Глава IV. Don't you leave me alone

Silent jealousy

Don't you leave me alone.

Безмолвная ревность

Не оставляй меня одного.

© X JAPAN – Silent jealousy

1991, ноябрь

Хрипло покашливая между глубокими затяжками, Тайджи сидел на ступеньках, ведущих на сцену. Йошики за его спиной уже второй час не расставался с микрофоном, оценив прелесть командовать, когда собственный голос раскатистым эхом гремит на весь пустой стадион. До этого, стараясь перекричать стафф и аппаратуру, он заявил, что охрип. Тай ухмыльнулся, вспомнив это. Хаяши как всегда, такой… неприспособленный к жизни. Ни капельки.

Раздражающий барабанный шелест капель с ночи зарядившего дождя упорно действовал на нервы, Савада нарочно сидел так, чтобы Йошики не попадал в поле его зрения, хотя хотелось обернуться. Так невыносимо хотелось, но именно поэтому Тайджи продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Мимо него кто-то ходил, каждый раз случайно задевая локоть, и это бесило.

Хидэ демонстративно на него не смотрел, всем своим видом выражая если не презрение, то, как минимум, показное равнодушие. Тай знал только одно – вот уж с кем-с кем, а с Мацумото ссориться ему точно не хотелось, только жизнь не спрашивала. К чести Хидэ, он, по всей видимости, ни слова еще не сказал Йошики, иначе с утра лидер вынес бы им обоим мозги, но у него, по всему видно, были дела поинтереснее. Сегодня, наоравшись вволю, он точно будет расслабленным и милым. Чертовски милым. Бесполезным созданием, которое Бог придумал явно для услаждения собственных чувств и заодно крепко поцеловал талантом взасос.

В какой момент всё перевернулось с ног на голову? Тайджи легко поднялся с лесенки и в три прыжка спустился вниз, сразу метнувшись куда-то в сторону, увернувшись от бессмысленных расспросов, не голоден ли он и не хочет ли кофе. Все эти люди вокруг них – услужливые, которым не надо повторять дважды – всё это прихоть Хаяши. Тая они почему-то раздражали. Все чаще хотелось просто взять бас и уехать куда-нибудь подальше, вон из Токио, к черту на рога, прочь от Йошики и остальных. Но особенно, конечно, от Йошики.

Он вышел из-под навеса и ощутил на своем лице капли дождя, запрокинул голову вверх, жмурясь. Небо рыдало осенним ливнем, ленивым каким-то, рубашка слишком быстро стала мокнуть к телу. Обойдя правый край сцены кругом, Тайджи вышел в центр, на поле, и встал прямо напротив ближнего сектора, уже огражденного. Так ему было видно Хаяши гораздо лучше, но тот его, как и прежде, упорно не замечал, расхаживая туда-сюда по сцене. В джинсах и футболке, с волосами, завязанными в хвостик, он нравится Саваде куда больше, чем та расфуфыренная кукла, которую все привыкли видеть. Куклу Тайджи откровенно не любил и побаивался, а он терпеть не мог чего-то бояться.

Отдав микрофон звуковикам, Йошики сел на край платформы своей ударной установки, и уперся локтями в колени, только теперь направив взгляд вперед – прямо на Тайджи. Заметил. Увидел. Наконец-то.

Тай к тому времени успел вымокнуть до нитки, привычные темные очки, кажущиеся странно ненужными в такую погоду, скрывали его глаза и направление взгляда, но Йошики чувствовал, как жжет кожу. Накануне они в очередной раз поругались при всех, и в итоге басист ушел с репетиции, хлопнув дверью. Дипломатичный Тоши вызванивал его почти час, пока все не поняли, что брошенную в запале фразу лидера «Пошел отсюда тогда, и показывай кому-нибудь другому свой норов!» Тайджи воспринял буквально. Йошики выглядел одновременно таким злым и таким несчастным, что Хидэ пообещал лично поговорить с Савадой. Поговорил. И теперь они на ножах еще и с Мацумото.

Куда-то всё катилось, к каким-то чертям. Тайджи подался назад всем телом, уцепился за поручень ограждения сектора и продолжал сверлить глазами Йошики, так, будто забыл на нем свой взгляд. Не очень-то верилось, что в какой-то прошлой жизни, которая была всего пару лет назад, они прекрасно уживались не только в одной группе, но и в одном доме. Когда не было вокруг этого столпотворения, несомненно, нужных, но таких чужих людей, когда Йошики еще не считался исключительно лишь с мнением Хидэ. Когда он еще прислушивался к Тайджи, да и не только к нему – к ним ко всем. И они творили космически прекрасные вещи, не идеальные, не совершенные до последнего звука, но было в них что-то. Хлестала какая-то пьянящая свобода. Что Йошики делает с ними со всеми сейчас, Тай не мог и не хотел понимать. Так трудно было кричать в лицо «Ты не прав, твою мать!», когда на деле Хаяши оказывался прав. И всё, решительно всё, делал правильно и идеально. Совершенно.

«Что тебя так бесит? Только желание идти мне наперекор?» - всё чаще срывалось с губ Йошики, и Тайджи, как правило, не знал, что ему на это сказать. Потому что да – наперекор. Потому что да – Хаяши загонял группу в капкан, в строгие рамки, и это при мнимой свободе под названием «творю что хочу». Это не укладывалось в голове, Тай пытался, честно пытался понять, но не мог. Постепенно до него доходило только одно горькое и тревожное осознание – он сам зачем-то упрямо наступает на пятки Хаяши, толкает его локтями, зная, что выстоять против не может. И хотел бы, да не может.

Дождь прекратился внезапно, будто его выключили. Дурацкая переменчивая погода в Йокогаме, неподвластная ничему – чертовски похожая на своенравного и глупого Йошики. Тайджи воспринимал его именно так, зная, как Хаяши это злит.

Тая тоже злило немало. Например, то, что все чаще лидер прекрасно обходился без группы, изредка появляясь в каких-то телепередачах с Тоши или с Хидэ. С Тоши – оно понятно, все-таки вокалист, куда без него. Рядом с Хаяши он даже выглядел почти рокером, каким совершенно не являлся. Тайджи иногда очень сочувствовал Деяме, иногда ненавидел его именно за это свое сочувствие. А иногда ему хотелось встряхнуть Йошики за плечи и рявкнуть в лицо один давно мучимый вопрос – а что они все будут делать, если Тоши однажды сломается и взбунтуется? Хотя бунт – это не про него.

С Хидэ все обстояло куда сложнее. И тут уж даже Тоши не молчал, хотя с его природной деликатностью и мягкотелостью Йошики мог бы считать, что тот молчит и все отлично. А Савада говорил громко и в лицо, тыкал Йошики фактами. Факт заключался в том, что Х - давно уже группа не Йошики, а Йошики и Хидэ. И как бы, не в обратном порядке.

Походив туда-сюда по краю сцены, Хаяши направился к лестнице, Тай следил за ним взглядом, чувствуя, что вот-вот продолжится тяжелый разговор, начавшийся сразу после эфира Music Station. Когда он не выдержал и презрел свое правило, позвонил лидеру домой, несколько раз, методично, пока тот не объявился и не ответил, и выдохнул в трубку злое и пропитанное ядом: «Какого хрена опять?» Больше сказать, правда, было нечего, Тайджи не знал, что именно «опять», он в курсе был об этой передаче. Знал, что Йошики поедет туда один. Только вот один он не был.

- Не хочешь поговорить? – притормозив рядом и постояв пару секунд, Хаяши облокотился о поручни, точно так же как басист, и искоса взглянул на него. Без макияжа его лицо было каким-то очень бледным и усталым, будто он не спал. Или спал плохо.

- Я? Нет. А должен? – Тай чувствовал взгляд, но упорно смотрел прямо. На сцену.

- Мне кажется, да. Я говорил с Хидэ…

Савада едва слышно ругнулся сквозь зубы. Все-таки настучал.

- …на тему тебя, и у меня ощущение, что ты успел меня возненавидеть.

Или нет.

Слова прозвучали так внезапно, что Тайджи даже очки снял, удивленно уставившись на Йошики. Впервые за долго время разговор зашел не о «ты дурак, а я все знаю лучше», не о «хватит считать, кому сколько причитается, всё прописано в контракте», и не о «эта песня противоречит стилю группы, я не знаю, нужна ли она в альбоме». Йошики заговорил о них самих.

- Мы же друзья, да? Как я могу тебя ненавидеть? – Таю показалось, что в глазах лидера мелькнула какая-то тень.

- А тебе напомнить, что…

- Я все помню. А еще я помню, что ты – самовлюбленный придурок с манией величия, который думает только о себе, ни в чем, кроме классики, не разбирается нормально, не умеет готовить и сдохнет перед закрытым холодильником.

На такую неожиданно выданную тираду Йошики даже не нашелся, что ответить. А потом тихо-тихо засмеялся, только уголки губ дрогнули и скривились. Один Тайджи умел оскорбить его так, чтобы на душе стало тепло.

- Между прочим, я скучаю по твоим завтракам, - отсмеявшись и сгладив неловкую паузу, ответил, наконец, Йошики. - И мне не хватает того Тайджи, который когда-то, матерясь, шил кожаные косухи.

- И сейчас матерюсь.

Что-то все-таки изменилось.

Савада знал, что Йошики считает, будто причиной всему деньги. Но дело было не в них. Тайджи, наверное, не пожалел бы никаких денег, только бы вернуть назад то время, когда они пятеро были одним целым, одним огромным музыкальным зверем с кучей рук, ног, ушей и глаз, когда они творили бессмертие и не думали о том, сколько человек поместится в Йокогама-Арене – тридцать тысяч, или двадцать пять.

- Что это был за звонок тогда, Тай? – Йошики все не унимался, верный своему принципу. Непременно хотел знать ответ, даже зная заранее, что он ему вряд ли понравится.

Тайджи пожал плечами. Ему было почти стыдно и оттого паршиво на душе, и не хотелось свой стыд показывать. Может быть, он просто перебрал тогда. А может, это была ревность. Вот так.

- Какой звонок? – отпустив поручень и расстегнув мокрую рубашку, он стянул ее, вывернув и встряхнув. Мелкие брызги спектрально взлетели по косой дуге между ним и Хаяши, блеснув в робких лучах солнца, пробившегося сквозь обложные тучи.

Йошики покачал головой и отошел, сунув руки в карманы джинсов. В его опущенных острых плечах было что-то сиротское, такое пронзительное, что Саваде тут же захотелось его догнать, сжать и притянуть к себе, почувствовать в ладонях этот оголенный нерв. Йошики в последнее время виделся ему именно таким, и он знал, что ток, идущий по этому нерву, запросто может и убить.

Перед глазами, как на экране, вспыхнул кадр трансляции, и Тайджи в очередной раз забил подальше мысль, что взбесил его тогда Атсуши Сакурай. В такой непосредственной близости от Йошики, такой, мать его, шикарный, овеянный своим мрачноватым обаянием. Некстати вспомнилась и летняя сцена в баре, наглость и нахальство Атсуши, которое Хаяши, как распоследняя дура-малолетка, оценил. Придурок.

Еще раз глянув ему вслед, Тай злобно пнул ограждение, и поручень, звякнув, повалился на асфальт, потянув за собой еще не закрепленную цепь. Йошики на шум обернулся, и в очередной раз увидел удаляющуюся спину Савады. И мокрую рубашку, зажатую в его непримиримом кулаке.

В последнее время Сакурая не покидало настойчивое ощущение, будто в его автомобиле отказали тормоза, и теперь он летит под откос, но ничего не может с этим поделать. А если быть точным, вся жизнь катится куда-то к черту.

Он прекрасно осознавал бессмысленность своих же поступков, понимал, что беспорядочные связи с всегда случайными партнершами не доведут до добра. Имаи, изо дня в день поглядывал на него со смесью укора и недоверия, Атсуши хотелось взвыть в голос и рявкнуть другу в лицо, что он не идиот и сам все знает, но иначе просто не может. И попросить, чтобы Хисаши заткнулся, успокоился, и не совался в дела, которые его не касаются. Видимо, предчувствуя подобную реакцию, вслух Имаи ничего и не говорил, а Сакурай медленно, но верно доходил до ручки.

«Ничем хорошим это не кончится», - как-то раз утром, после очередной попойки, непонятно с кем проведенного вечера и не сохранившегося в памяти возвращения домой, подумал он. Рассматривая себя в зеркале, он с тоской понимал, что все происходящее с ним, в конце концов, завершится взрывом. Нельзя так долго изводиться, нельзя бесконечно накручивать себя. И хочет он того или нет, но в конечном итоге наступит опустошение.

Только как именно закончится история, больше похожая на болото, в которое Атсуши влез по дурости и добровольно, он даже подумать боялся. И причиной тому был один-единственный человек, от которого Сакурай даже не знал, чего теперь ждать.

Как сильно он ошибся, когда вообразил, будто видит Йошики насквозь и может позволить себе играть с ним, Атсуши понял в тот самый момент, когда лидер Х решительно шагнул к нему навстречу и впился в его губы. Назвать это поцелуем не получалось. Сакурай прямолинейно считал то, что сделал Йошики, самым обыкновенным засосом. Грубым и внезапным засосом.

Нормальный человек давно плюнул бы на все это и забыл о дурацком происшествии на телецентре, когда Йошики слетел с катушек, показав Атсуши новую, прежде не знакомую ему грань характера. Сакураю очень хотелось бы быть этим самым нормальным человеком и не вспоминать, но против собственной воли он осознавал, что никто и никогда не интриговал его так. И никого прежде он так сильно еще не хотел.

Периодически он вспоминал разговор с Имаи, который имел место сразу после того памятного эфира. Оставив Хисаши тогда возле лифта, Атсуши направился в студию за сигаретами, куда, впрочем, так и не дошел. После встречи с Йошики всё начисто вылетело из головы, в частности и то, что гитарист явно не станет ждать до второго пришествия и пойдет искать своего пропавшего вокалиста.

Когда на улице успело стемнеть, Атсуши тоже тогда не заметил. Спустившись на лифте вниз и вдохнув полной грудью сырой воздух, он посмотрел в темное вечернее небо, и в тот миг ему почудилось, что очередной поцелуй, да и сам Йошики – не более чем фантазия.

Имаи стоял неподалеку от служебного входа, пиная носком ботинка бордюр. На платную автостоянку проезд был ограничен, Сакурай не заметил больше ни единого человека вблизи. Зато, по неестественно выпрямленной спине Имаи, его недовольному виду и тяжелому взгляду куда-то вдаль Атсуши однозначно понял, что неприятного разговора на этот раз не избежать. Хисаши с первых слов подтвердил его опасения.

- Ну и где тебя носило? – буркнул он, по-прежнему раздражающе попинывая бордюр.

- Заблудился.

- Я все видел.

Без лишних вопросов он протянул Сакураю свои сигареты.

- Это я уже понял, - хмыкнул тот, взяв зажигалку. Прикурил, прислонившись спиной к прозрачным дверям. - Я думал, стадию подглядывания мы прошли еще в школе.

- Не смешно.

- А я и не смеюсь.

Повисшее внезапно молчание Атсуши нервировало. Имаи явно подбирал слова, чтобы высказать все, что он думает, и это было очень плохим признаком. Обычно Хисаши не утруждал себя этим и всегда говорил прямо. То, что гитарист все видел, в общем, Сакурая не удивляло: в тот момент, когда Йошики целовал его, он не замечал никого и ничего вокруг. В мире вообще не существовало тогда ничего, кроме Йошики. Атсуши невольно улыбнулся: поцелуй и сейчас горел на губах.

- Чему ты только так радуешься, дурак… - прокомментировал его довольную улыбку Имаи, совершенно правильно догадавшись о мыслях друга.

- А что такого? – без особого энтузиазма вяло огрызнулся Сакурай, и тут же понял, что сделал он это зря: Хисаши едва ли не на месте подскочил.

- До тебя не доходит? - медленно и почти протяжно произнес он, глядя на Атсуши как на дитя малое. О сигарете Хисаши и думать забыл. – Ты, конечно, можешь делать что хочешь и с кем хочешь. И я тебе не нянька, чтобы читать мораль. Но, Аччан, ты не забыл часом, что у тебя есть семья? Что ребенок есть? Что ты вообще женат?

Такого поворота разговора Сакурай не ожидал и даже замер на миг. Почему-то он думал, что Имаи заведет песню о вольностях в общественных местах, где кто угодно может заметить, и уже на следующий день сенсация украсит заголовки желтой прессы. И уж тем более ни в коем случае нельзя вот так тискать представителей своего же пола, потому что такой скандал не пойдет на пользу репутации группы. Но Хисаши безошибочно избрал иной путь воздействия – заговорил о семье. А Сакурай вместо Саюри почему-то тут же подумал о сыне. Сколько он уже его не видел?

- Вижу, забыл, - хмыкнул гитарист, не дождавшись внятного ответа, однако однозначно разгадав, что коснулся правильной темы. – Мы об этом уже говорили, но ты вообще думал, что Саюри действительно может подать на развод? Когда ты с ней общался в последний раз?

- Не помню, - честно признался Атсуши, игнорируя первый вопрос, а Имаи, нахмурившись еще больше, бросил сигарету в урну.

- Ты сам по себе тот еще говнюк, и сам решаешь, что и как тебе делать. Но я не готов к приступу очередной твоей хандры на тему того, какая ты сволочь и зачем так неправильно поступал.

- Не будет никакой хандры, - упрямо произнес Сакурай, глубоко затянувшись, фильтр почти докуренной сигареты жег пальцы. Этот разговор был ему до ужаса неприятен, хотя чем именно, он объяснить не мог, ведь ничего грубого или сердитого Хисаши не говорил. Только чистую правду, а на правду, как известно, обижаются только дураки. Атсуши не считал себя дураком, но злился почему-то все сильнее.

- Будет, однозначно, будет, - мрачно сказал Хисаши и достал еще одну сигарету из пачки. – И знаешь, ладно бы ты просто зажимал непонятно кого в коридоре телецентра, где вас может увидеть кто угодно. Хотя и это дерьмово. Как и бесконечные девки твои. Но одно дело девки, а другое - Хаяши. Аччан, ты вообще в своем уме?!

На этих словах лидер уставился на него так возмущенно, словно Сакурай посмел прикоснуться к какой-то невиданной святыне.

- Что-то не понимаю, в чем именно ты увидел здесь проблему. Если в том, что он мужик, так может, это мое дело вообще, а? - бросил Атсуши, на что Имаи картинно возвел глаза к небу.

- Все ты прекрасно понимаешь.

Теперь в голосе Хисаши не было ни недовольства, ни негодования, только усталость.

- Йошики не тот человек, с которым вообще стоит завязывать какие-то… отношения.

На последней фразе Имаи смешался и замолчал, а Сакурай не смог подавить смешок, показавшийся ему самому немного нервным.

- Да какие отношения?! Хиса, ты что, рехнулся? Ну, подумаешь, поцеловал он меня! Может, под софитами перегрелся. А может, отыграться хотелось за…

Поняв, что сболтнул лишнего, Атсуши резко замолчал. Имаи тут же удивленно вскинул брови.

- Та-а-ак, интересное кино… Значит, это не в первый раз?

- Прекрати меня допрашивать, я вообще не обязан тебе рассказывать что-то о своей личной жизни.

- Уже личной. С каких пор Йошики стал твоей личной жизнью? Что у вас?

- Да отвяжись ты от меня! – откровенно психанул Сакурай, засадив кулаком в стену. Костяшки тут же неприятно заломило. - Ничего у нас, ясно тебе? Ни-че-го!

- Хватит орать, Аччан, ты и так себя уже выдал.

Казалось, Имаи о чем-то крепко задумался. Сакурай тихо чертыхнулся и сунул руки в карманы, чувствуя, как по телу пробирает озноб.

- Не так давно тебя намного больше заботило, что я направо и налево гуляю с какими попало бабами, - тихо проворчал он, искоса взглянув на Хисаши. – И еще говоришь, что ты мне не нянька… Вон как из-за Йошики завелся.

- Твои взаимоотношения с бабами нельзя сравнивать с этим, - веско ответил Имаи. – Ты или не в себе, или и правда не понимаешь, с кем связался.

На этом разговор исчерпал себя. Хисаши замолчал, а Сакурай подумал, что как раз отлично понимает, с кем имеет дело. А стало быть, действительно не в себе, раз в определенный момент решил, будто может безнаказанно играть с Йошики.

И вот теперь эта стерва – подобрать другое слово у Атсуши просто не получалось – не шла из головы. О Йошики он думал с утра до ночи, умудрялся вспоминать о нем даже в объятиях случайных девиц и во время очередного пьяного веселья. Да и веселья-то толком не получалось, и ни одна девчонка не могла его отвлечь или увлечь. На месте всех этих девиц Сакураю хотелось бы видеть Хаяши, и это смахивало уже на какое-то наваждение или навязчивую идею. Атсуши бесконечно злился, только на кого именно, он сам не понимал. То ли на Йошики, который не желал покидать его мысли, то ли на самого себя за то, что не мог выбросить его из головы.

Может, Имаи был прав, и Йошики действительно не тот человек, с которым ему следовало бы сближаться?

…Сакурай резко сел и метнулся к полке, на которой лежали сваленные в кучу журналы. Покопавшись там, скидывая ненужные на пол, он выудил, наконец, «Rockin’ On Japan» с собой и Йошики на обложке. Раскрыл на первой попавшейся странице, вцепившись взглядом в изображение самого себя, сидящего верхом на стуле, сложив руки на его спинке. Йошики стоял напротив, спиной к камере, в какой-то невозможно-блядской позе. Даже если бы он и захотел нарочно, все равно не смог бы встать более соблазнительно. Атсуши помнил, как получился этот случайный снимок. Доведенный до ручки его нахальством Йошики уже был на взводе, изо всех сил стараясь скрыть возбуждение, но удавалось ему это плохо. И когда Сакурай в шутку предложил принцесске сесть к нему на колени, Хаяши вскочил и опрокинул между ними стул, на котором только что сидел. Фотографу понравился этот момент, он тут же сделал несколько дублей.

Атсуши смотрел на самого себя и думал, что только слепоглухонемой не заметит, как он раздевает взглядом Йошики.

«Хочу его. До одури хочу. Браво…» - сверлила виски предательская мысль. Он старался разозлиться на себя, внушить, что это все равно что хотеть переспать с несовершеннолетним, то есть, что-то запретное и противоестественное. Но как ни старался, Сакурай ни в чем не смог себя убедить. Разве что констатировать у себя временное расстройство ориентации с локацией на одном человеке.

Сжав журнал в руке, он смял глянцевые страницы и поспешно двинулся в ванную. Закрывшись, вытащил из кармана зажигалку, пару секунд бессмысленно глядя на обложку, а потом подпалил все краешки, держа журнал на весу. Огонь охватил его быстро и жадно, лизнул гладкую бумагу, и Атсуши почудилось, что глаза Йошики лукаво вспыхнули.

Бросив журнал на дно ванной, Сакурай с мрачной злостью и удовлетворением смотрел, как его пожирает пламя. И знал что это очень, очень плохой симптом.

- Йошики-сан, вас к телефону.

Хаяши поднял голову, с трудом вынырнув из собственных мыслей. Телефон на столе трезвонил, должно быть, уже долго, но он не слышал, слишком увлеченный нотами. Хотя давал себе слово никогда не писать что-то вот так, когда сбить могут в любую секунду.

Помощник звукорежиссера вернулся к своим делам, вновь надев наушники, и Йошики, оставшись таким образом почти в одиночестве, наконец ответил на звонок. И в самом деле, если кто-то звонит прямо на номер в студии звукозаписи, значит, это и впрямь его.

- Да?

- Йо, чего ты так долго, я же знаю, что ты там весь день был!

Йошики облегченно рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Побаливала спина, шея, от сидения в одной позе над листком ныли ключицы, и сам себе Хаяши казался в эту секунду кучей хлама. Но даже в таком состоянии он все равно скорее не услышал, а почувствовал, что с голосом звонившего Хидэ что-то не так.

- Заработался, извини. Что случилось, почему ты меня тут ищешь?

В трубке слышался какой-то посторонний шум, словно Мацумото звонит из бара или с рецепшена гостиницы. Шум этот Йошики слегка нервировал.

- А где тебя еще поздно вечером искать? У нас проблемы.

- А уже вечер?.. – начал было тот, и тут же осекся. - Какие еще проблемы? Что случилось?

- Йоши… мы в полиции.

Хаяши резко встал и поспешно вышел, даже не взглянув на оставшегося в студии звукорежиссера. Вылетел в коридор, мельком глянув в окно и заметив, что и правда давно стемнело. От слов Хидэ сердце ухнуло куда-то в желудок и бешено забилось там.

- Что произошло? – максимально спокойно и тихо спросил он. - И кто «мы»?

Хидэ только хмыкнул.

- Мы – это условно. Я и Тоши поехали просто за компанию. Я думаю, ты и так догадаешься, кто…

- Да. Где вы? Я сейчас приеду.

Йошики почему-то даже не сомневался изначально, что в полицейский участок ему придется ехать по милости Тайджи.

Он потерял счет времени в очередной раз, пока ехал по ночным улицам, держа в голове адрес, который назвал ему Хидэ. С того памятного и короткого разговора с Тайджи прошло несколько дней и вел себя басист уже на редкость вызывающе. Йошики дважды удерживал его на пике открытого скандала с ни в чем не повинным стаффом, в прямом смысле слова хватая за руку всякий раз в нужный момент. С Савадой что-то происходило, и это что-то Йошики не мог контролировать, мог только грубо давить, вынуждая гордого и непримиримого Тайджи первым идти на уступки. Будто что-то мешало ему жить спокойно и требовало выхода, и вот такие срывы на случайных людей – всего лишь капля в море.

Хаяши остановился на перекрестке и обеими руками собрал волосы назад, затянув потуже хвост. Некстати вспомнилось, из-за чего Тайджи тогда позвонил и бросил трубку после первой же фразы. И с этого воспоминания Йошики плавно перескочил на вечер эфира Music station, чувствуя, как обдало волной жара. Вдавив педаль газа сильнее и резче положенного, он рванул с места, только чтобы отвлечь себя. Получалось плохо, из рук вон, он кусал губы, совершенно на автомате, будто все еще мог почувствовать вкус тех, других губ.

Какой черт его дернул остаться тогда в коридоре телецентра и отловить там Сакурая. Надо было сразу ехать домой, и ничего бы не было, может, даже с Тайджи проблем бы не было теперь. Эта мысль показалась странной, Йошики попытался ухватиться за эту слабую логическую связь между ним самим, Сакураем, и Савадой, но не смог, до того все выглядело неправдоподобным и абсурдным. Почему обязательно Тай должен так странно вести себя из-за кого-то из группы? Может, у него дома, с женой проблемы. Но что-то подсказывало Йошики, что поведение Тайджи никак не связано с его семьей.

Притормозив у полицейского участка, Хаяши вдруг понял, что никому не сообщил о том, куда поехал. И вообще зачем-то рванул в одиночестве, как в старые добрые, когда приходилось помогать друзьям и тому же Хидэ разрулить какой-нибудь зашедший слишком далеко конфликт. Опустив голову на руль, он закрыл глаза, глубоко вздохнув, и неожиданно вспомнил июль. Вспомнил, как тогда Тайджи напился и едва не подрался с кем-то в баре, а потом его отправляли домой на такси. Но было что-то еще. Был Атсуши. И были странные, горящие глаза Савады, когда он так сильно вжимал Йошики в стенку, держа ладонями за бедра…

Резко выскочив из машины, Йошики захлопнул дверь. Ощущать себя девчонкой, которую не поделили, было мерзко. Думать о Тайджи в таком контексте – тоже. Но как ни старался Хаяши свалить всю вину, хотя бы морально, на Сакурая, у него не очень-то получалось. Хотя бы, потому что он помнил эти два поцелуя, помнил, что произошло на съемке и в баре летом. Помнил, и ничего мерзкого в этом не находил.

…Все его мрачные предчувствия оправдались уже минут через десять после того, как Хидэ с Тоши рассказали, что вообще случилось. Тоши был мрачный и задумчивый, то и дело вставал, принимаясь ходить туда-сюда. Кого или чего они ждали, Йошики не особо понимал, стараясь сдерживать откровенно злого Хидэ.

- Зачем вы-то полезли? – в который раз спрашивал он у гитариста, на что тот лишь раздраженно передергивал плечами.

- А что, лучше было его одного отпускать и ждать официального уведомления о задержании?!

- Но ведь это даже не драка была, просто потасовка…

- В людном месте, Йоши! Там куча народу была! И я не удивлюсь, если нас узнали.

- Да никто нас там не узнал, - встрял молчавший до тех пор Тоши, продолжая нервно ходить из угла в угол. - Узнали б, сейчас перед участком знаешь какая толпа была бы?

- А там никого? – переключился Хидэ.

- Ни единой души, - успокоил его Йошики. – Тая ведь отпустят сегодня? Может, за него залог внести?

- Я уже пытался. Понимаешь, этот идиот же, как всегда, силы своей не чует. Ну, вырубил он какого-то придурка, который плохо пошутил. И он, вроде, все еще без сознания. Сам понимаешь, если Тай ему врезал слишком хорошо, то никто его сейчас никуда не отпустит.

- Так мы ждем, пока этот тип очухается? Зачем просто так сидеть, надо пока вызвать кого-то.

- Кого? Адвоката с прокурором?

- Хотя бы адвоката.

- Йо, мы вызвали тебя, - снова веско вмешался Тоши и сел, наконец, по другую руку от Йошики.

Мацумото нервничал и был на взводе, и ничего толком рассказать не мог, поэтому из первых уст о том, что произошло, поведал Тоши, который вообще, как Йошики понял, поехал просто, чтобы не оставлять Хидэ и Тая вдвоем в машине в компании с полицией.

- Ты ведь его знаешь, ну не может Савада не отреагировать на косой взгляд в свою сторону. Поверь мне, ничего там особо страшного не было, оклемается тот дурак, и…

- Конечно, совершенно ничего, - подал голос Хидэ, забив на правила и закуривая прямо в помещении. – Кроме того, что у нас концерт на днях, а басист угодил за решетку за драку и возможно пробил кому-то череп, в остальном все просто замечательно.

- Хватит, Хидэ, - пожестче сказал Йошики, вставая. – Сидите оба здесь. Может, мне удастся решить все миром.

Хаяши сам не очень-то верил в то, что говорил, но Хидэ и так нервничал. Меньше всего он хотел, чтобы гитарист вот так переживал из-за чего-то.

На первый взгляд казалось, что ничего ужасного и впрямь не произошло. Офицер полиции, с которым Йошики в конце концов сумел договориться, пошел навстречу и согласился выпустить Тайджи под залог, хотя и только потому, что человек, которого тот избил, пришел в себя в больнице. Но Хаяши всерьез не нравилась это обостренная злость Хидэ, который утверждал, что виноват во всем был исключительно сам Савада.

Он вышел к Йошики странно притихший, хотя тот помнил, что после драк Тая обычно долго приходилось успокаивать, он буквально кипел и никак не мог унять это болезненное возбуждение. Хмуро вытирая тыльной стороной руки кровь, все еще сочащуюся из разбитой губы, он остановился в паре шагов от Йошики и взглянул на него – открыто и с вызовом.

- Ну что, мораль читать будешь, лидер-сан? – усмехнувшись, спросил он. При этом, должно быть, губа вновь заболела, и ухмылка быстро переросла в болезненную гримасу.

Йошики покачал головой и молча подошел ближе. Они были одни и, наверное, это к лучшему. Помимо разбитой губы под глазом у Тайджи назревал синяк, костяшки на руках были разбиты и тоже слабо кровоточили.

- Тай, дай мне слово, что ничего не скажешь в ответ на все, что тебе выдаст Хидэ.

- Ничего я давать не буду…

- Он очень волновался за тебя.

- За свою шкуру и за группу он волновался.

- Тай.

- Что «Тай»?! Ну, что?!

Йошики понял, что несколько поторопился, решив, будто Савада спокоен. Его глаза как-то странно лихорадочно мерцали, будто он все еще находился в эпицентре драки и вот-вот готов был встретить своим кулаком чью-то челюсть. Неожиданно он резко подался вперед и грубо схватил Йошики за плечо, подтянув к себе, другой рукой вцепившись в собранные в хвост волосы, распуская их так, что Хаяши поморщился, чувствуя резкую боль.

- А ты какого черта приперся? Опять проблемы мои решать? Опять будешь строить из себя умного и всезнающего лидера и отчитывать меня как ребенка, который передрался с кем-то? – Тайджи говорил тихо и хрипло, почти уткнувшись Йошики в губы. Он, как тот и ожидал, был изрядно пьян, хотя и не настолько, чтобы не соображать, что делает.

- Конечно, ты всегда будешь удерживать меня за руку от любого дерьма, в которое я захочу ступить? Ты будешь застенчиво улыбаться и продолжать думать, будто ты тут самый умный?

- А что, лучше было оставить тебя за решеткой?! – неожиданно сорвался в ответ Йошики, хотя обещал себе этого не делать. Толкнув Тайджи в грудь, он высвободился, но тот снова схватил его, на сей раз удержав сильной рукой за талию. Пальцы Йошики невольно сжали его плечо, ногти резко впились в татуировку розы, а Савада только засмеялся.

- Тебе ведь нужно это, да? Нужна проблема в лице меня, чтобы не расслабляться? Я знаю, что ты всегда будешь делать вид, будто я для тебя кость в горле. Или как там… ядро раздора между всеми нами? Хаяши, ты такой смешной, ей-богу…

Последние слова Тайджи почти прошептал Йошики в щеку, касаясь его кожи губами. Ему было больно от резкого захвата чужой руки, но эта боль только подхлестывала. И сам Йошики – злящийся, растрепанный, оскорбленный в лучших чувствах – вызывал жгучее желание прижать его к стенке какой-то закрытой двери прямо в этом долбанном участке.

- Сейчас я отвезу тебя домой. И только попробуй завтра не явиться на репетицию утром! – жестко рявкнул Хаяши, еще раз оттолкнув басиста, и независимо ушел в другое помещение, где оставил Тоши и Хидэ.

- Езжайте домой. Прямо сейчас, – зло бросил он, когда те вскочили ему навстречу.

- А как же…

- Хидэ, ты правильно сделал, что позвонил мне, но сейчас тебе тут больше делать нечего. Мне еще в группе ссоры не хватало, а Тай не в лучшем расположении духа, - Йошики уселся на один из свободных стульев, закинув ногу на ногу. - Тоши, а тебе спасибо, что не бросил их и тоже сюда поехал. Дальше я сам. Марш по домам оба.

Хидэ как-то зло фыркнул и явно собирался сказать что-то еще, но Тоши молча взял его за плечо и потянул за собой. Йошики проводил их обоих взглядом.

Тайджи показался в дверях ровно в тот момент, когда они, наконец, ушли. И не произнес ни слова, пока Йошики заполнял все необходимые документы и вносил залог.

Только добравшись до своей машины, Йошики почувствовал, насколько же сильно он устал за этот слишком долгим вечер. И злости на Тайджи, как ни странно, больше не было, будто все эмоции в один момент перегорели, оставив после себя зияющую пустоту.

Прежде чем сесть за руль, он достал из кармана изрядно смятую пачку сигарет и вытряхнул одну. Прикуривая, он не смотрел на Саваду, только затянулся глубоко. Тай топтался рядом, недовольно поглядывая на него и невесть что думая. Йошики был почти уверен, что тот себя накручивает, злясь и заводясь еще сильнее из-за показного спокойствия лидера. Разубеждать его в чем-либо Хаяши не спешил. С каким-то вялым удивлением он понял, что ему плевать на то, что надумывает сейчас обо всем случившемся и, в частности, о его поведении Тайджи.

- Теперь мы играем в молчанку, - то ли спросил, то ли заявил басист, со злостью выплевывая слова, и Йошики невольно поморщился, будто от несильного, но досадного удара. Однако отвечать не стал.

- Ну да, как же, изображай теперь ледяное равнодушие, - сделал еще одну попытку уязвить его Тай. И на этот раз Йошики отреагировал.

- Я не изображаю, - передернув плечом, он щелчком отправил недокуренную сигарету в урну и дернул за ручку дверцу машины, не предлагая Тайджи занять пассажирское место.

У Йошики мелькнула мысль, что с изрядно поддатого друга станется в очередной раз психануть и уйти, чтобы в таком состоянии до конца ночи искать новые приключения на свою буйную голову. Как поступить в такой ситуации, Йошики не знал. Стоит ли пытаться удержать, либо же из-за внезапно накатившей апатии позволить Тайджи делать, что ему заблагорассудится. Но ответить себе на мысленно поставленный вопрос он не успел: помявшись немного на тротуаре, Савада неуверенно шагнул к машине, открывая дверцу и садясь.

В салоне приятно пахло ароматизатором и кожей. Йошики всегда любил этот специфический, присущий лишь автомобилю аромат, создающий вкупе с тихим урчанием мотора и слабым светом от приборной панели странное ощущение уюта. Ездить за рулем Йошики нравилось, и порой после тяжелого дня он умудрялся даже отдохнуть, управляя машиной будто на автопилоте, минуя квартал за кварталом и улицу за улицей.

Вождение оказало на него привычное успокаивающее действие и в этот раз. Йошики считал, что мегаполисы в Штатах близко не похожи на японские, и только невнимательному может показаться, будто город всегда город и есть: небоскребы, неон и смазывающие на высокой скорости желтые огни за окном. В Америке все было совершенно другим, не таким, как здесь.

За этими мыслями Хаяши ненадолго забылся. Опомнился он, лишь бросив на Тайджи незаметный взгляд украдкой. Басист не выглядел спокойным, напротив, по-прежнему напряженный, он сидел, неестественно выпрямившись, с каким-то преувеличенным вниманием вглядываясь в ночную темноту перед собой. И молчал, не пытался поддеть и не затевал бесполезный спор. От воспоминания о недавнем разговоре, когда Тайджи едва ли не с силой прижал его к себе и цедил слова сквозь зубы, почти касаясь губами его щеки, Йошики почувствовал, как в висках пульсирует головная боль. Недолгое очарование ночной поездки разрушилось окончательно, и Хаяши с трудом подавил вздох, сжал крепче руль, чуть прибавляя скорость, желая самому себе поскорей добраться до дома. И, само собой, не поругаться еще раз напоследок с басистом. Йошики казалось, что лимит его терпения исчерпан, и еще одного скандала он просто не выдержит.

- Приехали, - негромко произнес он, притормозив.

Тайджи, который и без объяснений заметил, что лидер довез его до дома, почему-то медлил, не торопясь выбираться из салона.

Вечер, полный неожиданных событий, напоследок подарил Йошики еще одно. О чем думал в эту минуту Тайджи, Хаяши не мог знать, только видел, что тот по-прежнему на взводе и, скорей всего, не успел окончательно протрезветь. Но вместо того, чтобы снова орать или хамить, он неожиданно протянул в сторону Йошики правую руку и вдруг обнял за плечи, несильно, будто бы даже осторожно притянув к себе.

Он пах слишком тепло и знакомо, в нос мягко ударил запах виски, терпких горьких духов и кожаной куртки. Очутившись в сильных руках Тая, Йошики даже не дернулся, почему-то уткнувшись на секунду лбом в его плечо. Это всё было как-то неловко, несвоевременно. Растерявшийся Йошики, подсознательно ожидавший очередной грубой выходки, с удивлением констатировал, что в этот момент поведение Тайджи казалось скорее робким, чем нахрапистым и злым.

Хаяши только собрался спросить, что на Тайджи наскочило, когда тот резко отпрянул, почти отталкивая его, и рывком открыл дверцу машины, упираясь сапогом в мокрый асфальт. Йошики и не заметил, когда пошел дождь.

- Спокойной ночи, Йо, - коротко сказал Савада. В его голосе явственно слышались непривычные интонации.

- Спокойной, - удивленно отозвался Йошики. Из головы разом вылетело все, что еще минуту назад он хотел сказать басисту. Вместо этого он только кивнул, а Тайджи, помедлив секунду, выбрался из машины и, захлопнув дверь, направился в сторону своего подъезда. Смотреть ему вслед Йошики не стал, бессмысленно глядя прямо перед собой в темноту. В этот момент у него появилось настойчивое ощущение, будто вся эта короткая сцена была ничем иным, как затишьем перед бурей.

От следующего дня он ожидал всего, чего угодно, любых новых ссор, но только не того, что репетиция начнется спокойно, да еще и вовремя.

Когда он переступил порог студии, то увидел одного лишь Тоши, который сидел на диване, склонившись над листами с текстом, и вчитывался в ровные строки как-то слишком уж внимательно. На Йошики он поднял растерянный взгляд и улыбнулся немного вымученно. Тоши тоже не надеялся, что после случившегося накануне новый день не принесет им новых проблем и, как и лидер, ожидал любого поворота. Чтобы понять это, Йошики хватило одного взгляда на друга, на усталое выражение его глаз и неестественную тусклую улыбку.

- Как вчера доехали? – вместо приветствия спросил он, на что Йошики лишь пожал плечами, не зная, как правильно охарактеризовать не вписывающееся в общую картину вечера прощание с Тайджи.

- Нормально. Могло быть и хуже, - наконец произнес он.

- Хуже всегда есть куда, - Тоши и откинулся на спинку дивана. – На самом деле, хреново это все. И Хидэ вчера был очень зол. У меня такое чувство, будто мы сидим на бомбе.

На последней фразе Тоши улыбнулся, но его улыбка показалась Йошики отнюдь не радостной и даже виноватой, словно вокалист был напрямую замешан в произошедшем вчера.

«На бомбе… на атомной бомбе сижу тут я», - чуть было не выдал Хаяши в ответ, но вовремя сдержался.

- За столько лет всякое бывало. Что мы, теперь не договоримся друг с другом, что ли? - сделав пару шагов по комнате к роялю, сел за него, одной рукой наигрывая Silent Jealousy. Опять невыносимо ломило запястья.

- Люди меняются, - философски заметил Деяма, а Йошики невольно улыбнулся, хотя в словах друга не было и тени иронии. – Бывает, что человек, с которым можно было договориться вчера, сегодня уже не такой сговорчивый.

Что, а точнее, кого сейчас упомянул Тоши, Йошики прекрасно понимал, как и знал, что вокалист совершенно прав. И как бы ни хотелось верить в светлое будущее группы, как бы Йошики ни старался делать вид, что принципиально ничего не изменилось, подсознательно он чувствовал, что где-то уже пошла трещина. Она будет шириться дальше, расходясь разломами, пока от группы не останутся лишь куски. Допустить этого Хаяши не мог и всеми силами пытался отыскать источник трещины, чтобы вовремя ее заклеить. Только получалось это из рук вон, в первую очередь, потому что он понимал - все они изменились, изменился он сам, и Тайджи тоже, а что будет завтра, предсказать теперь сложно. Йошики вообще не взялся бы гадать, как поступит Тай в той или иной ситуации, будто его старый друг в один момент стал чужим, непонятным ему человеком. Казалось, будто Йошики упустил что-то важное, не заметил, когда именно все перевернулось с ног на голову, а теперь ничего уже не мог исправить.

- Разберемся. Нам не впервой, - после недолгой паузы сказал он, и Тоши вздохнул, явно собираясь возразить, но в этот момент на репетицию пришел Пата, и Тоши смолчал, так больше ничего и не сказав. Йошики в свою очередь подумал о том, что это даже к лучшему.

Вопреки ожиданиям, Тайджи не опоздал, но появился на пороге последним, хмурым взглядом окинул всех присутствующих, принципиально избегая смотреть на Хидэ. Натянув пониже на глаза кепку, пожелал всем доброго утра и сразу отошел к своему басу. Йошики только выдохнул и мысленно поздравил себя с тем, что репетиция начнется без лишних неприятных разговоров.

…Недолгий перерыв на кофе и покурить уже заканчивался, когда Йошики, вернувшись в репетиционную, столкнулся в дверях с Хидэ, который до этого выходил позвонить кому-то.

- Угадай, какая у меня новость? – с хитрым видом спросил тот, и Йошики, глядя на друга, тоже улыбнулся.

От вчерашнего плохого настроения Хидэ и следа не осталось, и если утром он казался мрачным, то теперь широко улыбался в ожидании ответа. Йошики знал, что такое поведение не было напускным, и очень хотел верить, что успешная работа в студии действительно взбодрила гитариста.

- Очевидно, отличная, - ответил он на вопрос, на ходу обернувшись, а Хидэ поспешил за ним следом.

- Еще какая, - кивнул тот. – На следующих выходных у нас будет одно чудесное мероприятие. Возражения не принимаются.

Последнюю фразу Хидэ выпалил, когда увидел, что Йошики поморщился, вспоминая о том, что успел запланировать на эти самые выходные.

- У меня дел по горло, - нехотя признался он. – Я бы с радостью, но…

- Не-а, не прокатит, - помотал головой Хидэто и рассмеялся, глядя на выражение лица Йошики. – Работа работой, но отдыхать тоже надо.

- А что хоть планируется? – прежде чем упорствовать и отказываться, решил уточнить Хаяши. Хидэ, полный энтузиазма, же собрался выдать всю имеющуюся информацию, но в этот момент дверь в студию приоткрылась.

- Прошу прощения, Хаяши-сан, - мелодичным голоском прощебетала заглянувшая в репетиционную молоденькая девушка, которую совсем недавно взяли в стафф, и имя которой Йошики никак не мог запомнить. – Вас к телефону.

Упомянутый радио-телефон девушка уже протягивала ему, и Хаяши, взяв трубку, скорее машинально спросил:

- А кто?

- Сакурай-сан, - широко улыбнулась девушка и тут же исчезла, а Йошики замер на миг с телефоном в руке.

Замешательство было секундным, ему понадобилось мгновение, чтобы вспомнить о присутствии посторонних, которые еще неизвестно как растолковали бы его поведение, начни он теребить трубку в руках вместо того, чтобы говорить.

- Слушаю тебя, Аччан, - выдохнул он, прижимая телефон к уху, но услышать что-либо ответ не успел. Подняв взгляд на входную дверь, Йошики замер, увидев застывшего на пороге и смотрящего на него в упор Тайджи.

Решительно отстранив басиста, Хаяши с независимым видом вышел вон из репетиционной, моля всех известных богов, чтобы Таю хватило ума не пойти за ним.

- Ну и что это? – без предисловий поинтересовавшись, он сел на корточки у стены, понимая, что для разговора не самое лучшее место. Особенно для разговора с Атсуши.

- Захотелось услышать тебя, - немедленно отозвался Сакурай, и было что-то в его низком голосе такое, отчего Йошики почувствовал чертову волну приятных мурашек по телу, а в лицо бросилась кровь.

- Где номер достал?

- Это важно? У Хисаши.

- Значит, это Хидэ надо спасибо сказать …

- Да перестань. Не хочешь увидеться?

Йошики покосился на дверь в репетиционную. Сакурай был внезапен, как майский ливень. Не сказать, чтобы Хаяши любил попадать под дождь, но попасть под Атсуши оказалось весьма интригующе.

- Зачем? – нейтрально спросил он.

«Что я делаю, черт побери?» - мелькнула запоздалая мысль.

- Я думаю, ты сам знаешь, зачем. У нас есть вопросы друг к другу, правда?

Йошики вдруг показалось, что вокалист BUCK-TICK, должно быть, пьян. Слишком уж вальяжно говорил, слишком сладко и мягко звучали его слова.

- Я тебе не девочка, Аччан. Позови на свидание кого-нибудь другого.

- А кто говорил о свидании? – в трубке послышался смешок. - Я мог бы взять пару бутылок хорошего ликера и зайти к тебе, скажем, сегодня… Или завтра вечером…

- Извини.

Резко сбросив вызов, Йошики решительно поднялся на ноги и прошелся туда-сюда по пустому коридору. Непонятно отчего, сердце колотилось гулко, отстукивая ритм в ушах, он почти хотел выцепить после репетиции Хидэ и попросить у него номер Имаи Хисаши. И через него позвонить этому наглецу Атсуши, отколов тоже что-нибудь эдакое, чтобы тот почувствовал себя точно так же. Йошики одновременно и злился и получал удовольствие от этих мыслей и от звонка Сакурая только что. Объяснения кроме как «окончательно спятил», Хаяши сам для себя не находил.

Вернувшись, он быстро прошел к барабанной установке и уселся с явным намерением продолжать репетицию. Но в самой атмосфере что-то неуловимо изменилось, казалось, в воздухе висит какое-то напряжение. И вот-вот долбанет где-нибудь током.

Хидэ вступил как нельзя лучше, он вообще явно был в ударе сегодня, Йошики держал ритм, ожидая партии Тая, но так и не услышал ее ни в нужный момент, ни позже. Зло долбанув по тарелке, он приподнялся, взглянув на Саваду, и увидел только, как тот саданул ногой ни в чем не повинный усилитель, сняв бас с плеча.

- Так. Что за дела? – с плохо скрываемой злостью, Йошики встал, сжимая в кулаке палочки. - Тай?

- Здесь все делают что хотят, явно берут пример с тебя, - насмешливо бросил Савада, но тон его слов Йошики откровенно напрягал. Подойдя ближе, он сжал пальцами гриф баса Тайджи, удерживая.

- Может, объяснишься?

- А должен?

- Пока ты срываешь мне репетицию перед концертом – не просто должен, а обязан!

- Ты еще помнишь о концерте?

- Тайджи… - тихо, но уверенно подал голос Хидэ, шагнув ближе, невольно остановившись плечом к плечу с Йошики.

Глаза Тая резко потемнели, он дернул подбородком, будто хотел что-то резко сказать, но почему-то промолчал, переводя взгляд с Йошики на Хидэ и обратно. Вцепился глазами, так, будто его жгла ненависть. Наверное, это и была ненависть, остро граничащая с какой-то нелепой ревностью.

- Не солидно это, Йошики-сан, настолько явно оказывать предпочтение вокалисту другой группы, особенно если ты к нему так неравнодушен в сексуальном плане, - медленно и четко сказал, как отрезал, басист, посильнее дернув гриф бас-гитары и вырвав его из пальцев Йошики.

Тоши, резко обернувшись, уставился на Тайджи так, будто тот сказал длиннющую фразу на каком-нибудь полинезийском языке, Йошики видел, как вокалист недоуменно вскинул брови, явно ничего не понимая. Как перевел на них обоих странный взгляд Пата, сохраняя философское молчание. И от всего этого нестерпимо захотелось врезать Саваде так, чтобы он еще очень долго ничего вот так ляпать не смог. Хаяши стоял под перекрестным огнем взглядов, и даже сказать ничего не мог, услышав только слева от себя странный смешок Хидэ, который откровенно покрутил пальцем у виска, глядя на басиста.

- Совсем рехнулся? Пить надо меньше, Тай.

- Уж кто бы говорил! – огрызнулся в ответ Савада.

- Слушай, ты…

- Замолчали оба.

Мацумото искоса взглянул на Йошики, хмыкнув. Тот знал, как Хидэ не любит, когда его затыкают, и решил мысленно, что потом надо будет непременно извиниться. А слова Тайджи гулко отдавались в ушах, заставляя едва сдерживать злость. Злость настолько яростную, что Йошики самому стало страшно.

- В следующий раз, когда решишься сказать что-нибудь в этом роде, говори это наедине и мне лично, – сухо сказал он, повернувшись спиной и быстро схватив со стола темные очки. - Репетиция окончена. Завтра с утра прогоним еще раз.

Не дожидаясь вопросов ни со стороны Хидэ, ни Тоши, которым явно было, что спросить, Йошики быстро вышел из студии и почти бегом кинулся на стоянку. Какого черта на Тайджи нашло, думать не хотелось, что с ним теперь делать – тоже. И жгла какая-то неприятная мысль, что во всем виноват Сакурай, хотя объективности ради, Йошики признавал абсурдности этой идеи. Но зачем он звонил? Зачем вообще вся эта странная и непонятная ерунда между ними? Почему так сходит ума Савада от одного упоминания ненавистного ему имени? За что он вообще, черт бы его драл, так ненавидит Сакурая? Йошики терялся и путался в обилии вопросов, а лицо горело, заставляя чувствовать себя какой-то девчонкой, которую не поделили. Совершенно мерзкое чувство.

Запрыгнув в машину, он опустил окно и рванул с места так, что взвизгнули покрышки. И ненавидел в эту минуту одинаково страстно как Сакурая за его звонок, так и Тайджи за длинный язык и глупую …ревность? Этого только не хватало.

Поиск по сайту: