В скифскую эпоху 1 страница

Начиная с VII в. до н.э.в Восточноевропейской Лесостепи – от бассейнов Верхнего и Среднего Днестра на западе до бассейна Среднего Дона на востоке – получают достаточно широкое распространение элементы вещевого комплекса той всаднической культуры, которая известна в науке под названием скифской. Это, в частности, разнообразное вооружение, детали конской упряжи, предметы, оформленные в традициях так называемого скифского звериного стиля, а также подкурганный обряд погребения с характерными чертами ритуала, свойственными миру евразийских номадов.

Как это ни парадоксально, но в эпоху скифской архаики (начало VII – первая половина VI вв. до н.э.) это культурное явление наиболее ярко проявилось не в Северопричерноморской Степи, где, следуя письменной традиции, должны были обитать пришедшие из глубин Азии и вытеснившие киммерийцев скифы. Классическая, если так можно выразиться, раннескифская культура гораздо четче представлена в памятниках Лесостепи и, прежде всего, Среднего Поднепровья и Лесостепного Поднестровья.

Ряд специалистов (В.Ю.Мурзин и др.) объясняет это явление тем, что в данный период степные районы Северного Причерноморья были относительной периферией Скифии, военно-политический центр которой находился восточнее, на равнинах Северного Кавказа. Эта ситуация, которая сохранялась примерно до середины – второй половины VI в. до н.э., хорошо фиксируется средствами археологии. Мы имеем в виду концентрацию памятников высшей кочевой знати эпохи глубокой скифской архаики в равнинных районах Предкавказья и Прикубанья, особенно заметную на фоне малочисленных и относительно скромных по своим размерам и инвентарю раннескифских погребений в северопричерноморских степях.

Между тем, к западу и востоку от Среднего Днепра, в основном по течению крупных рек, которые в древности, как правило, были естественными границами расселения тех или иных племен, в ходе исследований в XIX – XX вв. были обнаружены и изучены многочисленные памятники скифского периода. В том числе около 2000 погребений, более 200 городищ и не менее 500 открытых поселений.

Большое количество поселений, в том числе укрепленных, свидетельствует о высокой плотности населения на территории Восточноевропейской Лесостепи и высокой степени его социальной консолидации. Городища и селища сооружались, как правило, с учетом особенностей рельефа местности, в местах удобных для обороны и ведения хозяйства. Чаще всего, это возвышенные участки плато, окруженные балками и ярами, берега больших и малых рек. Размеры городищ разные – от небольших (1 га и более) до таких, что имеют площадь в десятки, сотни и даже тысячи гектаров.

Следует отметить, что традиция сооружения укрепленных поселений в Лесостепной зоне уходит своими корнями еще в доскифскую эпоху. Примерно в IX в. до н.э. появляются городища у племен чернолесской культуры Правобережного Поднепровья, на пограничье со Степью. В это же время, или несколько позже, возводятся оборонительные сооружения в Среднем Поднестровье. С VIII в. до н.э. немногочисленные городища появляются на территории расселения племен бондарихинской культуры (Днепровское Лесостепное Левобережье). Большинство исследователей связывает строительство оборонительных сооружений с усилившейся агрессией степных племен, в частности – киммерийцев. Нужно подчеркнуть, что городища предскифского времени в Лесостепи, как правило, имели небольшие размеры и являлись скорее временными убежищами, в отличие от укрепленных поселений скифского периода, часто отличающихся весьма значительной площадью и мощной системой обороны.

Наиболее известными городищами на территории Правобережной Лесостепи являются: Трахтемировское городище (более 500 га) в бассейне р.Рось, Мотронинское (около 200 га) в бассейне р.Тясмин, Немировское (около 100 га) в бассейне р.Южный Буг. Самым крупным, но практически не изученным городищем скифского времени на Правобережье является Большое Ходосовское городище (более 2000 га) в Киевском Поднепровье. Ждёт своего исследователя и огромное городище (площадь около 700 га) у с.Журжинцы в междуречье Роси и Гнилого Тикича.

На Левобережье к числу наиболее известных городищ относятся: в бассейне р.Ворскла Бельское городище (более 4000 га), отождествляемое некоторыми исследователями с городом Гелоном, о котором сообщает Геродот [ IV, 108-109 ], и городище Полковая Никитовка (54 га), Басовское (87 га) в бассейне р.Сула и ряд других. В Левобережной Лесостепи, поблизости от г.Переяслав-Хмельницкий, расположено самое значительное по размерам (более 6000 га) и наиболее загадочное городище скифского времени – Каратульское.

Названные огромные, даже на фоне крупных городских центров древности и средневековья, городища – Большое Ходосовское, Бельское, Каратульское городища, несомненно, являлись важными политическими, экономическими и культовыми центрами населения обширных регионов Лесостепи.

Сооружение большинства городищ относится к VII-V вв. до н.э. Они имели прекрасно продуманную систему обороны в виде рвов, земляных валов, часто усиленных деревянными конструкциями. Остатки таких деревянных сооружений в системе обороны были открыты, в частности, на Трахтемировском, Пастырском, Шарповском городищах на Правобережье Днепра, Бельском (Рис.1), Люботинском и Кнышевском городищах на Левобережье, причем при исследовании валов у въездов на городища были зафиксированы остатки привратных башен, изготовленных с использованием деревянных конструкций. В ряде случаев дополнительно эскарпировались склоны холмов, на которых сооружались городища.

Сохранившиеся остатки оборонительных сооружений и поныне поражают грандиозностью и величием. Так, высота земляных валов на Бельском и Немировском городищах и сейчас достигает 8 - 9 м. Ширина вала иногда составляет 25-35 м (Бельское, Мотронинское городища). Глубина рва Мотронинского городища – до 7 м, ширина рва Восточного укрепления Бельского городища – 8,2 м. Несомненно, в древности названные оборонительные сооружения имели еще более впечатляющие размеры, что делало некоторые из городищ практически неприступными. На многих городищах есть внутренние укрепления – своеобразные акрополи. При раскопках поселений открыты остатки жилищ, хозяйственных и культовых сооружений, которые составляли жилищно-хозяйственные комплексы или усадьбы. Характер застройки проследить удается редко. Тем не менее, отдельные элементы планировки зафиксированы, например, на Трахтемировском городище и особенно – на Кнышевском, где имела место кольцевая система размещения усадеб.

Жилища, открытые на поселениях, различаются по типам: наземные каркасно-столбовой конструкции с глинобитными стенами и срубы, наиболее распространенные на Левобережье Днепровской Лесостепи, а также полуземлянки и землянки (Рис.2). Неодинаковы и размеры жилищ. В них встречаются остатки очагов или печей, земляные лежанки, хозяйственные сооружения. Остатки хозяйственных сооружений, часто в виде погребов и зерновых ям, нередко располагаются и рядом с жилищами. Почти на всех городищах Лесостепи найдены следы железоделательного и бронзолитейного производств, а на некоторых из них – остатки производственных сооружений (например, на Шарповском и Бельском городищах).

Для проведения религиозных обрядов жители городищ сооружали специальные жертвенники, в том числе из глины, нередко украшая их спиральным орнаментом. Подобные алтари найдены на Трахтемировском, Пастырском, Мотронинском городищах (Рис.3). На многих поселениях располагаются зольные холмы различных размеров, так называемые «зольники», вероятно связанные с культом домашнего очага.

В процессе раскопок городищ и селищ выявлены многочисленные находки, которые характеризуют различные стороны жизни древнего населения Лесостепи: посуда местного изготовления и импортная греческая, орудия труда, украшения, вооружение, предметы культа и иные категории вещей (Рис.4).

Население Лесостепи скифского времени хоронило своих покойников в курганах и в грунтовых могильниках. Последние, не имеющие внешних признаков, как правило, обнаруживаются случайно, в основном при строительных работах. Число известных специалистам грунтовых могильников пока невелико. Наиболее известные среди них: Пироговский в Киевском Поднепровье, у с.Грищенцы в Поросье, Светловодский и у с.Заломы на пограничье Правобережной Лесостепи и Степи. Курганные могильники расположены на возвышенностях и, зачастую, достаточно удалены от поселений. Количество курганов в могильниках различно – от нескольких насыпей до десятков и даже сотен.

В Лесостепном Днепровском Правобережье во второй половине XIX в. были раскопаны некрополи, которые насчитывали до 100 (около с.Берестняги в бассейне р.Рось) и даже до 400 (возле с.Чубовка в бассейне р.Тясмин) курганов. На сегодняшний день крупный курганный могильник, в котором насчитывается более 400 насыпей, сохранился в лесистой местности вблизи с.Староселье в бассейне р.Тясмин.

Не менее значительные могильники известны и в Лесостепном Левобережье, например, в бассейне р.Сула, где отдельные курганные группы состоят из более чем 100 насыпей, на р.Северский Донец (Люботинский могильник – около 450 насыпей, могильник у с.Большая Гомольша – более 700 насыпей). Наиболее грандиозным курганным могильником скифского времени на территории всей Восточноевропейской Лесостепи, из сохранившихся доныне, является могильник Скоробор возле Бельского городища, который включает в себя более 1000 насыпей.

Курганы скифского времени в Лесостепи имеют разные размеры. В Лесостепном Правобережье их максимальная высота 10-11 м. Наиболее крупными курганами в этом районе являются курган Перепятиха (11 м) и курганы у сел Глеваха и Иванковичи (более 10 м) на Киевщине (Рис.5).

В Левобережной Лесостепи самые высокие курганы сосредоточены в бассейне р.Сула. Некоторые из них достигали высоты 20 м и более при диаметре свыше 50-60 м (например, Старшая Могила у с.Аксютинцы, курган возле хутора Шумейко вблизи с.Волковцы).

По своим масштабам насыпи указанных курганов ни в чем не уступают величественным курганам скифской элиты IV в. до н.э. в степной части Северного Причерноморья.

Насыпи большей части курганов сооружались из грунта, иногда использовался камень. Некоторые из них имеют весьма сложную конструкцию, являясь поистине архитектурными сооружениями (например, курган Перепятиха). Часто вокруг курганов делали концентрические рвы и валы.

Умерших хоронили под насыпями на уровне древней поверхности или в ямах. Последние различны по устройству и размерам. Наряду с небольшими ямами, перекрытыми деревянным накатом, встречаются достаточно обширные могильные ямы с облицованными деревянными плахами или срубами стенами и деревянным настилом на полу. Зафиксированы также сооружения в виде «шатров» из бревен или жердей. Практиковались два обряда погребения: ингумация и кремация. Доминировал обряд ингумации.

В погребениях обнаруженавсевозможная посуда (керамическая, деревянная, металлическая), оружие, украшения, предметы туалета, культа, орудия труда, а также напутственная пища (главным образом, мясная) и питье (нередко вино в греческих амфорах).

Захоронения воинов иногда сопровождались погребениями боевых взнузданных коней или конским снаряжением, украшенным в традициях звериного стиля, которое символизировало конские захоронения (например, знаменитые воинские курганы V в. до н.э. возле с.Журовка в бассейне Тясмина, Стеблёвский могильник в Поросье).

После завершения захоронения устраивали поминальную тризну, следы которой в виде скоплений обломков винных амфор, костей животных, некоторых предметов-подношений, кострищ нередко фиксируется возле могилы, в насыпи или во рву рядом с курганом.

Размеры погребальных сооружений, количество и ассортимент вещей, которые помещали в могилу, соответствовали прижизненному имущественному и социальному статусу покойников.

Общество Лесостепи скифского периода в социальном плане было достаточно дифференцировано. На фоне скромных по размеру и инвентарю могил рядового населения резко выделяются величественные курганы воинов-дружинников, знати, племенных вождей-«царей», в которых встречается большое количество оружия, конского снаряжения, украшений, многие из которых выполнены из драгоценных металлов (золота, серебра), Нередко они сопровождаются погребениями слуг или зависимых особ. Такие, например, Посульские курганы в Левобережной Лесостепи, курганы Перепятиха, у сел Глеваха и Иванковичи, Большой Рыжановский – на Правобережье Среднего Днепра (Рис.6).

Основу хозяйства лесостепных племен составляли пашенное земледелие и скотоводство, причем на некоторых территориях (например, в бассейне р.Тясмин на Правобережье) последнее являлось доминирующей отраслью хозяйства. Культивировались просо посевное, ячмень пленчатый, пшеница мягкая, пшеница пленчатая или полба-двузернянка, овес, рожь. Выращивались также бобовые – горох, фасоль и другие культуры. Просо, по-видимому, было преобладающей культурой в Лесостепи. Наряду с полеводством практиковалось садоводство и собирательство. Следы садоводства были зафиксированы, в частности, на ряде поселений в бассейнах рек Ворсклы и Северского Донца.

В состав стада животных входили крупный и мелкий рогатый скот, лошадь, свинья. В процентном соотношении преобладал крупный рогатый скот, который по количеству особей на различных территориях занимал первое или второе место. В целом, соотношение численности тех видов домашних животных, которые выращивались в различных районах Лесостепи, не было одинаковым. Это, вероятно, обусловлено как природными условиями, так и местными традициями. В определенной степени были развиты охота и рыболовство. Имели место различные промыслы, в частности изготовление глиняной посуды, прядение и ткачество, обработка шкур, кожи, кости, рога, камня, дерева. Лесостепь Восточной Европы была одним из важнейших центров обработки черного и цветных металлов. На высоком уровне было развито бронзолитейное производство, следы которого встречаются практически на всех лесостепных поселениях.

Широкое распространение основных элементов скифской культуры на территории Восточноевропейской Лесостепи едва ли может быть объяснено лишь скифским культурным влиянием. Этот феномен становится понятен лишь в том случае, если допустить факт непосредственного проникновения в лесостепной регион носителей скифской всаднической культуры – степных номадов, более того, обитания их на указанных землях. Эта концепция восходит к известным идеям М.И.Ростовцева, получившим в 60-90-х гг. XX в. дальнейшее развитие в трудах украинских ученых.

Скифов, как и предшествующих им киммерийцев, также проникших в Лесостепь в конце VIII в. до н.э., этот регион привлекал своим высоким экономическим потенциалом: развитым земледелием, наличием центров железоделательного и бронзолитейного производства, возможностью контроля над торговыми коммуникациями, соединявшими оседлые районы Лесостепи с окружающим миром.

Таким образом, освоение лесостепной территории открывало для скифов заманчивые перспективы отчуждения прибавочного продукта у местного населения без рискованных походов в более далекие страны.

Продвижение кочевников в Лесостепь носило неравномерный характер и в отдельных регионах лесостепной области Восточной Европы имело свои особенности.

Ныне на археологических материалах выделяются три основные волны или три этапа продвижения кочевников-скифов в Лесостепь.

Кочевники первой волны (начало VII в. до н.э.), пришедшие на Юг Восточной Европы из глубин Азии, вначале освоили лишь южную часть Правобережной Лесостепи, прежде всего бассейн Тясмина и, в определенной степени, Поросье. Очевидно, они входили в состав крупного объединения, которое в степной зоне Северного Причерноморья столкнулось с киммерийцами. Затем оно разделилось на две части, одна из которых ушла в степные и предгорные районы Северного Кавказа, где было создано политическое объединение скифов, известное по ассирийским письменным источникам как «страна Ишкуза» или «Ашкуза», а вторая продвинулась в Лесостепь. В количественном отношении она уступала, судя по всему, местному оседлому населению (основное ядро которого, очевидно, составляли праславяне – носители позднечернолесской культуры). Но, вместе с тем, номады явно превосходили последнее по силе за счет четкой военно-иерархической организации. Несомненно, в состав нового кочевого объединения вошли также обитавшие здесь с более раннего времени группы родственных скифам по образу жизни киммерийцев. О характере взаимоотношений пришельцев первой волны и населения южной части Правобережной Лесостепи судить сложно. По-видимому, они, прежде всего, сводились к сбору дани с оседлого населения. Номады-иранцы, особенно в первой половине VII в. до н.э., и местные племена были, очевидно, достаточно изолированы друг от друга в социально-политическом и культурном отношении. Погребения с кочевническими чертами этого времени выполнены по обряду ингумации, как правило, они одиночные, мужские, воинские.

Скифы в это время стремятся расширить сферу своего влияния в Лесостепи, эпизодически проникают в Среднее Поднестровье и на Левобережье Днепра, в бассейн р.Ворскла. Со второй половины VII в. до н.э., несомненно, можно говорить об усилении связей с местными племенами. Свидетельство тому – парные мужские и женские, а также коллективные погребения, в которых фиксируются кочевнические черты.

Это время, т.е. вторую половину VII в. до н.э., следует рассматривать как начальную фазу формирования некоего единства, которое в более поздний период приобрело черты политического объединения.

Важнейшим рубежом в истории населения скифской эпохи для большей части Восточноевропейской Лесостепи, а также ряда территорий Восточной и Средней Европы явились бурные события третьей четверти VII – рубежа VII-VI вв. до н.э. Они были связаны с завершением скифской экспансии на территории, простирающиеся к югу от Главного Кавказского хребта. Как отмечалось во вводной лекции, это привело к оттоку значительных групп кочевых скифов из равнинных районов Северного Кавказа, утративших свое былое стратегическое значение, на другие территории. В Восточной Европе это было Среднее Поднепровье, в частности бассейн р.Сула и ряд иных районов, в Средней Европе – бассейн р.Муреш в румынской Трансильвании. Очередное проникновение кочевников в лесостепные области в самом конце VII – начале VI вв. до н.э. следует рассматривать в качестве второй волны продвижения в данный регион ираноязычных носителей скифской культуры. По всей видимости, пришедшие в Среднее Поднепровье кочевники не представляли собой единой и монолитной этнокультурной общности, чем и объясняются различия в деталях погребального обряда, отмеченные в захоронениях этого периода на указанной территории.

Кочевники второй волны принесли в Лесостепь военно-всадническую культуру, окрашенную переднеазиатско-кавказским колоритом, а также сложившуюся общественную структуру. Обогащенные опытом многолетней борьбы с передовыми в военном отношении державами Закавказья и Передней Азии (в первую очередь – Урарту и Ассирией), они заняли господствующее положение во многих районах Лесостепи – от пограничья со Степью на юге, до Полесья на севере. Об этом свидетельствует появление здесь в данное время значительного количества погребений с элементами характерного для скифов погребального обряда.

В результате, на территории Днепровского Лесостепного Правобережья оформилось скотоводческо-земледельческое военно-политическое объединение пришлых скифов-иранцев и автохтонного населения. Ведущую роль в нем стала играть скифская военно-кочевая знать. Ее выдающиеся представители – вожди, похоронены в курганах конца VII - начала VI вв. до н.э. на Киевщине – у сс. Глеваха, Иванковичи и Марьяновка (курган Перепятиха).

В это время кочевники продолжают осваивать и более западные районы Лесостепи, в частности – Поднестровье.

По мнению некоторых исследователей, весьма сходная картина имела место в междуречье Днепра и Дона. Продвинувшиеся сюда с территории Северного Кавказа номады-иранцы также покорили местные оседлые племена. Пришельцы и прежде всего кочевая аристократия, несомненно, продолжительное время сохраняли свой традиционный образ жизни, не разрушая коренным образом и уклада земледельческого общества.

Взаимодействие двух групп населения, пришлого и местного, в этот период протекало значительно активнее, чем в период первой волны. В это время появляются даже единичные захоронения, в которых обряд кремации с последующим захоронением праха кремированных в сосудах-урнах (местная погребальная традиция) сочетается с рядом деталей, характерных для собственно скифских захоронений. Вероятно, такие погребения оставлены автохтонным населением, испытавшим мощное культурное воздействие со стороны скифов.

Как полагают некоторые авторы, в течение VI в. до н.э. в Приднепровской Лесостепи начинается и постепенно набирает силу процесс сложения единой этнической общности – при преобладании кочевого элемента, с характерной для нее синкретической материальной культурой.

В конце VI в. до н.э. наблюдается дальнейшее распространение в пределах Восточноевропейской Лесостепи племен Лесостепного Поднепровья, ядро которых составляли потомки номадов-иранцев второй волны, в частности, в Лесостепном Подонье. Их верхушка составила на Среднем Дону властвующую элиту. В указанном регионе, как и в остальных лесостепных землях, возникло некое вынужденное социально-экономическое единство двух различных экономических укладов – степного полукочевого и лесостепного оседло-земледельческого. Формы экономической эксплуатации военно-аристократической элитой зависимого оседлого населения могли быть различными: регулярная дань (продукты земледелия, ремесла, металлообработки), различные формы «кормления», «дары», контроль над торговыми операциями населения Лесостепи с античным миром, возможные трудовые повинности, например, при строительстве погребальных сооружений аристократии и т.п.

Вместе с тем, номады, пришедшие в Лесостепь, а также их потомки составляли, по-видимому, костяк местных дружин и несли основное бремя защиты от вторжения степняков. Показательны в этом плане курганные захоронения V в. до н.э. прекрасно вооруженных конных воинов, сконцентрированные на самом пограничье Правобережной Лесостепи и Степи, например, у сел Грушевка, Журовка, в которых, вероятно, следует видеть дружинников – потомков скифов-иранцев второй волны.

События конца VI в. до н.э., вызванные с одной стороны перемещением с территории Северного Кавказа основного ядра скифских племен в степное Северное Причерноморье, с другой – продвижением в указанный регион какой-то части номадов с более восточных территорий Евразии, привели к дальнейшей консолидации общества Лесостепи. В этот период в украинской Лесостепи, особенно на юге, в районах, расположенных поблизости со Степью, наблюдается строительство оборонительных сооружений на поселениях. В бассейне р.Ворскла возникает грандиозная крепость – Бельское городище, охватывающее своими оборонительными конструкциями существующие ранее укрепления. Несомненно, это была реакция населения Лесостепи на возрастающую угрозу, которая шла из степного ареала.

Дальнейшая история взаимоотношений населения Правобережного и Левобережного Лесостепного Поднепровья с кочевым югом проходила, по нашему мнению, различными путями.

V-IV вв. до н.э. на большей части Днепровского Левобережья, за исключением, пожалуй, лишь террасовой Лесостепи – время безусловного расцвета и подъема социально-экономической жизни. В эту пору возникает много новых поселений, имеет место прогресс всех отраслей хозяйства, развиваются ремесла, усложняется технология и повышается качество изделий. Процветает торговля, наблюдается рост количества импортных изделий, свидетельствующих об оживлении связей с греческими центрами. Нет никаких свидетельств социально-экономического регресса и на поселениях этого периода на Среднем Дону.

Совершенно иная картина наблюдается в Лесостепном Днепровском Правобережье. С начала V в. до н.э. начинается постепенно нарастающее давление степняков на южные лесостепные районы. С этого времени можно говорить о третьей волне вторжений степняков в Лесостепь, идущей из Северопричерноморской Степи, волне, значительно растянувшейся во времени. В первой половине V в. до н.э. степная экспансия, очевидно, реализовывалась главным образом в виде более или менее продолжительных набегов. Вероятно, следами таких грабительских походов являются впускные погребения мужчин-воинов, зафиксированные в различных районах Правобережья (например, в курганах вблизи с.Яснозорье в Поросье). Однако в это же время некоторые районы Правобережья уже находились под полным контролем кочевников-степняков. Подтверждение тому – Стеблёвский могильник в Поросье. Все скифские погребения здесь основные, что свидетельствует о прочном военно-политическом положении номадов в этом районе. Возможно, в начале дружины местного населения, костяком которых были воинственные потомки иранцев-номадов второй волны, сдерживали натиск северопричерноморских степняков. Ситуация существенно изменилась со второй половины V в. до н.э. Степная агрессия стала нарастать. Прекращает существование ряд городищ, иные приходят в упадок (например, Трахтемировское, Мотронинское, Пастырское, Шарповское). Сократилось и количество неукрепленных селищ. На оставшихся следы жизнедеятельности незначительны. Жизнь продолжается, в основном, на небольших (8-9 га и менее) городищах. Скифы-кочевники уже контролируют всю значительную часть территории Лесостепного Правобережья вплоть до бассейна р.Рось. Свидетельство тому – выявленные здесь погребения (около 40) в типичных степных могилах-катакомбах.

Усиление степной агрессии, очевидно, в значительной степени было связано с резким увеличением количества населения в Северопричерноморской Степи и, соответственно, поголовья скота, для выпаса которого пастбищных ресурсов Степи было уже недостаточно. В такой кризисной ситуации, когда Степь с ее ресурсами уже не могла прокормить все население, часть кочевников вынуждена была перейти к оседлости и занятиям земледелием. Одновременно с этим, степняки стремятся расширить свои пастбищные угодья, захватывая те территории Лесостепи, которые были удобны для выпаса скота.

Этот процесс имел более широкий характер, охватывая не только Днепровское Правобережье, но и, очевидно, террасовую Лесостепь, протянувшуюся узкой полосой вдоль левого берега Днепра, где известны достаточно многочисленные погребения скифов-кочевников в катакомбах степного типа.

Вероятно, с IV в. до н.э. можно говорить о прямом вхождении южной части Правобережной Лесостепи в состав Северопричерноморской Скифии в качестве одного из периферийных ее районов.

В конце IV – начале III вв. до н.э. наблюдается общий упадок экономики населения большинства Лесостепных территорий Восточной Европы. Разумеется, определенную роль в этом сыграло нарушение традиционной системы ведения хозяйства автохтонного населения в связи с захватом степными кочевниками ряда территорий под пастбища, а также чрезмерная эксплуатация местного населения номадами, но в большей степени – те события, которые привели к гибели Северопричерноморской Скифии.

Как правило, в их числе называют:

1) вторжение сарматских племен с востока, из-за Дона;

2) резкое изменение природно-климатических условий, оказавшее разрушительное воздействие на экономику населения Северного Причерноморья, губительное для Скифии;

3) хозяйственный кризис, постигший Скифию в конце IV – начале III вв. до н.э.;

4) опустошительные рейды в Северное Причерноморье из районов Карпато-Подунавья военных отрядов кельтов или галатов, упоминавшихся в ольвийском декрете в честь Протогена;

5) так называемый управленческий кризис в Скифии, истоки которого таились в самом военно-политическом устройстве скифской кочевой орды;

6) неблагоприятное сочетание многих факторов, прежде всего экономического и политического характера.

Среди упомянутых выше гипотез весьма убедительной является версия об отрицательной роли сарматского фактора в конечной судьбе Скифии. В этой связи вполне резонным представляется мнение некоторых исследователей, полагающих, что разгром Скифии осуществлялся в ходе серии опустошительных набегов или масштабной военной акции, а не путем массового переселения сарматов, которое состоялось позже – в середине и второй половине II в. до н.э., и хорошо документируется погребальными памятниками.

Похоже, в сферу сарматской агрессии попали и некоторые районы Восточноевропейской Лесостепи. Так, последствиями сарматского набега объясняют некоторые исследователи гибель на рубеже IV – III вв. до н.э. Коломакского городища в бассейне р.Ворскла (там обнаружены сгоревшие постройки, останки убитых обитателей). С этими же событиями соотносятся массовые захоронения погибших (?) жителей на Семилукском городище на Верхнем Дону, следы пожаров и разрушений на Кнышевском городище в верховьях р.Псел и некоторых иных поселениях скифского времени Днепровского Лесостепного Левобережья.

Ситуация на Правобережье Лесостепного Поднепровья была несколько иной. Сарматы стали совершать эпизодические набеги на эту территорию в более позднее время, лишь с конца II – I вв. до н.э., что привело к интенсивному строительству оборонительных сооружений автохтонными племенами зарубинецкой культуры в Среднем Поднепровье. Массовая же миграция сарматов в область Правобережья Среднего Приднепровья состоялась на рубеже новой эры.

Как бы то ни было, население скифской поры, в том числе этнические скифы, обитавшие в южной части Днепровского Лесостепного Правобережья, избежали трагической участи скифов степной зоны Северного Причерноморья. По-видимому, здесь скифская всадническая культура не исчезла столь стремительно, как в степном регионе, а продолжала еще какое-то время бытовать, медленно затухая, возможно, вплоть до конца III в. до н.э. Этот тезис вполне подкрепляется материалами из захоронений скифской аристократии в Большом Рыжановском кургане (южная часть украинской Правобережной Лесостепи), относящемуся к концу первой – второй четверти III в. до н.э.

Поиск по сайту: