ОСНОВА: НАУЧИТЬСЯ ВЛАДЕТЬ СВОИМИ ЧУВСТВАМИ

Самое трудное для родителей в воспитании детей — справляться с собственными эмоциями. «Что я могу сделать? — говорит одна из матерей. — Знаю, что не должна сердиться, но когда мои дети начинают драться, я просто схожу с ума, не помню себя и прежде, чем пойму, что делаю, уже кричу и ругаюсь». А вот слова другой матери: «Когда я срываюсь на своих детей, я чувствую себя такой виноватой, что потом, пытаясь поладить с ними, начинаю им во всем потакать».

Воспитатели понимают, что такое проявление чувств — неправильная реакция на детей. И если мы хотим стать родителями, которые действуют эффективно и успешно справляются со своими обязанностями, мы должны научиться владеть своими чувствами. А если мы не найдем способа решить эту задачу, тогда нам придется вести бесконечную борьбу на истощение, чтобы постоянно держать свои чувства в узде. И нам будет очень трудно достичь в воспитании тех целей, которые мы сами поставили.

Откуда же берутся все эти бурные эмоции? Люди часто говорят: «Я от этого просто обезумела» или «Он заставил меня чувствовать себя таким виноватым», — как будто внешние события порождают наши эмоции. Но с точки зрения когнитивного (разумного) подхода и современного знания¹, мы сами продуцируем свои чувства вместе с интерпретациями, которые даем всему вне нас. Иными словами наши эмоции вызывают не внешние обстоятельства. Напротив, по большей части наши чувства определяются тем, что мы сами себе говорим в наших мыслях. Итак, мы чувствуем то — что думаем!

Согласно этой теории, наше мышление — вид внутренней речи, особый разговор с самими собой. Иногда мы осознаем эти внутренние диалоги, а иногда они проходят бессознательно, так стремительно и неуловимо, что мы не в силах их заметить. Но зато мы очень хорошо знаем, какие чувства и поступки рождаются из таких бесед в нашем сознании. Мы можем приучить себя определять расстраивающие нас мысли, которые заставляют нас выходить из себя и приводят нас к срыву. Мы можем выяснить те верования и ожидания, на которых они основаны, и постепенно их изменить. Это приведет к менее напряженному, более уравновешенному эмоциональному состоянию. Когда мы научимся контролировать и предотвращать те чувства, которые приводят к безотчетным защитным реакциям, самообороне (стремительно переходящей в агрессию против того, в ком мы видим источник угрозы и опасности для нас, для того состояния, в котором мы предпочитаем пребывать), мы можем создать устойчивые привычки. А когда мы научимся контролировать свои чувства, мы сумеем лучше справляться с проблемами воспитания.

В этой главе мы сосредоточимся на двух самых разрушительных и опасных чувствах, которые возникают у родителей, когда они имеют дело с детьми. Это гнев и вина.

Что заставляет нас впадать в гнев?

Раздражительность, гнев — одна из основных проблем всех родителей и едва ли не самая разрушительная сила внутри семьи, «Раздражительность в доме, — говорит Талмуд, — как черви в зерне», она приводит к полному разложению². «Все виды ада правят человеком, который постоянно сердит»³, «Его жизнь — не жизнь»⁴. Большинство людей, легко выходящих из себя, сознают пагубное влияние своего гнева и то унизительное положение, в которое они себя этим ставят. Но по большей части они абсолютно беспомощны и ничего с этим не могут поделать, потому что не понимают причин своего гнева.

За вспышками гнева, как правило, стоит убеждение, что жизнь должна идти именно так, как мы хотим. Талмуд говорит о гневе, как о «лжебоге внутри нас»⁵. Этот «бог» ^ч постановляет, как все должно быть. А когда люди или ситуации противоречат придуманному человеком ходу событий, его мечтам, замыслам и чаяниям, его надеждам, ожиданиям, приказаниям, указаниям, требованиям, вынесенному им решению, тогда человек разражается гневным осуждением. Может быть, это имели в виду мудрецы, говоря: «Гневливый подобен идолопоклоннику»⁶.

Наше подсознательное требование, чтобы все происходило в точности так, как мы этого хотим, вызывает наш гнев и по отношению к детям. Например, женщины часто сердятся и кричат, когда дети оставляют неубранную комнату. Но материнский гнев вызывает не сам беспорядок в детской комнате, а то, что мать говорит об этом самой себе. Если она думает: «Какой беспорядок! Я бы хотела, чтобы дети не оставляли комнату в таком состоянии, когда уходят», — тогда ее эмоциональная реакция на беспорядок будет кроткой. Она не будет чувствовать себя счастливой, но не обязательно сильно расстроится. А злая мать скорее будет говорить себе: «В жизни не видела такого дикого беспорядка! Почему мои дети такие ужасные неряхи! Почему они не в состоянии поддерживать порядок в своей комнате!» За этим возмущением стоит категорическое требование: «Мои дети обязаны поддерживать в комнате порядок!» Мы не всегда осознаем это требование, но тем не менее оно постоянно присутствует.

А что в этом плохого, может кто-нибудь спросить. В конце концов аккуратность — очень важное качество, все родители должны стараться научить этому своих детей. Проблема заключается в том, что если мы сердиты,, требование совершенства становится главным в наших ^! словах. По-настоящему, мы в это время заявляем: «Мои дети всегда должны быть такими, как Я хочу!» Это требование нереалистично и иррационально. Намерение приучить детей к аккуратности — достойно хвалы, но наш гнев противоречит задаче воспитания в детях этого хорошего качества.

НЕТЕРПИМОСТЬ И НЕТЕРПЕНИЕ

Хотя такие требования стоят за всяким гневом, они не являются его прямой причиной. Заводит наш гнев, приводит к срыву мнение, что такая ситуация нестерпима. Когда мы сердимся, мы не просто думаем о недопустимости того, чтобы наши дети вели себя не так, как мы этого хотим. Мы еще говорим себе, что это «ужасно» и что «мы этого не можем так оставить». Мы настаиваем на том, чтобы наши дети подходили немедленно, когда мы их зовем, и считаем непозволительным, чтобы они этого не делали. Или мы хотим, чтобы они помогали нам по своей охоте и с радостью, и, считая их недовольство в такой ситуации совершенно неприемлемым, мы, увидев их гримасу, тут же срываемся. Мать,которая при виде ссорящихся детей думает: «Они не должны так много драться», все-таки воспринимает их столкновения как неприятный, но нормальный аспект взаимоотношений, и поэтому она не будет так расстроена, как та, что воспринимает это как нечто «ужасное» или «невыносимое».

ОСУЖДЕНИЕ

Гнев — это не только неприятие ситуации. Он включает еще и осуждение. Когда наши дети плохо себя ведут, мы быстро переходим от «Этого нельзя так оставить!» к «Они ужасные дети!» К примеру, если мы сердимся на ребенка, который не вдет, когда мы его зовем, мы не только расстроены нашим «ужасным» беспокойством. Мы еще осуждаем и ругаем ребенка за то, что он вызвал наше беспокойство. Мы, возможно, думаем: «Он слышал меня, знал, что должен подойти, почему же этого не сделал? Очевидно, он не хочет слушаться. Он просто плохой!» Приписывая ребенку дурные мотивы мы начинаем видеть плохим его самого. Наш гнев усиливается, и мы считаем, что наш ребенок действовал так нарочно, чтобы нас рассердить, или что он может вести себя хорошо, если захочет.

* Не следует путать эти выражения с суждением, которое они представляют. Не только сами слова раскрывают нашу истинную точку зрения и определяют наши потаенные чувства. К примеру, мы можем сказать «ужасно» или «невыносимо», просто констатируя, что ситуация неприятна. Сказать со вздохом: «Не выношу эти драки», еще не означает их абсолютной неприемлемости. Но если мы с яростью выкрикиваем: «Не выношу эти драки», — то любой может сказать, что именно это мы и имеем в виду. Или мы можем сказать: «Мне не нравится; как выглядит эта комната!», выражая глубокое неприятие. Но те же слова, сказанные другим тоном, могут выражать совсем иную мысль. Таким образом, способ выражения, то, как мы говорим, иногда раскрывает наши истинные чувства больше самих слов:'

Мы не всегда осознаем негативные суждения, которые являются подоплекой нашего гнева. Но если мы припомним все, что думали в это время, то можем это обнаружить. К примеру, если ребенок говорит с нами неуважительно, возникает мысль: «Как он смеет говорить со мной в таком тоне!» И хотя здесь не высказана негативная оценка ребенка, незримо она присутствует. Чтобы ее выявить, достаточно спросить себя: «Кто он такой, чтобы со мной так разговаривать? (Плохой мальчик!)». И то же, если мы думаем: «Он не должен со мной так разговаривать!», — дальше можно продолжить ход своей мысли: «И поскольку он так поступает, то он... (Ужасный ребенок!)». Мы не хотим в этом признаваться, но рассуждение всегда таково.

Досада и раздражение вызывают такие же негативные суждения, но в более мягкой форме. Оценка та же, но она не так резко выражена. Если взять шкалу от 1 до 10, то гнев будет, в зависимости от интенсивности, располагаться между 6 и 10, а раздражение — от 1-2 до 5-6.

В раздражении мы говорим резким тоном. И если ребенок пристает к своему брату или сестре, мы скажем ему:, «Оставь его в покое!» или огрызнемся на младшего, который игнорирует требование убрать тарелки со стола: «Мне кажется, я сказала тебе убрать со стола!» Есть родители, которые в раздражении прибегают к сарказму. Видя, что ребенок играет чашкой на столе, они насмешливо замечают: «Я вижу, ты не успокоишься, пока она не разобьется!»

Поскольку негативное суждение во время раздражения мягче, чем в гневе, его труднее обнаружить.'

НЕВЫНОСИМОСТЬ РАЗОЧАРОВАНИЙ И НИЗКИЙ ПОРОГ СДЕРЖАННОСТИ

Родители, которые часто раздражаются на детей, может быть, страдают от низкого порога сдержанности. Апричина этого в убеждении, что они не в состоянии переносить боль, неудобства или разочарования.

Родители с таким комплексом требуют, чтобы их жизнь всегда была легкой и комфортабельной и им никогда не приходилось страдать и волноваться. Но дети в процессе роста без конца причиняют беспокойство. Они лишают нас сна; они привязывают нас к дому; они заставляют нас делать лишнюю работу; они являются для нас финансовым бременем; и поскольку у них на все есть собственное мнение, они часто поступают по-своему.

И хотя мы часто хотели бы, чтобы все происходило иначе, тем не менее мы можем оставаться вполне счастливыми, если научимся принимать беспокойства и разочарования невозмутимо. Если вытирая пол от пролитого ребенком молока, мы думаем: «Какой жуткий беспорядок я должна убирать. Это ужасно). Я не должна работать так тяжело», то в этом случае мы не можем не рассердиться на происшедшее и на самого ребенка, который заставил нас выполнять всю эту дополнительную работу.

Таким образом, именно наше требование, чтобы ситуации, которые вызывают беспокойство и разочарование, не существовали, порождает наш гнев. Мы продолжаем настаивать на том, чтобы все происходило иначе, имея в виду, что: «Все должно быть так, как Я хочу, иначе я просто не выдержу!» Сами по себе обстоятельства, которые могут вызвать раздражение или волнение, не повлекут за собой гнев, если мы при этом не говорим себе: «Такого ужасного беспокойства не должно быть».

В основном, за гневом стоит убеждение: «Я хочу иметь, у Меня должно быть то, что Я хочу». А не получая желаемого, мы испытываем разочарование. Гнев возникает от мысли: «Я не могу вынести того, что не исполнятся Мои желания!» Поэтому мы впадаем в гнев, когда настаиваем на том, чтобы было тихо, а дети устраивают шум; или когда требуем, чтобы дети хорошо себя вели, а они грубы и неуправляемы.

Поиск по сайту: