УДИВИТЕЛЬНЫЙ ГРИМУАР ИЗ ЗАМКА ДАМПЬЕР 2 страница

Кессон 3. — Клинок сабли дотрагивается до стеблей четырёх распустившихся цветков. Надпись к этой небольшой картинке:

.NVTRI.ETIAM.RESPONSA.FERVNTVR.

Следуй также предречённый правилам

Это совет Мастеру, выполнив который он может быть уверен, что должным образом проведёт варку — вторую операцию Магистерия. Nutri etiam responsa feruntur, посредством каменных букв вещает ему дух нашего философа.

Предначертанных правил (oracles) всего четыре, им соответствуют четыре цветка или цвета (fleurs ou couleurs), проявляющиеся при развитии Ребиса, так что алхимик по внешним признакам может судить о последовательных стадиях внутренней работы. Стадии, каждой из которых соответствует свой цвет, именуют Режимами (Régimes) или Царствами (Règnes). Обычно их насчитывают семь, причём с каждой стадией Философы соотносят какое-нибудь высшее олимпийское божество, а также одну из планет, влияющих на процесс одновременно с одноимёнными богами. Считается, что планеты и божества проявляют свою силу согласно неизменной иерархии. За царством Меркурия ('Ερμης — base, fondement, основа, фундамент), первой стадией Делания, следует царство Сатурна (Κρόνος — le vieillard, lefou, старик, безумец). Затем правит Юпитер (Ζεύς — union, mariage, союз, брак), вслед за ним Диана ('Αρτεμις — entier, complet, полный, целый), или Луна, в сверкающем одеянии из белых волос или снежинок. Далее трон переходит к Венере ('Αφροδίτη — beauté, grâce, красота, изящество), чей цвет зелёный. Однако её вскоре прогоняет Марс ('Αρης — adapté, fixé, приспособленный, фиксированный, застывший), но и этого воителя в одежде цвета спёкшейся крови низвергает с трона Аполлон ('Απολλων — le triomphateur, триумфатор), Солнце Магистерия, император в (алой) багрянице, который после гибели своих предшественников окончательно утверждает свои власть и господство[300].

Некоторые авторы, связывая стадии варки, для каждой из которых характерна своя окраска, с семью днями творения, определяют рабочий цикл как Hebdomas hebdomadum (дословно Седмица седмиц) или просто Великую Седмицу, так как в своей микрокосмической деятельности алхимик должен строго следовать всем условиям Великого Делания самого Творца (Créateur).

Однако стадии могут выражаться более или менее отчётливо: продолжительность и интенсивность окраски в разных случаях может быть разная. Поэтому мастера часто отмечают лишь четыре основных цвета, наиболее чётких и стабильных, а именно: чёрный, белый, жёлтый или лимонный и красный. По окончании цветения надо отсечь один за другим все четыре цветка герметического сада, отсюда и оружие на нашем барельефе. Здесь важно не торопить события в тщетной надежде сократить время эксперимента, иногда немалое, усиливая пламя, необходимое для проведения данной конкретной стадии. Старые авторы призывают к осторожности, предостерегая неофитов от пагубного нетерпения. Prœcipitatio a diabolo [301]*, говорят они. Стремясь раньше времени получить желаемое, неофит сожжёт цветы компоста, и вся работа неизбежно пойдёт насмарку. Лучше, как учит Адепт из Дампьера, следуя предначертанным правилам, терпеливо и упорно ждать появления необходимого цвета столько времени, сколько потребуется.

Кессон 4. — Развалины старой башни, ворота которой сорваны, так что вход оказывается свободен: темница отворена. Внутри видны цепи, в верхней части — три камня. Рядом с развалинами ещё двое цепей, вынесенных из тюрьмы. Эта картина указывает на последовательное получение трёх камней или снадобий (trois pierres ou médecines) Гебера. Философы называют первое философской Серой (Soufre philosophique), второе — Эликсиром или питьевым Золотом (Elixir ou Or potable), третье — Философским Камнем, Абсолютом или Универсальным снадобьем (Absolu ou Médecine universelle). Каждый из этих камней нужно подвергнуть варке в атаноре, темнице Великого Делания — поэтому последняя цепь всё ещё на месте. При этом два камня в результате «умерщвления плоти и покаяния» сбросили оковы.

Надпись на барельефе передаёт слова апостола Петра (Камня) (Деян. 12:2), которого ангел чудесным образом вызволил из темницы:

.NV(N)C.SCIO.VERE.

Теперь я вижу воистину!

Слова ликования, выражение глубокой радости, крик торжества, который испускает Адепт перед явленным чудом. До этого момента его могли осаждать сомнения, но ввиду очевидного осязаемого успеха он уже не боится, что ошибается; он обнаружил путь, познал истину, получил Donum Dei. Теперь великая тайна известна ему вся целиком... Увы, сколь немногие из сонма ищущих могут похвалиться, что добились цели и своими глазами увидели, как перед ними отворяются двери темницы, навсегда запертые для большинства людей!

Тюрьма также выражает несовершенное тело, изначальный субъект Великого Делания; водная и металлическая душа этого вещества связана и удерживается насильно. «Это вода-пленница, — говорит Николя Валуа[302], — она кричит без умолку; "Помоги мне, и я помогу тебе; вызволи меня из тюрьмы, и, если тебе это удастся, я сделаю тебя хозяином крепости, в которой томлюсь". У воды, заключённой в это тело, то же естество, что и у воды, которой мы его питаем. Это естество можно назвать Меркурием Трижды Величайшим (Mercure Trismegiste), которого подразумевает Парменид, говоря: "Естество радуется в Естестве, Естество преодолевает Естество, Естество содержит Естество". Заключённая в плен вода радуется вместе со своим товарищем, пришедшим освободить её от пут, смешивается с ним, преобразует темницу в себя и его, отбрасывая всё чужое. В результате обе воды превращаются в неизменную и меркуриальную воду. Поэтому нашу божественную воду (Eau divine) по праву нарекли Ключом, Светом, Дианой, которая озаряет ночной сумрак. Это и есть вступление на путь Делания, свет, который просвещает всякого человека».

Кессон 5. — Философы утверждают экспериментально доказанный факт, что их камень есть не что иное, как результат полной коагуляции меркуриалънои воды (coagulation complète de l’eau mercurielle). Эту мысль отражает и наш барельеф с кубическим камнем — старинным символом вольных каменщиков — плывущим по морским волнам. Эта операция лишь на первый взгляд кажется невозможной, на самом деле она вполне естественна, ведь меркурий несёт в себе растворённое серное начало, благодаря которому впоследствии коагулирует. К сожалению только, этот потенциальный реагент действует крайне медленно и первое время нельзя заметить ни малейшего признака протекания какой-либо реакции. Это объясняет неудачу многих алхимиков, которые, быстро разочаровавшись, оставляют своё тягостное занятие, напрасное, как им кажется, между тем как они были на верном пути и работали с исходными веществами, приготовленными по всем правилам нашего искусства. Это к ним Адепт относит слова Иисуса, которые тот сказал шедшему по воде Петру (Мф. 14:31):

MODICE.FIDEI.QVARE.DVBITASTI

Маловерный! Зачем ты усомнился?

На самом деле ничего нельзя познать без веры, без неё человек бессилен. Не было случая, чтобы скептицизм и сомнение создали что-нибудь прочное, возвышенное, долговечное. Надо почаще вспоминать латинское изречение: Mens agitat molem [303]* — глубокое убеждение в его истинности приведёт мудреца-Мастера к счастливому завершению его трудов. Именно в непоколебимой вере почерпнёт он необходимые силы для разрешения этой великой тайны. Мы ничуть не преувеличиваем: перед нами самая настоящая тайна, ведь всё здесь противоречит химическим законам, да и механизм процесса весьма неясен — тайна, которую не объяснит самый эрудированный учёный, самый искусный Адепт. Видимо, естество в простоте своей любит загадывать нам загадки, перед которыми пасует наша логика, отступает наш разум, признаётся в своём бессилии здравый смысл.

Изготовление кубического камня, который изобретательная природа производит из одной только воды — универсальной материи (matière universelle) перипатетиков — и чьи шесть граней нужно обтесать согласно правилам тайной геометрии (géométrie occulte), представлено на любопытном барельефе XVII в., украшающем фонтан Вербуа в Париже [XXVIII].

Эти два сюжета тесно связаны между собой, и мы разберём здесь парижский барельеф более подробно в надежде пролить свет на чересчур лаконичное символическое изображение в Сенте.

Фонтан, сооружённый в 1633 г. бенедиктинцами из Сен-Мартен-де-Шан, первоначально находился внутри монастыря у крепостной стены. В 1712 г. монахи передали его городу Парижу в общественное пользование вместе с соответствующим участком, куда он должен быть перенесён при условии, «что в одной из старинных башен их монастыря будут проделаны окно и дверь на улицу»[304]. В результате фонтан поместили перед так называемой башней Вербуа на улице Сен-Мартен и нарекли источником святого Мартина. Это своё имя он сохранял более столетия.

В небольшом сооружении, реставрированном за государственный счёт в 1832 г., есть «неглубокая прямоугольная ниша; по бокам её две дорические пилястры с выступами, имеющими узор в виде извивающихся и переплетающихся линий, поддерживают слившийся с архитравом карниз. На карнизе располагается что-то вроде шлема, который венчает рамка с крыльями, а над ней морская раковина. В верхней части ниши — барельеф с кораблём в центре»[305]. В высоту каменный барельеф достигает 80 см, в ширину 105 см. Автор его неизвестен.

Во всех описаниях фонтана Вербуа, списанных, судя по всему, одно с другого, лишь вскользь отмечается, что основной элемент его украшения — корабль (vaisseau). Рисунок Муази, иллюстрирующий заметку Амори Дюваля, также не сообщает ничего нового. На представленном сбоку фантастическом корабле нет и следа его необычного груза, а среди завитков морских волн мы тщетно стали бы искать прекрасного большого дельфина, сопровождающего корабль. Впрочем, многие люди, которые не желают вникать в детали, видят здесь лишь геральдический корабль Парижа, не подозревая, что данный сюжет хранит в себе совсем другую, отнюдь не тривиальную истину.

Разумеется, кто-то может усомниться в справедливости нашего умозаключения, и в огромном камне, прикреплённом к судну, с которым он составляет единое целое, увидеть обычный тюк с товарами. В этом случае, однако, затруднительно объяснить, почему на рее грот-мачты — поднятый парус (voile levée) — особенность, проливающая свет на единственный лишённый покрова (dévoilé) объёмистый груз. Цель создателя этого произведения очевидна: речь идёт не о тюке с товарами, а о тайном грузе, который обычно скрывают от любопытных взглядов.

Кроме того, корабль, показанный сзади, словно удаляется от зрителя. Ясно, что он движется лишь благодаря бизани (voile d'artimon)[306]*. Ветер дует в корму, а значит, в бизань, и бизань одна разгоняет скользящий по волнам корабль. А между тем кабалисты хотя и пишут artimon, произносят antémon или antimon, слово, которым они обозначают сокрытое имя субъекта Мудрецов. 'Ανθεμον по-гречески цветок, а первоматерию (matière première) называют цветком всех металлов (fleur de tons les métaux) или цветком цветков (flos florum). 'Ανθεμον произошло от ανθος (jeunesse, молодость, gloire, слава, beauté, красота, наиболее благородная часть, всё, что блестит и сияет наподобие огня, brille à I'instar du feu). Неудивительно, что Василий Валентин в своей Триумфальной колеснице Сурьмы (Char triomphal de l’Antimoine) обозначил описываемую им первичную субстанцию (prime substance) Делания как огненный камень (pierre de feu).

Если камень, как мы видели, прикреплён к герметическому кораблю, значит, он ещё на стадии получения. Значит, во что бы то ни стало ему надо помочь проделать весь путь, так чтобы ни бури, ни подводные камни, ни дорожные случайности не помешали ему достичь благословенной гавани, к которой его подводит естество. Облегчить его путешествие, предвидеть и устранить возможные причины кораблекрушения, не дать кораблю с драгоценным грузом сбиться с верного курса — такова задача алхимика.

Постепенное медленное течение процесса объясняет, почему камень представлен здесь в виде грубо обтёсанной глыбы, которой ещё надо придать окончательную кубическую форму. Перекрещивающиеся верёвки, которыми камень крепится к корпусу судна, достаточно ясно свидетельствуют о переходном состоянии камня. Известно, что в умозрительном отношении крест (croix) — выражение динамического начала, духа, в то время как с практической точки зрения он графически представляет тигель (creuset)[307]*. Именно здесь, в сосуде (на корабле)[308]* дух металла с помощью огня сближает молекулы, что приводит к концентрированию меркуриальной воды. Дух — единственная сила, способная осаждать плотные массы вещества подобно тому, как он принуждает кристаллы раз за разом принимать одну и ту же форму, по которой их можно идентифицировать. Поэтому Философы символически представляют молекулярные агрегаты меркуриального твёрдого вещества, образованные посредством духа, в виде тюков, крепко связанных крест-накрест. Итак, камень накрепко связан, подобно secchina (от греч. σηκάζω, enfermer, clore, запирать, заключать), и это воплощённое состояние достигается с помощью креста, образа Страстей, другими словами, в тигле при тщательном соблюдении температурного режима. Заметим также, что верёвка по-гречески κάλώς, омоним наречия κάλως, означающего надлежащим, действенным способом (de manière convenable et efficace).

Первичная коагуляция, когда маслянистый лёгкий камень только появляется на поверхности жидкости, — стадия самая трудоёмкая. Надо усилить меры безопасности и проявить максимальную осторожность при работе с огнём, чтобы камень раньше времени не окрасился в красный цвет и не опустился на дно. Сначала образуется тонкая плёнка, она вскоре ломается, её частицы стягиваются, срастаются, утолщаются, как бы образуя плоский островок — остров Космополита, легендарный Делос, — который покачивается на волнах и постоянно перемещается с места на место. Остров — ещё один образ всё той же герметической рыбы, рождённой в море Мудрецов — в нашем меркурии (notre mercure), которого Гермес называет mare patens [309]*, — другими словами, кормчего (pilote) Делания, первой твёрдой массы Делания или камня на зачаточной стадии. Одни называют эту рыбу рыбой-прилипалой (échénéis), другие с тем же правом — дельфином (dauphin). Легенды приписывают рыбе-прилипале способность останавливать и делать неподвижными (arrêter et fixer) самые мощные корабли. Дельфин, чья голова на нашем барельефе высовывается из воды, также несёт вполне определённый смысл. Греческое δελφίς означает матка (matrice), меж тем известно, что Философы именовали Ртуть (mercure) вместилищем и маткой камня.

Во избежание недоразумения ещё раз повторим, что речь тут идёт не об обыкновенной ртути (mercure vulgaire), хотя, будучи жидкостью, та могла бы способствовать изменению и усвоению тайной воды (eau secrète), то есть влажного металлического корня (humide radical métallique). Посвящённый высокого ранга Рабле[310]^XXVIII дал краткую и точную характеристику философского меркурия (mercure philosophal). Описывая подземный храм божественной бутылки (Dive bouteille) (Пантагрюэль, кн. V, гл. XLII), он рассказывает о круглом фонтане (fontaine circulaire) в центре, в самом глубоком месте. Фонтан окружают семь колонн, «которые суть камни». «Древние халдеи и маги, — говорит автор, — установили между вышеперечисленными камнями и семью небесными планетами тесную связь. И вот, чтобы связь эта всем и каждому была понятна, на первой, сапфировой колонне над капителью находилось сделанное из драгоценного очищенного свинца изображение Сатурна, стоявшего совсем прямо, с косой в руках и с журавлём у ног, журавлём золотым, искусно покрытым эмалью, цвет коей в точности соответствовал представлению о расцветке Сатурновой птицы. На второй, гиацинтовой колонне с левой стороны стоял Юпитер из Юпитерового олова и держал на груди орла золотого и покрытого эмалью — в подражание естественной его расцветке. На третьей стоял Феб из чистого золота и в правой руке держал белого петуха. На четвёртой — Марс из коринфской бронзы[311], со львом у ног. На пятой — Венера с голубем у ног, отлитая из бронзы, напоминающей ту, что Аристонид избрал для статуи Афаманта (Athamas).... На шестой — Меркурий из застывшей, неподвижной, но податливой ртути (Mercure en hydrargyre fixe, maleable et immobile), с аистом у ног...»[312]* Текст вполне ясный и недвусмысленный. Ртуть Мудрецов (mercure des sages), по свидетельству всех писавших на эту тему, представляет; собой тело металлического вида, твёрдой консистенции и, следовательно, не такое подвижное, как обычная ртуть, малолетучее даже на огне, склонное к самопроизвольному затвердеванию при простой варке в закрытом сосуде. Соотнесение аиста с меркурием вытекает из значения греческого слова πελαργός (аист), образованного из πελός (brun livide ou noir, синевато-коричневый или чёрный) и άργός (белый) — двух окрасок (couleurs), как птицы, так и философского меркурия (mercure philosophique); πελαργός означает также горшок (pot) из белой и чёрной глины (terre blanche et noir), эмблему герметического сосуда (vase hermétique), то есть меркурия, чья живая белая вода теряет белизну, блеск, умерщвляется и чернеет, передавая свою душу эмбриону камня, который появляется на свет в результате его разложения и питается его прахом (cendres).

С целью показать, что первоначально фонтан Вербуа был посвящён философской воде (eau philosophale) — матери всех металлов и основе сакрального Искусства, — бенедиктинцы из Сен-Мартен-де-Шан установили на карнизе, поддерживающем барельеф, скульптуры, которые представляют различные атрибуты этой чрезвычайно важной жидкости. На двух пересекающихся вёслах и кадуцее расположен петас Гермеса в виде крылатого железного шлема, который сторожит маленькая собачка (chien). Ниспадающие из забрала верёвки образуют завитки на вёслах и крылатом жезле божества Делания.

У греческого πλάτη (aviron, весло)[313] есть также значение сосуд (vaisseau) и решето для просеивания (van). Это решето из ивовых прутьев имеет форму раковины (coquille), которую связывают с Ртутью. Кабалисты заменяют слово van (решето) сходным по звучанию vent (ветер). Отсюда аллегорическая фраза из Изумрудной скрижали касательно камня: «ветер носил его в своём чреве». Это решето и есть матка, корабль с камнем на борту, эмблема Ртути и основной элемент нашего барельефа. Известно также, что кадуцей наряду с крылатым петасом и крылышками на ногах — атрибут посланца богов. Заметим, кстати, что греческое Κηρύκειον (caducée, кадуцей) звучанием напоминает Κήρυξ (coq, петух), а петух как провозвестник света посвящён Меркурию. Все эти символы, как мы видим, сходятся к одной и той же вещи, которую олицетворяет собачка, опирающаяся на свод шлема (κράνος — tête, sommet, голова, вершина), тот, в свою очередь, указывает на важнейшую стадию, кульминационный момент нашего искусства, ключ к Великому Деланию. Ноэль в Словаре мифологических сюжетов пишет, что «собака была посвящена Меркурию как самому хитрому всевидящему богу». Согласно Плинию, мясо молодых собак считалось таким чистым, что его приносили в жертву богам; из него приготавливали для богов пищу. Изображение собаки на шлеме, защищающем голову, помимо всего прочего в зашифрованном виде представляет Меркурия. Тут фигурально выражен кинокефал (κυνοκέφαλος, пёсьеголовый), мистический образ, которым почитавшие его египтяне наделяли иных из своих высших божеств, в частности бога Тота, впоследствии превратившегося в Гермеса греков, Трижды Величайшего (Trismégiste) Философов и Меркурия латинян.

Кессон 6. — На садовом столике игральная кость, на переднем плане три травянистых растения. Мы видим также латинское слово:

.VTCVMQVE.

Неким образом

Изображение вроде бы наводит на мысль, будто камень образуется случайно и знание Магистерия зависит от счастливого броска кости. Однако мы доподлинно знаем, что наша наука — истинный дар Божий, духовный свет, который даётся в откровении, — никак со случайностью не связана. Разумеется, здесь, как и везде, можно нечаянно наткнуться на способ, который позволит провести прежде не удавшуюся операцию, однако алхимия немного бы стоила, если бы сводилась к какому-либо специальному методу или лабораторному приёму. Наша наука — нечто значительно большее, чем просто синтез драгоценных металлов, и философский камень — лишь первая ступень, дающая Адепту возможность подняться к высшему знанию. Мы можем утверждать, что Делание подчиняется строгим закономерностям, даже в том, что касается области материальных проявлений. У него свои правила, свои принципы, условия, тайные реагенты. Оно слишком тесно связано с целым рядом взаимообусловленных процессов и разного рода влияний, чтобы зависеть от сугубо эмпирических причин. Надо все эти процессы изучить, понять их суть, определить условия, предусмотреть возможные ошибки и лишь затем приступать к Деланию. Те же, кто не в состоянии воссоздать Делание «в духе», лишь потеряют время и зря израсходуют силы, пытаясь осуществить его на практике. «У мудрого глаза его — в голове его, а глупый ходит во тьме» (Эккл. 2:14).

Следовательно, у игральной кости здесь другой, эзотерический смысл. Её кубическая форма (κύβος — dé à jouer, cube, игральная кость, кубик) указывает на обтёсанный куб нашего философского камня, а также краеугольного камня Церкви. Но правильная манипуляция с камнем предполагает трёхкратное повторение одной и той же серии из семи операций, всего их двадцать одна. Это число в точности совпадает с суммой точек на шести гранях игральной кости; сложение шести цифр даёт двадцать один. Если читать цифры сначала слева направо, а потом справа налево, то получается три раза по семь:

1 2 3

6 5 4

Помещённые при пересечении сторон вписанного шестиугольника, эти цифры отражают круговое движение, свойственное другой эмблематической фигуре Великого Делания — змею Уроборосу aut serpens qui caudam devoravit [314]*. Такая арифметическая особенность характерна для процесса Делания, что превращает наш кубик, или игральную кость, в символ нашей минеральной квинтэссенции (notre quintessence minérale)[315]*. Он связан также с престолом великой богини Исиды, который имел форму куба.

XXVIII. Париж — Музей Искусств и Ремёсел.

Подлинник барельефа фонтана в Вербуа.

По аналогии для получения камня со всеми присущими ему качествами достаточно трижды бросить на стол кубик, иначе говоря, трижды этот камень растворить. Три стадии роста камня представлены на барельефе тремя растениями (végétaux). И наконец, трёхкратное повторение операций, необходимое для герметической работы, объясняет, почему в книге иероглифических фигур Авраама Еврея, как утверждает Фламель, три раза по семь страниц. Также и украшенный великолепными миниатюрами манускрипт начала XVIII в.[316], содержит двадцать одну иллюстрацию по числу операций Великого Делания.

V

Вторая серия [XXIX].

Кессон 1. — Тяжёлые тучи застилают солнечный свет, покрывая тенью полевой цветок, рядом с которым надпись:

.REVERTERE.ET.REVERTAR.

Вернись, возвращусь и я

Это совершенно фантастическое травянистое растение древние называли Бараас (Baraas). Говорят, оно росло на склонах Ливанских гор над дорогой в Дамаск (кабалистически — к меркуриальному женскому началу: Δάμαρ — женщина, жена, то есть супруга — épouse). Оно появлялось весной, в мае, когда земля освобождается от снежного покрова. «С наступлением ночи, — пишет Ноэль, — это растение воспламеняется и, подобно небольшому факелу, испускает свет; но как только забрезжит день, свет этот исчезает и трава становится невидимой. Исчезают даже листья, завёрнутые в платок. Некоторые считают его демоническим растением, утверждая, однако, что оно обладает тайным свойством рассеивать колдовские чары. Другие полагают, что оно может превращать металлы в золото, — по этой причине арабы называют его золотоносной травой (herbe de l’or). Однако они не отваживаются её собирать и даже подходить к ней, так как, по их словам, растение не раз в один миг убивало тех, кто вырывал его из земли, не приняв предварительно мер предосторожности, а так как они не знают, какие это меры, они предпочитают вообще с ним не связываться».

На данном барельефе эзотерически выражено растворение сульфура в меркурии. Растение демонстрирует способность Ртути к приращению, а солнце — огненную природу Серы. Это очень важная операция, она ведёт к получению философского меркурия (mercure philosophique), живой одухотворённой субстанции — продукту полного взаимодействия чистой Серы с изначальной небесной водой (eau primitive et céleste). Ранее мы отмечали, что появление яркой звезды на поверхности этой воды при её сгущении — особенность, позволяющая данную воду идентифицировать. Добавим, что чем одухотворённее и мощнее наша смесь, чем полнее осуществлены превращения, тем более отчётливо и ярко выражена звёздная сигнатура меркурия (так принято называть эту звезду).

Между тем двум путям Делания соответствуют два различных способа активации (animation) первоначального меркурия (mercure initial). Первый связан с коротким путём и включает в себя одну-единственную операцию — постепенное увлажнение твёрдого вещества (всякая сухая субстанция жадно впитывает влагу) вплоть до его разбухания и превращения в пасто- или сиропообразную массу. Второй способ предполагает кипячение всей Серы в трёх- или четырёхкратном (по весу) количестве воды, последующую декантацию раствора, высушивание остатка и новое его смешение с пропорциональным количеством Ртути. После растворения отстой [317]*, если он есть, отделяют, и собранные жидкие фракции подвергают медленной дистилляции на бане. При этом избыточная влага удаляется, и остаётся Ртуть требуемой консистенции, сохранившая все свои свойства и готовая к герметической варке.

На барельефе символически изображён второй способ.

Ясно, что звезда — внешнее проявление внутреннего Солнца — образуется всякий раз, когда к нерастворившейся Сере прибавляют новую порцию Ртути и Сера исчезает, чтобы снова появиться при декантации, то есть при удалении звездообразной субстанции. «Вернись, — говорит твёрдое вещество, — возвращусь и я». Семь раз кряду тучи укрывают от взора то звезду, то цветок в зависимости от стадии процесса, так что оба компонента одновременно алхимик наблюдать не может. Эта особенность сохраняется вплоть до конца Делания. В результате варки философский меркурий (mercure philosophique) — светило или звезда Мудрецов (astre ou étoile des sages) — превращается в твёрдую Серу — плод нашего эмблематического растения, что улучшает свойства семян и увеличивает их количество.

Кессон 2. — В центре кессона плод, который обычно принимают за грушу, но с не меньшей долей вероятности он может быть и яблоком, и гранатом. Надпись внизу выражает смысл изображения:

.DIGNA.MERCES.LABORE.

Работа, достойная вознаграждения

Символический плод — не что иное, как герметическое сокровище, философский камень Великого Делания или Снадобье (Médecine) древних Мудрецов, которое называют также Абсолютом (Absolu), Угольком (Petit Charbon) или драгоценным Карбункулом (Escarboucle précieuse, carbunculus), сияющим солнцем нашего микрокосма и звездой вечного ведения.

Поиск по сайту: