Уна приходит в дом на холме

Уна поднялась на второй этаж. Карл и Фейт уже шагали под первыми лучами взошедшей луны в Долину Радуг - оттуда до них доносились волшебные звуки варгана Джерри, и можно было легко догадаться, что Блайты тоже там и веселье в полном разгаре. Уне совсем не хотелось идти вместе с ними. Сначала она бросилась в свою комнату, где села на кровать и немного поплакала. Ей не хотелось, чтобы кто-то чужой занял место ее любимой матери... не хотелось, чтобы в доме появилась мачеха, которая будет враждебно относиться к ней и заставит отца ненавидеть собственную дочь. Но отец был так невыносимо несчастен... и, если она может сделать что-нибудь, чтобы он стал счастливее, она должна это сделать. Сделать она могла только одно и, покидая кабинет отца, она уже знала, что должна это сделать. Но сделать это было очень трудно.

Выплакавшись, Уна вытерла глаза и пошла в комнату для гостей. Там было темно и стоял довольно затхлый запах, так как окна всегда оставались закрытыми. Тетушка Марта не была любительницей свежего воздуха. Впрочем, так как никто никогда даже не думал закрывать входную дверь дома, от духоты в нем не страдали - если не считать тех случаев, когда какого-нибудь несчастного приезжего священника укладывали спать в комнате для гостей и ему приходилось дышать ее спертым воздухом.

В этой комнате был шкаф, а в его глубине висело серое шелковое платье. Уна уткнулась лицом в мягкие серые складки. Это было подвенечное платье ее матери. От него все еще исходил, словно неумирающая любовь, слабый, приятный, родной запах. Уна всегда чувствовала себя в этом месте очень близко к матери... словно, присев у ее ног, клала голову ей на колени. Она заходила туда изредка, когда жизнь казалась слишком тяжелой.

- Мама, - прошептала она в серое шелковое платье, - я никогда не забуду тебя, мама, и всегда буду любить тебя больше всех. Но я должна сделать это, мама, потому что папа так ужасно несчастен. Я знаю, ты не хотела бы, чтобы он был несчастен. И я буду слушаться ее, мама, и постараюсь любить ее, даже если она окажется такой, какими, по словам Мэри Ванс, всегда бывают мачехи.

Из своего тайного храма дочерней любви Уна вышла, ощущая в себе некий подъем внутренней, духовной силы. В ту ночь она спала спокойно, со следами слез, все еще блестевшими на ее милом, серьезном личике.

На следующее утро она надела свое лучшее платье и шляпку. Они были изрядно поношенными. В то лето у всех девочек в Глене, кроме Фейт и Уны, были новые наряды. У Мэри Ванс появилось прелестное платье из белого вышитого батиста с алым шелковым поясом и бантами на плечах. Но в этот день Уну не волновал ее потрепанный внешний вид. Ей только хотелось выглядеть очень опрятной. Она тщательно умыла лицо. Она расчесывала свои черные волосы до тех пор, пока они не стали гладкими, как атлас. Она старательно завязала шнурки, предварительно зашив две «стрелки» на своей единственной паре хороших чулок. Ей очень хотелось начистить туфли, но не удалось отыскать ваксу. Она незаметно выбралась из дома, спустилась в Долину Радуг, затем поднялась по склону холма, где над ее головой перешептывались о чем-то деревья, и наконец выбралась на дорогу, проходившую мимо дома мисс Уэст. Путь был неблизкий, и Уна почувствовала себя усталой и разгоряченной, когда добралась до цели.

Она увидела сидящую в саду Розмари Уэст и прокралась к ней мимо клумб роскошных далий. На коленях Розмари лежала книга, но глаза ее смотрели вдаль, на другой берег гавани, а в голове бродили довольно печальные мысли. Жизнь в доме на холме в последние недели была не особенно приятной. Эллен не дулась; Эллен держалась молодцом. Но почувствовать можно и то, о чем не говорится вслух, так что порой молчание, в которое погружались обе женщины, становилось невыносимо красноречивым. Все привычные занятия, прежде делавшие жизнь приятной, имели теперь привкус горечи. Норман Дуглас также то и дело нарушал их уединение, приставая к Эллен то с шумными угрозами, то с вкрадчивыми уговорами. Однажды - Розмари была в этом уверена - все кончится тем, что он силой уведет Эллен с собой, и Розмари чувствовала, что будет почти рада, когда это произойдет. Существование станет тогда мучительно одиноким, но атмосфера в доме уже не будет взрывоопасной.

Чье-то робкое прикосновение к плечу пробудило ее от неприятных дум. Обернувшись, она увидела Уну Мередит.

- Уна, дорогая, ты поднялась сюда, на холм, в такую жару?

- Да, - сказала Уна, - я пришла... я пришла, чтобы...

Но оказалось слишком трудным сказать, зачем она пришла. Голос изменил ей... глаза наполнились слезами.

- Уна, детка, что стряслось? Не бойся, скажи мне.

Розмари обняла худенькую фигурку и привлекла ребенка к себе. Ее глаза были удивительно красивыми... ее прикосновение - таким нежным, что Уна набралась храбрости.

- Я пришла... попросить вас... выйти замуж за папу, - выдохнула она.

Несколько мгновений Розмари молчала - она просто онемела от изумления и ошеломленно смотрела на Уну.

- О, пожалуйста, дорогая мисс Уэст, не сердитесь, - продолжила Уна умоляюще. - Понимаете, все говорят, что вы не хотите выйти за папу, потому что мы такие плохие. Он очень несчастен из-за этого. Так что я решила прийти к вам и сказать, что мы никогда не делаем ничего плохого нарочно. И, если вы только выйдете за папу, мы все постараемся быть очень хорошими и послушными. Я уверена, у вас не будет с нами никаких хлопот. Пожалуйста, мисс Уэст!

Розмари торопливо обдумывала свой ответ. Для нее было очевидно, что догадки сплетниц привели девочку к ошибочному выводу. Она должна ответить ребенку совершенно честно и искренне.

- Уна, дорогая, - сказала она нежно. - Совсем не из-за вас, бедняжечки мои, я не могу стать женой вашего отца. Вы не плохие... я никогда не считала вас плохими. Причина... причина совсем в другом, Уна.

- Вам не нравится папа? - спросила Уна, с упреком взглянув на нее. - Ах, мисс Уэст, вы не знаете, какой он милый. Я уверена, он стал бы вам хорошим мужем.

Даже несмотря на свое глубокое огорчение и замешательство, Розмари не могла не усмехнуться.

- О, не смейтесь, мисс Уэст! - горячо воскликнула Уна. - Папа ужасно страдает из-за этого.

- Я думаю, ты ошибаешься, дорогая, - сказала Розмари.

- Нет. Я уверена, что не ошибаюсь. Ах, мисс Уэст, вчера папа хотел высечь Карла... Карл созорничал... но папа не смог это сделать, потому что, понимаете, у него нет никакого опыта. И когда Карл вышел и сказал нам, что папе ужасно тяжело, я тихонько прокралась в кабинет, чтобы посмотреть, не смогу ли я ему чем-нибудь помочь... он любит, мисс Уэст, когда я прихожу его утешить... а он не заметил, как я вошла... и я услышала, что он говорил сам себе. Я повторю вам, мисс Уэст, его слова, если вы позволите мне шепнуть их вам на ушко.

Уна убедительно зашептала. Лицо Розмари залилось ярким румянцем. Значит, Джон Мередит по-прежнему любил ее. Он не передумал. И он, должно быть, любил ее очень сильно, если произнес эти слова... любил сильнее, чем она предполагала. С минуту она сидела неподвижно, поглаживая волосы Уны, а затем сказала:

- Уна, ты согласна отнести небольшое письмо от меня твоему отцу?

- Ах, вы все-таки собираетесь выйти за него, мисс Уэст? - спросила Уна горячо.

- Может быть... если он действительно хочет этого, - сказала Розмари, опять заливаясь краской.

- Я рада... я очень рада, - произнесла Уна мужественно. Затем она подняла глаза, губы ее дрожали. - О, мисс Уэст, пожалуйста, не настраивайте папу против нас... вы ведь не заставите его нас ненавидеть? - сказала она умоляюще.

Розмари снова в изумлении посмотрела на нее.

- Уна! Неужели ты думаешь, что я стала бы настраивать его против вас? Да как тебе такое пришло в голову?

- Мэри Ванс сказала, что мачехи все такие... что они ненавидят детей мужа и заставляют его их ненавидеть... она сказала, что они просто не могут иначе... как только станут мачехами...

- Бедная моя девочка! И несмотря на это, ты пришла сюда и попросила меня выйти за твоего отца, потому что хотела сделать его счастливым? Ты прелесть... ты героиня... или, как сказала бы Эллен, ты молодчина. Теперь послушай меня, дорогая, очень внимательно. Мэри Ванс глупая девочка, которая мало знает о жизни и кое в чем ужасно заблуждается. Мне никогда не пришло бы в голову настраивать вашего отца против вас. Я искренне любила бы всех вас. Я не хочу занять место вашей матери... любовь к ней должна оставаться неизменной в ваших сердцах. Но у меня также нет никакого намерения становиться мачехой. Я хочу быть вам товарищем, помощником и другом. Тебе не кажется, Уна, что было бы очень приятно, если бы ты и Фейт, и Карл, и Джерри могли считать меня просто славной, доброй подругой... взрослой старшей сестрой?

- О, это было бы чудесно! - воскликнула Уна.

Лицо ее просияло. Она порывисто обняла Розмари. Она была так счастлива, что ей казалось, она может взлететь на вдруг появившихся за спиной крыльях.

- А остальные... Фейт и мальчики... у них такое же представление о мачехах, какое было у тебя?

- Нет. Фейт никогда не верила Мэри Ванс. И я была ужасно глупа, что поверила. Фейт очень любит вас... она любит вас с тех пор, как съели бедного Адама. И Джерри с Карлом очень обрадуются. Ах, мисс Уэст, когда вы переедете к нам, вы... вы не могли бы... научить меня готовить... немного... и шить... и... и... всему остальному? Я ничего не умею. Хлопот со мной будет не очень много... я постараюсь схватывать все на лету.

- Дорогая, я обязательно научу тебя всему, что умею, и помогу всем, чем смогу. Ну а пока не говори никому ни слова об этом - даже Фейт, - пока твой папа сам не разрешит тебе, хорошо? Ты ведь задержишься и выпьешь со мной чаю?

- О, спасибо... но... но я думаю, мне лучше сразу вернуться домой и передать ваше письмо папе, - запинаясь, выговорила Уна. - Чтобы он поскорее обрадовался, мисс Уэст. Понимаете?

- Понимаю, - ответила Розмари.

Она вошла в дом, написала записку и отдала ее Уне. Когда маленькая трепещущая от счастья посетительница убежала, Розмари пошла к Эллен, лущившей горох на заднем крыльце.

- Эллен, - сказала она, - только что здесь была Уна Мередит. Она попросила меня выйти замуж за ее отца.

Эллен подняла глаза, чтобы по выражению лица сестры догадаться, о чем та думает.

- И ты собираешься это сделать?

- Вполне вероятно.

Несколько минут Эллен продолжала молча лущить горох. Затем она неожиданно закрыла лицо руками. В карих глазах под густыми черными бровями блестели слезы.

- Я... я надеюсь, мы все будем счастливы, - сказала она, одновременно и плача, и смеясь.

А в эту минуту в доме священника Уна, разгоряченная, румяная, торжествующая, решительным шагом вошла в кабинет отца и положила перед ним на стол письмо Розмари. Его бледное лицо вспыхнуло, когда он увидел четкий, изящный, так хорошо знакомый ему, почерк. Он распечатал письмо. Оно было очень коротким... но он, казалось, помолодел лет на двадцать, когда прочел его. Розмари спрашивала его, не сможет ли он вечером, на закате, прийти к роднику в Долине Радуг, где они могли бы поговорить.

Поиск по сайту: