РАЗДЕЛ 1. У ИСТОКОВ КОЧЕВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Тема 1. Становление кочевничества

Причерноморские степи являются западной оконечностью Великого пояса Евразийских степей. Качественно новое освоение этого региона началось с переходом к воспроизводящему хозяйству. Внедрение принципиально новых отраслей деятельности на территории Украины проходило в виде комплексного хозяйства, но одни народы отдавали предпочтение земледелию, другие – скотоводству. Условия Лесостепи в большей степени способствовали земледелию. Яркой раннеземледельческой культурой на нашей территории была Трипольская.

Степные пространства в одинаковой мере пригодны и для земледелия, и для скотоводства. Недостаток влаги здесь в некоторой степени компенсируется теплом и плодородием почв. Но эти земли тяжело обработать ручными орудиями, поэтому широкое освоение степей для земледелия началось сравнительно недавно, поскольку первым земледельцам это было не под силу. Их орудия были очень просты: заостренные колья, каменные, роговые, позднее – металлические, мотыги не позволяли обработать значительные площади. Но степь давала другие преимущества – бескрайние богатые пастбища стимулировали разведение скота. Поэтому скотоводство стало здесь ведущей отраслью на многие века.

Это повлекло за собой формирование совсем иного способа жизни, чем в земледельческих обществах. Содержание значительного количества скота требовало постоянного перегона его с одного пастбища на другое. Вместе со скотом передвигались и люди. Но нужда в хлебе заставляла заниматься также земледелием, а это требовало оседлости. Поэтому в степи и формируется своеобразный – подвижно-оседлый, способ жизни. Позже – на рубеже эпохи бронзы и железа – это привело к возникновению кочевничества, однако уже в иных исторических условиях. Предыдущие же исторические периоды характеризуются сочетанием скотоводства и земледелия, подвижности и оседлости, которые в разное время и в разных общностях, представленных археологическими культурами (АК), приобретали различные формы.

Ведущая роль скотоводства и связанная с ним подвижность определяли своеобразие ритма жизни и быта обитателей степи, их социальную организацию, специфику материальной и духовной культуры, сформировали определенный менталитет. Безусловно, возникновение скотоводческо-земледельческой экономики в степи демонстрирует гибкую систему приспособления к окружающей среде. Данная система не была лишена противоречий. Ее двойственный, противоречивый характер заключался в том, что разведение скота и стремление увеличить его количество в тех условиях требовало подвижности, земледелие же – оседлости. Это тормозило развитие обоих отраслей, а также непищевое производство и, в конечном итоге, было причиной замедленных темпов развития степных обществ.

Их хозяйство было в значительной мере экстенсивным, поскольку базировалось на выпасе скота. Богатые пастбища, казалось бы, создавали условия для быстрого накопления скота. Но его было и легко потерять. Особенно тяжелым временем года для скотоводов была зима, когда от холода и бескормицы гибло много скота. Не обходили скотоводов и такие беды, как падеж скота (эпизоотии), захват его соседями и т.д. Такая деятельность была самодостаточной, т. е. обеспечивала прожиточный минимум. Однако существенные изменения в развитии общества возможны лишь при условии постоянного наращивания производственного потенциала, который должен опережать прирост населения.

У скотоводов это тормозится и другими обстоятельствами, на что обращали внимание многие ученые. Земледельческий труд характеризуется сезонностью, а периоды напряженного труда (подготовка к посеву, сбор урожая и т.д.) чередуются со свободным временем (созревание урожая, осенне-зимний период). Это высвобождает время для других занятий - устройства быта, изготовления различных изделий, т.е. способствует расширению непищевой сферы деятельности, накоплению и реализации опыта в предметной деятельности. Поэтому земледельческие поселения более комфортабельны, а жизнь людей окружена многочисленными вещами, накоплению и разнообразию которых способствует оседлость.

Скот же требует каждодневной заботы. Здесь фактически нет перерывов в труде. Жизнь скотоводов проходит в значительной мере в пути, а само скотоводство не требует каких-то специальных орудий. Поэтому активное разведение скота не способствует другим занятиям, а мобильность препятствует накоплению богатства, упрощает быт. У кочевников формируется иная система ценностей, в которой ведущая роль принадлежала скоту. Скот был главным богатством степняков, мерилом социального и имущественного положения семьи и шире – общины. Ведь именно скот обеспечивал большинство потребностей – в пище, сырье, был предметом обмена, а также главным объектом ритуальной практики. С этой точки зрения показательны свидетельства Э.Эванса-Причарда относительно африканского племени нуэров. Скот они содержали не только ради мяса и молока. Из шкур делали кровати, мешки, ремни, посуду, трубки и табакерки, щиты и др. Кончик хвоста использовали как украшение. Из костей делали украшения, колотушки, скребла, а из рога – ложки и гарпуны. Навоз использовали как топливо, строительный материал и в медицинских целях. Пеплом от навоза красили шкуры, волосы и чистили зубы. Моча использовалась для дубления кож, мочой мыли руки и лицо. Такой уровень утилизации продуктов скотоводства был вызван не только суровыми условиями жизни, но и подвижностью, которая ограничивала круг вещей бытового назначения.

Как отмечалось, несмотря на ведущее значение скотоводства, степное население испытывало потребности и в хлебе. И, хотя земледелие в степи не играло (за редким исключением) существенной роли, это вовсе не означает, что его не стоит принимать во внимание. В реальной жизни и один-два пуда зерна имели значение для семьи. Пусть малопродуктивное, но все же и такое земледелие обеспечивало хотя бы минимумом зерна, которое негде было взять – земледельческие народы обитали в других зонах и для многих степных коллективов были далекими соседями. Следует учитывать и то, что с кризисом раннеземледельческих (энеолитических) обществ на значительных пространствах Европы произошла переориентация хозяйственной деятельности в сторону возрастания удельного веса скотоводства, что, естественно, сузило возможности обмена. Поэтому племена эпохи бронзы предпринимают попытки активизировать земледелие в степи, т.е. сбалансировать обе отрасли деятельности, а вместе с этим совместить подвижность с оседлостью. Как конкретно проходил этот процесс?

В течение эпохи бронзы была создана довольно гибкая система хозяйствования, в которой скотоводство и земледелие, в конце концов, достигли гармоничного сочетания, а противоречие между скотоводством (подвижностью) и земледелием (оседлостью) было преодолено путем территориального разграничения этих отраслей, то есть через разделение труда в общине. В зависимости от потребностей какая-то часть общины оставалась на поселении, т.е. жила оседло, занимаясь земледелием, устройством быта, заготовкой кормов скоту на зиму и т.д., другая же занималась выпасом скота и вела мобильную жизнь. Распределение рабочих рук определялось конкретной ситуацией – в разные сезоны в различных сферах могло быть задействовано разное количество людей. Возможно, с целью обеспечения безопасности соседние общины объединяли усилия в выпасе скота и его защите, высвобождая, таким образом, людей для других занятий.

Такое разделение труда было детерминировано, с одной стороны, постепенным возрастанием удельного веса земледелия, с другой - развитием традиционного, ориентированного на выпас скотоводства. Оно засвидетельствовано постепенным возрастанием количества поселений разного типа, их пространственной организацией, изменениями в материальной и духовной культуре, а также продвижением курганов в открытую степь. Именно появление очагов оседлости, а вместе с этим и сужение круга сопровождающих стада людей способствовало повышению мобильности степных обитателей, что, в свою очередь, способствовало более активному освоению степных пространств и рациональному использованию природных ресурсов. Для выпаса скота все шире привлекаются открытые степи, пойменные же луга и пастбища вблизи поселений берегли на зиму.

Формирование и утверждение воспроизводящей экономики в степной зоне. Первые шаги по внедрению новых форм хозяйствованияисследователи связывают с эпохой неолита – Сурской и Азово-Днепровской АК. Скотоводство и особенно земледелие утверждались здесь медленно. Ведь степное население должно было выработать собственные способы адаптации новых отраслей к условиям обитания независимо от того, было ли оно местным или пришлым. Сознательно абстрагируясь от проблемы происхождения АК эпохи энеолита-бронзы, обратим внимание лишь на те отличия между ними, которые касаются изменений в хозяйстве. Были ли они следствием сдвигов в среде местного населения, стимулировались извне или даже приходом нового населения – все эти моменты здесь опущены, поскольку требуют анализа генезиса каждой АК.

Возможно, победу новых – производящих – форм деятельности в Степи с ведущей ролью скотоводства отражают яркие и своеобразные погребения. Устройство таких могил (каменные гробницы), богатство инвентаря (металлические украшения, в частности, и первые золотые на нашей территории, качественные кремневые орудия и оружие) и наличие символов власти (зооморфные скипетры, булавы) отражают появление лиц с особым статусом, чему способствовало утверждение воспроизводящего хозяйства и усиление семьи. Незначительное количество подобных погребений на обширных пространствах свидетельствует о появлении лидеров нового типа и, возможно, о стремлении закрепить территории (пастбища) за отдельными группами населения во главе со своими вождями, а наличие разнообразных вещей – о широких обменных связях с окружающим миром. Разбросанность могил на огромной территории как бы символизирует претензии этого населения на всю Степь, хотя в целом его подвижность, наверное, была достаточно ограниченной. Об этом свидетельствует, в частности, наличие и грунтовых могильников.

Одним из важных показателей дальнейшего освоения Степи является появление курганного обряда захоронений, который с этого времени становится господствующим на многие века. Четкие проявления его связывают с Постмариупольской (по И.Ф.Ковалевой), или Квитянской (по Ю.Я.Рассамакину), и Нижнемихайловской культурами. Представляется, что именно курганный обряд отражает утверждение комплексного хозяйства с приоритетом подвижного скотоводства – формирование менталитета степняка с его приверженностью к движению, пространству, культивированием мужского начала как воплощения силы, выносливости и простоты быта, с его ценностными ориентирами, в которых скот был мерилом социального и имущественного положения, основным объектом ритуальной практики.

С возникновением мобильного скотоводства расширяются границы хозяйственной, а, значит, и сакральной территории. Новый погребальный обряд отражает акцентуацию внимания на пространстве – пастбищах, которые гарантировали существование степного населения. С возникновением курганов культовая жизнь выходит за пределы поселений, и ее главным содержанием становится погребально-поминальная обрядность. Конечно, этим культовая практика не ограничивалась. Можно думать, что возле курганов-храмов время от времени собирались общины, чтобы почтить предков, принести жертвы богам, отметить печальные и радостные события, обсудить проблемы. Возвышаясь на фоне однообразного степного ландшафта, курганы выступали и ориентирами на путях перегона скота, символизировали связь с предками, прошлого – с настоящим, а поэтому выступали и способом закрепления территорий за отдельными общностями. В курганах воплощены технологические и культурные достижения степных обществ, художественные средства, вещевой комплекс. Ведь курган с могилой представляет сложное сооружение, для возведения которого использовали не только грунт, но и камень, дерево, а в обрядах были задействованы огонь, охра, антропоморфные стелы, которые появляются одновременно с курганами, и т.д. Поэтому курганные древности выступают основным источником для изучения истории и культуры степного населения.

Способ жизни обитателей степной зоны в эпоху энеолита остается еще во многом не ясным, в частности, и из-за слабой изученности поселений. Однако, нет оснований говорить об оседлом образе жизни (Е.Е.Кузьмина) или реконструировать в степи два хозяйственно-культурных типа (ХКТ) – оседлых земледельцев и мобильных земледельцев-скотоводов (Н.Н.Чередниченко). Уж очень слабым было земледелие, чтобы обеспечить оседлость. Пока что нет и поселений, которые бы свидетельствовали об этом. Приоритет скотоводства должен был вызвать какие-то формы подвижности, но конкретные ее проявления остаются неясными. На определенную ограниченность мобильности указывает наличие небольших могильников под общей насыпью. Локализуются они вблизи рек, поэтому И.Ф.Ковалева считает, что глубинные степи в это время не были освоены.

Развитие хозяйства в Степи в эпоху бронзы. Расцвет курганного строительства связан с Ямной общностью. Это население оставило тысячи курганов и очень мало поселений. Последних известно пока два – Михайловка и Скеля Каменоломня. Больше известно стойбищ – кратковременных и таких, которые навещали из года в год (Стрильча Скеля, Дурна Скеля, Любимовка и др.). Несмотря на это, довольно распространенной является точка зрения о существовании в ямной среде двух ХКТ – оседлых земледельцев долин и кочевых или полукочевых скотоводов глубинных степей (Н.Я.Мерперт, особенно В.П.Шилов, которого поддержали Н.Н.Чередниченко, Е.Е.Кузьмина, В.Г.Кушнир и др.).

Следует отметить, что глубинные степи ямным населением были освоены слабо, на что обращала внимание Е.Ф.Лагодовская. Картографирование курганов (В.В.Отрощенко и Ю.В.Болтрик) показало, что «ямные» курганы локализуются вдоль рек и балок, заходя в степь на 1-3 км. Таким образом, модель овцеводов глубинной степи не подтверждается. Из-за незначительного количества поселений и слабых следов земледелия «не срабатывает» и модель оседлых земледельцев. Абсолютное преобладание курганных памятников над поселениями, характер последних (преимущественно стойбища) указывает на довольно мобильный способ жизни этого населения.

Видимо, этому способствовали определенные новации. Еще в прошлом веке немецкий исследователь Е.Хан высказал мысль, что возникновение мобильного скотоводства возможно при условии знакомства с молоком и его продуктами. Действительно, как свидетельствуют этнографические данные, молоко и кровь, которую выцеживали из шейной артерии, выступают основными продуктами питания скотоводов в пути. Но время возникновения молочного скотоводства в наших степях не установлено. Не исключено, как считает В.А.Шнирельман, что это произошло именно во времена ямной культуры.

К новациям следует отнести и появление колесного транспорта. Наиболее древние образцы его происходят из позднеэнеолитических погребений, но массовые находки отмечены начиная с ямных. Воз стал большим облегчением в жизни степняков и увеличил ценность скота, ставшего помощником человека. На неповоротливых возах с тяжелыми сплошными деревянными колесами, запряженными волами, можно было перевозить пожитки, детей, престарелых и больных, заготовленные на зиму продукты. Но, ведя довольно мобильный способ жизни, «ямное» население занималось и земледелием. Судя по отпечаткам зерен на посуде, оно выращивало несколько видов пшениц, ячмень, просо, коноплю.

Таким образом, население ямной культуры передвигалось за скотом всей общиной и занималось нерегулярным земледелием. По этим показателям оно приближается к кочевникам. Но кочевым в полном значении этого термина его назвать нельзя, поскольку ни материальные, ни социальные условия для этого еще не созрели. Мобильность эта была ограниченной и с точки зрения ее динамики, и осваиваемого в пределах хозяйственного годичного цикла пространства. Эксплуатировало это население, главным образом, речные долины и прилегающие территории. На это указывает локализация курганов и насыщенность их погребениями. Такой способ жизни можно назвать мобильным с ограниченной оседлостью.

Привязанность «ямного» населения к богатым разнообразными ресурсами поймам (где не только выпасали скот, но и занимались земледелием, охотой, собирательством, рыболовством, устраивали зимники), наверное, создавала напряженную ситуацию в борьбе за эти природно-экологические ниши, свидетельством чего являются укрепленные поселения (Михайловка, Скеля Каменоломня). Возможно, они отражают не столько тяготение этого населения к земледелию и оседлости, но являлись центрами сосредоточения организационных функций по регуляции пользования угодьями, чего требовало возрастающее количество населения. Решение этой проблемы происходило и за счет оттока населения, в частности, в западном направлении.

Несколько иную ситуацию имеем в эпоху Катакомбной общности, в состав которой входили Донецкая, Ингульская и др. культуры. Первое, что бросается в глаза, это довольно ярко выраженные в вещевом комплексе приметы, присущие культурам земледельческих народов. Прежде всего, красивая посуда, орнаментальные мотивы которой перекликаются с трипольской (мягкие волнистые линии, овы, концентрические круги и др.), мотив колоска в орнаментации посуды и совершенных шлифованных топоров (И.Н.Шарафутдинова).

Локализация погребений Катакомбной АК свидетельствует, что это население эксплуатировало те же природно-экологические ниши, что и население Ямной АК. И все же границы эксплуатации степи расширяются, особенно в позднекатакомбное время, что отражено в появлении курганов на водоразделах. Возможно, более активное освоение открытых степей было вызвано ростом поголовья скота, что требовало и большей заботы о пойменных пастбищах, которые берегли на зиму. Показательно, что выход курганов в открытую степь совпадает с другим фактом. В противоположность Ямной, для Ингульской АК известно много поселений – около 200. Но это еще не стационарные поселки, а сезонные стойбища. Некоторые из них навещали из года в год, из-за чего и образовались более или менее значительные культурные наслоения.

Видимо, население Ингульской АК пыталось преодолеть извечную в Степи проблему недостатка в хлебе, чему способствовала активизация бронзовой индустрии, а также переход к пашенному земледелию, который, не исключено, произошел в данное время. Именно в погребении этой АК найдено наиболее древнее деревянное рало. Возможно, с некоторой активизацией земледелия связано и значительное количество костей вола на поселениях. Зерно, колос как символы плодородия становятся элементами погребального обряда, что засвидетельствовано находкой мешка с пшеницей в одном из погребений Крыма. Находки проса в могилах Донетчины отмечал еще В.А.Городцов, на других территориях это засвидетельствовано современными исследованиями (И.Ф.Ковалева). По отпечаткам зерен на посуде ясно, что это население выращивало также ячмень, овес, чину.

И по удельному весу скотоводства, и по образу жизни ингульское население было очень сходно со своими предшественниками. Но некоторая активизация земледелия вызвала более продолжительную задержку общины или ее членов на стойбищах. В позднекатакомбное время эта тенденция возрастает, и, возможно, появляются поселения круглогодичного обитания – Матвеевка на Южном Буге, Планерское І в Крыму и др. Об этом, в частности, свидетельствуют кости свиньи, которая неспособна на длительные, неизбежные при кочевом скотоводстве, переходы. Но это вовсе не означает появления в степи классического оседлого быта. Речь может идти об ограничении подвижности какой-то части общин. Ведь скотоводство оставалось ведущей отраслью, поэтому в нем была задействована основная масса населения, которое жило в соответствии с ритмами перегона скота.

И все же это население сделало существенный шаг в сторону земледелия, и в дальнейшем эта тенденция в степи нарастает. Это демонстрирует Культура многоваликовой керамики (КМК). Для нее известно много поселений – сезонных и круглогодичного обитания. Вторые иногда достигают значительных размеров. Появляются возведенные из вальков и камня жилища и хозяйственно-бытовые комплексы. Возрастает удельный вес костей свиньи (Бабино Ш – 18%).

Появление очагов оседлости совпадает с активным освоением глубинной степи. Как отмечает И.Ф.Ковалева, курганы КМК локализуются именно там – на значительном расстоянии от воды. Таким образом, возрастание оседлости, как ни странно, коррелируется с большей подвижностью. Как объяснить эту, на первый взгляд, противоречивую ситуацию? Возникновение поселений привело к сокращению количества людей, занятых в перегоне скота. Теперь какая-то часть общины жила оседло, занимаясь хлебопашеством, устройством быта, заготовкой кормов скоту на зиму и т.д. Именно высвобождение от «лишних» людей интенсифицировало подвижность, а вместе с этим – расширило границы эксплуатации степи. Возрастанию подвижности способствовали и некоторые технические новшества – изобретение колесниц и тактики колесничего боя. Это ознаменовало новый этап в доместикации коня. Таким образом, скотоводство населения КМК было более мобильным, чем в предшествующее время, где передвижение всей общины и занятие земледелием на путях перегона скота выступало сдерживающим фактором подвижности.

Возникновение очагов оседлости, большее внимание к земледелию, быту, вероятно, сместили акценты в социальной и культовой жизни. Возможно, этим можно объяснить относительную скромность погребального обряда, особенно инвентаря. Престижные вещи, в частности, металлические, почти не попадают в могилы. Но появляются клады. Отныне социальная позиция коллективов определяется не только количеством скота, но и другим богатством.

Территориальное разграничение скотоводства и земледелия принесло ощутимые плоды в следующую эпоху – во время бытования Сабатиновской и Срубной АК. Но – разные.

В Сабатиновской АК земледельческий, оседлый компонент выражен очень ярко. На это указывает количество поселений, их размеры, мощность культурных отложений, плотность застройки, хозяйственно-бытовые комплексы, мастерские, земледельческие орудия, зольники, мелкая пластика и т.д. Количество и разнообразие поселений диссонирует с количеством погребений (их известно меньше, чем поселений), скромностью инвентаря и отсутствием оригинального погребального обряда. Не вызывает сомнений, что Сабатиновская АК отражает наивысший взлет экономики степного населения, который был достигнут на основе органичного единения земледелия и скотоводства. Материальные условия этого сдвига однозначно связывают с широким внедрением бронзовых орудий. Безусловно, это было одним из главных факторов освоения степи, но не единственным.

Обращают внимание и факты, отражающие всплеск скотоводства в этой среде. Так, слои сабатиновских поселений очень насыщены костями животных. Высокого уровня достигает утилизация продуктов скотоводства – на эту АК приходится пик изготовления костяных и роговых изделий (И.Н.Шарафутдинова). Разбросанные по степи погребения могут являться свидетельством мобильных форм скотоводства.

Таким образом, представляется, что расцвет Сабатиновской АК был вызван не только широким внедрением бронзовых орудий, но и новой организацией труда, основанной на территориальном разграничении двух основных отраслей. Именно так можно было преодолеть извечное противоречие хозяйственной системы степняков, в которой подвижное скотоводство как наиболее подходящий для тех условий способ хозяйствования ограничивал возможности земледелия. Пространственное разграничение скотоводства и земледелия позволило более рационально использовать человеческие и природные ресурсы. Ведь хорошо организованное скотоводство не требует много рабочих рук. Поэтому большая часть общины обитала оседло, занимаясь традиционными для оседлого быта занятиями. Жизнь в степи стала комфортной – каменные и глинобитные дома, разнообразный ассортимент посуды и иных вещей, стабильные запасы пищи. Огромное количество костей животных в культурных слоях свидетельствует не только о большой роли скотоводства, но и о существенных сдвигах в этой отрасли, что и позволило потреблять много мяса. Ведь в целом мобильные скотоводы очень бережно относятся к скоту, а потребление мяса приурочивают к каким-то событиям или же это связано с вынужденным убоем (болезнь скота, бескормица зимой). То есть, можно связывать возрастание уровня жизни сабатиновского населения не только с успехами в земледелии, но и скотоводстве.

В умеренной зоне накопление скота в значительной мере сдерживается условиями зимовки – именно зимой от холода и голода гибло много скота. Это, наверное, было преодолено сабатиновским населением путем организации скотоводческих баз и выселков. На поселениях оставляли лишь меньшую часть скота – для нужд питания, как тягловую силу. Основные же стада весной и летом выпасали в степи. Но возвращение скота на поселение осенью создавало проблему его содержания. Ее разрешили отгоны скота на выселки. Теперь количество скота не лимитировалось тем, сколько его можно было прокормить зимой на поселении. Рассредоточение скота по выселкам не только облегчало его содержание зимой, но и предотвращало эпизоотии (массовые болезни скота). Этим можно объяснить огромное количество поселений Сабатиновской АК, в частности, и небольших размеров – с несколькими домами или вовсе без долговременных построек.

Из этого следует, что некоторые из этих поселков могли быть сезонными стойбищами, где обитали одна-две семьи. Главной их функцией была подготовка к зиме – возведение укрытий и заготовка кормов скоту, хотя для нужд питания тут могли возделывать и небольшие участки. Совершенные бронзовые серпы, а они являются наиболее массовыми находками среди металлических изделий, позволяли заготовить достаточно кормов. Периферийный характер таких небольших поселений, возможно, указывает, что какую-то часть кормов могли подвозить сюда и со стационарных поселений (солома, полова, отруби).

Привлекает внимание еще один факт – значительные размеры и поэтапное возведение многокамерных жилищно-бытовых комплексов на основных поселениях. Это указывает на значительный количественный потенциал семьи, т.е. - большую семью. Расширением ее и вызваны, наверное, пристройки новых помещений, что, в конечном итоге, приводит к повышению плотности застройки на поселениях. Сохранение семьи по мере ее увеличения при таком хозяйстве было логичным, поскольку оно требовало много рабочих рук – и на основном поселке, и за его пределами. На то, что в рамках одной большой семьи объединялось несколько отдельных, указывает и наличие нескольких очагов в больших жилищах.

Таким образом, всплеск земледелия позволил сабатиновцам интенсифицировать и скотоводство. Вековая традиция мобильного скотоводства здесь не прервалась, а приобрела новые и совершенные формы, когда выпас в теплое время года сочетали с содержанием скота зимой на специальных базах, где скоту были обеспечены корма и защита от холода. Иными словами, оседлость здесь не имела классических форм, поскольку какая-то часть населения была занята в выпасе скота и т.д.

Этот взлет комплексного хозяйства в степи окончился кризисом. Его причины усматривают в антропогенном факторе: распашка земель привела к сокращению пастбищ и подрыву скотоводства; уничтожение лесов и рощ для технических нужд, строительства и обогрева вызвало обмеление рек, высыхание степей и т.д. (И.Т.Черняков, И.Н.Шарафутдинова). Но активизация скотоводства в следующую эпоху – Белозерскую АК – дает основания думать, что корни кризиса, в первую очередь, кроются в отсутствии навыков интенсификации земледелия. Ведь плодородие земли определяется не природными качествами, а умением его восстанавливать. Иначе земледелие будет иметь экстенсивный характер и развиваться за счет распашки все новых и новых земель. С этой точки зрения показательны незначительные культурные наслоения на многих сабатиновских поселениях, хотя есть и исключения. Важным является вывод Г.А.Пашкевич, что, во-первых, обрабатываемые участки находились в поймах, во-вторых, ими пользовались недолго. Иными словами, несмотря на широкое внедрение бронзовой индустрии, тяжелые степные грунты было нелегко задействовать для земледелия. Кратковременное пользование окультуренными участками свидетельствует, что это население не научилось восстанавливать плодородие почв. Этим также могло быть вызвано огромное количество поселений.

Иной была ситуация в Восточной Украине, где распространены памятники Срубной, по В.В.Отрощенко - Бережновско-Маевской Срубной АК. В отличие от Сабатиновской, в этой АК ярко выражен приоритет скотоводства. Он воплощен в погребально-ритуальных комплексах. Продолжая традиции курганной архитектуры, это население придало ей новые формы, новую выразительность. Именно с этой культурой связано активное курганное строительство, возведение длинных и фигурных насыпей, своеобразная организация курганных ансамблей. Возрастает ритуальная значимость этих сооружений, что отражено в деталях их устройства, заметно возрастает роль скота при проведении погребальной церемонии. Не вызывает сомнений, что не только погребально-поминальные обряды, но и вся основная культовая жизнь сосредотачивалась, в первую очередь, вокруг курганов-храмов.

С Бережновско-Маевской АК связано активное освоение глубинных степей. Именно этим временем датируется большинство погребений, совершенных на открытых плато – на значительном расстоянии от пойм. Это было вызвано возрастанием мобильности, которая стимулировалась ростом населения и, соответственно, поголовья скота. Перегон скота на значительные расстояния привел к формированию оптимального состава людей, которые передвигались вместе со скотом. С этой точки зрения привлекает внимание преобладание мужских погребений, которые в Днепро-Молочанском междуречье достигают 66%. Параллельно с этим шло, видимо, и формирование оптимального для таких перегонов состава стада.

Освоение степной зоны срубным населением привело к возникновению здесь очагов оседлости. Северное Приазовье покрывается густой сетью поселений – круглогодичного обитания и сезонного. Поселения эти, как правило, небольшие, а земледельческий компонент здесь выражен слабее, чем на сабатиновских: мало следов культурных растений, зернотерок. Это коррелируется с низким процентом заболеваний кариесом (5%), что, возможно, указывает на преобладание мясной пищи. Иными словами, пространственное разграничение скотоводства и земледелия имело здесь иной результат. То ли природные условия, то ли родственность с восточным миром, то ли иной менталитет вызвали здесь господство скотоводства. Резкое преобладание погребальных памятников над бытовыми, их локализация и организация своеобразных ансамблей указывают на участие в мобильном образе жизни значительного числа людей. Но именно территориальное разграничение земледелия и скотоводства сделало возможным полное освоение степи, в частности, и экологических ниш, малопригодных для жизни.

Исходя из дальнейшего хода событий, а именно смены ХКТ в Степи на рубеже эпохи бронзы-раннего железа и появления кочевого скотоводства, было бы логичным допустить, что именно эта тенденция, наметившаяся в Срубной АК, и привела к указанным последствиям. Но археологические материалы отражают довольно неоднозначную ситуацию. Отсюда и различия в определении ведущей отрасли деятельности, а вместе с этим – и образа жизни: было ли это скотоводство и мобильный образ жизни или земледелие и оседлый способ жизни. Потому вопрос, как комплексное хозяйство трансформировалось в специализированное кочевое, как произошел отрыв от земледелия и оседлости, все еще до конца не ясен. Не исключена и гипотеза о формировании кочевничества за пределами Северного Причерноморья и появлении этого ХКТ здесь в результате миграции кочевников с востока. Обратимся к Белозерской АК.

Формирование Белозерской АК на пространствах, занятых в предыдущее время двумя АК с разными ХКТ, привело к возникновению относительно однообразной культуры. Но она была следствием различных процессов. В западном регионе Украины – на территории классической Сабатиновской АК – резко падает объем земледелия и оседлости: сокращается количество поселений, исчезают большие, уменьшается площадь хозяйственно-бытовых комплексов, наблюдается деградация строительного дела. Количество же погребальных памятников возрастает, появляются и большие могильники. Таким образом, сокращение объемов земледелия компенсируется возрастанием удельного веса скотоводства, что требовало реорганизации всей жизни. В Нижнем Поднепровье и далее на восток мы не наблюдаем таких резких перемен. Количество поселений здесь не уменьшается, а, возможно, даже увеличивается. Здесь локализуются и металлургические очаги. Создается впечатление, что центр хозяйственной деятельности перемещается в Нижнее Поднепровье. Но изменения произошли и здесь, что отражено в появлении большого количества стойбищ, уменьшении количества погребальных памятников и, главное, в изменении погребального обряда. Как и к западу от Днепра здесь известны курганные и грунтовые захоронения.

При сохранении комплексного хозяйства изменилось не только соотношение удельного веса земледелия и скотоводства в пользу второго на всей территории степи, но и произошли какие-то сущностные изменения в ведении хозяйства. Так, при возрастании удельного веса скотоводства количество костей и костяных изделий, в частности, и для обработки шкур, в слоях белозерских поселений уменьшается. Это может свидетельствовать о возрастании подвижности и содержании скота за пределами поселений. Но, с другой стороны, спад земледелия и усиление подвижности сопровождается исключительным для степного региона явлением - появлением довольно больших грунтовых могильников, часто рядом с курганами (могильники Широчанский, Брилевский, Будуржель и др.). В Степном Поднепровье грунтовые погребения составляют 81,5% (В.В.Отрощенко), в Северо-Западном Причерноморье таких погребений и подкурганных приблизительно поровну (В.П.Ванчугов). Возникает вопрос, почему в условиях активизации скотоводства, а, значит, и подвижности появились столь значительные грунтовые могильники? Ведь для археолога они всегда выступают показателем оседлости.

Обращает внимание, что распространение грунтовых могильников совпадает с другим явлением - не только ярко выраженной социально-имущественной дифференциацией, но и появлением могильников элиты (совхоз «Степной», Кочковатое), а также курганов, которые по устройству приближаются к курганам скифской знати (Широкая Могила). Они свидетельствуют не просто о дифференциации, наблюдаемой в большей или меньшей мере для всех АК, а об определенном противопоставлении «верхов» «низам». Так, разрыв между двумя группами погребений выражен, по В.В.Отрощенко, восьмикратной разницей в размерах могил. Возрастает количество металлических вещей в могилах, особенно украшений, появляются золотые. С этого времени начинается систематическое ограбление курганов.

На какой основе возникло это противостояние? Представляется, что возрастание подвижности в конце бронзы привело к тому, что какая-то часть общин оставляет земледелие и занимается только скотоводством, ведя кочевой образ жизни. Отметим, что одним из условий перехода к кочевому скотоводству является значительное накопление скота – такое, чтобы его хватало для питания, воспроизводства и обмена. То есть, кочевые общины должны были выделяться богатством, а вместе с этим – и социальным приоритетом. Таким образом, внутриобщинное разделение труда в белозерское время сменяется межобщинным. Противопоставление кочевого образа жизни и традиционного подвижно-оседлого и нашло выражение в биритуализме погребального обряда - курганных и грунтовых погребениях. Попутно подчеркнем, что, по данным В.В.Отрощенко, курганные погребения, в том числе и более пышно обустроенные, тяготеют к южной зоне, грунтовые и более скромные – к северной. Можно думать, что белозерская элита была носителем нового ХКТ – кочевого. Социальная дифференциация приобрела опору в имущественной. Это совпадает с отмиранием практики сокрытия кладов. Постепенно все степное население переходит к новому способу жизни, что и знаменует начало железного века. Этому способствовали и другие обстоятельства технологического и социального характера: внедрение железа и формирование нового комплекса вооружения, нового класса воинов, изменения в окружающем мире.

Таким образом, возникновение кочевого скотоводства можно связывать с Белозерской АК. Но этот вывод будет справедливым лишь частично, поскольку истоки такого образа жизни лежат глубже – в пространственном разграничении скотоводства и земледелия на основе разделения труда в общине, которое началось в эпоху бронзы (Ингульская АК). Именно этот фактор способствовал широкому освоению степей, лучшему познанию ритмов жизни Степи, формированию оптимального состава стада и, главное, определенных качеств у животных – способности преодолевать значительные расстояния, переносить перебои в кормах и воде. Параллельно с этим формировались и навыки подвижного способа жизни, вырабатывался и тот материальный комплекс, который обеспечивал его. Этот комплекс черт не мог сформироваться в классической оседлой среде, как и своеобразный менталитет степняка с его любовью к скоту и бескрайним пространствам. С этой точки зрения формирование кочевого скотоводства заняло столетия. Аккумуляция векового опыта и привела к тому, что в течение нескольких поколений степное население освободилось от пут экстенсивного земледелия и оседлости и перешло к кочевничеству.

Тема 2. Киммерийцы

Киммерийский период на юге Восточной Европы отмечен значительными изменениями в социально-экономической и духовной жизни древнего населения. Хронологические рамки киммерийского периода определяют два исторических события. Первым из них является переход значительной части населения степной зоны Волго-Дунайского междуречья к кочевому образу жизни в конце II – начале I тыс. до н.э. Другим этапным моментом можно считать переселение на эту территорию в конце VIII или же начале VII в. до н.э. из восточных районов Евразии нового населения, известного под собирательным именем «скифы».

Киммерийцы являются древнейшими из числа известных по своему имени народов, обитавших в Восточной Европе (Рис.1). С ними связана эпоха, которая освещается не только немыми археологическими материалами, но и свидетельствами письменных источников, что имеет особое значение для исторической науки. Они оставлены нам ранними греческими писателями и подкреплены данными переднеазиатской клинописи. Особенностью ассиро-вавилонских источников является чисто практический интерес к неизвестным доселе северным народам, представлявшим реальную угрозу для стран Древнего Востока, что отодвигало на второй план фиксацию подробностей об их быте или общественном строе. Вместе с тем, восточные тексты были составлены в период прямых контактов ассирийцев и киммерийцев, поэтому дают нам из «первых рук» достоверную информацию, а также абсолютные даты событий.

Происхождение имени «киммерийцы» вызывает споры. Одни ученые производят его от финикийского слова «темный». Другие исследователи считают, что оно происходит от греческого слова «зимние», то есть люди стран, в которых, по представлениям греков, были холодные зимы. Имя «киммерийцы» пытались также перевести с помощью фракийского и хеттского языков. Однако наибольший интерес вызывает объяснение этого имени с позиции древнеиранского языка как самоназвания «подвижный отряд ираноязычного кочевого населения евразийских степей». В пользу такого подхода свидетельствуют, в частности, и средневековые аналогии, связанные с этимологией таких кочевнических этнонимов как «кипчак» или «тюрк». Особый интерес представляют ойратские этнонимы «хошоут» и «торгоут», в этимологии которых нашел свое отражение военный строй далекого прошлого. Так, слово «хошуун» означает по-монгольски «острие», «клюв», а также воинский строй – построение авангарда войска в виде клина. Что же касается этнонима «торгоут», то известно, что в эпоху Чингисхана существовали отряды под названием «турхауты», которые охраняли ставки вождей племен, а позднее – дворцы монгольских ханов. Эта гвардия Чингисхана в монгольском оригинале «Тайной истории монголов» носит название «turyay-kesigten». От множественного числа этого слова и произошел этноним «торгоут». По всей вероятности, появление этнонима «киммерийцы» возникло по схожей схеме и связано с определенными подразделениями в военной или социальной организации этого кочевого народа.

Первые известия о киммерийцах сохранились в поэмах гениального Гомера, датирующихся VIII в. до н.э. «Закатилось солнце, – рассказывается в «Одиссее», – и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и область людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными» [Одиссея, XI, 12-19 ]. Гомер помещает киммерийцев где-то на крайнем севере, рисуя их обиталище как преддверие царства мертвых, поскольку именно такому мрачному месту, в представлении Гомера, соответствуют те немногие реальные сведения греков о холодной и далекой для них земле киммерийцев.

Более точно, на северном побережье Черного моря, локализует киммерийцев «Отец истории» Геродот. От причерноморских греков и скифов он узнал, что вся страна, которую в его время (V в. до н.э.) занимали кочевые скифы, ранее принадлежала киммерийцам, покинувшим ее под давлением скифов, пришедших с востока, из глубин Азии. В подтверждение своих слов он пишет: «и теперь еще есть в Скифии Киммерийские стены, есть Киммерийские переправы, есть и область, называемая Киммерией, есть и так называемый Киммерийский Боспор» [IV, 12 ]. Мы знаем также о могиле киммерийских царей [Геродот, IV, 11 ] у реки Тираса (так греки называли в древности Днестр). О ее появлении здесь рассказывается в известном предании о вторжении скифов в Северное Причерноморье. Опасаясь многочисленных скифов, большинство киммерийцев решили уйти со своей земли. Однако их цари предлагали бороться с врагами. Не получив поддержки со стороны народа, цари разделились на равные части и сразились между собой. Убитых в этой битве царей погребли в кургане, который был виден и многими годами позже.

В подобных рассказах, вероятно, содержатся отголоски исторической правды о киммерийских владыках, о тех, кто становился во главе отрядов киммерийцев, совершавших далекие походы в страны Древнего Востока. Их имена (Теушпа, Лигдамис, Сандакшатру) упоминаются как в античных литературных источниках, так и в ассиро-вавилонских клинописных текстах. Среди клинописных документов выделяются шпионские донесения с границ Урарту, хроники ассирийских и вавилонских царей, их дипломатическая переписка и др. Все они говорят о народе гамирра, то есть киммерийцах, который, начиная с последней четверти VIII в. до н.э., стал тревожить северные границы государства Урарту, а затем проник на территорию Ассирии и Малой Азии. По этим данным, около 714 г. до н.э. киммерийцы появились у северных границ Урарту, и Руса I, царь урартов, ходил на них не слишком удачным походом. Против киммерийцев были собраны чуть ли не все урартские войска, причем в них находился и сам царь, его туртан (главнокомандующий), и, к тому же, не менее 13 областеначальников. Несмотря на концентрацию сил урартов, киммерийцы нанесли им сокрушительное поражение, наголову разгромив войска туртана и еще 2 областеначальников и захватив их самих в плен. Остальные 11 областеначальников были вынуждены отступить, а сам царь поспешил в Урарту, оставив свои войска. Эти сообщения свидетельствуют о значительной боевой мощи киммерийцев, которые были способны противостоять объединенным военным силам такой крупной державы, как Урарту.

Опустошительные набеги грозных северных кочевников оказали сильное впечатление на современников, а их внешний вид был настолько необычным, что образ киммерийских воинов был запечатлен не только в текстах, но и в изобразительном искусстве, например, в вазовой живописи (Рис. 2).

К вопросу о древневосточной эпопее киммерийцев мы еще вернемся, а пока зададимся вопросом об их происхождении, культуре, а также археологических памятниках.

Появление киммерийцев на исторической арене было связано со многими процессами, которые были уже рассмотрены в рамках предыдущей темы, и происходившими в конце II – начале I тыс. до н.э. в степных районах Восточной Европы.

Зависимость человечества от окружающей его природы, т.е. географической среды неоспорима. Хотя степень этой зависимости и расценивается различно, но в любом случае хозяйственная деятельность народов, когда-то населявших землю, тесно связана с ландшафтом и климатом обитаемых территорий. Однако ландшафты, подобно этносам, имеют свою динамику развития, свою историю. Когда ландшафт меняется до неузнаваемости, люди должны либо приспособиться к новым условиям, либо погибнуть, или же, выбрав третий путь, переселиться на другие земли и обрести новую родину.

Кризисные состояния с подобными социально-экономическими последствиями особенно характерны для пограничья историко-археологических эпох, в том числе для времени перехода от бронзового века к железному. Эти сравнительно короткие, но бурные периоды, отличаются настойчивыми и целенаправленными поисками новых путей социально-экономической адаптации. Они сопровождаются упадком одних и бурным расцветом других культур, активизацией миграционных процессов, рождением новых этносов и т.д. В такие узловые, насыщенные динамизмом периоды социально-экономическое развитие многократно ускорялось.

Природноклиматические условия Украины за последние 4 тысячи лет претерпели существенные изменения. Менявшиеся температурный режим и увлажненность создавали условия для перемещения границ природных зон, смену типов растительности. Они влияли на величину стока рек, создавали условия для формирования новых ландшафтов. Следует отметить, что в наибольшей степени явления проявились в степной зоне, в меньшей – в лесостепной, и лишь незначительно повлияли на лесную. Относительная уязвимость степной зоны и участков степного ландшафта в Лесостепи обусловлены отрицательным балансом влаги и присутствием больших безлесных пространств. Распространение засушливого климата вызывало уменьшение площади лесных массивов в Лесостепи и остепнение южной ее части.

В эпоху финальной бронзы на территории Восточной Европы начинается общее похолодание, устанавливается эпоха пониженной увлажненности, просуществовавшая, приблизительно, до раннескифского времени. В результате этого природные зоны в районе Северного Причерноморья были сдвинуты к северу.

С ростом засушливости и уменьшением продуктивности степных ландшафтов в X – IX вв. до н.э. неокрепшее еще кочевое хозяйство, также, по-видимому, начинает переживать кризис. Это заставило значительную часть населения покинуть степные районы и переселиться в места с более благоприятными природными условиями, что находит свое отражение в отсутствии на этой территории поселений и крупных стационарных могильников.

Расселение киммерийцев, вероятно, проходило поэтапно и в нескольких направлениях. В первую очередь, они переселялись в районы, которые в значительно меньшей степени пострадали от понижения уровня увлажненности, так как находились в зоне с положительным балансом влаги. Это Лесостепь Поднепровья, территории предгорного Крыма и Северного Кавказа, в частности Закубанья, где в предскифский период отмечено заметное увеличение количества могильников. Многие из них несут в себе черты, свидетельствующие о контактах со степными племенами. Данное обстоятельство явилось важным фактором формирования одной из групп киммерийских памятников, получивших в науке название «новочеркасской». Она была названа по кладу бронзовых предметов, найденных в 1939 г. в г.Новочеркасске. Основной территорией распространения всаднических захоронений новочеркасской группы является Предкавказье и Лесостепное Днепровское Правобережье. Культура этого населения сформировалась, преимущественно, в процессе тесных контактов ранних кочевников и местного населения Северного Кавказа.

Вместе с тем, следует отметить, что указанные выше переселения не привели к запустению степей. Часть кочевого населения осталась там, сосредоточившись в местах, наиболее пригодных для жизни, например, в долинах больших рек. Именно с ней следует связывать другую группу киммерийских памятников. Она названа «черногоровской» по захоронению в кургане у хутора Черногоровский в Донецкой области. Эта группа памятников распространена на широкой территории от Заволжья на востоке до низовий Дуная – на западе. Именно черногоровское население более тесно связано по обряду погребения и общему облику материальной культуры со степными культурами эпохи поздней бронзы юга Восточной Европы. Сосуществование двух крупных групп памятников (черногоровской и новочеркасской) объясняется тем, что киммерийцы, как и многие иные кочевнические объединения, включали ряд группировок, имевших свои особенности в материальной культуре и, возможно, разное происхождение.

Исходя из выше изложенного, можно сделать вывод, что сложение киммерийской культуры было достаточно сложным процессом. Оно осуществлялось в условиях коренной перестройки хозяйства и быта, этнического смешения и широкого диапазона этно-культурных связей. Киммерийцы являлись создателями первого крупного объединения кочевых племен на юге Восточной Европы. Распространение кочевого скотоводства, а вместе с ним и новых форм быта, способствовали тому, чтобы многие прежние элементы культуры должны были исчезнуть, уступив свое место другим, более соответствующим изменившемуся образу жизни. Процесс культурно-исторического развития населения Северного Причерноморья в начале раннего железного века начинает особенно заметно переплетаться с развитием соседних и более отдаленных племен и народов. В значительной степени это стало возможным благодаря массовому применению киммерийцами верхового коня, что намного облегчило установление дальних связей Северного Причерноморья с окружающим миром.

Помимо этого, развитие всадничества обусловило важнейшие изменения в военном деле, способствуя появлению первой в истории человечества конницы. Всадники в значительной степени обусловили военные успехи этого народа на исторической арене. Именно в это время конница, которая была элитой киммерийского войска, стала решающей силой в военных действиях. Ведущая роль вооруженных всадников сохранилась и в дальнейшем, в скифскую эпоху и средневековье.

Лошади ценились кочевниками и потому, что без них не могла осуществиться в полной мере наиболее важная в кочевых условиях система зимнего выпаса скота, практикуемая обычно в тяжелые многоснежные зимы, – так называемая «тебеневка», когда лошади, разгребая копытами толстый снежный покров, добывают сохранившуюся под ним старую травяную растительность.

Едва ли вызывает сомнения тот факт, что ранние кочевники, для которых конь служил главным средством передвижения и верным спутником в походах, считали его священным жертвенным животным. Он был символом солнца, о чем говорится в «Авесте».

Если не считать кладов и случайных находок, то единственными памятниками киммерийского периода являются могилы: впускные и реже основные захоронения в курганах. Известны также бескурганные погребения, и даже могильники. Следы временных стойбищ кочевников почти неуловимы. Лишь около с.Сергеевка на берегу Сиваша были найдены остатки зимника, на месте которого, помимо обломков глиняных сосудов, оказались бронзовые удила с кольцевидными концами и прямыми стержневидными псалиями. Исчезновение стационарных поселений - один из показательных признаков новой эпохи.

Религиозная идея киммерийского погребального обряда очень древняя. Основное ее содержание сводится к заупокойному культу предков, к стремлению обеспечить загробную жизнь. Для этого клались заупокойные дары и совершались жертвоприношения. В киммерийское время лишь усилилась тенденция к возвеличиванию конного, хорошо вооруженного воина, к героизации его образа.

К числу поминальных обычаев относятся также тризны, по существу являющиеся остатками ритуальных трапез, отправляемых в память и честь умершего родственника.

Устройство киммерийских могил разнообразно. Помимо простых прямоугольных и овальных ям, встречаются погребальные камеры с деревянными склепами в виде срубов, ямы с перекрытиями из бревен по уступу и ямы (иногда глубокие) с боковыми подбоями. В могиле, обнаруженной в кургане у с.Софиевка близ Каховки, сохранились остатки саркофага, составленного из четырех досок. Эти короткие и длинные доски были поставлены на ребро и закреплены в углах посредством круглых столбиков с угловым пазом, вбитых в дно могилы. На внутренней стороне досок продольно было сделано, по-видимому для жесткости, массивное ребро. Длинные стенки саркофага снаружи украшены резным линейным орнаментом в виде косых полос квадратов с вписанными один в другой квадратиками и покрыты красной краской. На дне саркофага была глиняная подсыпка, истлевшие прутья и камыш.

Позы умерших довольно устойчивы. Скелеты в могилах лежат скорчено на боку, а также вытянуто на спине или боку. Преобладает восточная и западная ориентировка погребенных. В мужские захоронения клали кинжалы, уздечки, точильные бруски, наборы стрел, керамику, заупокойную пищу. В женских захоронениях встречаются глиняные сосуды, иголки, золотые или бронзовые с золотой плакировкой височные кольца, пронизки, стеклянные бусы.

О размещении заупокойных даров дает представление гробница в кургане Высокая Могила у с.Балки Запорожской области (Рис. 3). При самом скелете находились следующие предметы: на черепе – бронзовый венчик, слева от черепа – массивная золотая подвеска, имеющая вид спирально закрученного гвоздевидного стержня со шляпкой, разделенной насечками на три доли, при поясе – матерчатый мешочек и кремневый отщеп для высекания огня, являющийся почти обязательной принадлежностью погребенных киммерийцев. Перед лицом погребенного в углу могилы находились кости барана от напутственной пищи, а поверх них лежали остатки истлевшего деревянного сосуда с золотыми обивками. За черепом и в углу могилы была вторая кучка костей барана, бронзовые удила, колчанный набор бронзовых и костяных наконечников стрел, каменная застежка и большой узкогорлый сосуд.

Чем богаче был человек при жизни, тем больше вещей клали в его могилу. В некоторых случаях богатство выражалось не столько в изобилии вещей, сколько в размерах и внутреннем устройстве могилы. Это прекрасно видно на примере захоронения мужчины-воина в кургане у с.Холмское Одесской области. В нем были прослежены остатки двух достаточно сложных деревянных конструкций.

Первая верхняя деревянная конструкция, перекрывавшая костяк, была расчищена под каменным закладом. Основу прямоугольной деревянной конструкции составлял брус с прямоугольным сечением. По всей длине в брусе выдолблены прямоугольные отверстия, в которых закреплены планки (Рис. 4, 1). На расстоянии 15 см от краев планок в них также были выдолблены прямоугольные отверстия и через них пропущены еще две прямоугольные планки. Таким образом, получилась довольно жесткая деревянная конструкция, состоящая из центрального продольного бруса, двух параллельных планок и примерно 13-15 поперечных планок, соединенных между собой посредством отверстий в деталях.

Сам погребенный был уложен на вторую деревянную конструкцию, представляющую собой ложе, окрашенное красной охрой. Оно имело прямоугольную деревянную раму из досок с решеткой из прутьев и планок. Рама изготовлена из досок, нижний край которых фигурно вырезан. Ножки ложа закреплены по углам рамы шпонками и, вероятно, клеем животного происхождения. Деревянное ложе оказалось коротким для умершего, поэтому его голова и ступни были уложены на специальные фигурные подставки, изготовленные из сырой глины.

Поражает точная и кропотливая обработка деревянных деталей, изготовление сложных конструкций, их соединение с применением всего арсенала технических приемов столярного мастерства. Это свидетельствует о высокоразвитом мастерстве деревообработки у степных племен Северного Причерноморья уже в раннем железном веке.

Наездники, прочно спаянные в отряды, стали основой киммерийских войск со свойственной им подвижностью и маневренностью, дававшими им особые преимущества в боях с пехотинцами. Киммерийцы были, прежде всего, конными стрелками из лука, имевшими на вооружении также качественные железные мечи и боевые каменные молотки.

Главным оружием дальнего боя у киммерийцев были лук со стрелами. К сожалению, известна лишь одна находка остатков киммерийского лука – в курганном погребении у с.Зимогорья Луганской области (Рис. 5). Лук состоял из двух продольных полос дерева, обмотанных тонкой растительной пленкой, по-видимому, берестой. Его длина 93 см. В луке из Зимогорья можно уже узнать форму более позднего «скифского» лука, хорошо известного по памятникам изобразительного искусства и описаниям древних авторов. Наконечники стрел были втульчатыми. Среди бронзовых наконечников встречаются ромбические, овальные и килевидные с остриями книзу, у некоторых имеется шип в виде маленького крючка. Костяные наконечники чаще бывают ромбовидными с выемчатым или прямым основанием, квадратными или круглыми в разрезе. Для ношения стрел использовались колчаны, застежки от которых имели форму ребристых палочек. Делались они из мягкого камня или кости.

Оружием ближнего боя в киммерийскую эпоху были мечи и кинжалы из бронзы или железа, а также биметаллические – с бронзовой рукоятью и железным клинком (Рис. 6). Большинство из них имело крестовидную рукоять с грибовидным или валиковидным навершием и перекрестье в виде прямых пластинчатых выступов или опущенных вниз острых треугольников. Более совершенного оружия в то время не существовало, и поэтому оно широко распространилось на Северном Кавказе, в Центральной Европе и Волго-Камье. Были знакомы киммерийцам и копья с железными наконечниками. На некоторых из них в основании пера имеется пара небольших отверстий. Вместе с металлическим оружием в некоторых погребениях предскифской поры были встречены боевые каменные цилиндрические молотки. К числу предметов, обычных для воинских погребений киммерийцев, относятся также оселки. Для их изготовления применяли различные породы камня – от песчаника до самых твердых. Помимо своего прямого, рабочего назначения точильные бруски играли и какую-то культовую роль. В нартском эпосе, распространенном среди народов Кавказа, фигурируют великаны Гарбаши, которые заживляли полученные в битве раны, потерев их волшебными оселками.

Для конской сбруи характерны бронзовые удила с однокольчатыми, стремечковидными и двукольчатыми петлями на концах. Им сопутствуют псалии различных модификаций, среди которых преобладают трехдырчатые с лопастью на одном конце, либо трехдырчатые изогнутые с утолщением вокруг отверстий и шляпками на концах. Украшениями уздечек служили разнообразные бляхи с петлей на обороте, лунницы, шлемовидные подвески. Набор богато орнаментированных уздечных украшений из кости представлен в Зольном кургане близ г.Симферополя (Рис. 7).

Киммерийское искусство отличается типичными геометрическими орнаментами в виде одинарных и концентрических кружков, розеток, разнородных спиралей, меандров и ромбовидных фигур. Этому искусству не были чужды и зооморфные образы, известные пока по единичным экземплярам.

Довольно часто в степных киммерийских погребениях находят остатки деревянных сосудов, украшенных или скрепленных бронзовыми или золотыми пластинками. Восстановить технологические приемы изготовления деревянных сосудов по сохранившимся остаткам сложно. Можно лишь предполагать, что часть из них выдалбливали или вырезали из цельного куска дерева, выбирая для этого наиболее качественные участки древесины – каповые.

Использование деревянных сосудов было обусловлено, вероятно, не только их практичностью в условиях кочевого быта, но и слабым развитием собственного керамического производства у кочевников. Быть может, поэтому ощущается зависимость степных керамических форм и, прежде всего, более трудоемкой в изготовлении лощеной посуды, от форм посуды высокоразвитых областей оседлого населения, таких как Лесостепное Поднепровье, Молдова и Предкавказье.

Знакомство с конским убором и вооружением киммерийцев убеждает в том, что их отряды не зря считались грозной силой в государствах Древнего Востока. В борьбе с ними пали цари Фригии и Лидии, а ассирийцы были вынуждены искать союза с киммерийцами. Превосходство киммерийцев над лучшими армиями Передней Азии состояло, прежде всего, в их новой тактике, которая основывалась на создании массового легкого конного войска практически без обоза. Такое войско было необычайно подвижно, а большая дальнобойность и пробивная сила киммерийских стрел, отличающихся высокими баллистическими качествами, позволяла всадникам держаться на безопасном расстоянии от противника. Стрельба велась в основном не через голову коней, а назад по ходу скачки. Кони, летящие табуном в сторону от опасности, почти не нуждались в поводьях и могли управляться одними шенкелями. Таким образом обстрел велся на скаку, когда конный отряд мчался мимо противника и в сторону от него, но при всем том был убийственным. Боевые качества древневосточной конницы и колесничного войска не отвечали требованиям ведения войны с таким чрезвычайно быстрым, маневренным противником, каким были киммерийцы.

О могуществе киммерийского войска образно говорится в Библии: «Не будет в нем (народе, дальнем от края земли, – автор) ни изнемогающего, ни утомленного; он не будет дремать и не будет спать; пояс не снимется с чресл его, и не разорвется ремень у сандалий его; стрелы его заострены и все луки его натянуты; копыта коней его подобны кремню, и колесницы его, как вихрь».

Важно, что недавнее исследование кургана Уашхиту (Северо-Западный Кавказ) подтверждает существование у киммерийцев таких колесниц. Под насыпью высотой 4,5 м была обнаружена деревянная шатровая конструкция, находившаяся над большой могильной ямой размером 12 х 7 м. В южной части ямы сохранились остатки колесницы и ее упряжи. Место собственно колесницы отмечено двумя ямками для колес со следами дерева внутри. На костяках четверки сопряженных вместе коней обнаружены уздечные принадлежности, среди которых удалось выделить предметы, характерные именно для упряжек колесниц. Кроме колец с подвижными муфтами, к ним могут относиться большие браслетообразные кольца, пластины с двойными бляшками и цилиндрические пронизи. Реконструируемые остатки колесницы свидетельствуют, что использующийся здесь принцип запряжки близок ассирийскому, хорошо известному по каменным рельефам, украшавшим дворцы восточных царей. В двухколесную колесницу запрягали четверку лошадей при помощи одного дышла, скорее всего одного ярма и внешних ремней постромок.

Находки в курганах колесниц являются свидетельством высокого социального статуса их обладателей. У индоевропейских народов колесница выступает как атрибут царей и богов. По «Авесте» известно сословие «стоящих на колеснице» - одно из трех сословий древнеиранского общества, из которого происходит царь. В связи с этим, имеются основания рассматривать комплексы с упряжью колесниц как знаки принадлежности их владельцев к элитарной прослойке киммерийского общества.

Симптоматично, что колесницы получают широкое распространение в период военных контактов с Древним Востоком. Скорее всего, эти совпадения не случайны и могут являться археологическим подтверждением участия киммерийцев в переднеазиатских походах VIII-VII вв. до н.э. Их дополняют другие находки, известные, в частности, в Днепровском Лесостепном Правобережье. Так, в Черкасской области обнаружены бронзовые, плакированные золотым листом бляшки-розетки от конской узды в виде округлых дисков с бортиком, украшенные рельефными лепестками и точечным орнаментом по краю. Ближайшие аналогии им известны среди ассирийских древностей, относящихся ко времени правления Саргона II (последняя четверть VIII в. до н.э.), когда киммерийцы собственно и появляются на Древнем Востоке. Из Черняховского клада под Киевом происходят бронзовые оковки от щитов, состоящие как бы из четырех выпуклых блях различной величины, наложенных друг на друга в виде концентрических кругов. Связь этих оковок с Закавказьем и Урарту сомнений не вызывает. К этому же кругу древностей относятся и найденные в Центральном Предкавказье предметы парадной и боевой паноплии (шлемы, панцири, пекторали). Некоторые из них также украшены рельефными концентрическими кругами.

Поиск по сайту: