Международный аэропорт Сан-Франциско 1 страница

Пассажиров в зоне вылета собралось много, и Пол Блэк с трудом нашел свободное место у выхода на посадку номер 2.

У выхода номер 1 было бы, конечно, лучше. Со своего места Блэк наблюдал за девочкой лет семи-восьми, стоявшей неподалеку со стюардессой. Миленькая, с каштановыми волосами, убранными назад и перехваченными голубой ленточкой. Живое личико, сияющие глаза.

Первый полет?

Скорее всего, одна из тысяч детей, ежемесячно отправляемых родителями в рейс под присмотром бортпроводниц. Стюардесса, лет двадцати с небольшим, весело болтала со стоявшим рядом мужчиной.

Девочка между тем отошла к киоску с пончиками в центре зала.

«Непросто, но возможно», – подумал Блэк.

Железнодорожные вокзалы, автобусные станции, аэропорты – все это места, где легче всего установить контакт. С аэропортами посложнее, но от этого задача становилась только интереснее. Обычно он предпочитал автовокзалы в европейских и азиатских странах, но сейчас выбирать не приходилось. Блэк не убивал уже больше недели.

Девочка взяла пончик и, вернувшись, села рядом со стюардессой, которая едва взглянула на подопечную.

Пожалуй, задача не такая уж и трудная.

Пассажиры в крупных транспортных центрах ведут себя по-разному, и настрой у каждого свой, особенный. Одни нервничают, другие возбуждены, третьи чувствуют себя не в своей тарелке, но почти всегда есть шанс, что непривычная обстановка и неадекватное восприятие подтолкнет их сделать то, чего в обычной ситуации они бы делать не стали.

Блэк где-то читал, что серийный убийца Андрей Чикатило, признанный виновным в смерти пятидесяти трех женщин и детей, знакомился с жертвами на железнодорожных станциях. Удивительно, что этого глупца не поймали раньше. Блэк предпочитал действовать нестандартно. В сочетании с умелым использованием Кина в качестве прикрытия такая тактика давала прекрасный результат. Счет совершенным им убийствам он остановил на цифре шестьдесят два и при этом ни разу не попадал в действительно опасное положение, хотя в нескольких случаях остался на свободе лишь волей случая.

Пол Блэк посмотрел на часы. До начала посадки оставалось сорок минут. Времени вполне достаточно, чтобы занять себя чем-то приятным. Он достал из кармана сотовый и набрал номер Нейта Кина:

– Я иду за тобой, Кин. Решил предупредить заранее. Ожидание бывает таким волнительным.

– Блэк? – хрипло спросил Кин. – Ты что такое говоришь? В чем дело? Разве я тебя не прикрывал? Давай поговорим.

Перепугался, ублюдок. Может, со страху и в штаны наложил. Хорошо. Страх – сила. И по мозгам бьет не хуже чистой водки.

– Не люблю трепаться. Поэтому-то у нас все и складывалось. Ты даешь задание, я выполняю. Я предъявляю чек, ты платишь. – Он вытянул ноги. – Бенкман тоже трепаться не любил. Думал, убьет меня и свалит. Не надо было присылать его, Кин.

– С чего бы мне желать твоей смерти? Ты мне очень полезен.

– По-моему, ты играешь на две стороны. Тебе наплевать на то, что я многие годы служил вам верой и правдой. – Он усмехнулся. – Никаких золотых часов. За все заслуги – бомба под верандой. Получается, мертвый я для тебя ценнее, чем живой.

– Это не я. – В голосе Кина прорезались панические нотки. – Может, Галло. По собственной инициативе. Он передо мной не отчитывается.

– Неважно. Я доберусь до обоих.

– Послушай, мы еще можем все уладить. Ты нужен мне, но и я нужен тебе. Если бы не я, тебя бы давно ликвидировали. Ты прекрасно это знаешь.

– Ты прикрывал меня только потому, что понимал – как только меня возьмут, я тут же расскажу, как ты скрывал улики и прятал меня от местной полиции. В скольких странах? В дюжине, не меньше. – Надо поднажать, решил он. – А еще передам кое-какие детали газетчикам. Отвратительные подробности. Люди будут в ужасе. Ты так комфортно устроился в мягком кресле. Ждешь пенсии, когда можно будет, наконец, потратить украденные денежки и удалиться на какой-нибудь райский островок в Карибском море. Чудесной мечте не суждено сбыться. Начнется охота на ведьм…

– Возможно, я допустил ошибку, – согласился Кин. – Признаюсь, занервничал. Мне нужен был человек, который выполнял бы работу и уходил в тень. До следующего раза.

– То есть кто-то, кто не любил бы свою работу?

Кин вздохнул.

– Наверно, я решил, что ты вышел из-под контроля.

– Ты никогда меня не контролировал.

Девочка у выхода номер 1 снова отошла от стюардессы. Блэк напрягся. Соблазн слишком велик. Цель… возможность… жажда крови требовала утоления.

– Дай мне еще один шанс, – пробормотал Кин.

Блэк оторвал взгляд от девочки.

– Скажи, почему ты послал Бенкмана именно сейчас?

– Я же говорил… – начал Кин, но остановился. – Работать с Галло все труднее. Мне надоело держать его в узде. Понадобился жертвенный агнец.

– И ты выбрал меня? – рассмеялся Блэк. – Какой же ты дурак! Надо было разрешить убить его, когда я предлагал.

– Мы сомневались, по силам ли тебе такое задание. Вы с ним друг друга стоите.

Блэк помрачнел.

– Я смогу его убрать.

– Тогда договоримся. Ты забываешь мой просчет. Я отдаю тебе заказ на Галло. За очень приличное вознаграждение. Настоящее дело.

Настоящим делом могла бы стать девочка у выхода номер 1. В сравнении с этим Галло – пустяк, развлечение.

– Сколько?

– Вдвое против последнего гонорара.

– Похоже, он и впрямь сидит у тебя в печенках. Или ты меня так испугался?

– Так оно и есть. Отчасти. Прежде чем он умрет, мне нужно получить от него кое-какую информацию. У Галло есть что-то вроде бухгалтерской книги…

– Не боишься, что я заберу ее себе?

– Тебе она ни к чему. Шантаж требует определенных усилий и сдержанности. Ты хочешь от нас только одного…

Да, одного. Свободы. Чтобы продолжать делать то, что он любил больше всего на свете.

Оказывается, Кин знает его лучше, чем он думал.

– Могла бы и пригодиться. Галло никогда мне не нравился. – Блэк ненадолго задумался. – Ладно. Но имей в виду, со мной у тебя другого шанса не будет. Где Галло?

– В Мацкале. А где ты?

– В Сан-Франциско.

– Близко.

– До тебя тоже рукой подать. Всего лишь несколько часов.

– Убив меня, ты ничего не получишь.

– Кроме удовлетворения.

– Будь благоразумен.

– Все фэбээровские профайлеры^[5] утверждают, что люди моего сорта редко бывают благоразумными.

Стюардесса у выхода номер 1 разговаривала с сотрудником аэропорта.

Девочка стояла в нескольких шагах от нее и смотрела в окно на самолеты.

– Подумай как следует.

– Подумаю. Если не умрешь в ближайшие двенадцать часов, значит, я решил простить тебя и отправился за Галло.

Блэк дал отбой, откинулся на спинку сиденья и отыскал взглядом девочку. Какие чудесные каштановые волосы! Какой прелестный ребенок!

Посадку на ее рейс объявят только через пятьдесят пять минут. Времени вполне достаточно, чтобы выманить ее из аэропорта…

Если стюардесса не вспомнит вдруг о своих обязанностях.

Если девочка действительно такая простодушная и любознательная, как ему представляется.

Если он пустит в ход все свои способности и убедит ее пойти с ним.

Нелегкая задача. Настоящий вызов…

Так что? Забыть девчонку и улететь в Вашингтон или задержаться и взять билет в Юту?

Пусть решит ребенок.

Блэк поднялся и небрежно прошел к окну.

Если что-то пойдет не так, если он почует опасность, то вернется к своему выходу и отправится в Вашингтон.

Если же получится выманить девочку из аэропорта, то он задержится и, утолив жажду, полетит в Юту.

Блэк остановился в двух-трех шагах от девочки и, не обращая внимания на нее, уставился в окно. Никогда не начинай со сближения. В переполненном аэропорту слова надежнее действий. Но только правильные слова. Впрочем, с ними проблем не будет. В этой игре он был мастером, экспертом, знатоком.

Итак, Кин или Галло?

Решай, милая, кому из них умереть.

Глава 11

– Ты, наверно, сильно на меня рассердишься.

Его голос. Джона Галло. И темные глаза, что смотрели на нее, тоже его.

Она лежала на кушетке. Окно за темными шторами. Где они? В каком-то мотеле?

– Я позаботился, чтобы у тебя не болела голова.

Нет, не мотель.

Она попыталась встать, но смогла только сесть.

– Какого черта?

– Все хорошо, – негромко сказал он. – Возможно, я поступил не совсем дипломатично, но тебя постоянно окружают люди, которые попытались бы мне помешать, вот я и решил, что такой способ самый безопасный.

Ева вдруг вспомнила, как странно онемели пальцы, когда она взяла ручку.

– Что там было, на ручке? Какое-то убойное седативное? Да, метод далеко не дипломатичный. Да и странно было бы ожидать от тебя другого. – Она обвела взглядом просторную комнату. Кабинет. Сложенный из камня массивный камин, скрытые книжными стеллажами стены, четыре высоких, от пола до потолка, окна. – Где я?

– В моем доме, в Юте. По-моему, самое безопасное место для встречи.

– Юта? То есть ты усыпил меня и утащил в Юту? Да ты сумасшедший!

– Я же говорил. – Он улыбнулся. – А ты даже не испугалась. Это что-то новенькое.

– Хочешь, чтобы все тебя боялись? Со мной на это не рассчитывай. Так что катись к чертям!

– Не хочется. А что касается страха… Да, люди меня боятся. Так получается. И я этим пользуюсь. – Джон откинулся на спинку кресла. – А теперь, пожалуйста, успокойся. Дай посмотреть на тебя. Раньше не получилось, нужно было маскироваться, так что я старался даже головы не поднимать.

Ева метнула в него сердитый взгляд.

– Мог насмотреться, пока вез сюда. Путь неблизкий. Сколько? Наверное, сотни миль?

– В самолете ты все время была без сознания, а то главное, что мне запомнилось в тебе, не лежит на поверхности. Хочу посмотреть, сохранился ли прежний дух. Дай мне хотя бы минутку.

Ева глубоко вдохнула и попыталась обуздать рвущийся наружу гнев. Ей тоже нужна пауза – прийти в себя, справиться с эмоциями, прежде всего шоком и злостью. Она отреагировала на случившееся так, словно перед ней был прежний Джон Галло, тот, которого она знала в шестнадцать лет. Но теперь-то он уже зрелый мужчина, и у нее есть все основания относиться к нему с осторожностью и быть начеку. Вот только страху она не поддастся – черта с два!

«Хотя, – подумала Ева, глядя на Галло, – внушать страх ему удается неплохо». Он рассматривал ее внимательно, пристально, с пугающим спокойствием, словно изучал неодушевленный объект. Тот, прежний, Джон Галло таким никогда не был. Выглядел он все так же потрясающе: смуглая, оливкового оттенка кожа, темные пронзительные глаза, ямочка на подбородке. Морщинки в уголках глаз говорили о том, что он проводил немало времени на солнце. В темных волосах над виском появилась седая прядка. Губы остались прежними, лишь легкий изгиб придавал лицу несколько бесшабашное выражение. Да, конечно, он стал старше, черты обозначились резче, обострив заметную и прежде жесткость. Мускулатура на подтянутом, сохранившем гибкость, похудевшем теле проступала рельефнее.

Их взгляды встретились.

– Как видишь, я уже не та. Нечего и сравнивать. Начинаем заново, Джон.

– Наоборот. Все, что я видел в тебе тогда, осталось. Хотя кое-что и добавилось. – Он слегка склонил голову. – Ты обладала потрясающим потенциалом, которого я тогда не рассмотрел. Я бесился из-за того, что стояло между нами, и не замечал ничего остального.

– Потенциал? Оставь эту снисходительность, Джон.

Он улыбнулся.

– Ни о какой снисходительности и речи быть не может. Я всегда робел в твоем присутствии.

– Не говори ерунды. Почему?

– Потому что ты всегда знала, чего хочешь, и держалась выбранного курса. Мне это давалось с трудом. – Он поднялся и прошел к письменному столу, на котором стоял серебряный кофейник. – Кофе? Я подумал, что, когда ты очнешься, порция кофеина будет весьма кстати.

– Откуда мне знать, что ты не добавил в него какой-то гадости?

Джон улыбнулся:

– Зачем? Мне это не нужно. Сюда я привез тебя только потому, что здесь нам не смогут помешать. Вот и пришлось капнуть на ручку. Теперь мы далеко от посторонних, а с теми неприятностями, что могут исходить от тебя, я готов мириться. – Он разлил кофе по двум чашкам. – Вкус не изменился? По-прежнему пьешь черный?

Помнит? Странно.

Ева кивнула:

– Да.

– Я теперь тоже. Крепкий кофе да бокал-другой вина – других стимуляторов себе не позволяю.

– Мне нет никакого дела до твоих пристрастий. Зачем ты привез меня сюда?

– По-моему, я объяснил это достаточно ясно.

– Прояснить отношения? Нам с тобой прояснять нечего. Есть только один вопрос: ты ли убил мою дочь.

– Возможно, ты все для себя решила, но не я. – Джон подал ей чашку и вернулся в кресло. – Конечно, ты всегда была более рассудительной. Здравомыслящей. А мне нужно что-то вещественное. Без этого не обойтись, когда ковыляешь по краю.

– По краю чего?

– Заполню пробел. – Он поднес чашку к губам. – За свою жизнь я не раз срывался в пропасть. Точнее, в разные пропасти. Выбраться из некоторых получалось с большим трудом.

– Я должна пожалеть тебя?

– Нет, у тебя ведь были свои падения. – Джон устало вытянул ноги. – Кто бы мог подумать? Мы так старались избежать ловушек, но все-таки в них угодили. В страшные западни.

– В моей ничего страшного не было, – возразила Ева. – Бонни стала светочем в моей жизни и всегда им будет.

– Хочешь сказать, что не почувствовала себя в западне, когда узнала про беременность?

– Нет, не почувствовала. Я злилась, ругала себя за глупость, но понимала, что должна найти какое-то решение. А потом вопросы о ловушках и тому подобном отпали сами по себе. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Бонни дала мне любовь. Заставила меня разобраться в себе и в окружающем. Тебе не понять, каким чудесным даром она была.

– И ты никогда ни о чем не сожалела? Даже несмотря на всю боль, что претерпела из-за нее?

– Сожалела? Господи, она жила! Она освещала мой мир.

Джон опустил глаза.

– А потом ее у тебя забрали.

– Ты забрал, Джон?

Он посмотрел на нее:

– Нет.

Ева вдруг поймала себя на том, что верит ему. Невероятно! Она не должна ему верить.

– Ты знаешь, кто это сделал?

– Может быть.

– Не говори так. – Ее голос дрогнул. – Ты должен что-то знать. И должен сказать мне.

– Я подумаю. – Он выпрямился. – Хотя, может быть, будет лучше просто отослать тебя к твоему детективу. Ты сказала ему обо мне?

– Конечно.

– Но не все, – угадал Джон.

– Ты имеешь в виду детали? Нет, ему это было бы неинтересно.

– А по-моему, очень даже интересно.

– Откуда ты знаешь про Джо?

– Я знаю о тебе все. – Он допил кофе. – В обязанности Нейта Кина входил, помимо прочего, сбор информации о тебе. Я знаю о твоем любовнике, твоей работе, твоей приемной дочери, Джейн Макгуайр. – Его губы тронула легкая улыбка. – Она хорошая художница. Одна ее работа висит в холле, и ты увидишь ее, когда будешь проходить мимо.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть очередное потрясение. Джейн не имела к Галло никакого отношения и, казалось бы, не могла его интересовать.

– Зачем ты ходил в галерею и купил ее картину?

– Может быть, из любопытства? Я очень любознательный. Свойство натуры, наверно. В тюрьме оно развилось в некую форму интереса к искусству. Джейн очень красивая. Похожа на тебя. Странно, если учесть, что вы не родственники.

– Случайное совпадение. Но ты ведь не разговаривал с ней? Не расспрашивал?

Джон покачал головой:

– Нет. Постоял в сторонке, понаблюдал, послушал. – Он помолчал. – Точно так, как и с тобой.

– Почему? – Ева едва не сорвалась на крик. – Тебе было стыдно? Совесть мучила? Ты чувствовал себя виноватым?

– Чувство вины есть всегда. – Джон поднялся. – Мы все не без грехов. У кого-то их больше, у кого-то меньше. У меня столько, что тебе и не снилось. Я ступил на кривую дорожку еще тогда, когда мы были вместе, а когда расстались, просто покатился по ней. – Он шагнул к двери. – Билл Хэнкс проводит тебя в твою комнату. Твой сотовый я забрал, домашние телефоны не работают без специального кода.

– Мне нужно позвонить Джо Квинну. Не хочу, чтобы он беспокоился. Если хочешь, в твоем присутствии.

– Ах да, Джо Квинн. – Галло оглянулся через плечо. – Интересная связь. Достойная, пожалуй, более внимательного изучения.

– Другими словами, позвонить нельзя?

– Не хотелось бы усложнять ситуацию. Через час у нас обед, тогда и поговорим. Если предпочтешь остаться в комнате, я сам к тебе загляну.

Опять стена.

– Кто такой Билл Хэнкс?

– Начальник моей службы безопасности, компаньон, партнер по шахматам. И не только. – Он остановился у двери. – Билл предан мне и помогать тебе выбраться отсюда не станет, так что не пытайся его уговаривать.

– Когда буду готова, что-нибудь придумаю, – пообещала Ева. – Пока еще не готова. Ты не ответил на мои вопросы.

– Ответил на главный. Просто ты не знаешь, можно ли мне верить.

– Чтобы верить, я должна больше знать о тебе. У меня нет шпионов, которые прятались бы за кустами и вторгались в галерею моей дочери. Мы должны быть на равных.

– Ты всегда настаивала на этом. – Галло открыл дверь. – Я отвечу на все твои вопросы, какие только смогу. Билла можешь расспрашивать о чем угодно. Я предупрежу, чтобы не старался меня защищать. Он со мной давно.

– Вы вместе были в Корее? – нерешительно спросила Ева.

– Только на заключительном этапе моего пребывания в этом милом месте. Поэтому я ему доверяю. Последнего унижения Билл избежал. Он не сумасшедший, как я.

Дверь за ним закрылась, и Ева осталась одна. Растерянная, сердитая. Хотела узнать больше, а что получила? Он только подразнил ее, как осла морковкой, какими-то обрывками информации.

Нет, он сказал, что не убивал Бонни. Полагаться на «чутье» или «внутренний голос», разумеется, глупо, но она ему поверила.

И это его признание принесло огромное облегчение. Иначе… Иначе полный ужас.

Но, может быть, Галло все же имел к случившемуся какое-то отношение. Нужно выяснить. Она должна узнать все, что известно ему.

– Мисс Дункан? – Дверь открылась. На пороге стоял невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с лишним, с коротко подстриженными песочными волосами и бледно-голубыми глазами. – Я – Билл Хэнкс. – Он тепло и приветливо улыбнулся. – Позвольте проводить вас в вашу комнату. Джон сказал, что вы хотели бы освежиться.

Ева поднялась. Голова не кружилась. Джон не обманул – никаких побочных эффектов примененное им средство не имело.

– Спасибо. Весьма любезно с его стороны. Приятно, когда после похищения к тебе проявляют заботу и внимание.

Хэнкс усмехнулся:

– Я понимаю, похищение остается похищением, но ваше было организовано по высшему классу. Джон предъявил жесткие требования. Признаться, было нелегко. Мы знали из рапортов Кина, что вы ждете посылку, но «Федэкс» компания очень хорошо организованная. Пришлось рисковать, уводить машину со стоянки.

– Кин следил за мной?

– Ничего другого ему и не оставалось, а иначе он рассердил бы Джона. Кин старается не сердить Джона. – Хэнкс отступил в сторону и жестом предложил Еве выйти в холл. – Это чревато последствиями.

– Какими последствиями?

– Неприятными, – уклончиво ответил ее провожатый.

Итак, полной откровенности от него ждать не стоит. Придется действовать на ощупь, а наткнувшись на стену, пытаться ее разрушить.

Хэнкс указал на висевшую на стене картину.

– Джон сказал, что вам захочется ее посмотреть. Хороша, правда?

Ева сразу узнала руку и стиль Джейн, но сама картина была ей незнакома. Скрытый густым туманом лес… атмосфера загадочности… и жуткое ощущение одиночества.

– Очень хороша.

– У картины есть название – «Потерянный», – добавил Хэнкс. – Джон считает, что подходящее. – Они прошли по коридору, обшитому натертыми до блеска панелями вишневого дерева. – Наверно, он купил бы ее в любом случае, даже если бы автором не была ваша дочь. Вы взяли Джейн, когда ей было десять?

– Может быть, это она взяла меня. Мы как-то до сих пор толком и не определились.

– Такая молодая и такая успешная.

– Да, – кивнула Ева и тут же добавила: – Но я хочу поговорить не о Джейн. – Она огляделась. – Роскошное место. Почти дворец. У Галло есть деньги?

Хэнкс кивнул.

– Джон постоянно говорит, что деньги посильнее «АК-47». Этого добра у него тоже хватает.

– И откуда же они взялись?

– Он заставил американское правительство заплатить за шесть лет тюрьмы. Заплатить щедро. Потом взял деньги, прокатился по лучшим казино мира и везде снимал банк.

Ева недоуменно нахмурилась.

– Как же ему это удалось?

– В тюрьме Джон научился считать карты. Парень он смышленый, а свободного времени было хоть отбавляй. Карты помогали не отупеть, там ведь приходилось несладко. – Хэнкс помолчал, потом задумчиво кивнул: – Пожалуй, благодаря, в том числе, и картам он не повесился в камере.

Ева представила его отчаяние, поиски какого-то занятия, которое помогло бы отвлечься и пусть ненадолго забыть окружающий со всех сторон ужас.

– Понимаю.

– Нет, не понимаете, – возразил Хэнкс. – Этого нельзя понять. Я пробыл там всего пять месяцев, прежде чем Джон сбежал и взял меня с собой. И я никогда не забуду то место. Вонь. Жара. Боль. До сих пор просыпаюсь в поту. А Джон провел там шесть лет.

Некоторое время Ева молчала, пытаясь представить скупо описанный Биллом ужас.

– Джон сказал… сказал, что он… сумасшедший. Это так?

Хэнкс снова ушел от прямого ответа.

– Бывают времена, когда мы все немного сумасшедшие, верно?

– Вы увиливаете. Джон говорил, что вы можете попытаться прикрыть его.

– У него бывают… моменты. Неконтролируемые приступы ярости, подобных которым я не видел. Джон говорил, что нечто похожее случалось у викингов. Таких людей называли берсеркерами. Сейчас уже не так часто…

– А Кин об этом знает? Армейская разведка в курсе?

– Да. Они этим пользовались и вначале даже поощряли такие срывы.

Ева недоверчиво уставилась на него.

– Но почему?

– Считали, что это идет на пользу делу. Повышает эффективность. – Хэнкс остановился перед дверью спальни и повернулся к Еве: – После того как Джон выбрался из тюрьмы, начальство пыталось его использовать. Отправляло на спецзадания, когда требовалось кого-то устранить или помочь в ситуации с заложниками. – Он криво усмехнулся: – У него хорошо получалось. Представьте Рэмбо на полном газу. Сумасшедший драйв и безудержная ярость.

– Они знали о его проблемах и тем не менее держали на оперативной работе?

– Джон считает, что они просто хотели избавиться от него без лишних проблем. А ему было все равно, жить или умереть. Тогда, сразу после Кореи, он жаждал только одного – крови. И искал любой возможности для разрядки.

Жажда крови. Берсеркер. И тот период, когда он вернулся из Кореи, совпал по времени с исчезновением Бонни.

– Вижу, вы под впечатлением, – негромко сказал Хэнкс. – Но я только ответил на ваши вопросы. Джон этого не запрещал.

– Когда он прекратил работать на них?

– Через пару лет. Может, изгнал из себя эту ярость. Может, она сама выработалась. Или ему удалось как-то излечиться. Они-то точно лечить его не хотели.

– Но какие-то связи наверняка остались.

– Остались, но теперь положение изменилось. Не они используют Джона, а он их.

– И они позволяют?

Хэнкс пожал плечами:

– Об этом спросите его сами. Я такие дела с Джоном не обсуждаю. Есть вещи, о которых лучше не знать. Как говорится, целее будешь. Не знаю точно, но могу предположить, что ему известны кое-какие их мерзкие тайны. Скажу так: когда Джон щелкает пальцами, Кин прыгает. – Он открыл дверь. – Если что-то понадобится, позвоните.

– Как? Я же не знаю ваших чертовых кодов.

Хэнкс улыбнулся:

– Я буду рядом. Джон просил позаботиться о вас.

– И проследить, чтобы я не убежала?

– Это ненадолго. – Он уже не улыбался. – Думаю, вы здесь в безопасности.

– Вы так думаете? А если нет?

Хэнкс не ответил.

– Джон назвал вас преданным ему человеком. Значит, вы заодно с ним? Вы тоже замешаны в преступлениях? Почему? Неужели он настолько хорошо вам платит?

– Джон вытащил меня из тюрьмы. Хотя мог и оставить. У меня была перебита нога. Бо́льшую часть пути к побережью он нес меня на себе. Одному ему было бы легче. – Хэнкс кивнул: – Да, я предан ему.

Все ясно, и добавить нечего. Верность, купленная такой ценой, нерушима.

– Еще есть вопросы? – добродушно осведомился Хэнкс. – Последний шанс.

– Только один. – Собравшись с духом, Ева посмотрела ему в глаза: – Вы были с Джоном в Атланте в то время, когда пропала моя дочь?

Он покачал головой.

– Я тогда еще лежал в госпитале, в Токио. Мне практически перекроили ногу. С Джоном я снова встретился только через год.

– Но вы знали о ней?

– Нет. И о вас, и о ней Джон рассказал мне намного позже. Впервые о Бонни я услышал только через несколько лет, когда он начал давить на Кина, чтобы тот завел на вас досье.

– А сами вы не интересовались?

– Джон определил рамки, а я черту не переступаю. Вам стоило бы последовать моему примеру.

Ева вскинула голову.

– Или он рассвирепеет?

– Срывов у него не было давно, но это не значит, что они не повторятся. – Хэнкс отвернулся и пошел по коридору. – В столовую – прямо по коридору и направо. У нас здесь отличная кухарка. Джон взял ее из какого-то казино в Лас-Вегасе. На кровати кое-что из ее одежды. Вы немного стройнее, но, думаю, подойдет.

Ева взглянула на поношенные джинсы и черную толстовку, украшенную кричащей надписью «Казино Мираж».

– Подойдет. Поблагодарите ее за меня.

– Поблагодарите сами. Джуди – девушка не из робких, прятаться от гостьи не станет. Но фахитас у нее потрясающие. – Он снова улыбнулся: – И она абсолютно предана Джону.

– Уж не вытащил ли он и ее из тюрьмы? Ах да, вы же сказали, что она работала в казино.

– Да. Но ведь тюрьмы бывают разные, верно? У Джуди была трехлетняя дочь и муж, большой любитель помахать кулаками. Мужа Джон выгнал, а Джуди с дочкой забрал сюда, подальше от неприятностей.

Остановившись у порога, Ева проводила Хэнкса взглядом. Билл оказался настоящим кладезем информации, но ее сомнений не рассеял. Возможно, Джон Галло и заслуживал благодарности и преданности за какие-то конкретные поступки, но он был также наемным убийцей и человеком с неустойчивой психикой, подверженным нервным срывам и склонным к насилию. Она поежилась, вспомнив рассказ Хэнкса о берсеркере.

Надо держаться. Она сказала Галло, что не боится его, а значит, должна преодолеть страх и докопаться до правды.

Ева закрыла дверь и огляделась. Уютная и даже стильная комната, дубовая мебель, черный плед на широкой, двуспальной кровати, несколько веточек в золотой вазе на резном комоде. В декоре явно просматривались элементы вестерна, но руки дизайнера заметно не было – уж слишком все носило личный отпечаток. Она посмотрела на покрывало.

Красное в клетку одеяло на зеленой траве.

Стиль Джона Галло.

Отвернувшись от кровати, Ева подошла к широкому окну. Солнце опускалось за горы, и перед ней открывался потрясающий вид. Красноватый камень с вкраплениями зеленых сосен и елей придавал пейзажу вид экзотический и даже неземной. На этом фоне странно и неуместно выглядели кованые ворота, отделявшие дом от лежащего за ними дикого ландшафта.

Баррикады. А ведь после корейской тюрьмы Джон Галло должен был бы, казалось, избегать всякого рода ограждений. Впрочем, ворота были открыты. Своего рода компромисс? Но зачем вообще защищать дом? От кого он отгораживается?

Ева пересекла комнату и остановилась у двери, ведущей, вероятно, в ванную. Надо принять душ и все обдумать. Проблем хватало и помимо Галло. Даже если Кэтрин не рассказала Джо о телефонном звонке Джона, он уже догадался, что с ней что-то случилось. Она никогда бы не ушла куда-то, не предупредив Джо.

А Кэтрин? Ева отпускала шуточки насчет Кэтрин-спасательницы, но подруга в любом случае попытается помочь.

Черт бы побрал этого Галло с его самоуверенностью и безрассудством. Нужно придумать, как связаться с Джо и дать знать, что она в безопасности. Нужно предостеречь его от поспешных действий.

Да только реально ли это? Джо – человек действия, и осторожность – не его стихия. Он, конечно, уже на взводе, и теперь его цель – Галло. Да и как убедить Джо, что ей ничего не угрожает, если она сама в этом не уверена? Похитив и привезя ее сюда, Галло поступил нерационально, и при этом даже его друг не может сказать наверняка, что период безумства Галло в прошлом.

А раз так, ей нужно решать эту проблему самой, не впутывая никого другого.

Нельзя допустить, чтобы Джо пострадал из-за безумия ее похитителя.

Комната больше напоминала библиотеку, чем столовую. Остановившись в арочном проходе, Ева прошлась взглядом по заставленным книгами стеллажам и отделанному бронзой камину.

– Садись скорее. – Джон поднялся со стула во главе обеденного стола. – Джуди уже ворчит, боится, что ее фахитас остынут. В том, что касается температурного режима, она перфекционист.

– Джуди? – Ах да, кухарка, о которой упоминал Хэнкс. – Вот уж чего мне никак не хочется, так это гневить твою прислугу. Похоже, правила здесь устанавливает она.

Поиск по сайту: