Глава VI. Часть 1. Лунное серебро

— «Я не колдун!» — Исэйас беспрестанно ерзал в седле, то и дело оглядываясь на Хеса.

— Так и есть, — буркнул охотник, закатывая глаза.

— Ну и горазд же ты врать! — возмутился послушник. — Я же…

— Слушай, мелюзга, — разъярился черноволосый мужчина, — я тебя сейчас на ближайшем суку повешу вверх ногами, если не уймешься!

— «Фейри не лгут, они лукавят», — передразнил Исэйас, на всякий случай направляя коня подальше от Хеса. — Уй!

Вороной Хеса внезапным скачком оказался рядом с лошадью послушника, и охотник, поймав зазевавшегося мальчишку за ухо, с сомнением разглядывал его, размышляя, что же с ним теперь делать.

— Фейри — они такие, — злобно фыркнул Ролло, раздраженно теребя черную повязку из плотной ткани на глазах.

— Пакостное животное! — шипит Хес, стоящий с лоскутом материи в руках. — Ролло, Темный тебя сожри, ну подумай ты своей пустой головой!

Оборотень раздраженно сверкает желтыми глазами и покорно повязывает черную ткань на голову, мстительно пытаясь отвесить довольному охотнику подзатыльник. Хес хмыкает и легко уворачивается от тяжелой руки друга.

На привал они расположились только после захода солнца. Караковый Исэйаса был покрыт пеной, а темные от пота бока ходили ходуном. Послушник только печально смотрел, как жеребец широко расставил ноги и низко опустил голову. Мальчишка был уверен, что конь падет после такой бешеной скачки, и сейчас тоскливо поглаживал животное по мокрой шее. Хес, косо поглядев на едва ли не всхлипывающего паренька, протянул к лошади тонкие нити ворожбы, вливая в него толику ци и с удовольствием наблюдая, как радостные искорки пляшут в глазах оживившегося Исэйаса.

Парнишка тихо сопел, с головой завернувшись в тонкое походное одеяло, Хес тоже спал, повернувшись спиной к костру, а Ролло — осторожно, чтобы не потревожить отдыхающих спутников, поднялся и бесшумно исчез в лесу.

Остановился у реки и полной грудью вдохнул ночной воздух. Мягко мерцала спокойная гладь воды, над которой тонким маревом дрожала ночная мошкара; по стеклу реки иногда пробегала рябь, когда начинала играть рыба; а окружающий, казавшийся таким тихим мир был полон запахов и звуков, которые теперь различал оборотень. Он угрюмо глянул на полускрытую облаком луну — сейчас он ненавидел себя. Ненавидел за тот промах, который совершил и который привел его к такой жизни — в образе твари, за которыми он всегда охотился и которых ненавидел всем своим существом. А сейчас именно в его груди теснилось щемящее чувство близкой свободы: он чуял живую, теплую человеческую кровь совсем неподалеку, на месте их стоянки. И звериная сущность тяжело ворочалась, сдавленная тисками разума и крайне недовольная тем, что бывший охотник, пусть и с трудом, но контролирует ее. Ролло знал — однажды она победит, и тогда те, кто окажутся рядом, пострадают. Это Хес у нас такой… уникальный и полный сюрпризов. А если под его когтистую лапу подвернется тот же Исэйас?

Баггейн досадливо зарычал, проклиная упрямого друга, который не смог поднять на него клинок и обрек на мучения.

***

— Ролло? — он подходит, как и всегда, совершенно неслышно.

Раньше бывший охотник часто становился жертвой его бесшумных нападений. Злился, тряс стервеца за грудки, но черноволосый парнишка лишь смеялся, глядя на перекошенное лицо друга. И однажды, наученный горьким опытом и уже знающий повадки невыносимого напарника, он сцапал его за густую шевелюру раньше, чем тот понял, что раскрыт, и устроил такую трепку, что Хес еще неделю дулся на него. Но подкрадываться перестал.

Голос, звучащий за спиной, сейчас тихий и немного виноватый. Ролло медленно поворачивается и хмуро смотрит на друга.

Хес стоит в паре шагов, словно боясь приблизиться, потом мягко ступает вперед и как-то неуверенно протягивает к нему руку.

— Я проснулся, а тебя нет… Я… Мне показалось, что… — он осекается и с мучительной неловкостью смотрит на замершего баггейна.

— Что меня нет, а наша встреча — это всего лишь сон? — оборотень делает шаг навстречу и ласково обхватывает чуть дрожащие тонкие пальцы.

— Да, — тихо произносит Хес и опускает блеснувшие серебром глаза, глядя на Ролло снизу вверх, ведь баггейн на голову выше своего друга.

В душе у Ролло вспыхивает совершенно непонятная ему ярость — сейчас перед ним стоит настоящий Хес. Не тот гордец, каким его видят простые люди; не безжалостный охотник, почти легенда, каким его воспринимают восхищенные товарищи по Гильдии; а растерянный и — невероятное дело — напуганный, совсем еще молодой парень, каким его знал Ролло. Только перед ним маски срывались, и он видел его настоящим, искренним. Только вот, как выяснилось, и он ошибся. Проклятый фейри!

— Почему я узнаю об этом только теперь?! — от рычания оборотня закладывает уши, и он резко дергает растерявшегося Хеса к себе, отпуская руку и перехватывая за ворот расстегнутой рубахи.

Движение неловкое — замок цепочки амулета, сломанный Магистром, не выдерживает рывка и с легким звоном рассерженных нитей падает вниз.

И Ролло отступает, ослабевшие руки выпускают крепко сжатый в горсть воротник рубахи.

Боги, как он красив…

Бывший охотник видел фейри и не раз. И Благих, и Неблагих, Высших и Низших… Но он все равно не готов к созерцанию того, кто стоит сейчас перед ним. Как можно описать то, что ты не можешь понять и охватить в полной мере? Как можно описать тонкий аромат весеннего бриза, ласково коснувшегося разгоряченных щек? Лунный свет, звоном серебра проникающий в душу?

Разум отказывается понимать совершенство красоты стоящего перед ним фейри. И только сверкнувшие серебряные глаза заставляют баггейна опомниться и неловко отвести взгляд, не позволив заметить, как облегченно и радостно замерцал расплавленный лунный свет в зрачках друга.

Негнущимися руками Ролло поднимает упавший амулет и, твердо глядя на Хеса, протягивает ему вещицу. Фейри благодарно моргает, глядя на оборотня из-под черных ресниц, и забирает украшение, легонько проводя пальцами по руке Ролло. Это мимолетное касание вызывает во всем теле тягучую судорогу, и баггейн торопливо отводит взгляд, сцепляя клыки.

Щелкает замочек цепочки, и Хес с затаенным страхом спрашивает:

— Теперь ты понимаешь?

И Ролло молча кивает, глядя на привычный ему образ охотника, но перед глазами все еще дрожит видение, растворяясь в брызгах душевной боли.

Поиск по сайту: