Глава 3. В сентябре 1984 года я наметил маршрут своего Форда-Маверик 1971 года, с 360 долларами в кармане

***

В сентябре 1984 года я наметил маршрут своего Форда-Маверик 1971 года, с 360 долларами в кармане. Мне было 20 лет.

Покинув город, у меня было ощущение, что я нес на своих плечах груз Сиэтла. Очевидно такие чувства являются слишком дарматизированными, когда тебе едва исполнилось 20, и вероятно именно они повлияли на то, какое мнение я, как и любой мой сверстник, составил о своей непревзойдённой важности, что на самом деле было далеко от реальности. Но я был мальчиком, изумленным сценой с 8-го класса играющим в группах с людьми в их двадцать, ребенок, который мог играть на всем – гитаре, басе, ударных – но ни на чем из этого превосходно, но на всем достаточно не плохо, чтобы играть в группе. Сейчас нацеленный на Лос-Анжелес, с Space Needle в зеркале заднего обзора я почувствовал словно кто то считает это побегом. Некоторое давление было, без сомнения, надуманным, но люди начали говорить, как только я сказал что уезжаю, сумею ли я поймать удачу в ЛА или приползу назад домой.

Моей первой остановкой был Сан-Франциско, где я завис в панковской ночлежке. Намерение: остаться на одну ночь. Итог: я остался на неделю. Неизбежно там была девушка. Я также знал и любил многих людей среди панк-сцены в Bay Area. Однако, я не был заинтересован, чтобы присоединиться к группе там, и играть ту же самую старую фигню.

Когда я, наконец-то, покинул СФ, мой банк в 360 долларов сократился до 60 баксов. Ситуация выглядела мрачной. С телефона-автомата на заправочной станции я позвонил моему брату Мэтту, который учился в Нортридже, который являлся частью Лос-Анжелеса.

"Чувак, ты знаешь, я приезжаю?"

"Да, я слышал", сказал он. "Куда ты собираешься направиться?"

"Я не знаю, в Голливуд. Какие-нибудь вакансии в Блэк Ангусе?" Мэтт платил за свое обучение в школе, работая поваром в ресторане в Долине. Он играл на тромбоне и хотел стать учителем музыки.

"Возможно".

"У меня есть рекомендации из Lake Union Café", сказал я. Это было название ресторана, где я работал последние 2 года в Сиэтле.

"Возможно, я смогу что-нибудь для тебя сделать", сказал Мэтт.

"Как мне добраться туда?"

Проедь по пятой до четыреста пятой и сверни на выезд Реско-бульвар. Поезжай на запад от Реско до тех пор, пока ты не наткнешься на Корбин-авеню. Поверни на право. Адрес ресторана 9145 Корбин»

Я поехал прямо туда и начал обучаться как ученик повара тем же самым вечером 14 сентября 1985 гола.

После обучения я намеревался обследовать мой новый дом: Голливуд. Я спросил, как пройти.

"Так, это где-то 25 миль…"

Что? Где, черт возьми, я нахожусь? Я думал это и есть ЛА!

"Тебе нужно спуститься до Вентура и свернуть налево. Иди по ней до Лоурель-каньон – тебе нужно перейти через горы…"

Хах? Каньон, который идет через горы? Как это может быть?

Я просмотрел все глаза в поисках каких-нибудь гор. Я видел гряды холмов, но не горы. В конце концов я нашел Лоурель-каньон – дорога, которая шла вверх холма и затем… Лос-Анжелес! С вершины холма я мог видеть, что Деловой центр был не больше, чем Сиэтл, но те мерцающие огни тесно расположенных малоэтажных районов продолжались вечно – город протягивался так далеко на сколько хватало взгляда.

Я оставался с моим братом несколько ночей на протяжении первых двух недель в городе. Но его жилище было слишком далеко от Голливуда, который для такого аутсайдера как я казался центром лосанжелесского музыкального мира. Если учитывать время поездки со всеми пробками до моего брата - и Блэк Ангуса – можно было бы принять за поездку в другой город. К тому же, я не мог просто так свалиться ему на голову и оккупировать его квартиру.

Итак, много ночей я спал в своей машине на Голливудский холмах. Полицейские не патрулировали милые, с посаженными по обочине деревьями улицы, расположенные выше Франклин-авеню.

Блеск летней олимпиады того года поистрепался, и присутствие полицейских сосредоточилось в центральном Голливуде с момента окончания игр, предоставляя свободу для криминала, головорезов и бесконтрольной анархии. Активность криминальных банд была высока тогда тоже. Крэк продавался везде в Голливуде. Я оказался в центре всего этого – с басом, на котором я все еще учился играть.

Однако, я был уверен в моей коммуникабельности и верил, что у меня будет много предложений. Я чувствовал, что панк-рок находился, по большей части, в предсмертной агонии к 1984 году. Первые две волны прошли – оригинальные панк-группы и затем хардкор-группы. Чтобы не случилось потом, люди моего возраста, которые прошли через панк-сцену и оставили её в поисках новых направлений, были именно теми, кому было суждени их(эти направления) найти. Будущее лежало на наших плечах. Я находился в поиске других ребят, таких же как я, заинтересованных в том, чтобы попытаться создать парадигму музыкального будущего. Я был уверен, что собираюсь играть жизненно важную роль в каких бы то ни было музыкальных инновациях, которые последовали ли бы в будущем. Это не было зазнайством с моей стороны, это было волнение.

По мере того, как все это прокручивалось у меня в голове, я наткнулся на объявление в бесплатной местной музыкальной газете под названием Recycler, которая попалась мне на глаза на той первой неделе моего пребывания в Лос-Анжелесе. Там было объявление о поиске басиста для группы. Объявление было подано от имени Слэша. С именем таким как это, я предполагал, что он должно быть панк-рок-парень, такой же как я. И если мы имели сходные музыкальные корни, возможно, он также с нетерпением ждал нового музыкального этапа.

На сколько я мог бы сказать, в Лос-Анжелесе не существовало какой-то внятной рок-сцены к концу 1984 года - только очевидное похмелье после однажды преуспевшего панк-движения, преуспевшеее, но на самом деле жалкое хэви-металл движение и что-то называемое «кантри-панком». Это были в основном панк-рок-чуваки в клетчатых рубашках, старающиеся сыграть песни под сопровождение пения своих толстых подруг.

В объявлении Слэша были перечислены музыканты, которые на него повлияли, такие как Элис Купер, Аэросмит и Моторхэд. Это было гораздо ближе к чему-нибудь, чем то, с чем я столкнулся на первой неделе своих поисков. И, тем не менее, я просто старался встречаться с людьми.

Я позвонил Слэшу по телефону и поговорил с ним. У него был такой же мягкий и тихий голос, как и сейчас. Когда он назвал имя своей группы мне послышалось Rodker. Ваууу, подумал я, это действительно странное имя для группы. Я договорился о встрече с ним и с ударником Стивеном Адлером в круглосуточной кулинарии Кантера вниз по Файерфокс.

"Я уверен что мы будем сидеть в первой кабинке слева", сказал он.

Я сказал ему, что у меня голубые волосы и я буду одет в длинное до пола красно-черное кожаное пальто.

"Не смогу пропустить такое, я полагаю" сказал он.

Я начал понимать одну вещь: народ из Сиэтла просто выглядел иначе в те дни. Когда такие группы как Black Flag или Dead Kennedys проникали в Сиэтл они всегда отмечали, насколько по другому выглядела толпа, но я никогда не думал много об этом. До того момента. В Лос-Анджелесе, я решил использовать это характерный внешний вид, чтобы убедить охранников, которые проверяли возраст желающих попасть в бар, что я не из Штатов и, следовательно, не говорю по-английски. Когда у меня спрашивали удостоверение личности, я приспускал свои очки и демонстрировал обескураженный взгляд. Они должно быть думали, что я швед или что то вреде этого, но черт возьми, это работало чаще, чем не работало. Сейчас я мог увидеть другую сторону медали.

Я направился в кулинарию Кантера в моем сутенерском пальто, как и обещал. Это было длинное до пола черное пальто с красной отделкой. Изначально на нем была большая красная буква «А» в слове «анархия» на спине, но я взял маскирующий маркер и замалевал ее, когда банда в Сиэтле распалась. Группа называлась Fartz и наш логотип включал анархистскую букву «А».

Я вошел, посмотрел на первую кабину слева и увидел все эти ёбанные волосы. Каким-то образом я ожидал, что эти парни будут выглядеть как Social Distortion, вместо этого, даже не смотря на то, что они были примерно моего возраста, чуваки в Rodker имели длинные волосы и цыпочек в рокерском прикиде в качестве подружек.

Если вид двух длинноволосых рокеров из Голливуда шокировал меня, я едва ли мог себе представить, как заговорю с ними. Конечно с моими короткими ярко-голубыми волосами и длинным пальто я тоже должен был смотреться как марсианин для них. Обе стороны были немного удивлены и проявляли любопытство, когда мы впервые встретились лицом к лицу.

Длинные волосы Слэша, как выяснилось позже, скрывали застенчивого интроверта. Хотя он был клевым, тем не менее. У него была бутылка водки, спрятанная под столом – он и Стивен не достигли еще 21 года также, и это не позволяло им подойти к бару. Мы пили водку и ели порции местного ячменно-бобового супа Кантера. Я все еще люблю тот суп.

Клубные вышибалы не были единственными людьми смущенными моим сиэтлско-панковским видом наружностью. Подружка Слэша в какой-то мере была пьяна и прислонилась ко мне и сказала "Ты гей?"

"Нет, я не гей", сказал я ей смеясь.

"У тебя короткие волосы - я думаю, что ты гей. Все нормально. Ты можешь сказать мне, у тебя есть подружка?"

"Нет", сказал я. "Я только что переехал сюда"

"Все нормально, мы тебе подыщем подружку"

Стивен Адлер был действительно милым и выражал себя заразительным, почти детским энтузиазмом.

Он сказал "Послушай, мы собираемся быть великими – мы собираемся заставить ноги топать, а руки хлопать".

Он все еще говорит, что до сегодняшнего дня, когда он забирается за ударную установку и входит в азарт: собираясь заставить ноги топать, а руки хлопать.

Мы все отправились к Слэшу – он жил со своей мамой. Это было очевидно, даже на акустической гитаре, на которой он играл в ту первую ночь, что Слэш был особенным музыкантом. Я был абсолютно ошеломлен грубой, эмоциональной силой, которую он так легко выбивал. Слэш был уже в гармонии с собой, и смотреть, как он играет на гитаре, было охуенным моментом.

Даже если так, я боялся, что он и Стивен пришли из совершенно из другого музыкального направления, чем я. Некоторые из моих страхов являлись отражением того, что происходило в Сиэтле – длинноволосые парни там, как правило, были пережитками прошлого. Длинные волосы в Сиэтле означали детей из пригородов или ферм или городов лесозаготовки. Длинные волосы означали хэви-металл. Те из нас, кто входил в мир панка называл парней таких как эти «heshers». Мы были городскими детьми. Мы думали, что опережаем свое время. Конечно, некоторые из моих страхов о Слэше и Стивене были более конкретными - “Metal on Metal” группы Anvil’s была в списке каверов, которые они играли. И оказалось, что название из группы было определенно менее оригинальным – Road Crew (дорожная команда), а не Rodker.

Однако, чем больше мы играли и говорили о музыке и слушали музыку, тем больше мы находили общий язык. Слэш также показал мне некоторые из его рисунков той ночью – хотя я никогда не мог себе представить, что менее чем год спустя он будет рисовать логотип для группы, в которой мы будем вместе, логотип с двумя пистолетами и колючей розой, со скрученными стеблями вокруг стволов.

Слэш был эксцентричным парнем. У него была змея в его комнате.

"Она действительно мила", сказал он мне.

Я ничего не сказал, но про себя подумал – Хмм, змея, мило?

Тем не менее, он был клевым. Если бы не эти обстоятельства, подумал я, Он гениальный гитарист – и он мне нравится. И, возможно, наиболее важно теперь я знал, где Слэш живет, и я знал, как туда добраться. Учитывая тот факт, что я не знал никого больше в городе, это было предлогом, чтобы остаться друзьями. Я встретил много людей на тех первых неделях, но со многими я никогда больше не сталкивался во второй раз. Теперь я мог найти Слэша когда захочу.

Как приятное приложение, мне понравилась мама Слэша. Она была удивительной для меня. Она позвонила моей маме, чтобы дать ей знать, что со мной все в порядке. Позже она позвонила мне в Блэк Ангус, чтобы убедиться, что у меня все в порядке. Она заменила мне мать в те первые недели в Лос-Анжелесе. (Фактически она продолжала исполнять эту роль в последующие годы).

Слэш, Стивен и я начали вместе репетировать в помещении на углу Халент и Сельма. Эта репетиционная база стоила 5 долларов в час, 15, если хотите микрофон с колонками. Я провел неделю джемуя с ними, пока ночевал в своей машине.

В конце концов, всё-таки я был своего рода бездельником из-за репетиционных сессий. Не смотря на талант Слэша, их со Стивеном путь мне не был моей чашкой чая. Песни, которые у них были, звук гитары, двойная барабанная установка Стивена со всеми теми установками том* и тарелками – все это было слишком традиционно. Они работали уже в существующей форме. Я искал людей, готовых создать новую форму.

Также не было вокалиста. Это было похоже на группу в средней школе, хотя и с удивительным гитаристом. Побывав уже в десятках групп и поиграв с бесчисленными профессиональными музыкантами, я считал себя умудренным опытом. Я могу сказать, что Слэш и Стивен имели реальные устремления, что они хотели большего – но я ехал в Лос-Анжелес не для того, чтобы играть с людьми, которые все еще пытаются разобраться с собственным дерьмом.

Примерно после недели я сказал им «Я не хочу играть с вами, но я все еще хочу быть друзьями».

«О, ладно,» сказали они.

В том возрасте не было каких-либо странностей – это было нормально быть прямолинейным, как в данной ситуации.

Мне оба они нравились, но Road Crew не было тем, что я хотел делать в тот момент.

Мы продолжали много зависать вместе. Несколько недель спустя в октябре Слэш и Стивен взяли меня с собой на шоу для любого возраста в клуб в восточном Голливуде под названием Трубадур, чтобы увидеть L.A. Guns. Двое из них немного играли с вокалистом Экслом Роузом в группе под названием Hollywood Rose, которая существовала и распалась. Теперь Эксл был с этой другой группой, названной по имени гитариста Трэйси Ганса. Трэйси, как выяснилось, был местным героем. Он ходил в ту же среднюю школу, что и Слэш, и они играли в соперничающих группах.

Трубадур был настоящим рокерским клубом, и к этому моменту я был всего лишь в одном рокерском клубе за всю жизнь. Панк-концерты в Сиэтле проходили в совершенно других залах – в коморках, в подвалах или частных домах, залах ВЕТЕРАНОВ ИНОСТРАННЫХ ВОЙН, арендованных на одну ночь. Все было совершенно по-другому здесь, в Лос-Анжелесе.

_____________________________

(*)Это подвесные томы, некоторые из них называют альтами, а другие – тенорами, это зависит от высоты звука, чем меньше размер барабана, тем выше звук.

Поиск по сайту: