ПРИРОДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА 5 страница

На практике же, чтобы постигать целостность природы, ученый обязательно должен использовать интуицию, хотя он и не доверяет ей. Он должен то и дело останавливаться, чтобы проверить свой интуитивный проблеск с помощью тонкого

ПРИЮДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

яркого луча аналитического мышления. Ведь интуиция легко может ошибиться подобно тому, как «органическому разуму», который управляет процессами в теле, нельзя доверять пос­тоянно, если мы желаем контролировать разрушительные инс­тинктивные побуждения и избегать «ошибок» — каковыми, например, являются рак и врожденные болезни. Так, желание «продолжить род» является вполне естественным и «здоро­вым», однако на него нельзя полагаться тогда, когда нужно принимать во внимание состояние окружающей среды, — нап­ример, в случае недостатка пищевых ресурсов. Отсюда следует, что избежать ошибок интуиции или бессознательного разума можно с помощью всестороннего анализа и экспериментиро­вания. Однако такой анализ подразумевает изначальное вме­шательство в естественный порядок вещей, — а о разумности этого вмешательства ничего нельзя сказать, если мы наблюда­ем процесс недолго!

Поэтому ученый должен спрашивать себя: действительно ли «ошибки» природы являются ошибками? Или, быть может, одни виды уничтожают другие в интересах всего естественного порядка в целом? И если этого не случится, не станет ли жизнь невыносимой для всех существ, включая и представителей это­го вида? Может, такие «ошибки природы», как врожденные болезни и эпидемии, необходимы для того, чтобы поддержи­вать баланс жизни? Не приведет ли исправление этих «ошибок» к появлению других проблем, более серьезных, чем те, которые нам удается решать? И не случится ли так, что решение этих новых проблем будет фантастически сложным? Может, бессоз­нательный разум иногда должен ошибаться, ведь если этого не случится, данный вид живых существ окажется неуязвимым, что в свою очередь скажется на всеобщем равновесии?

С другой стороны, ученый может спросить, не является ли появление сознательного анализа действием бессознательного разума? Может ли быть так, что сознательное вмешательство в природу естественно в том смысле, что оно работает в интере­сах природного порядка в целом, — даже если оно закончится исчезновением человека с лица земли? Или, возможно, разви-

Глава 2

НАУКА И ПРИРОДА

вая сознательный анализ, насколько это возможно, мы сделаем бессознательный разум более эффективным?

Сложность этих вопросов в том, что когда мы найдем на них ответы, скорее всего будет уже поздно. Более того, что может служить признаком того, что мы поступаем правильно? Другими словами, в чем «правильность» естественного порядка как такового? Обычный критерий правильности чего-нибудь для одного вида или для многих есть выживание. Наука в ос­новном занимается предсказаниями будущего, потому что счи­тается, что наибольшее благо для человечества в том, чтобы продолжать существовать неограниченно долго. Этот принцип называют «критерием выживания» и используют его почти для всех практических нужд. Если мы согласимся с тем, что основ­ное достоинство жизни — ее бесконечная продолжаемость во времени, свидетельством того, насколько мудро мы поступаем, будет наше присутствие на земле и перспектива оставаться здесь как можно дольше.

Рассуждая таким образом, мы должны признать, что чело­вечество выживало в течение миллионов лет до появления сов­ременной технологии — и, по-видимому, могло бы и дальше существовать без нее. Поэтому мы вправе предположить, что до сих пор человечество поступало мудро. Нам можно возра­зить, что жизнь в доисторические времена была не очень при­ятной, однако мы не можем знать, как люди тогда относились к ней. Если бы человечеству не нравилось жить, оно едва ли дожило бы до настоящего времени. С другой стороны, после двух столетий индустриального прогресса дальнейшее сущест­вование человека ставится под вопрос. Вполне возможно, что скоро мы взорвем планету или умрем на ней от голода.

Понятно, что идеал выживания не выдерживает критики. Когда мы изучаем психологию человека и животных, нам ка­жется, что «самосохранение — это первый закон природы», хотя вполне возможно, что это всего лишь антропоморфизм, приписывание природе человеческих качеств. Если продолже­ние жизни — свидетельство мудрости, смысл жизни в ее дли­тельности: мы продолжаем жить, чтобы продолжать жить. Мы постоянно жаждем новых переживаний, ведь, даже если мы

ПРИРОДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА __________________

удовлетворены или восхищены, мы продолжаем требовать большего. Возглас «Еще!» выражает высшую степень одобре­ния. Очевидно, так происходит потому, что ни одно мгновение жизни не приносит нам окончательного удовлетворения. И да­же когда мы удовлетворены, у нас остается ощущение гложу­щей пустоты, которая требует бесконечной протяженности времени, ибо, как сказал поэт, «все радости жаждут вечности».

Однако ощущение нехватки времени является следствием нашей приверженности сознательному вниманию, восприя­тию мира последовательно, — в каждый момент мы видим только одну вещь или только одну мысль. Поэтому пережива­ние всегда фрагментарно и неполно. Никакое количество фраг­ментов не создает впечатления целостности, не позволяет чув­ствовать удовлетворения. В лучшем случае они могут насытить до отвращения. Мнение о том, что природа, подобно нам са­мим, постоянно стремится к выживанию, является результа­том нашего подхода к ее изучению. Ответ определяется вопро­сом. Природа кажется нам последовательностью неудовлетво­рительных мгновений, которые требуют большего, потому что именно под таким углом мы на нее смотрим. Чтобы понять природу, мы разбиваем ее на части и приходим к выводу, что природа не закончена, тогда как достичь законченности можно лишь путем непрестанного добавления элементов.

Таким образом, наука, и любое рациональное мышление вообще, порождает проблемы, которые не могут быть решены на том уровне, на котором они возникают. Многие из них, несомненно, существуют только на уровне мысли. Так, деление угла на три равные части возможно, только не с помощью циркуля и линейки, а Ахиллес может догнать черепаху, если его перемещение не рассматривается по частям, длина которых бесконечно убывает. Поэтому именно метод измерения, а не Ахиллес не может догнать черепаху. Точно так же не человек, а его образ мысли не находит удовлетворения в переживании. Это не значит, что научная и аналитическая мысль бесполезна или опасна; это значит, что люди, которые пользуются ею, дол­жны знать, что это всего лишь инструмент. Чтобы преуспеть в науке, нужно быть не просто ученым. Философ тоже должен

Глава 2

НАУКА И ПРИРОДА

быть не просто мыслителем. Научные открытия практически бесполезны, если мы не видим природу как-то по-другому.

Поэтому ученый, который видит природ)' только в терми­нах своих измерений, не видит ее вообще. Он похож на плотни­ка, который видит деревья только тогда, когда они измерены линейкой или распилены на доски. Еще важнее то, что человек как эго тоже не видит природы. Он отождествляег себя, свой ум, то есть все свое восприятие, с узким, исключающим внима­нием, которое мы называем сознательным*. Поэтому совре­менная наука радикально преобразится, если ученые осознают, что их видение мира второстепенно по отношению к первич­ному и основополагающему восприятию. Это осознание под­разумевает существование других, вполне уместных способов восприятия — например, религиозного опыта. А это относит ученого как ученого к одной категории, а ученого как верующе­го — к другой. Однако мы видели, что большинство научных прозрений приходят в результате спонтанного использования необычных способов восприятия.

Поэтому все понимают, что для получения творческих ре­зультатов человек науки должен доверять своему уму и позво­лять ему существовать без внешнего давления, направленного на получение результата. Посетители таких прославленных на­учных центров, как Институт теоретических исследований в Принстоне, видят, что лучшие математики мира сидят за сто­лом и с отсутствующим видом смотрят в окно, —из чего неко­торые из них делают вывод, что государство финансирует лен­тяев. Однако Р. Дж. Г. Сю в своей книге «Дао науки» показал, что «с помощью не-знания можно получать знание». Таким образом люди Запада открывают для себя у-нянь (не-мысль) и гуань (созерцание без напряжения внимания). Как опытный исследователь, Сю показал, что такой способ восприятия необ­ходим для того, чтобы в ходе исследования ученый мог выйти за рамки старых представлений**. В настоящее время этому

* Тригант Барроу (Burrow IIJ) ввел понятия ditention и cotention для интенсивно­го и экстенсивного типа восприятия. Рассуждения Барроу о связи неврозов с мыш­лением и ощущением первого типа очень интересны.

** Вся книга Сю (Siu /J/) может рассматриваться как развитие тем настоящей главы. Я сожалею, что обратил на нее внимание только тогда, когда уже почт

ПРИРОДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

способу восприятия не доверяют, а найденное интуитивным путем подвергают тщательной проверке. Однако не исключе­но, что научная интуиция ненадежна, потому что ею почти никто не пользуется, так как во время работы и в повседневной жизни ум постоянно увлечен сознательным вниманием.

Отметим, что открытие широкого типа внимания не имеет ничего общего с приобретением моральной добродетели в ре­зультате убеждения и пропаганды. Как мы знаем, подобные устремления известны своей тщетностью. Более того, мораль­ный и духовный идеализм, а также дисциплина и усилия, к которым он стремится, являются формами того же самого вос­приятия, которое рождает проблемы. Моралисты и идеалисты видят хорошее и плохое, идеальное и реальное разделенными. Они не видят, что «добро» как идеал есть «зло», что смелость — цель трусливого человека, а спокойствия ищут лишь беспокой­ные люди. Лао-цзы говорит:

Когда великое Дао потеряно,

рождается человечность и праведность.

Когда превозносят мудрость и рассудительность,

среди людей появляются лицемеры.

Когда шесть семейных отношений не гармоничны,

говорят о «сыновней преданности».

Когда в стране беспорядки и смятение,

появляются «верноподданные министры». (XVIII)

Подобно тому как «невозможно сделать кошелек из свино­го уха», никакие усилия не превратят смятение в спокойствие. Другое даосское изречение гласит: «Когда неправильный чело­век использует правильные средства, правильные средства ра­ботают неправильно».

Мысль с ее последовательным видением вещей всегда смотрит в будущее в надежде решить проблемы, которые могут быть решены только в настоящем, — но не в фрагментарном настоящем фиксированного, однонаправленного внимания. Решение должно быть найдено, по мнению Кришнамурти, в

закончил работу над настоящей книгой. Сю хорошо говорит о применимости китайской мысли к проблемам науки, хотя для западного читателя описание твор­ческого состояния сознания может показаться несколько туманным.

Глава 2

НАУКА И ПРИРОДА

самой проблеме, а не в побеге от нее. Другими словами, возбуж­денные эмоции и навязчивые желания «плохого» человека дол­жны рассматриваться такими, каковы они есть, — или, еще лучше, мгновение, когда оно возникает, должно рассматри­ваться таковым, каково оно есть, без сужения внимания на каком-то одном его аспекте. Именно здесь, в настоящем, а не в стремлении к будущему, в котором человек надеется стать луч­ше, сознание распахивается и воспринимает целостность, в ко­торой проблема «добра» решена. Гёте в «Этюде о природе» говорит:

В каждое мгновение она начинает длинное, бесконеч­ное путешествие, и в каждый момент она достигает цели... Все вечно пребывает в ней, ибо для нее нет ни прошлого, ни будущего. Для природы настоящее —это вечность.

Глава 3

ИСКУССТВО ЧУВСТВОВАТЬ

лова, которые используются для описания безмолвного, открытого сознания, чаще всего имеют отрицательное звучание — бездумный, отсутствующий, рассеянный, нереши­тельный. Возможно, в этом в какой-то мере проявляется наш страх расслабить хроническое напряжение, отражающееся в видении жизни и управлении миром. Поэтому понятно, что представление о восприятии, которое не сосредоточено и не избирательно, вселяет в нас сильное беспокойство. Мы уверены, что уподобимся детям или животным, которые не могут отли­чить верха от низа, и попадем под машину сразу же, как только выйдем на улицу.

Узкое, последовательное сознание, а также поток впечатле­ний и воспоминаний — все это вместе составляет чувство эго. Эго дает нам возможность за мыслями видеть мыслящего, а за знаниями — знающего, который стоит в стороне от панорамы переживаний, с тем чтобы управлять ею. Если бы эго исчезло, не было бы больше дуализма субъекта и объекта, переживаю­щего и переживания; был бы один только непрерывный, само­достаточный поток переживаний без чувства активного субъекта, который управляет, или пассивного субъекта, кото­рый страдает. Мыслящий рассматривался бы как не более чем последовательность мыслей, а чувствующий — как не более чем чувства. В «Трактате о человеческой природе» Юм говорит:

О себе я могу сказать, что, когда глубоко вхожу в то, что называю собой, я всегда натыкаюсь на какое-то конкрет­ное ощущение: ощущение тепла или холода, света или те-

Глава 3

ИСКУССТВО ЧУВСТВОВАТЬ

ни, любви или ненависти, страдания или удовольствия, — и никогда не наблюдаю ничего, кроме ощущений... Мы представляем собой набор или совокупность ощущений, которые, следуя друг за другом, меняются с невообрази­мой скоростью*.

Но ведь именно этого мы больше всего боимся: потерять свою человеческую природ)' и целостность в мимолетном пото­ке фрагментов восприятия. Юм, подчеркивая представление о «я» как о метафизической или ментальной субстанции, вообра­зил себе его как «набор или совокупность» по существу различ­ных переживаний, потому что выражал свои впечатления с помощью линейных мыслительных представлений. Он утверж­дал, что все наши переживания «различимы, могут рассматри­ваться по отдельности и поэтому существуют независимо и не нуждаются в том, чтобы нечто лежало в основе их существова­ния». Увидев иллюзорность отдельного эго, Юм не постиг ил­люзорности отдельных вещей и ощущений, которые эго — как способ восприятия — выделяет из природы. Мы уже видели, что отдельными вещами можно управлять только механически илиполитически. Поэтому без реального эго, котороеуправляет впечатлениями или интегрирует их, человеческий опыт кажется нам механическим и превращается в хаос.

Мир природы не состоит из вещей, рассматриваемых с точки зрения эго, равно как он не состоит из сущностей, меха­нически соединенных вместе и содержащих, среди всего проче­го, ощущения. Мир природы представляет собой поле «органи­ческих отношений», и поэтому беспорядок не является единс­твенной альтернативой политическому и механическому по­рядку. Потоки человеческого опыта неподвластны трансцен­дентному эго или трансцендентному Богу. Управление в них происходит спонтанно. Однако именно это мы обычно называ­ем механическим или автоматическим порядком, потому что машина — это то, что «движется само по себе». Однако мы видели, что есть глобальное различие между действием орга­низма и механизма. Организм может быть представлен в тер-

Ните [1], р. 225.

ПРИЮДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

минах механической модели подобно тому, как «бесформен­ные» очертания могут быть описаны геометрическими моделя­ми, а движения звезд переведены в цифры астрономического календаря. Однако небесные тела — это нечто отличное от численных отношений и расписаний. По аналогии, организмы и естественные формы не следует путать с механическими представлениями.

Здесь мы снова видим, что, поскольку порядок мысли — это линейная последовательность, он может быть приближе­нием системы отношений, в которой все случается одновре­менно. Но это представление тоже не является адекватным. Ведь если бы такое представление существовало, узкий луч соз­нания должен был бы быть ответственным за все процессы, происходящие в теле, и поэтому железы внутренней секреции, нервы и артерии не могли бы функционировать, если бы созна­тельная мысль не управляла ими. Письменный и устный язык красноречиво свидетельствует о том, что мысленные представ­ления натянуты на одну нить. Однако природа не натянута на нить. Природа —это по меньшей мере объем, а по большей — поле бесконечного числа размерностей. Таким образом, кроме логического представления, которое опирается на последова­тельное восприятие, мы должны ввести в рассмотрение еще одно представление о естественном порядке.

Как показал Нидэм, в китайской философии есть предс­тавление о ли. Оно не имеет лучшего английского эквивалента, чем «принцип» (principle). Таким образом, ли —это всеобщий принцип порядка, которьш, тем не менее, нельзя выразить с помощью законов {цзэ). Вначале китайское слово ли обознача­ло прожилки в яшме, волокна в дереве или текстуру мышц, тогда как словом цзэ обозначали императорский указ, начер­танный на церемониальной чаше*. Отметим, что прожилки в яшме «бесформенны». Они представляют собой несимметрич-

* Иероглифы можно найти в словаре Mathews, Chinese-English Dictionary под номерами 3864 (ли) и 6746 (цзэ). Исходные написания можно найти в издании Karlgren, Grammata Serica (978, 906). Поскольку звуковая транскрипция китайских слов практически ничего не говорит о том, как они пишутся, в дальнейшем мы будем отождествлять китайские слова с их номерами в словаре Маттьюза, например «М 3864».

Глава 3

ИСКУССТВО ЧУВСТВОВАТЬ

ные, текучие, замысловатые структуры, отражающие китайс­кое представление о красоте. Так, когда говорится, что Дао не имеет «формы»*, мы должны представлять себе не столько пус­тоту, сколько полное отсутствие различимых деталей —други­ми словами, в точности то, что восхищает китайских художни­ков в камнях и облаках, то, что лучше всего передается тексту­рой черной туши, которую наносят на полотно быстрыми маз­ками почти сухой кисти. В «Хуай-нан-цзы» есть слова:

Дао небес работает тайно и непостижимо; оно не имеет видимой формы; оно не следует определенным правилам (цзэ); оно так велико, что не может быть увидено до кон­ца; оно так глубоко, что не может быть постигнуто до глу­бины**.

Но порядок Дао постижим, и человек не обязательно дол­жен видеть его всего лишь как путаницу. Мастерство человека искусства в обращении с физическими материалами состоит в том, что он знает, как следовать их природе — как следовать волокнам при резьбе по дереву, как использовать особенности звучания музыкальных инструментов. Фактура материала — это и есть ли. Однако человек искусства открывает ее не в результате логического анализа, а посредством гуанъ***, «без­молвного созерцания», наблюдения природы без мышления — если под мышлением понимать узкий луч внимания. Рассуждая о гексаграмме гуанъ из «Книги Перемен», Ван Би пишет:

Основной смысл гуанъ в том, что человек должен управ­лять и изменять окружающие вещи не с помощью силово­го давления, а посредством пристального внимания. Ник­то не может видеть духовной силы. Мы не видим, как Не­беса управляют временами года, и все же их круговорот свершается без промедления. Так же мы не видим, как мудрец повелевает людьми, однако они подчиняются ему и с готовностью выполняют его волю****.

* Юн, М 7460.

** «Хуай-нан-цзы», 9. Пер. на англ. Needham [1], vol. 2, p. 561.

*** М3575.

**** Пер. на англ. см. Needham /J/, vol. 2, pp. 561—2.

ПРИРОДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Вещи можно привести в порядок, если не ограничивать их рассмотрением с точки зрения эго, поскольку ли, или структуру, невозможно наблюдать, обозревая ее по частям или же считая ее объектом, существующим независимо от субъекта. Китайс­кий иероглиф гуань содержит корень «видение» рядом со зна­ком «птица», который скорее всего подразумевает цаплю. И хотя Нидэм полагает, что этот знак изначально обозначал гада­ние по полету птиц, мне кажется, что в основе иероглифа лежит представление о цапле, которая неподвижно стоит на краю пруда и смотрит в воду. Цапля не смотрит с целью заметить в воде рыбу, но когда рыба проплывает, она ныряет. Таким обра­зом, иероглиф гуань обозначает безмолвное, открытое созерца­ние без цели. Гуань подразумевает наблюдение природы, при котором дуализм видящего и видимого отсутствует, а присутс­твует одно только видение. Когда цапля всматривается в воду таким образом, она представляет собой весь пруд.

В некотором смысле, нечто подобное мы обозначаем сло­вом «чувство», когда мы говорим, например, что для того, что­бы научиться танцевать, нужно не столько следовать диаграм­ме шагов, сколько «почувствовать» ритм танца. Так же и те, кто играет в крикет или в бейсбол, действуют «по ощущению», а не по теоретическим принципам. Точно так же музыкант различа­ет стили композиторов, дегустатор определяет марку вина, ху­дожник находит композиционные пропорции, крестьянин предсказывает погоду, а горшечник размешивает глину и при­дает ей требуемую форму. В какой-то мере все эти искусства имеют определенные правила, однако в почерке мастера всегда есть что-то выше правил. У Чжуан-цзы колесных дет мастер говорит:

Вот вам в пример мое ремесло. Если, делая колесо, я ра­ботаю слишком медленно, оно не будет прочным; если же я работаю слишком быстро, спицы не подойдут к нему. Поэтом}' колесо следует делать не слишком медленно и не слишком быстро. При этом ум и руки должны работать согласованно. Слова не могут объяснить это таинственное искусство. Я не могу научить ему своего сына, равно как он не может перенять его у меня. Поэтому, хотя мне семь­десят лет от роду, я до сих пор делаю колеса*.

Глава 3 ИСКУССТВО ЧУВСТВОВАТЬ

С теоретической точки зрения, эти искусства кажутся ре­зультатом «бессознательного мышления», при котором мозг функционирует как очень сложный компьютер, предоставляю­щий результаты своих вычислений сознанию. Другими слова­ми, может показаться, что это искусство является следствием мыслительного процесса, который, будучи более быстрым и сложным, лишь количественно отличается от обычного созна­тельного внимания. Однако это характеризует не столько рабо­ту мозга, сколько ту модель, которую мы выбрали для его опи­сания. Функционирование мозга можно описать в терминах численных измерений, однако это не означает, что он работает таким образом. Напротив, мозг не функционирует в терминах вообще, и по этой причине он может разумно реагировать на те отношения, которые определены лишь приблизительно.

Но если мы продолжим задаваться вопросом: «Как же, в таком случае, работает чувство?», понимая, что ответ в каких-либо терминах не является ответом вообще, мы придем к вы­воду, что оно функционирует по внутреннему ощущению. По аналогии с этим мы знаем, как передвигать ноги. Мы легко забываем, что такого рода знание является более глубоким зна­нием нашей природы, чем объективные описания, которые, будучи знанием о поверхностях, неизбежно являются поверх­ностными.

Поэтому ученый не извлекает пользы из описательных знаний о том, как работает его мозг, потому что на практике он получает наилучшие результаты, когда полагается на чувства и интуицию, — когда его исследования являются чем-то вроде блужданий без конкретных намерений. Конечно же, ученый должен обладать описательными знаниями, чтобы узнать ре­зультат, когда он возникнет. Кроме того, эти знания позволяют ему выразить результат для самого себя и поведать о нем дру­гим, но они помогают ему получить результат не больше, чем словари и правила просодии помогают поэту сочинять стихи. Туань — это чувство без стремления что-то найти, открытое восприятие, которое важно не только для поэта, но и для уче­ного при всей строгости его аналитических выкладок. Это от-

+ Н. A Giles/1J, р.171.

ПРИЮДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

ношение прекрасно описано у Линь Цзин-си в его «Поэтичес­ком наследии старца, жившего на горе Цзи»:

Ученые мужи прошлого говорили, что ум изначально пуст, и только поэтому он может откликаться* природ­ным вещам без предрассудков [буквально, без следов, цзи, которые остаются и влияют на то, что мы видим]. Лишь пустой ум может откликаться на вещи в Природе. Хотя все отражается в уме, ум должен быть таким, словно в нем ничего не отражается; вещи не должны оставаться в нем. Но подчас, возникнув в уме, вещи не исчезают, а задержи­ваются в нем, оставляя следы. Между тем ум должен быть как полноводная река, над которой пролетают лебеди: у реки нет намерения оставить отражение лебедей, однако полет каждого лебедя можно проследить в мельчайших подробностях. Вот еще пример. Все вещи, хорошие и пло­хие, идеально отражаются в зеркале; оно не отвергает и не удерживает в себе ни одного образа**.

Гуань — это не пустой ум, равно как ли, структура Дао, — не бессодержательная пустота. Фактически, гуань — это не столько ум, свободный от содержимого, сколько ум, свободный от самого себя. В таком уме к переживаниям не примешивается стремление что-то увидеть или чего-то достичь, потому что ощущение эго в чем-то напоминает сознательное усилие, по­пытку с помощью мышц привести в действие нервы. Однако всматривание не помогает лучше видеть, а вслушивание не по­могает лучше слышать. По аналогии, ментальное «стремление» не способствует лучшему пониманию. Тем не менее ум постоян­но делает усилия для того, чтобы преодолеть скуку или депрес­сию, чтобы получить максимум удовольствий, чтобы быть лю­бящим, внимательным, терпеливым и счастливым. Если мы скажем, что это неправильно, ум может даже начать прилагать усилия для того, чтобы не прилагать усилий. Это закончится

* Ин, М 1X11. Нидэм указывает, что это технический термин для обозначения

«резонанса» — одного из основных представлений китайской философии о связи

между событиями. Это представление восходит к древней «Книге Перемен». Ср. у

Экхарта: «Дабы мой глаз мог различать цвет, он сам должен быть свободным от

цвета».

** «Цзи-шань-цзи», 4. Пер. с англ. см. Needham [1], vol. 2, p. 89.

Глава 3

ИСКУССТВО ЧУВСТВОВАТЬ

только тогда, когда будет понятно, что любые усилия столь же нелепы, как желание подпрыгнуть в воздух и полететь, как стремление уснуть или попытки волевыми усилиями вызвать эрекцию.

Каждому знакомо мучительное усилие вспомнить забы­тый номер, и, хотя это случается снова и снова, мы все равно не доверяем памяти спонтанно выдать нам требуемую информа­цию. Однако спонтанное припоминание забытого имени — распространенная форма озарения, которое в дзэн-буддизме называют сатори, невынужденным, спонтанным и внезапным постижением. Основное затруднение, конечно же, в том, что ум напрягает себя по привычке и что пока он не избавился от этой привычки, за ним все время нужно следить, — но следить легко и без усилий*.

Утверждая, что эго есть ментальный зажим, мы не должны забывать, что слова «эго» и «я» иногда используются просто для того, чтобы обозначать этот организм — в отличие от души или какой-либо другой ее психологической функции. В этом смысле, само слово «я» подразумевает состояния зажатости. Однако ощущение эго как одной из функций всего организма — или, лучше сказать, как внутренней сущности, которая пре­бывает внутри организма и обладает им, — является результа-

* Привычное напряжение ума можно временно снять, принимая такие вещес­тва, как алкоголь, мескалин или ЛСД. Тогда как алкоголь затуманивает ясность сознания, мескалин и ЛСД не делают этого. Эти два вещества, а также закись азота («веселящий газ») и двуокись углерода способствуют достижению состояний созна­ния, в которых индивид переживает единство с миром природы. Хотя эти состояния кажутся похожими на те, которые можно достичь с помощью длительной «естест­венной» практики, они отличаются от них так, как умение плавать со спасательным кругом отличается от умения плавать без вспомогательных средств. На основе своих личных, хотя и ограниченных экспериментов с ЛСД в составе исследовательской группы, я пришел к выводу, что состояние сознания после принятия психоделика можно принять за мистическое, потому что язык описания в обоих случаях очень похож. В обоих случаях переживание многомерно, — будто все находится внутри всего или все подразумевает все, — и поэтому оно требует описаний, парадоксаль­ных с точки зрения обычной логики. Однако, тогда как психоделик создает впечат­ление бесконечной сложности, мистическое переживание просветляет, создавая впечатление бесконечной простоты. После принятия психоделика переживания становятся «калейдоскопическими», то есть структурированными по каким-то не­понятным принципам.

ПРИРОДА, МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

том неправильного использования органов чувств и напряже­ния некоторых мышц. Эго — это привычка использовать для мышления, видения, слышания и принятия решений больше энергии, чем необходимо. Так, даже лежа навзничь на полу, большинство людей продолжают напрягать мышцы — будто они боятся, что, расслабившись, потеряют форму и превратят­ся в растекающееся желе. Это является следствием беспокойс­тва, которое все мы приобрели, когда учились координировать движения и управлять эмоциями, потому что под давлением общества ребенок постоянно предпринимает попытки, напря­гая мышцы, улучшить деятельность нервной системы.

Поиск по сайту: