Извлечение событий

По возвращении домой я рассказал Теду, в чем за­ключается задание пятого дня.

- Ума не приложу, что бы мне такое подыскать. — посетовал я. — Мне приходилось подрабатывать у от­ца на бирже, но это, по сути, то, чем я занимался всю свою сознательную жизнь, и то, чем я буду занимать­ся после колледжа. Мне никогда в голову не прихо­дило устраиваться дворником или грузчиком; я да­же не знаю, как это делается. А весь смысл в том, что надо найти не просто подработку, а такое занятие, ко­торое бы в корне отличалось от моего привычного об­раза действий.

- А тебе и искать ничего не надо, — радостно объ­явил Тед. — Помнишь, я рассказывал тебе про Делию?

- Это... художница? — стал припоминать я.

- Ну! Так вот: она намерена в этом году поступать на факультет искусств, но ей для портфолио нужно сделать несколько рисунков обнаженной натуры. Она спрашивала меня, не могу ли я посоветовать ей на­турщика. Работка как раз для тебя, и именно что разовая! Пяти дней ей будет вполне достаточно, чтобы обрисовать тебя в любых видах.

У меня челюсть отвисла. Никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах я бы не согласился светить те­лесами за деньги, да еще перед девицей! Для меня это было нечто вроде проституции. Я уже хотел выплес­нуть на Ловенталя все мое возмущение, но что-то тол­кнуло меня изнутри. Через мгновение я понял: ведь это и есть та самая кардинальная смена деятельности, которая наверняка столкнет с места мою точку мира!

- Надеюсь, она симпатичная? — ответил я. — Да­вай телефон.

Так и получилось, что на следующий день, без пяти минут девять я уже звонил в дверь ее студии. Когда Кастанеда говорил о том, что смена социальнюй деятельности — занятие трудоемкое, я не придал дому особого значения. Тысячи людей то и дело меняют одну работу на другую, и, тем не менее, катастрофы не происходит. Но после трех часов позирования чувствовал себя как выжатый лимон. Кроме того, что это было физически тяжело, я очень сильно устал морально. У меня был опыт близкого общения с девушками (вы понимаете, о чем я), на мое тело часто смотрели оценивающе; но чтобы так — и оценивающе бесстрастно одновременно — такого никогда не было. Конечно, я пришел к Делии не для того, чтобы вступать с ней в какую-то близкую связь, но я был просто потрясен тем, как она на меня смотрит. Ее абсолютно не интересовало мое тело как тело мужчины или да­же — человека. Я был в буквальном смысле предме­том, мебелью. Это была смена не только социальной роли, но и роли... человеческой. Еще никто никогда не превращал меня в предмет. Моя точка мира не просто вместилась — она опустилась так низко, что ниже в этот момент могла быть только моя самооценка.

— Ты предпринял довольно рискованный шаг, — сказал Кастанеда, выслушав меня. — Я же говорил: нужно найти что-нибудь предельно простое, чтобы не вызвать резкого смещения точки мира. Такой опыт может дорого стоить тебе в будущем. Не думай, что это пройдет для тебя бесследно. Впрочем, если уж ты начал позировать, то позируй до конца: не можем же мы допустить, чтобы прекрасная девушка осталась без портфолио! — И он рассмеялся.

Но я и без его слов понял, что совершил ошибку. Мы еще не начали заниматься, а я уже чувствовал се­бя абсолютно обессиленным. Поэтому я обрадовался, когда Карлос сказал, что для начала мы позанимаем­ся дыханием телом. Это означало, что мы будем ле­жать и расслабляться. На это уйдет не менее часа, и я смогу поспать. Если Кастанеда и заметит это, то вряд ли будет рассержен: он ведь сам предупреждал о том, что маневрирование поведением отнимает слиш­ком много сил.

Но поспать мне не удалось. Когда мы под голос Кастанеды начали расслаблять мышцы и отделы тела, мою усталость как рукой сняло. Я полагаю, что Кар­лос каким-то образом восстановил мою выжатую энер­гетику. Примерно через час доктор дал нам знак пре­кратить практику. Однако он велел нам оставаться на полу в том же самом положении.

Поиск по сайту: