Шесть месяцев спустя

– Внизу какой-то мужчина. Хочет поговорить с тобой, – сообщила Роза, когда Ева открыла дверь. – Сидит на лавочке во дворе. Приятный, вежливый. Сказал, что поднялся бы сам, но у него болит спина.

– Кто такой? – спросила Ева. Времени на разговоры не было – скоро на работу, а у нее еще невыполненное задание по английскому. – Предлагает что-то купить?

Роза наморщила лоб.

– Нет. Да и не похож он на торговца, не прилизанный. А как зовут, я не спросила. Знаешь, кого-то он мне напомнил…

– Уже хорошо. – Ева вышла на площадку и стала спускаться по лестнице. – Послушай, мы же договорились, что сегодня утром ты будешь заниматься со мной, а не сидеть с малышом на скамейке.

– Но ведь Мануэлю нужен свежий воздух! И солнце.

– А тебе нужен аттестат. И ты его получишь. Так что жду завтра утром.

– Ладно. – Роза недовольно поморщилась: – Только не строй из себя босса. Раньше ты такой не была.

– Была. Просто раньше у меня времени было меньше, чтобы с тобой заниматься. – Ева оглянулась: – А теперь есть.

Подруга смотрела на нее сверху вниз, облокотясь на перила.

– Твой малыш появится на свет с хлыстом в руке.

Ева усмехнулась:

– Тогда мы будем гонять тебя вдвоем.

Все еще улыбаясь, она сошла с последней ступеньки, открыла дверь и посмотрела на сидевшего на скамейке мужчину.

– Здравствуйте, я – Ева Дункан. Чем могу… – Она не договорила.

«Кого-то он мне напоминает…»

Худощавый. Лет пятидесяти или около того. Редкие седеющие волосы. Кожа смуглая. Темные глаза.

Глаза Джона Галло.

– Здравствуй. Я – Тед Даннер. – Мужчина с видимым усилием поднялся. – Извини, что заставил тебя спускаться, но эти лестничные пролеты выше моих сил. Джон, наверное, упоминал, что у меня проблемы со спиной.

– Вы – его дядя. – Ева нервно облизала губы. – Да, он говорил, что вас ранило.

– Я так и подумал, что он расскажет. Мы были близкими друзьями. – Тед Даннер мягко улыбнулся. – Джон для меня все равно сын. Он – хороший парень.

– Зачем вы пришли?

– Джон попросил.

Еще один сюрприз.

– Что?

– Вообще-то он просил меня присматривать за тобой, пока его здесь нет. Сказал, чтобы я к тебе не приближался, что тебе это не понравится.

– Но вы все-таки пришли.

– Я долго держался в стороне, но сейчас мне нужно поговорить с тобой. – Он скользнул взглядом по ее свободному платью. – Недели три назад я увидел тебя на улице и… был удивлен. Ты сейчас…

– На девятом месяце.

– Его ребенок? Джона?

– Нет. Мой.

– Но его отец – Джон?

Ева кивнула:

– Да. Но только вам беспокоиться не о чем. Записывать Джона в отцы я не собираюсь. – Она помолчала. – И предпочла бы, чтобы он вообще ничего об этом не знал. Согласитесь, так лучше. Вы ведь хотели, чтобы он сделал карьеру в армии? Ребенок будет только помехой. Не говорите ему ничего.

Тед Даннер покачал головой:

– Бедняжка. Ты совсем одна.

– Ничего подобного. У меня все отлично. Так что ничего ему не говорите.

– В данный момент другого варианта у меня просто нет. Я не могу написать Джону, потому что не знаю, где он.

Несколько секунд Ева молчала, ошеломленная этим известием.

– Что? – спросила она наконец, едва шевеля онемевшими губами.

– Видишь ли, сразу после подготовительного курса и школы рейнджеров его отправили куда-то далеко, за границу. Первая весточка пришла из Токио, а потом больше ничего.

– Но… но это же бессмыслица. Вы должны узнать, где он. Вы ведь и сам военный.

– Узнать можно, но только при условии, что Джон не вызвался добровольцем участвовать в какой-нибудь спецоперации. Парень он умный, ловкий, честолюбивый, и выполнение особого задания – верный путь подняться на ступеньку выше.

– Вы бы так и поступили, – вздохнула Ева.

– Да, раньше я так себе и говорил. – Он покачал головой. – Но когда то же самое делает другой человек, об этом думаешь иначе. – Голос у него дрогнул: – Я люблю Джона.

Ева и сама это видела. Глаза Теда Даннера повлажнели, а последние фразы дались с трудом.

– Но наверняка вы ничего не знаете. Уверена, с ним все будет в порядке.

Он кивнул.

– Со мной самим пару раз случалось подобное. И что в результате? Больная спина, и ничего больше. В последнее время я много молюсь. – Он помолчал. – Подумал, что, если у тебя когда-нибудь появится такое желание…

Ошеломленная известием, Ева даже не понимала, что чувствует. Поверить в то, что Джону Галло, которого она знала, угрожает серьезная опасность, было невозможно.

– Уверена, все будет хорошо, – повторила Ева, не найдя других слов.

– Я просто решил, что тебе нужно знать. А вот волноваться сильно не стоит. Тебе это вредно. – Он повернулся и направился к калитке. – Если понадобится что-то, дай знать. Чем смогу – помогу. Джон хотел бы, чтобы я поддерживал тебя.

– Вам и своих проблем хватает. И ваш племянник хотел бы, чтобы вы заботились о себе.

– Ты – хорошая девушка, – негромко сказал он. – Теперь я понимаю, что привлекло к тебе Джона.

Бедняга, думала Ева, глядя, как Тед Даннер медленно бредет по улице. Никого, кроме Джона, у него, похоже, не было, и случившееся явно его обеспокоило. Но тревожится он понапрасну. То, что от Джона нет известий, ничего еще не значит. Он ведь сильный, крепкий, ловкий. Убить такого нелегко. Нет-нет, об этом нечего даже и думать.

Или это страх не позволяет ей признать, что у Теда Даннера могут быть основания для самых худших предположений. Она так пока и не определилась со своим отношением к Джону Галло. Вроде бы уже убедила себя, что никаких чувств не было, а было только сексуальное влечение, но тут его дядя выказал к племяннику любовь, которую ведь нужно чем-то заслужить. Тед Даннер знал Джона с детства, знал о его проблемах и был его другом.

Она не знала об этих проблемах – Джон не подпускал ее настолько близко. Но это не помешало ему наградить ее ребенком.

И, может быть, даже если она не верит в то, что Джону Галло угрожает реальная опасность, ей все же стоит помолиться за отца своего ребенка.

Глава 7

Ну не посредине же ночи!

А почему нет? Дети ведь на часы внимания не обращают. У них, похоже, одна задача – доставить как можно больше неудобств матерям.

Ева отвернулась от комода.

– Сандра, мне пора в больницу. Воды отходят.

– Так ведь ночь!

– Ты читаешь мои мысли. – Она шагнула к шкафу. – Я возьму чемоданчик, а ты сбегай вниз и разбуди мистера Майлари. Он обещал отвезти меня в больницу на своем такси. Убеди его, что дело срочное. Он, когда давал обещание, вряд ли думал, что ехать придется в четыре часа ночи.

Сандра, зевая, выплыла из спальни.

– Не беспокойся, я его подниму. – Она направилась к двери. – Звони врачу.

– Так и сделаю, – пообещала Ева, морщась от боли. – Потом, когда все закончится, позвони мистеру Кимблу. Передай, что меня не будет семь дней. Мы так и договаривались.

– Господи, Ева, ты и так работала до последней минуты. Он же не думает, что ты сразу после родов вскочишь с кровати и…

– Может, и думает. И я выйду вовремя.

Сандра остановилась у двери:

– Ты так и не сказала, собираешься ли отдавать ребенка в приемную семью. Я бы предупредила людей в больнице.

– Когда решу, тогда и скажу.

Ева размышляла над этим вопросом все долгие месяцы беременности. Может быть, малыша и впрямь следует отдать приемным родителям. Наверное, так будет лучше для них обоих. Когда в шестнадцать лет остаешься одна с ребенком, весь мир как будто поворачивается против тебя, не оставляя шансов на удачу. Достаточно посмотреть, что случилось с Сандрой. Но потом ребенок зашевелился, напоминая о себе и словно говоря: я живой, я настоящий, я твой.

– А пока, для начала, давай доставим меня в больницу.

– Вот и очнулась. – Пухлая веснушчатая молодая женщина с улыбкой склонилась над Евой. Звали ее, судя по бейджику на халате, Марж Торан. – Признаться, поволноваться пришлось немало. Особенно когда ребенок начал выходить, а ты отключилась. Роды вообще были долгие и тяжелые. Видно, небеса не хотели с ним расставаться.

Только теперь до Евы дошло, что медсестра улыбается. Значит ли это, что все в порядке? Никто ведь не станет радоваться, принося дурные вести.

– Мой ребенок?.. – прошептала она едва слышно.

– У тебя девочка, – мягко сказала Марж Торан. – Чудесная крохотулечка. Ты ведь этого хотела?

Ева покачала головой:

– Не знаю. Я просто не думала об этом. – Она нарочно запрещала себе представлять будущего ребенка, гнала все мысли о нем, боясь, что привыкнет к нему еще до рождения и не сможет в нужный момент принять взвешенное, правильное решение. – У нее все… на месте? Пальчики… глаза…

– Да, полный комплект. Малышка просто прелесть.

– Хорошо. Я так старалась, чтобы ребенок родился здоровым. Думала, что тогда у нее будет… больше шансов. – Понимает ли медсестра, о чем она говорит? Ева чувствовала, как снова проваливается в сон. – Девочке нужно, чтобы все было…

Вот и еще одна девочка. Сандра. Ева. Теперь она, малышка, которую произвела на свет Ева. Цепочка. И что? Неужели и ее дочь родит в шестнадцать в каких-то других или тех же самых трущобах? Неужели этой цепочке не будет конца?

– Если хочешь, я принесу ее сюда, – предложила Марж Торан. – Сейчас ее моют, но через полчасика ты сможешь увидеть свою девочку.

Нет, нет! Ей нельзя видеться с ребенком. Надо сказать им… сказать, что девочке нужна другая, лучшая жизнь и другая, лучшая мать.

– Отдохни. – Медсестра выпрямилась, повернулась и шагнула к выходу. – Я принесу ее, как только все будет готово.

Ева закрыла глаза.

Не спать. Спать нельзя. Сейчас принесут ребенка. Она увидит свою малышку.

– Ева?

Она открыла глаза и увидела Сандру.

– Привет!

– У тебя девочка.

– Знаю. Мне уже сказали. Спасибо, что осталась со мной.

– Я не могла уйти. Помню, как ужасно себя чувствовала после твоего рождения. Очнулась, а рядом никого.

Снова цепочка. Но теперь в ней появилось новое звено.

– Ты ее видела?

– Пока еще нет, – улыбнулась Сандра. – Пусть первой ее увидишь ты. – Она взяла Еву за руку. – Зато мне разрешили заглянуть к тебе. Хорошо выглядишь. Прямо-таки сияешь.

– Это просто пот. Говорят, она задала мне жару.

– А как же иначе? Она ведь твоя дочь.

– И твоя внучка.

Сандра ахнула в притворном ужасе:

– Что ты говоришь! Я слишком молода, чтобы быть бабушкой. У бабушек седые волосы и морщинистые лица.

– Ты станешь законодательницей новой моды.

Сандра уже не улыбалась.

– Хочешь ее оставить?

Ева покачала головой.

– Я понимаю, что не должна этого делать. Она заслуживает лучшей доли.

Сандра согласно кивнула.

– Да, это было бы неразумно.

– А вот и мы. – Марж Торан вошла в палату с розовым свертком на руках. – Она просто чудо. Совсем не похожа на других. Новорожденные не улыбаются, а ваша – клянусь! – посмотрела на меня и улыбнулась. Кажется, ей здесь нравится. – Сестра наклонилась и осторожно протянула завернутого в одеяльце ребенка. – Только имей в виду, она скоро проголодается. – Марж отвернула уголок одеяльца. – Ну, поздоровайся со своей мамочкой, милашка.

Первая мысль – боже, какая же она крохотная! Какая хрупкая. Миниатюрная.

А потом Ева посмотрела малышке в глаза.

И девочка улыбнулась ей.

– О господи… – прошептала она.

Малюсенькое личико. Легкие, словно пушок, рыжевато-каштановые волосики. Темные, живые и лучащиеся радостью глазки, с любопытством смотревшие на Еву.

– Что я говорила? – негромко сказала Марж Торан. – Ну разве она не чудо?

– Да. – Ева нежно обняла живой комочек. – Я и не думала… Можно ей побыть со мной?

– Только недолго. Вам нужно поспать. – Сестра повернулась к двери. – Должна сказать, вы обе выглядите абсолютно счастливыми.

Счастливыми? Не то слово. Ева чувствовала себя так, словно душа ее раскрывается наподобие бутона и начинает светиться, отражая лучезарное сияние. Сияние, исходящее от малышки, которую она держала на руках.

– Она прекрасна, – промолвила Сандра.

– Да. – Ева не могла отвести глаз от девочки. – Я понимаю, что для каждой матери ее ребенок особенный, но она и вправду необыкновенная. Это даже сестра заметила.

– Такая миленькая. – Сандра подошла на шаг ближе. – А как смотрит на меня! – Она протянула руку и осторожно погладила девочку по щечке. – А ведь я ей нравлюсь.

– По-моему, она любит весь мир. – Ева наклонилась, коснувшись губами атласной кожи ребенка. – Не бойся, милая. Я с тобой. Я защищу тебя.

– Ева!

– Знаю, мама. Но ведь она и впрямь чудо. И она знает, что никто на свете не будет любить ее так, как я. Правда, милая? У меня такое чувство, будто нас соединил какой-то золотой поток. Бесконечная, полноводная река.

– Ты уже хочешь оставить ее?

– Хочу. Мое сердце разорвется, если я потеряю ее. Не уверена, что мне достанет сил расстаться с ней. – Ева прижалась щекой к шелковистой головке, и к глазам подступили слезы. – Но я еще подумаю. Подожду немного, прежде чем принимать решение.

Сандра покачала головой.

– А пока думаешь, дай дочери имя. Нельзя же постоянно называть ее малышкой.

Имя.

– Я об этом еще не думала. – Точнее, не позволяла себе думать. Ева снова посмотрела на малютку. – Так что? Я же не могу, как фокусник, просто взять и вытащить имя из шляпы. Нам нужно решить это вместе. Я хочу, чтобы мы все делали вдвоем.

– Она же совсем маленькая, – усмехнулась Сандра. – И решать ничего не может.

– Но она – чудо. – Малышка внимательно смотрела на нее, словно ждала чего-то, словно что-то спрашивала, и Ева, как зачарованная, не могла отвести от дочери глаз. – Посмотри на нее. Разве она не прекрасна? И душа у нее чистая и добрая. Я знаю.

– Имя, – напомнила Сандра.

Чудесный ребенок. Чистая и добрая душа. Ева ненадолго задумалась, потом негромко сказала:

– Бонни. Ее зовут Бонни.

– Ты уже кормишь ее грудью, – заметила Сандра, входя на следующее утро в палату. – Значит, решение принято?

Ева кивнула и поплотнее запахнула одеяльце на засыпающей дочери.

– Я размышляла об этом всю ночь. Не могла уснуть. Все думала, не поступаю ли слишком эгоистично, ведь она заслуживает лучшего, а что могу дать я?

– И все же ты ее оставляешь.

– Да. – Бонни чмокнула губками, и Ева с нежностью посмотрела на нее. Что снится тебе, милая? Надеюсь, ты никогда не увидишь кошмаров. – Оставляю. Потому что поняла кое-что. – Она перевела взгляд на Сандру. – Всю жизнь я думала, что хочу только одного: выбраться из грязи и жить, как все приличные люди. Думала, что такова моя судьба. – Ева вздохнула. – Но я ошибалась. Я пришла в этот мир для другого. Я пришла, чтобы любить мою малышку. Любить ее и заботиться о ней. Все остальное не так уж важно. Да, я разорву цепи и выберусь из грязи – но только ради нее. Все, что я намеревалась сделать для себя, я сделаю для нее. Для моей Бонни.

– Тебе придется нелегко, – вздохнула Сандра.

– Мне не обойтись без помощи. Надо будет и работать, и учиться. Я собиралась попросить Розу перебраться на время ко мне, но потом подумала, что есть вариант лучше. – Ева твердо посмотрела на мать: – Есть только одно препятствие. Я не допущу, чтобы рядом с Бонни был человек, принимающий наркотики. Ты очень поддержала меня во время беременности. Сорвалась только трижды. Но теперь никаких срывов быть не должно. Подведешь хоть раз, и я не подпущу тебя к ней.

– Бога ради, Ева, от пары затяжек никому еще большого вреда не было и… – Сандра осеклась, уколовшись о взгляд дочери. – Да, знаю, я сама себя обманываю. Обещаю, что никогда ее не обижу.

– Я не могу рисковать.

Сандра замялась.

– Ты и вправду доверишь мне заботиться о ней?

Ева кивнула:

– Да. Но пока ты не докажешь, что на тебя можно положиться, я буду постоянно трястись от страха за нее. И звонить домой каждые пятнадцать минут.

– Мистеру Кимблу это не понравится, – улыбнулась Сандра. – Наверно, лучше не давать тебе повода для беспокойства. Обещаю, со мной она будет в безопасности. В конце концов, тебя же я вырастила.

– Да, вырастила. И ты была тогда даже моложе, чем я сейчас. Ты очень сильная. И очень смелая.

Сандра удивленно моргнула.

– Ты действительно так считаешь? Странно. Никогда не думала… Знаешь, я просто делала то, что должна была делать. Нельзя быть смелым, когда живешь в постоянном страхе.

– Можно. – Ева помолчала, потом добавила: – Но я не хочу обременять тебя своим ребенком. Это несправедливо. Подумай, и если ты против…

Она не успела закончить.

– Мне бывает порой так одиноко, – перебила ее Сандра. – Ты – сильная. Долгое время ты обходилась без меня. Теперь я помогаю тебе, и мне это нравится. Я чувствую себя нужной.

– Так и есть. Ты нужна мне. – Ева посмотрела на дочь. – И еще больше нужна Бонни. Ей понадобится вся наша помощь и поддержка. Мы оградим ее от всего ужасного и отвратительного, гадкого и грязного. У Бонни должна быть другая, хорошая жизнь. И мы обеспечим ей такую жизнь, если постараемся.

– Тебе взаправду нужна моя помощь?

– Конечно.

Сандра подошла ближе. Посмотрела на спящую внучку. Провела пальцами по рыжевато-каштановым волосикам.

– Посмотри. У нее такие же волосы. Она будет настоящей красавицей. Ты права – тебе понадобится моя помощь. Ты никогда не старалась выглядеть симпатичной, так что мне придется научить нашу девочку кое-каким хитростям. По-моему, у нее будут кудряшки. Не помню, у Джона Галло волосы были курчавые? – добавила она рассеянно.

Ева даже вздрогнула. Она считала, что Бонни всецело принадлежит ей одной, и не думала о ее отце. Вернее, сознательно блокировала все мысли о нем.

– Нет. Густые. И немного волнистые. Но не курчавые. – Она снова посмотрела на дочь. Кожа, пожалуй, более смуглая, чем у нее. И глаза немного темнее, но они еще могут приобрести тот ореховый оттенок, как у самой Евы. Ямочки на подбородке, как у Джона Галло, заметно не было. Нет, девочка определенно унаследовала больше от матери, чем от отца. Кроме, разве что, той особенной красоты, которую мгновенно отмечал каждый, кто видел Бонни. Джон был красавчиком – на этом сходились все, – и хотя он называл ее «прекрасной», Ева знала, что это не так.

И все же она не хотела думать о дочери как о некоем продолжении одного из родителей. Бонни – сама по себе. Уникальная и единственная.

– Так ты поможешь мне с моей малышкой?

– Похоже, придется. – Сандра тепло улыбнулась спящей внучке. – Ты с самого начала называешь ее чудом, и, естественно, другого пути ей не остается. Я с первого взгляда поняла, что понравилась ей.

– Какая прелестная девчушка! В этом желтом платьице словно солнечный лучик.

Ева обернулась. К ней по улице шел, глядя на сидящую в прогулочной коляске Бонни, Тед Даннер.

– Дай-ка подумать… Ей ведь месяцев пять?

– Шесть. – Ева наклонилась, поправила сползший набок солнцезащитный козырек. – Она просто маленькая для своего возраста. Но совершенно здоровая.

– Вижу. – Он присел и с улыбкой пощекотал малышку под подбородком. – Она не только здоровая, но и счастливая. Это очень важно. Джон гордился бы ею.

– Да, счастливая. И ей нравится кататься в коляске.

– Знаю. – Тед Даннер помолчал. – Я, признаться, всю неделю за вами наблюдаю. Никак не решусь подойти и поговорить.

– Но почему? Думали, я буду против вашего знакомства с Бонни? – нахмурилась Ева. – Послушайте, мистер Даннер, я на вас зла не держу. Джон вас любил и считал добрейшим человеком. По-моему, он поступил неправильно, втянув вас в наши дела, но ничего плохого у него и в мыслях не было. – Она подняла голову и, помолчав, спросила: – Вы о Джоне что-нибудь слышали? Столько времени прошло…

– Для меня это время тянулось еще дольше, чем для тебя, – вздохнул он. – Ты-то была занята. И Джон для тебя, наверно, как давний сон.

– Бывает и так, – согласилась Ева. – Вы должны меня понять. Мы ведь толком друг друга и не знали.

– Джон думал, что узнал тебя хорошо. Много о тебе рассказывал. Говорил, что ты тронула его, как никто другой. – Он снова взглянул на Бонни. – И этот прелестный ребенок у тебя от него.

– Поверьте мне, ребенок в его планы не входил. Никто из нас этого не хотел. Так случилось. – Она задумчиво кивнула. – Я не стану просить вас ничего не сообщать Джону о Бонни. Рано или поздно он все равно узнает.

– Не узнает. – Его глаза вдруг влажно блеснули. – Тебе больше не нужно беспокоиться из-за Джона. Поэтому-то я так долго не решался к тебе подойти. Извещение пришло в прошлом месяце. – Он сунул руку в карман и достал мятый листок. – Джона больше нет. Он пропал без вести у берегов Северной Кореи вскоре после прибытия туда. Останки были обнаружены в каком-то заливе пять недель назад. Его опознали по зубной карте. Армия сожалеет о потере. Они, наверно, пришлют мне эту чертову медаль. – В голосе Теда Даннера зазвучали горькие нотки. – Сожалеют о потере. Парню едва исполнилось девятнадцать. Вся его жизнь была сплошным адом. Он и пожить-то по-настоящему не успел – они не дали ему такой возможности.

– Джона больше нет? – прошептала Ева, повторяя застрявшие в памяти слова. Она упорно отказывалась допускать даже мысль о том, что Джон Галло может быть мертв, но теперь немыслимое, невозможное обрело страшную силу факта. – Они уверены?

– Прочитай извещение.

Ева взяла листок, пробежала глазами по строчкам. Сухо. Официально. Печально. Но, как и сказал Тед Даннер, ни намека на подлинную трагедию смерти молодого, сильного парня, только-только вступившего во взрослую жизнь. Шлюзы памяти вдруг открылись, и на нее обрушились воспоминания. Джон в больнице. Джон несет Сандру на руках. Джон в постели… с ней. Неизменно уверенный в себе, решительный, полный жизни, противоречивый, то сдержанный, то взрывной. Он вошел в ее жизнь неожиданно и задержался в ней недолго, но успел оставить такой глубокий след, как никто другой. И вот теперь этого Джона Галло больше нет в живых? Она вдруг ощутила невыносимое бремя утраты.

– Мне очень жаль, – тихо сказала Ева, протягивая извещение.

– Мне тоже. – Тед Даннер сунул листок в карман. – Я обещал ему присматривать за тобой. Ты не против? Я обязан выполнить его просьбу. Мешать я не стану.

– Я не против. – Она протянула руку и дотронулась до его плеча: – Может быть, заглянете к нам как-нибудь на обед? Готовлю я паршиво, но у моей матери получается очень даже неплохо.

Тед Даннер покачал головой:

– Нет, спасибо. Не хочу навязываться. У вас своя жизнь. – Он улыбнулся через силу и осторожно погладил Бонни по щечке. – А ведь она на него похожа? Вот будет красавица.

– Да, похожа. – Если ему хочется видеть в Бонни черты своего племянника, что ж, она не станет разрушать его иллюзии. – Для меня каждый день с ней – счастье.

– Понимаю. Что ж, мне пора. Я лишь хотел рассказать тебе о Джоне. У него ведь и не было никого, кроме нас с тобой. Прощай, Ева! Заботься о малышке. – Он кивнул и, повернувшись, медленно, прихрамывая, пошел по улице.

– Непременно. – Некоторое время Ева смотрела ему вслед, чувствуя подступивший к горлу комок. Тед Даннер не был стариком, но раны и горе давили ему на плечи.

Бонни заплакала, и Ева, обернувшись, увидела, что малышка выронила розового кролика, которого ей подарила Сандра. Она наклонилась, подобрала игрушку и отдала дочери. Бонни довольно заулыбалась – ребенку для счастья нужно так мало. К тому же ее дочурка была самым светлым, самым солнечным ребенком на планете.

– Что ж, милая, пойдем домой. Что-то не хочется мне сегодня гулять.

Тем не менее у дома они остановились возле зеленой скамейки, которую Ева по привычке называла «скамейкой Розы».

– Посидим немножко на солнышке, ладно? – Она опустилась на скамью и повернула коляску, чтобы видеть Бонни. – Если я расстроилась, это еще не значит, что страдать должна ты.

Расстроилась. Тысячу раз Ева говорила себе, что их с Джоном отношения сводились исключительно к сексу, но сейчас это уже не имело значения. Частичка ее жизни оторвалась от земли и растаяла. Притворяться, будто ничего не случилось, она не могла. И не хотела. Тем более сейчас, глядя на улыбающуюся дочь.

Хотя – вот странно! – Бонни уже не улыбалась, а серьезно смотрела на мать, словно чувствуя ее смятение. Ева и раньше замечала, что малышка удивительно точно улавливает нюансы ее настроения. Игра воображения? Может быть. Но Ева знала – между ними существует особая связь.

– Его больше нет, дочурка, – тихо сказала она. – Он был твоим отцом, а я даже не знаю, что рассказать тебе о нем. Я ведь и сама мало его знала. Но каждый человек должен знать что-то о тех, кто привел его в этот мир. Я ничего не знаю о своем отце. Сандра не желает о нем рассказывать. Думаю, он сильно ее обидел. Меня твой папа не обижал. – Нет, не обижал. Но он пробудил ее, растревожил ее чувства и подарил прекрасные, восхитительные мгновения, навсегда остающиеся в памяти женщины. – Я знаю, он нес боль в себе, хотя и не говорил об этом. А еще я знаю, что он был сильным, красивым и ни разу мне не солгал.

Бонни крепко держала розового кролика, но при этом не сводила глаз с матери.

– Ты этого еще не понимаешь. – В глазах защипало от навернувшихся слез. – Я и сама не всегда понимаю. Но мы постараемся… вместе… Может быть, я все пойму, когда расскажу тебе о нас. – Она утерла глаза. – Хотя многое там не для детских ушей… придется вырезать… – Ева нервно рассмеялась. – А жаль. Потому что именно в том акте ты и выходишь на сцену. А еще… ничего прекраснее у меня в жизни не было. – Она наклонилась и поцеловала Бонни в щечку. – Да, чудесное было время.

Ева откинулась на спинку скамейки.

– Пожалуй, лучше начать сначала. Я встретила твоего папу жарким летним вечером, здесь, рядом с тем местом, где мы сейчас сидим. Он пришел на помощь и спас меня, как герой в тех сказках, которые я почитаю тебе, когда ты немножко подрастешь. Звали его Джон Галло…

Глава 8

Коттедж на озере

Поиск по сайту: