РАЗДЕЛ 4. НОМАДЫ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ГРЕКИ

Тема 18. Греческая колонизация Северного Причерноморья.

Общеизвестна исключительно большая роль античных государств – древней Греции и Рима, в истории и формировании культуры многих народов, прежде всего – Европы. Достижения античной цивилизации прослеживаются буквально во всех областях современной жизни. Соответственно, одна из наиболее ярких страниц в истории древнего населения будущей Украины была открыта с переселением на северные берега Черного моря – Понта Эвксинского («Моря Гостеприимного» так это море стали называть греки) выходцев из Древней Греции. Основанные ими государства просуществовали тут около целого тысячелетия: от VI в. до н.э. по IV в. н.э. Вся жизнь греков здесь была тесно связана с окружавшими их племенами, на экономическое, политическое и культурное развитие которых греческие государства оказали значительное влияние. Велика их роль и в передаче культурных традиций последующим поколениям, в частности, именно в античных городах Крыма появляются уже в IV в. н.э. элементы христианства. Все это делает античные государства Северного Причерноморья органичной частью исторических процессов, происходивших на территории будущей Украины, исследование которых, начатое после присоединения южных земель к России, ведется отечественными учеными на протяжении уже более двухсот лет.

Знакомство греков с Северным Причерноморьем началось еще в начале I тыс. до н.э., во время случайных посещений греческими мореплавателями этого региона. Но тогда, до начала освоения его побережья Черное море для них было Понтом Аксинским («Морем Негостеприимным» или «Темным»). Во второй половине VII в. до н.э. в Северном Причерноморье возникает первое – наиболее раннее греческое поселение – на нынешнем острове Березани (в древности это был полуостров). Проживавшие здесь греки, очевидно, достаточно основательно ознакомились с природными условиями всего региона. Плодородные земли, пастбища, богатые рыбой реки и моря, строительный камень, благоприятный климат, а главное – почти полное отсутствие на побережьях – в местах основания колоний в это время оседлого местного населения, не могли не привлечь внимания эллинов, жизнь которых на родине была далеко не простой.

Северное Причерноморье было достаточно хорошо известно в Греции. Упоминания о нем появляются уже в первой половине VI в. до н.э., когда милетский философ Анаксимандр составил карту мира, а Гекатей Милетский ее дополнил и уточнил. Упоминания об этом регионе имеются в произведениях греческих драматургов – Эсхила, Софокла и особенно Эврипида – автора «Ифигении в Тавриде». Они встречаются в речах афинских ораторов: Лисия, Исократа, Демосфена, Есхина, у географов, в частности, у Страбона или Птолемея, греческих историков – Полибий, Диодор Сицилийский, а также у римских авторов – Плиния Старшего, Аппиана, Помпония Мелы и др. Особое значение в освещении ранней истории Северного Причерноморья и, в частности, Скифии, имеет «История» Геродота, который, по мнению ряда исследователей, около середины V в. до н.э. посетил Ольвию.

О хорошем знакомстве греков с Северным Причерноморьем свидетельствуют также мифы, которые нашли отражение в греческой драматургии. В частности, это касается мифов о Геракле, о его неоднократных посещениях Скифии. В мифологических пересказах северопричерноморских греков говорится о пребывании Геракла в Гилее (Кинбурнский полуостров), где он встретился с местной змееногой богиней Девой; на берегу реки Тирас (Днестр) он оставил отпечаток своей ступни; неоднократно проходил через Северное Причерноморье для осуществления своих подвигов.

С Северным Причерноморьем связаны также мифы об Ахилле и его жене Ифигении (дочери Агамемнона и Клитемнестры), царствовавших на острове Левка (в настоящее время – Змеиный, располагается неподалеку от устья Дуная), об Ахилловом Дроме (Тендровская коса), где по мифу находились святилище Ахилла и священная роща Гекаты. Название Дром возникло, по одной из версий, в связи с устройством здесь Ахиллом с друзьями соревнований по бегу в честь какой-то победы на Понте («дромос» по-гречески бег, путь).

Еще по одному из мифов об Ифигении в Тавриде, Артемида перенесла ее в свой храм, который находился на Северном побережье Понта среди жестокого племени тавров, и сделала ее там своей жрицей. Ифигения должна была приносить в жертву Артемиде всех иностранцев, которые попадали к таврам.

Существовали также местные варианты мифов, в частности, об амазонках – народе воинственных женщин, которые по Геродоту после различных несчастий приплыли к Кремнам – гавани, которая находилась в земле царских скифов на берегу Меотиды (Азовское море). Здесь они выкрали табун лошадей и стали нападать на скифов, с которыми, в конце концов, объединились.

Параллельно с мифами, уже на ранних этапах появляются первые дорожные описания. Так, по крайней мере, к VI в. до н.э. восходит первый перипл – «Перипл ойкумены» Скилака Кариандского, который упоминается у более поздних авторов - Геродота и Страбона. В нем дана достаточно детальная характеристика восточных и южных побережий Понта, приводится описание пути кораблей из Греции в Таврику, идет речь также о скифах, таврах, фракийцах, сарматах, перечислены почти все античные центры, которые в то время существовали в Северном Причерноморье (однако, почему-то, в этом списке отсутствует Ольвия). Известны периплы и более позднего времени.

Кроме периплов, греческие географы составляли так называемые периегесы – землеописания, где говорилось не только о побережьях, но и о прилегающих к ним местностях. Такой периегес еще в VI в. до н.э. составил Гекатей Милетский, который описал все греческие колонии на Понте и скифские племена, известные грекам к тому времени.

Средний культурный уровень населения северопричерноморских городов мало чем уступал уровню греков Средиземноморья. Свободное население получало такое же образование, как и обитатели Греции. Из надписей известно, что в Ольвии, Херсонесе, Пантикапее, Фанагории, Горгиппии, Танаисе существовали гимнасии, где занимались не только физическими упражнениями, но и образованием молодежи. О массовой грамотности свидетельствуют многочисленные граффити на керамической посуде – посвящения, пожелания, школьные упражнения, а также находки стилей. Известны частные письма, вырезанные на свинцовых пластинах. В воспитании значительное внимание уделялось спорту – пятиборью, кулачному бою, верховой езде, стрельбе из лука и др. В спортивных соревнованиях принимали участие и государственные деятели – архонты, стратеги, агораномы. В одном из ольвийских декретов отмечается, в частности, что Анаксагор сын Демагора пустил стрелу на 282 оргии (521,7 м).

Обитатели Северного Причерноморья в полной мере владели счетом, пользовались распространенными в Греции системами измерений длины, площадей, жидкости, сыпучих тел, веса и денег. Их календарь, в котором было 12 месяцев по 30 и 29 дней, что в определенные годы вынуждало включать дополнительные месяцы и дни, отвечал греческому, хотя названия месяцев в различных полисах могли отличаться. Начало нового года приходилось приблизительно на середину июля.

Известны северопричерноморские ученые: херсонесский историк Сириск (III до н.э.), географ (?) Дионисий Ольвианский (I в. до н.э.), боспорские философы Смикр и Дифил (последняя треть IV в. до н.э.), а также Стратоник (конец I – первая половина II в. н.э.). Некоторые из них, будучи выходцами из Северного Причерноморья, обитали в Греции: философы Бион Борисфенит (III в. до н.э.), Сфер Боспорский (III в. до н.э.), историк Посидоний Ольвиополит (III – первая половина II в. до н.э.).

В перечне участников музыкальных соревнований в Дельфах упоминается учитель музыки боспорянин Исил. Судя по наличию в Северном Причерноморье театров, храмов, скульптурных изображений и других местных творений искусства, в том числе прикладного, свои поэты, архитекторы, музыканты, писатели, художники были хорошо знакомы с достоянием современной им греческой культуры. Об этом также свидетельствуют находки терракотовых театральных масок местного производства – трагических и комических, изображения на стелах и в росписях склепов музыкантов и их инструментов – кифар, флейт, лир, труб; наконец, высокохудожественные монументальные росписи боспорских склепов, многочисленные находки скульптуры местного производства, архитектурные детали и тому подобное. Сохранились и литературные памятники – в виде эпитафий и граффити, которые свидетельствуют о знакомстве северопричерноморских греков с основами стихосложения.

Греческая колонизация Северного Причерноморья. После основания Березанского поселения возле него уже в первой половине VI в. до н.э. на берегах одноименного лимана появляются греческие сельские поселения. Впоследствии они распространяются по берегам Днепровского и Бугского лиманов. В конце второй четверти VI в. до н.э. на правом берегу Бугского лимана основывается поселение, которое со временем становится одним из четырех крупнейших северопричерноморских полисов – Ольвия.

Постепенно, на протяжении VI в. до н.э., греки основывают в Северном Причерноморье еще целый ряд городов и поселений. На берегах Керченского пролива, называвшегося в древности Боспором Киммерийским, – Пантикапей, ставший столицей Боспорского царства, Феодосию, Нимфей, Мирмекий, Тиритаку – на Европейском Боспоре, Фанагорию и Гермонассу – на Азиатском. Тиру и Никоний – на берегах Днестровского лимана, в Западном Крыму – Керкинитиду и небольшое ионийское поселение на месте будущего Херсонеса. В свою очередь вокруг этих городов, в основном на побережьях, возникают поселения, которые составляли их сельскую округу – хору. Большинство городов основали выходцы главным образом из Малой Азии, в частности, из Ионии – района Милета. Лишь Фанагорию основали жители Теоса, Гермонассу – возможно, метиленцы, а Херсонес в последней четверти V в. до н.э. – греки из Гераклеи Понтийской и Делоса. Вместе с тем не исключено, если следоватьАммиану Марцеллину, что метрополией всех милетских поселений Боспора являлся Пантикапей.

Как известно, в жизни древних греков весьма значительную роль играла религия, которая пронизывала все стороны их жизни. Алтари имелись не только на теменосах, в административных и общественных сооружениях, но и в каждом жилом доме. При этом следует подчеркнуть, что греческая религия с ее многобожием не подавляла человека, как это было в древнем Египте. Ее боги и обожествленные герои были в значительной мере сопоставимы с обычным человеком.

Большая роль религии в жизни античного общества обусловила то, что во время колонизации, кроме обычных городов и поселений, греки основывали также и отдельные святилища. Кроме алтарей и храмов или целых священных участков с храмами и алтарями, которые размещались в городах, святыми местами могли быть пещеры, косы, ручьи, деревья и т.п. Существовали и большие святилища, располагавшиеся за пределами городов, которые почитались жителями не только основавшего их полиса, но и другими греками. На Боспоре такими святилищами являлись место почитания Афродиты Апатуры, расположенное вблизи Фанагории, святилища кабиров, Афродиты и Деметры в Нимфее. В Юго-Западном Крыму – мыс Парфений со статуей Парфенос (возможно, мыс Фиолент). Среди святилищ Северо-Западного Причерноморья отметим святилище Деметры на Гиполаевом мысу (в месте слияния Днепра и Буга), упомянутые выше священную рощу Гекаты и жертвенник Ахилла на Кинбурнском полуострове, а также Ахиллов Дром (Тендровская коса). Особенно же почиталось святилище на о.Левка (ныне о. Змеиный), где по мифологическим представлениям греков, помимо Ахилла и Ифигении, обитали души блаженных.

Основание этого святилища относится, возможно, еще к концу VII в. до н.э. Во всяком случае, упоминание об острове появляется уже у Арктина – поэта, жившего в середине VII в. до н.э. Почитателями и покровителями культа обожествленного героя стали ольвиополиты. Около третьей четверти VI в. до н.э. тут был построен храм. Начало расцвета святилища приходится на конец VI – начало V вв. до н.э. Особую популярность оно приобрело в IV–III вв. до н.э.

Найденные на острове монеты свидетельствуют о весьма широком круге мореплавателей, побывавших на Левке, – они заходили сюда из всех более или менее значительных полисов Понта и Средиземноморья. Известность острова в античном мире была столь велика, что о нем имеются упоминания у таких выдающихся поэтов и драматургов, как Пиндар и Эврипид. Однако из интересного сообщения Филострата следует, что людям, плавающим по морю, разрешалось только ступать на остров, но строить там жилища было запрещено всем мореплавателям и жителям побережий Понта – как эллинам, так и варварам.

Протекторат Ольвии над Левкой продолжался до конца I в. н.э., когда ольвиополиты перенесли поклонение богу-герою – Ахиллу Понтарху на Березань. С рубежа I–II вв. н.э. патронат над островом Левка переходит к западно-понтийским греческим городам, скорее всего к Томису. Святилище Ахилла продолжает тут существовать и далее, но на этом ранее безлюдном острове теперь располагаются части 5 Македонского легиона и Мезийской эскадры, которая здесь могла находиться до середины III в. н.э. Окончательно остров утрачивает свое культовое значение в греческом мире с концом античной эпохи.

Колонизация Северного Причерноморья была частью так называемой Великой Греческой колонизации, охватившей практически все Средиземноморье – северные берега Африки, побережья Италии, Франции и Испании и перекинувшейся в Причерноморье. Здесь – на Южном берегу Черного моря не позднее VII в. до н.э. основывается Синопа, в середине VI в. до н.э. – Гераклея. На Северо-Западном побережье Понта – в последней четверти VII в. до н.э. возникает Истрия, во второй половине VI в. до н.э. – Каллатис, Томы. Примерно в VI, во всяком случае, не позднее V в. до н.э. греческие переселенцы основывают Фасис и Диоскурию в Восточном Причерноморье. Таким образом, все Причерноморье охватывается греческими колонистами. Однако подчеркнем, что в данном случае речь идет лишь об узких прибрежных зонах, располагавшихся вдоль морей и лиманов. Внутренние же территории были заняты варварскими племенами.

Такое массовое переселение греков явилось следствием ряда причин. Одной из важнейших, очевидно, являлись войны с персами, которые часто опустошали малоазийские города. Значительную роль играло и относительное перенаселение, когда для сохранения жизнеспособности общества необходимо было ограничить количество жителей на единицу площади. Существовали и другие причины этого явления. В частности, внутриполисные конфликты, когда часть жителей того или иного государства, проиграв в политической борьбе, была вынуждена искать счастье в других местах. Определенную роль в этом играло развитие у греков ремесленного производства, для нужд которого нужно было искать новые рынки сбыта, а также источники поступления сырья, что способствовало расширению торговой деятельности. Причиной переселения на новые места могли являться и недороды, голод, как это имело место при основании Регии и Кирены.

Основную массу переселенцев составляли земледельцы, частично - ремесленники, торговцы и выходцы из других слоев античного общества. Интересно отметить, что, например, для основания Кирены в отряд колонистов было выделено по одному возмужалому сыну от каждой семьи.

Следует подчеркнуть, что особенностью древнегреческих колоний являлось то, что в экономическом и политическом отношениях они, как правило, не зависели от метрополий. Термин «колонии» в данном случае используется условно. Взаимосвязи колоний с метрополиями осуществлялись на равноправных договорных началах. Этим древнегреческие колонии принципиально отличались от колоний в современном понимании.

Во время греческой колонизации города чаще всего, по-видимому, могли основываться организованно, когда эта акция осуществлялась по повелению оракула. При этом еще в метрополии выбирали или назначали руководителя группы колонистов – ойкиста. В этом случае по прибытии на место территория нового города размежевывалась под оборонительные стены, на участки под жилые дома, одна десятая площади отводилась под культовые сооружения. Такие вновь основанные города обычно имели регулярную прямоугольную систему планировки. Параллельно с этим межевалась также сельская округа. Обо всем этом свидетельствуют, в частности, эпиграфические памятники. Подобный отряд колонистов по своей численности был невелик и вряд ли намного превышал, примерно, сотню – полторы человек. Однако археологические данные позволяют предполагать, что иногда колонизационный процесс мог происходить стихийно,как это, по-видимому, имело место при формировании, в частности, Ольвийского полиса. В связи с этим подчеркнем, что Ольвия, как и подавляющее большинство северопричерноморских городов, не имела регулярного прямоугольного плана. Ее сельская округа формировалась постепенно и, скореевсего, стихийно, а в освоенииэтих территорий принимало участие значительно большее число переселенцев, чем было сказано выше. В связи с этим подчеркнем, что из всех крупных северопричерноморских античных городов регулярный план города имел лишь Херсонес.

Государственное устройство. Античные государства Северного Причерноморья имели достаточно высокий уровень развития законодательных и исполнительных структур, идеологическое обеспечение которых базировалось на высоких идеалах гражданственности. В этом отношении чрезвычайно интересный документ представляет собой гражданская присяга херсонеситов: «Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, территорией и укрепленными пунктами херсонесцев. Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани и прочих укрепленных пунктов и из остальной территории, которой херсонесцы управляют или управляли, ничего никому не предам, ни эллину, ни варвару, но буду оберегать все это для херсонесского народа. Я не буду ниспровергать демократического строя и не дозволю этого предающему и ниспровергающему и не утаю этого, но доведу до сведения государственных должностных лиц. …Я буду служить народу и советовать ему наилучшее и наиболее справедливое для государства и граждан. …Я не буду давать или принимать дара во вред государству и гражданам. Я не буду составлять заговора…» (Жебелев. – 1953. – С.217).

Северопричерноморские государства представляли собой, как правило, автономные полисы с олигархическим или демократическим строем. В первых власть принадлежала небольшому числу привилегированных жителей, в других – всем гражданам. Однако в число граждан при этом не входили женщины, дети, иностранцы, рабы и другие зависимые категории населения городов. Следует, однако, подчеркнуть, что рабство в Северном Причерноморье не играло такой значительной роли, как в Средиземноморье. В основном это были домашние, а не государственные рабы. Их использовали в сельском хозяйстве, в домах, в ремесленных мастерских. Число их было, по-видимому, невелико.

Структура полисной – демократической организации предполагала наличие выборной законодательной и исполнительной власти. Законодательные функции принадлежали народному собранию («народу»), в котором принимали участие все граждане, и совету, от имени которых издавались декреты и постановления. На народном собрании решались вопросы внешней политики, обороны, взаимоотношений с окружающими племенами, организации посольств, предоставления гражданских прав иностранцам и привилегий купцам, обеспечения населения продовольствием в неурожайные годы, издавались законы о денежном обращении и почетные декреты в честь граждан, оказывавших важные услуги городу. Все эти вопросы перед передачей их в народное собрание обсуждались в совете, который, кроме того, проверял способности кандидатов занимать государственные посты и контролировал работу исполнительной власти. Исполнительная власть осуществлялась различными коллегиями – магистратурами или отдельными служебными лицами – магистратами, которые избирались обычно на один год. Наивысшей магистратурой являлась коллегия архонтов. Были также коллегии, ведавшие финансами, коллегии стратегов, агораномов, астиномов и др. В разных полисах могли быть различия в количестве и номенклатуре тех или иных коллегий и магистратов. Имелся суд, состоявший из нескольких отделов, каждый из которых ведал определенным кругом вопросов. В судопроизводстве участвовали судьи, обвинители, свидетели.

Среди северопонтийских государств в отношении политической организации выделялся в основном только Боспор. Он, с одной стороны, представлял собой сложный конгломерат античных городов-государств, сохранявших, хотя бы формально, полисную организацию и по отношению к которым боспорский царь являлся архонтом, т.е. высшим должностным лицом исполнительной власти в греческой полисной структуре. С другой стороны, для местных племен, входивших в состав Боспора, он являлся царем. Эти племена сохраняли свое исконное устройство, обычаи, особенности быта, а группами племен управляли вожди или царские наместники. Впрочем, подробнее об истории Боспора Киммерийского и связях его населения с местными племенами, учитывая всю важность происходивших здесь этнополитических процессов, будет подробнее рассказано в следующем разделе.

Население. В этническом отношении население античных государств на начальном этапе – во время основания городов, состояло, в основном, из ионийских греков, а также выходцев из Аттики, Теоса, Гераклеи Понтийской. Именно они и их потомки, имевшие высоко развитое национальное самосознание на протяжении всей античной эпохи составляли этническую основу населения северопричерноморских государств. Так, например, почти через семь столетий после основания Ольвии почти все ее жители, несмотря на скифский облик их одежды, хорошо знали «Илиаду» Гомера, а некоторые из них и произведения Платона, сохраняли, хоть и не совсем чистый вследствие варварского окружения, греческий язык. Недаром Дион Хризостом, ритор из Вифинии, побывавший в Ольвии в 99 г. н.э. и оставивший нам в одной из своих речей эти сведения, упоминает ольвиополитов как жителей древнего эллинского города.

Естественно, среди населения античных городов Северного Причерноморья были и выходцы из окружающих варварских племен, а в состав государств могли входить и целые местные племена, как это мы уже отмечали для Боспора. Литературная традиция, начиная от Геродота, сохранила и названия смешанных греко-варварских племен, например, миксэллинов или эллино-скифов в районе Ольвии. Однако весь комплекс материальной и духовной культуры, сведения о котором были получены в ходе раскопок, свидетельствует о незначительном количестве (в пределах нескольких процентов) варваров среди населения не только городов, но и поселений их хор, в частности, Ольвии и Херсонеса. Вместе с тем следует отметить, что в сельских округах, если судить по наличию лепной керамики, типичной для окружающих племен, процент варваров был несколько большим, чем в городах. В основном это были скифы, фракийцы, на Азиатском Боспоре синды и меоты. Позднее в Северное Причерноморье продвигаются сарматы, а в Северо-Западном Причерноморье появляются черняховские племена. Со временем и особенно в первые века н.э. количество варваров в составе населения античных городов несколько возрастает.

В социальном отношении структура населения была достаточно сложной. Кроме граждан и рабов существовало много категорий как свободного, так и зависимого или полузависимого населения.

Основные этапы исторического развития. Жизнь каждого северопричерноморского античного государства имела свои особенности. Однако они существовали в тесном контакте как со всем античным миром, так и с варварским окружением, крупные исторические события в жизни которых определяли общие черты и в развитии северопричерноморских городов. В их истории можно выделить три периода.

Первый период охватывает время от второй половины VII в. до н.э., когда были основаны Березанское и, возможно, Таганрогское поселения, до середины I в. до н.э. – времени начала активной экспансии в Северное Причерноморье Рима после гибели в 63 г. до н.э. царя Понтийского царства Митридата VI Евпатора. Этот период характеризовался тесными культурными и экономическими связями как с греческим миром, так и с окружающими племенами, что стало возможным благодаря относительной стабильности общеисторической обстановки на протяжении первых четырех столетий существования античных государств. В основе материальной и духовной культуры населения доминирующее место занимали эллинские традиции. В связи с этим данный период можно условно назвать греческим или эллинским. Однако при этом следует принять во внимание, что именно в это время создается Боспорское царство, в состав которого, как уже говорилось, вошли не только эллинские полисы, располагавшиеся на берегах Керченского пролива, но и варварские племена синдов, меотов и др. Это было греко-варварское государство, правители которого из династии Спартокидов по своему происхождению являлись, скорее всего, варварами. Тем не менее, варваризация государства в целом почти не нашла отображения в культуре и быте населения собственно античных городов и их сельских округ. На протяжении первого периода в жизни античных государств Северного Причерноморья выделяется несколько этапов.

Самый ранний из них охватывает главным образом VI в. до н.э. В это время, как уже отмечалось, основывается большинство городов и окружающих их сельских поселений. Отношения с местными племенами, преимущественно кочевниками, были, по-видимому, мирными. Это способствовало закреплению переселенцев на новых местах и появлению большого количества неукрепленных сельских поселений. Этот этап, получивший в истории Древней Греции условное наименование «архаический», для античных городов Северного Причерноморья явился временем постепенного становления экономики, основой которой являлось сельское хозяйство и, в особенности, земледелие. Города имели тесные культурные и торговые связи со средиземноморскими полисами, особенно с греческими городами Малой Азии, островной (о. Родос, Хиос, Самос и др.) и материковой Греции. Однако, тесные контакты причерноморских центров между собой в это время, очевидно, отсутствовали.

Облик античных городов Северного Причерноморья в это раннее время был не совсем обычен для Древней Греции. Жилые кварталы большинства из них состояли в основном из однокамерных землянок и полуземлянок – жители не имели развитой базы строительного производства и позаимствовали опыт населения Юго-Восточной Европы. Вместе с тем, как это видно на примере Ольвии, уже с самого начала в городах появляются священные участки с храмами и алтарями, возникают площади, имевшие торговые, административные и общественные функции – агоры. Ранние храмы по богатству своего декора почти не уступают средиземноморским. Однако их размеры намного меньше, а материал – в основном дерево и сырцовый кирпич, реже – местный известняк.

Но уже в конце архаического этапа города начинают приобретать обычный для Древней Греции облик – земляночная застройка исчезает и появляются типичные для Греции наземные жилые дома с внутренними дворами, вокруг которых группировались крытые помещения. Города входят в новый этап исторического развития, получивший наименование классический.

Этот этап охватывает V – тридцатые годы IV вв. до н.э. и является временем наивысшего расцвета эллинской (т.е. собственно греческой) культуры, когда в Афинах возводятся основные сооружения акрополя. Аналогично развиваются и северопричерноморские центры, но в более скромных масштабах. В это время укрепляется их экономика – активно развиваются сельское хозяйство, ремесла, торговля внутренняя и внешняя, прямая и посредническая, растет значение этих центров и в греческом мире. Связям с северопричерноморскими городами – поставщиками сельскохозяйственной продукции и, в частности, зерна, придавалось в Греции довольно большое значение. Например, только Боспор, по свидетельству Демосфена, поставлял в Афины ежегодно 400 тыс. медимнов (16700 т) зерна. В тридцатые годы V в. до н.э. в Понт Эвксинский прибыла афинская эскадра во главе с Периклом. Есть основания предполагать, что в результате этого похода в Афинский морской союз вошли и некоторые северопричерноморские города. В рассматриваемое время расширились торговые связи с Аттикой, а также с южно-понтийскими центрами – Синопой и, особенно, Гераклеей Понтийской.

Начиная с V в. до н.э. значительную роль в военно-политической и экономической жизни античных государств Северного Причерноморья начинают играть окружающие племена. Это скифы, а на Боспоре еще синды и меоты. Взаимоотношения варваров и греков были особенно тесными на Боспоре, о чем пойдет речь при рассмотрении следующей темы.

Иной, менее тесный характер – очевидно, благодаря отсутствию в непосредственной близости оседлых варварских племен, носили взаимоотношения Ольвии и скифов. О степени близости этих отношений может косвенно свидетельствовать, в основном, лишь новелла Геродота о скифском царе Скиле (см. ниже). Однако это свидетельство Геродота прямо не говорит о наличии какой-либо политической или экономической зависимости Ольвии от скифов, как считают некоторые исследователи.

Как бы то ни было, но совершенно ясно, что Ольвия не имела столь тесных связей с варварами, как Боспор.

Еще меньше на этот счет данных о раннем Херсонесе и его варварском окружении – таврах. Позднее – в эллинистическое время, Херсонес вступает в полосу затяжных конфликтов с племенами так называемых поздних скифов.

Наивысший расцвет, а затем упадок античных государств Северного Причерноморья относится к следующему этапу – эллинистическому, охватывающему в Северном Причерноморье время от последней трети IV до середины I вв. до н.э. В Средиземноморье он характеризовался возникновением громадной монархии Александра Македонского и ее последующим распадом (306 г. до н.э.) на ряд эллинистических государств, таких, например, как Пергамское царство или царство Селевкидов и др., а также появлением смешанных греко-восточных традиций буквально во всем – в экономике, социально-политических отношениях, учреждениях, обычаях, верованиях и особенно в культуре. В Северном Причерноморье картина была несколько иной – здесь может идти речь, в основном, лишь о смешении культурных традиций, но не греко-восточной, а греко-варварской, местной. Да и проявилось то явление не столько в античных городах, сколько в эллинизированных поселениях варварских племен.

Первая половина эллинистического этапа (последняя треть IV – середина III вв. до н.э.) явилась временем наивысшего экономического и культурного расцвета античных государств Северного Причерноморья. Большую роль в экономике начали играть окружающие племена. Произошла также определенная переориентация торговых связей – все большее значение стала приобретать торговля с малоазийскими, островными и особенно южнопонтийскими центрами. Наладились более тесные отношения и между самими северопричерноморскими городами.

Этот расцвет, однако, не был продолжительным. Начавшиеся активные передвижения окружающих кочевых племен, в частности сарматов, привели к дестабилизации обстановки в степях. А это, в свою очередь, подрывало основу благополучия античных государств – их земледелие и торговлю с местными племенами. Яркую картину крайне тревожной ситуации, сложившейся вокруг Ольвии, как одного из крупнейших античных городов в то время, рисует нам уникальный памятник эпиграфики – декрет в честь богатого ольвийского гражданина Протогена. Здесь идет речь о бесконечных подношениях варварским вождям, в частности, – царю Сайтафарну, о готовящемся нашествии варварских племен галатов и скиров, о том, что в связи со всеми этими событиями многие иностранцы и граждане выселились из Ольвии.

Ситуация осложнялась ухудшением климата – переходом к засушливому периоду, максимум которого наступил, по данным естественных наук, во II в. до н.э. О неоднократных засухах и неурожаях говорится и в декрете в честь Протогена. Результатом такой ситуации явилось, например, прекращение существования большой хоры Ольвии уже примерно во второй половине III в. до н.э. Близкие кризисные явления в это время происходят в сельских округах Боспора, Херсонеса, Тиры и западнопонтийских городов.

Со временем все более усиливается давление окружающих племен на северопричерноморские города. По мнению части исследователей, в середине II в. до н.э. в зависимость, возможно, в форме протектората, от позднескифского государства попадает Ольвия, где чеканятся монеты скифского царя Скилура (см. ниже). Примерно с середины II в. до н.э. во власти так называемых поздних скифов оказывается Северо-Западный Крым, а сам Херсонес вступает с ними в затяжной военный конфликт, из которого он выходит, в конце концов, победителем, однако, только с помощью царя Понтийского царства Митридата VI Евпатора, который посылает в Херсонес своего полководца Диофанта. В почетном декрете херсонеситов в честь Диофанта рассказывается о том, что во время похода Диофант покорил тавров, вынудил скифов отступить на свою территорию, овладел Неаполем Скифским и крепостью Хабеями. Однако для окончательного усмирения скифов Диофанту пришлось совершить еще один поход. Не лучше обстояли дела и на Боспоре, в сельской округе которого одновременно с увеличением количества рыбачьих поселений на побережье сокращалось количество земледельческих, в степной части государства строятся укрепленные городища. Особенно углубился экономический кризис здесь в середине II в. до н.э. Все больше обострялись социальные и, по-видимому, этнические противоречия в боспорском обществе. Все это закончилось в 109/108 г. до н.э., по последним данным, дворцовым переворотом, которым руководил Савмак. После перечисленных событий в конце II в. до н.э. Митридат VI Евпатор объединил под своей властью все причерноморские государства, в том числе Тиру, Ольвию, Херсонес и Боспор. Таким образом, античные государства Северного Причерноморья оказались в зоне столкновения интересов Понтийского царства и Рима. На первом этапе этой борьбы Северное Причерноморье являлось для Понтийского царства главным источником сырья, продовольствия и людских ресурсов. К участию в конфликте в той или иной мере были привлечены не только города Боспора, Херсонес и Ольвия, но и множество племен. Затянувшаяся на долгие годы война подрывала сельское хозяйство, торговлю, ремесла. В результате ширились антипонтийские настроения, что, в конце концов, привело в 63 г. до н.э. к восстанию (первой поднялась Фанагория, к которой присоединились Нимфей, Феодосия, Херсонес, Пантикапей) и освобождению из под власти Митридата северопонтийских городов.

Борьба Рима с Понтийским царством закончилась победой Рима и в результате – распространением его влияния на античные государства Северного Причерноморья.

Второй большой период в истории северопричерноморских античных государств, так называемый римский (вторая половина I в. до н.э. – 70-е годы IV в. н.э.), связан с постепенным проникновением в Северное Причерноморье римских влияний и римских войск. В итоге это привело к включению Тиры, Ольвии и Херсонеса в состав римской провинции – Нижней Мезии.

Для второго периода в целом характерно проникновение провинциально-римской культурной традиции, проявившейся, хотя и не очень сильно, во многих сферах, в частности, в быту. Так, например, в градостроительстве римские влияния прослеживаются в основном в строительстве в старых городах римских цитаделей (Тира, Ольвия, Херсонес), в возникновении городищ типа, близкого римскому лагерю. В архитектуре это появление терм, которые, однако, по своим размерам и декору ни в какое сравнение не шли с римскими термами, даже наиболее скромными. Нам также неизвестно в Северном Причерноморье ни одного примера типично римского храма. Ограниченно был распространен коринфский ордер, характерный для римского строительства. По-видимому, отсутствовали здесь и такие богатые жилые дома, как, например, в Помпеях. Вместе с тем в декоре интерьеров помещений северопричерноморских жилых домов известно использование типично римских приемов – мраморных облицовочных плиток, специфических форм ордеров малых форм и т.п. В быту - употребление краснолаковой и стеклянной посуды. Во всем остальном преобладали все же эллинские традиции предшествующего времени.

В этом – втором периоде жизни античных государств Северного Причерноморья, судьбы каждого из них и в экономическом, и в политическом, и даже в культурном отношениях отличались более заметно, чем ранее. Поэтому выделить здесь общие для всех государств этапы исторического развития затруднительно. Так, например, Ольвия, территория которой в отличие от Тиры, Херсонеса и городов Боспора в первые века н.э. сокращается почти втрое, утрачивает свое прежнее значение одного из крупнейших экономических центров. Невелико и ее стратегическое значение как места, где располагаются части римских легионов. Но все же она остается государством, имеющим свое самоуправление, сельскую округу, территориальные размеры которой сохраняются в прежних пределах, ведет довольно широкую торговую деятельность. В ином, значительно более благоприятном положении оказывается Херсонес – основной, наряду с римской крепостью в Хараксе, опорный пункт римских войск в Крыму. Территория города здесь, по-видимому, даже несколько увеличивается, хотя сельская округа, очевидно, существенно уменьшается. Несомненна важность Херсонеса в системе римских рубежей. Наиболее благоприятная ситуация, особенно в экономическом отношении, складывается на Боспоре, относительно независимом от Рима. Территория столицы Боспора Пантикапея в первые века н.э. увеличивается чуть ли не в два раза, достигая примерно 100 га. Появляются новые поселения и городища, например, Илурат. Увеличивается в первые века н.э. и территория Тиры.

Следует также отметить, что в культурном отношении в первые века н.э. отсутствовала характерная для римских провинций нивелировка культурных традиций. Так, если из речи ритора из Вифинии Диона Хризостома, который побывал в Ольвии в конце I в. н.э., мы узнаем, что, несмотря на варварский вид одежды, ольвиополиты знали и почитали Гомера, имели представление о Платоне и им было неприятно следовать римским традициям, то, что касается Херсонеса, там романизация была, несомненно, более значительной.

Во время начального этапа второго периода (от середины I в. до н.э. – по первую половину-середину II в. н.э), в Северное Причерноморье начинают проникать римляне и постепенно закреплять свои позиции. Этот процесс не проходил гладко. Так, например, в шестидесятые годы н.э., несмотря на все желание Рима превратить Боспор в римскую провинцию, этого сделать не удалось, хотя в политическом отношении, по крайней мере, номинально, Боспор в определенной степени и зависел от Рима. Сложная ситуация сложилась и с Херсонесом. В его борьбе с Боспором, от власти которого он неоднократно пытался освободиться, большую помощь ему оказывал Рим. Несколько раз освобождаясь от Боспора, Херсонес окончательно вышел из под власти этого царства лишь примерно в середине сороковых годов II в. н.э. при римском императоре Антонине Пие. Приходилось Риму защищать Херсонес и от нашествий поздних скифов – особенно значительная акция в этом отношении была осуществлена в 63 г. н.э., когда скифы были разгромлены прибывшим в Херсонес морем сильным военным отрядом во главе с правителем римской провинции Нижней Мезии - Плавтием Сильваном. Неспокойно было и в Ольвии. Факт длительной чеканки здесь около середины I в. н.э. золотых монет Фарзоя и в конце 70-х – начале 80-х гг. серебряных монет Инисмея (Иненсимея) трактуется исследователями как свидетельство определенной зависимости Ольвии от этих сарматских царей (см. ниже). По-видимому, при Траяне (98-117 гг.) в Ольвию был послан для защиты города и его округи отряд римских пехотинцев. И только при Антонине Пие (138-161 гг.), когда были высланы войска для защиты ольвиополитов от нашествия тавро-скифов, с последующим при Септимии Севере (193-211 гг.) вхождением города в состав провинции Нижняя Мезия, в Ольвии наступает, как и в Херсонесе, почти столетний период расцвета и экономического подъема.

Наиболее стабильным в жизни античных государств Северного Причерноморья был второй этап, когда военная, политическая и экономическая устойчивость является, по всей видимости, следствием постоянного пребывания римских войск в Северном Причерноморье, вплоть до их вывода оттуда в середине – третьей четверти III в н.э.

Наименее изучен третий период в жизни античных государств Северного Причерноморья – позднеантичный. В целом он явился временем постепенного угасания Тиры и Ольвии. Очевидно, в это время прекратило свое существование и Боспорское царство. Что касается Херсонеса и Пантикапея – они выстояли, и при императоре Юстиниане I были включены в состав Византийской империи.

Тема 19. Античные центры Нижнего Побужья

Важнейший очаг распространения античной культуры в Северном Причерноморье находился в низовьях Буго-Днепровского и Березанского лиманов. Здесь известны два городских центра – Борисфенида и Ольвия, составивших еще в позднеархаическое время единый полис.

Борисфенида. Наиболее раннее греческое поселение, как уже отмечалось, располагалось на полуострове (сейчас – острове) у современного г. Очакова.

Площадь поселения в настоящее время составляет около 10 га, значительная его часть разрушена водами моря. Тут открыты остатки земляночных и полуземляночных жилищ, которые в последней четверти VI в. до н.э. сменились обычными греческими наземными домами. В отдельных районах прослеживается прямоугольная планировка кварталов. Открыто храмовое строительство – остатки абсидальной постройки и святилище Афродиты с остатками храма, алтаря и ограды. В целом характер застройки по плотности, планировке, типам жилых домов и культовых сооружений был городским.

Ранние культурные слои поселения, как ни в одном другом раннеантичном поселении в Северном Причерноморье, богаты находками греческой, особенно восточно-греческой керамики разных форм и стилей росписи, многочисленных терракот, памятников письменности, ремесленных изделий.

Особый интерес представляют несколько частных писем, написанных на свинцовых пластинках, из которых лучше других сохранилось письмо Ахиллодора. Оно содержит много интересных деталей жизни греков на Березани в последней четверти VI в. до н.э.: «Протагор! Отец пишет тебе: его (отца) обижает Матасий, поскольку он (Матасий) обманывает его и лишил фортегесия. Придя к Анаксагору расскажи, ведь он (Матасий) говорит, что тот (фортегесий) – раб Анаксагора, утверждал: “Мое имущество держит Анаксагор – рабов, рабынь, и дома”, а тот (фортегесий) кричит и говорит, что у него нет ничего общего с Матасием; говорит, что он свободен и общего с Матасием нет у него ничего, а что у него (Матасия) с Анаксагором, они знают каждый сам по себе. Это скажи Анаксагору и его жене. Во-вторых, он тебе сообщает: мать и братьев твоих он посылает немедленно, чтобы они на эти (праздники или дни) прибыли (?) в город, а сам Эвневр, пришедший к нему, вернется для (совершения) жертвенных обрядов». Адрес – «Письмо на свинце от Ахиллодора сыну и Анаксагору» (Ю.Г.Виноградов, 1971).

Письмо раскрывает яркую картину довольно сложных социальных отношений. Ахиллодор нанимает фортегесия для перевозки его товаров (точное значение этого термина пока не ясно, он может означать социальный статус человека или его профессию). Матасий отнимает этого человека, считая, что он не раб. Фортегесий тоже считает себя вольноотпущенником Матасия. Ахиллодор просит разобраться в этом деле и одновременно сообщает, что он послал в город (Ольвию) свою семью.

Уже на начальном этапе своей жизни поселение имело, очевидно, полисную организацию. Об этом свидетельствует тот факт, что не позднее первой половины VI в. до н.э. на берегах Березанского лимана возникают довольно многочисленные небольшие сельские поселения, которые составляли сельскую округу Березанского полиса, его хору.

В течение всего V и части IV вв. до н.э. поселение переживало период расцвета, проявившегося в активном строительстве, развитии ремесленной и торговой деятельности. С конца IV в. до н.э. жизнь здесь постепенно замирает и ко II в. до н.э. прекращается вовсе.

Поселение вновь возрождается только в первых веках н.э., но оно уже никогда не достигает того уровня расцвета, какой был во второй половине VI–V вв. до н.э.

Какие-либо крупные политические события в истории поселения нам не известны. Есть основания предполагать, что, начиная с последней четверти VI в. до н.э. Борисфенида, очевидно, теряет свою самостоятельность и статус полиса и входит в состав Ольвийского государства. В первые же века нашей эры здесь, по-видимому, возникает святилище Ахилла Понтарха, культ которого по мнению некоторых исследователей в это время переносится сюда ольвиополитами с о.Левки.

Ольвия (в переводе означает Счастливая). Располагается на правом берегу Бугского лимана возле современного с.Парутино Очаковского района Николаевской области. Основана во второй четверти VI в. до н.э. выходцами из Милета. Сохранившаяся территория городища – около 30 га, 20–25 га разрушено водами Бугского лимана в результате трансгрессии. Здесь раскопаны (систематические ежегодные раскопки ведутся уже около ста лет – с 1901 г.) многочисленные остатки жилых домов различных этапов жизни города, оборонительные сооружения, остатки храмов, алтарей, стой, сооружений административного и торгового назначения, гончарных печей, виноделен и т.п. Особо следует отметить открытие тут двух культовых участков – теменосов и площади торгово-административного назначения – агоры.

В истории Ольвийского государства эллинского периода (вторая половина VII – середина I вв. до н.э.) выделяется ряд этапов. Наиболее ранний - протоольвийский (архаический) – от появления во второй половине VII в. до н.э. поселения на Березани до 30-х годов VI в. до н.э., когда формируется Ольвийское государство. Во второй четверти VI в. до н.э., как уже говорилось, основывается ольвийское поселение.

Второй этап (позднеархаический) связан с формированием примерно в 30-е годы VI в. до н.э. Ольвийского государства, окончательным освоением большой хоры и первичным расцветом экономики. К этому времени в Ольвии уже существуют два теменоса и агора. Во второй половине VI в. до н.э. начинает выпускаться литая бронзовая монета в виде дельфинов, с восьмидесятых годов V в. до н.э. – также литая бронзовая обычной формы круглая крупная монета – ассы с изображением головы Афины. Появление первого государственного декрета – неоспоримого свидетельства о наличии государственной власти, относится к концу VI в. до н.э. Этот этап заканчивается в конце первой четверти V в. до н.э. сокращением большой хоры, - население сельской округи концентрируется в Ольвии, – и переходом к наземному домостроительству. До конца третьей четверти V в. до н.э. хора города ограничивалась его пригородной зоной.

Основание Борисфениды, Ольвии и окружающих их сельских поселений происходило на землях не занятых в это время оседлыми племенами варваров. Естественно, на самом раннем этапе население Березани, Ольвии и ее округи состояло исключительно из греков, в основном малоазийского происхождения. Со временем в состав жителей Ольвийского государства начинают проникать представители местных племен. Однако, как в это, так и в последующее время их процент был незначителен (до нескольких процентов в городе и несколько больше на периферии). В связи с этим отметим, что упоминаемые Геродотом и другими античными авторами племена в сельской округе Ольвии точной локализации до сих пор не имеют. Комплекс материальной и духовной культуры населения исследовавшихся поселений ольвийской хоры в основном, за небольшим исключением, эллинский.

По-видимому, и отношения с окружающими племенами кочевых скифов были мирными. Во всяком случае, каких-либо остатков оборонительных стен в Ольвии до V в. до н.э. не обнаружено. Нет и каких-либо других доказательств наличия военных конфронтаций.

В связи с этим отметим, что существующее мнение о сокращении ольвийской хоры в V в. до н.э. в результате скифской военной угрозы не находит подтверждения в археологическом материале: на оставленных поселениях отсутствуют какие-либо следы военных действий, в частности, пожарищ. Более того, следуя Геродоту, отношения скифов и Ольвии были достаточно мирными и независимыми.

Существует также гипотеза о подпадании Ольвии в это время в зависимость от скифов, отражением чего явилась чеканка в Ольвии монет с именем Эминака (которого часть исследователей считают скифским царем) и изображением коленопреклоненного Геракла, натягивающего тетиву лука. Однако, анализ аргументации, приводимой в пользу появления скифского протектората над Ольвией, этого не подтверждает. Тем более, что само имя Эминак встречается и в других частях античного мира, в частности, в Малой Азии, т.е. это имя совсем не обязательно должно было принадлежать скифскому царю.

Судя по скифскому рассказу Геродота, в это время в Ольвии существовали уже не только жилые дома и культовые участки с храмами, алтарями и другими постройками, но и оборонительные сооружения, а также дворец скифского царя Скила. По Геродоту, мать Скила была истриянкой и научила его говорить и писать по эллински. И далее: «Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил образа жизни этого народа. В силу полученного им воспитания царь был гораздо более склонен к эллинским обычаям и поступал, например, так: когда царю приходилось вступать с войском в пределы города борисфенитов (эти борисфениты сами себя называют милетянами), он оставлял свиту перед городскими воротами, а сам один входил в город и приказывал запирать городские ворота. Затем Скил снимал свое скифское платье и облачался в эллинскую одежду. В этом наряде царь ходил по рыночной площади без телохранителей и других спутников (ворота же охранялись, чтобы никто из скифов не увидел царя в таком наряде). Царь же не только придерживался эллинских обычаев, но даже совершал жертвоприношения по обрядам эллинов. Месяц или даже больше он оставался в городе, а затем вновь надевал скифскую одежду и покидал город. Такие посещения повторялись неоднократно и Скил даже построил себе дом в Борисфене и поселил там жену, местную уроженку.

Печальная участь, однако, была суждена Скилу. А произошло это вот по какому поводу. Царь пожелал принять посвящение в таинства Диониса Вакха. И вот, когда предстояло приступить к таинствам, явилось великое знамение. Был у царя в городе борисфенитов большой роскошный дворец, обнесенный стеною (о нем я только что упомянул). Кругом стояли беломраморные сфинксы и грифоны. На этот-то дворец бог обрушил свой перун и он весь погиб в пламени. Тем не менее Скил совершил обряд посвящения. Скифы осуждают эллинов за вакхические исступления. Ведь, по их словам, не может существовать божество, которое делает людей безумными. Когда царь, наконец, принял посвящение в таинства Вакха, какой-то борисфенит, обращаясь к скифам, насмешливо заметил: “Вот вы, скифы, смеетесь над нами за то, что мы совершаем служение Вакху и нас охватывает в это время божественное исступление. А теперь и ваш царь охвачен этим богом: он не только совершает таинства Вакха, но и безумствует, как одержимый божеством. Если вы не верите, то идите за мной и я вам покажу это!”. Скифские главари последовали за борисфенитом. Он тайно провел их на городскую стену и посадил на башню. При виде Скила, проходившего мимо с толпой вакхантов в вакхическом исступлении, скифы пришли в страшное негодование». [ IV, 78,79 ]. Кончилось все, в конце концов тем, что Скилу отрубили голову.

В последней четверти V в. до н.э. Ольвия, по-видимому, какое-то время входила в состав Афинского Морского союза, из которого вышла в конце второго десятилетия этого же века. К этому времени относится начало выпуска чеканной, а не литой монеты. В последней четверти V в. до н.э. начинается новое освоение большой хоры и наступает постепенный экономический расцвет. Сельская округа в это время, как и в позднеархаическое, охватывает побережья Днепровского, Бугского, Березанского и др. лиманов, а также Кинбурнского п-ова. Общее количество известных нам поселений этого времени достигает полутора сот.

Развитие города на краткое время прерывается нашествием тридцатитысячного войска полководца Александра Македонского – Зопириона, который, выступив против скифов, попутно в 331 г. до н.э. осадил Ольвию. Зопириону, по-видимому, не удалось взять Ольвию – следы пожарищ, которые можно сопоставить с этим временем в городе открыты лишь в районе западных городских ворот. Но эта победа ольвиополитам досталась не легко. Как сообщает Макробий [Сатурналии, I, 11, 33 ], Ольвии, которая не имела регулярного войска, чтобы выстоять в этой борьбе, пришлось отпустить на волю рабов, дать гражданство иностранцам, ввести новые долговые книги, т.е., в какой-то степени, простить жителям долги.

Нашествие Зопириона явилось переломным моментом в экономическом развитии Ольвии. Именно с этого времени и примерно до середины III в. до н.э., экономика государства переживала максимальный за всю свою тысячелетнюю историю расцвет и в градостроительстве, и в сельском хозяйстве (где, в частности, появляется новый тип сельских усадеб – коллективных), и в ремеслах, и в торговле. Государство уделяло значительное внимание вопросам экономики. Об этом свидетельствует один из интереснейших документов – декрет о деньгах Каноба Фрасидамантова, датируемый IV в. до н.э. В нем оговаривались условия ввоза и вывоза в Ольвию чеканного золота и серебра, обуславливалось место проведения разменных операций с этими деньгами в ольвийском Экклисиастерии (причем разрешалось проводить эти операции только на ольвийские деньги), указывался курс продаж и покупок на ольвийские медь и серебро, а также излагались меры наказания нарушителей этих правил [ IРЕ, I², 24 ]. Об экономическом расцвете также свидетельствуют многочисленные, как никогда ранее, выпуски ольвийской медной монеты – так называемых борисфенов с изображением на аверсе бородатого божества.

Примерно в середине – второй половине III в. до н.э., в связи с перемещениями варварских племен, Ольвия вступает в затяжной кризис. Гибнут поселения большой хоры, лишь поселения левого берега Бугского лимана продолжают еще существовать до середины II в. до н.э. Яркая картина жизни города во второй половине III в. до н.э. – неурожаи, недостаток средств, неспокойная обстановка в степях вырисовывается из декретов, изданных ольвиополитами в честь Анфестерия и Протогена. Выдержки из последнего (первый сохранился значительно хуже) мы приводим ниже.

«Совет и народ постановили 20-го числа, архонты и Семь предложили: так как и Иросонт, отец Протогена, оказал городу многие и важные услуги и деньгами, и деятельностью и Протоген, унаследовав от отца благосклонность к народу, всю жизнь продолжал говорить и действовать лучшим образом: во-первых, когда царь Сайтафарн прибыл в Канкит и требовал даров, дававшихся ему по случаю проезда, а общественная казна была пуста, он по просьбе народа дал 400 золотых; и когда архонты заложили священные сосуды на городские нужды Полихарму за 100 золотых и не могли их выкупить, а иностранец (т.е. Полихарм) хотел уже нести к мастеру, Протоген сам выкупил сосуды, уплатив эти 100 золотых;…и при жреце Иродоре, когда случился голод и хлеб продавался по 5 медимнов за золотой, и народ вследствие угрожавшей опасности считал нужным заготовить достаточное количество хлеба и приглашал к этому имевших запасы, он первый выступил и обещал 2000 медимнов по 10 медимнов за золотой и, между тем как другие немедленно получили плату, он, оказав снисхождение на год, не взыскал никаких процентов; и при том же жреце, когда явились во множестве саии за получением даров, а народ не мог им дать и попросил Протогена помочь его стесненным обстоятельствам, он, выступив, предложил 400 золотых; и, будучи избран членом коллегии Девяти, он предложил от себя не менее 1500 золотых в счет будущих доходов, из которых были вовремя удовлетворены многие скиптроносцы и немало даров было выгодно приготовлено для царя;…Еще же, когда наибольшая часть города со стороны реки, именно вся гаванная часть и прилежащая к прежнему рыбному рынку, до того места, где герой Сосия, не была окружена стеною, а перебежчики извещали, что галаты и скиры составили союз и собрали большие силы, которые и явятся зимою, а сверх того еще, что фисаматы, скифы и савдараты, ищут укрепленного места, точно так же боясь жестокости галатов, и когда вследствие этого многие впали в отчаяние и приготовились покинуть город, а вместе с тем в стране случилось много и других печальных событий, все рабы и пограничные миксэллины, числом не менее 1500, бывшие в предыдущую войну союзниками в городе, были совращены врагами, и выселились многие иностранцы и немалое количество граждан; вследствие этого собравшийся народ, придя в уныние и представляя себе угрожающую опасность и ужасы, приглашал всех зажиточных людей помочь и не допустить, чтобы отечество, с давних лет оберегаемое, подпало власти врагов, и, между тем как никто не предлагал своих услуг ни для всего, ни для части того, о чем просил народ, Протоген обещал сам выстроить обе стены и наперед предложил все расходы на них…И когда все в городе находилось в упадке вследствие войн и неурожаев и средства совершенно истощились…» [ IPE, I², 32 ].

Однако, несмотря на такое положение, нельзя сказать, что Ольвия в это время окончательно погибает. Сельская округа сокращается, но город продолжает вести активную торговую деятельность, существует, очевидно, и ближайшая сельская округа. Более того, около рубежа III–II вв. до н.э. Ольвия неоднократно осуществляет ряд эмиссий серебряных монет, что свидетельствует о том, что полис сумел пережить кризисную ситуацию, связанную с гибелью большой хоры. Проксенические декреты II в. до н.э., изданные от имени Народа ольвиополитов, свидетельствуют о том, что полис продолжает существовать. [ НО, 27, 35, 36, 37, 38 ].

Как уже упоминалось, существует гипотеза о том, что в середине II в. до н.э. Ольвия попала в зависимость от скифского царя Скилура. Эта гипотеза, однако, базируется на весьма не однозначных косвенных данных нумизматики и эпиграфики, которые допускают различную трактовку. Не имеют прямого отношения к решению этого вопроса и археологические источники. Более реальными представляются гипотезы о том, что имеющиеся данные свидетельствуют лишь о дружеских или союзнических отношениях Ольвии и Скилура, по отношению к которой последний мог быть простым эмитентом.

С конца II в. до н.э. по 60-е годы I в. до н.э. Ольвия попадает в зависимость от Понтийского царя Митридата VI Евпатора (121-63 гг. до н.э.). Скорее всего, ольвиополиты сами обратились за помощью к Митридату. Об этом, в частности, могут свидетельствовать письменные источники, которые описывают чрезвычайно напряженную обстановку в Нижнем Побужье. Так, в ольвийском декрете в честь Никерата говорится о постоянно угрожающих городу врагах. Население города пытается бежать на Гилею (современная Кинбурнская коса). О неоднократных разорениях и войнах, постоянных нападениях варваров, имевших место еще до гетского разгрома, сообщает Дион Хризостом. В такой ситуации вполне естественно было просить помощи у сильного Понтийского царства.

Гарнизон Митридата размещается в Ольвии в конце II в. до н.э., в это же время разбираются постройки Центрального Теменоса, камень храмов и статуй идет на укрепление оборонительных стен города.

Давление кочевников на город несколько ослабело, что дало возможность в какой-то мере стабилизировать экономику полиса. Однако протекторат Понтийского царства сохраняется только до момента окончательного поражения и гибели Митридата в 60-е годы I в. до н.э.

После этих событий город окончательно пришел в упадок и около 55 г. до н.э. стал легкой добычей гето-дакийских племен под предводительством Буребисты. Ольвиополиты покинули город. Часть из них, по-видимому, переселилась на Нижнеднепровские городища и жила там среди позднескифского населения.

Но уже в конце I в. до н.э. жители возвращаются на старые места и начинается постепенное возрождение города и поселений его сельской округи. Это знаменует собой начало последующего исторического периода, который проходил под знаком римских влияний. Территория города почти втрое сокращается. Застройка становится скученной и бедной. О таком виде Ольвии рассказывает Дион Хризостом, ритор из Вифинии. Он побывал в Ольвии в 99-100 гг. н.э. и оставил свой рассказ, в частности, об ольвиополитах, которые носили варварскую одежду и в то же время разговаривали на греческом языке, знали Гомера и считали себя потомками основателей города. Дион очень ярко описывает внешний вид города, рассказывает об ольвиополитах, в частности о Каллистрате – молодом, красивом, образованном жителе Ольвии, о сборах и беседах граждан у храма Зевса, приводит и некоторые свои соображения по поводу отношений Ольвии с окружающими племенами.

Дион сообщает – «Город борисфенитов по величине не соответствует своей прежней славе вследствие неоднократных разорений и войн: находясь уже так давно среди варваров и при том почти самых воинственных, он постоянно подвергается нападениям и несколько раз уже был взят врагами; последнее и самое сильное разорение его было не более как 150 лет тому назад: геты взяли и его и остальные города по левому берегу Понта вплоть до Аполлонии. Вследствие этого-то дела тамошних эллинов пришли в крайний упадок: одни города совсем не были восстановлены, другие – в плохом виде, и при этом нахлынула в них масса варваров. Много сделано было захватов во многих частях эллинского мира, рассеянного по разным местам. После разгрома борисфениты снова заселили город, - как мне кажется, по желанию скифов, нуждавшихся в торговле и посещениях эллинов, которые по разрушению города перестали приезжать туда, так как не находили соплеменников, которые могли бы их принять, а сами скифы не желали и не умели устроить им торговое место по эллинскому образцу. О бывшем разорении свидетельствуют плохой вид построек и тесное расположение города на небольшом пространстве: он пристроен лишь к небольшой части прежней городской черты, где остается еще несколько башен, не соответствующих ни величине, ни силе нынешнего города; находящееся между ними пространство тесно застроено домишками почти без промежутков и обнесено очень низенькой и непрочной стеной. Некоторые башни стоят так далеко от заселенной ныне местности, что нельзя даже представить себе, что они принадлежали одному городу. Все это служит явными признаками его разорения и затем еще то, что в храмах не осталось ни одной целой статуи, но все они изуродованы, равно как и бывшие на надгробных памятниках» [Борисфенитская речь…II, 48 ].

Основой экономики Ольвии остается сельское хозяйство, однако немаловажную роль играла внешняя торговля со многими античными центрами – Пергамом, Византием, Синопой, Аттикой, Средиземноморьем, Причерноморскими центрами.

В середине I в. снова начинает чеканиться местная полисная монета, предназначенная для внутреннего рынка, для внешней торговли используются римские денарии.

Около середины I в. н.э. Ольвия, возможно, попадает в зависимость от сарматских царей Фарзоя и Инисмея, которые использовали монетный двор Ольвии для чеканки своих золотых монет. О существовании определенных связей сармат с ольвиополитами свидетельствуют также находки в Ольвии предметов с сарматскими знаками, погребение двух знатных сармат неподалеку от города. Возможно, сарматы (есть предположение, что Фарзой был царем дружественных Риму аорсов) в какой-то мере защищали Ольвию от других воинственных племен. Следует, однако, отметить, что в это же время Ольвия сохраняла свою чеканку монеты, что указывает на ее, по крайней мере, политическую независимость от упомянутых правителей.

Но такое положение длилось недолго. В середине II в. н.э., при римском императоре Антонине Пие (133-161), римские провинциальные войска строят в Ольвии цитадель и размещают гарнизон, состоявший из частей трех мезийских легионов - I Италийского, V Македонского и ХI Клавдиева. Заключается военный союз Ольвии с Тиберием Плавтием Сильваном и царями Аорсии. Однако уже в 70-80-е годы влияние Римской империи в Северном Причерноморье ослабевает в результате длительных и не всегда успешных войн с сарматами и даками. Ольвия подвергается частым нападениям врагов. Ольвиополиты посылают многочисленные посольства с дарами к скифам и сарматам, но это не спасало положения. В середине II в. на город нападают тавро-скифы и ольвиополитам снова пришлось обращаться за помощью к Риму. Антонин Пий прислал войско, которое смогло оттеснить врагов, был заключен мир.

В 197-198 гг. Ольвия была включена в состав римской провинции Нижней Мезии. Она платила поземельный налог римской казне, обязывалась принимать римские войска и подчиняться наме

Поиск по сайту: