Из распоряжения Наркомпроса РСФСР «Об отборе детей во вспомогательные детские учреждения» (1926)

«При осуществлении воспитательных и образовательных задач школе приходится иметь дело с умственно отсталыми детьми, ко­торые должны быть выделены из нормальных школ в специальные детские учреждения. <...> Умственно отсталых детей следует стро­го отличать от педагогически запущенных. <...> Отстающие дети должны остаться в нормальной школе» [53].

Личные воспоминания участника событий дают возмож­ность увидеть изнутри жизнь специальной школы конца 1920-х — начала 1930-х гг., а потому обратимся к воспомина­ниям одной из первых выпускниц московского дефектологиче­ского факультета Анны Николаевны Смирновой (1895—1992). Её судьба и профессиональная деятельность тесно переплелись и со становлением новой системы высшего образования педа-гогов-дефектологов, и с развитием московской сети учрежде­ний для дефективных детей, а поэтому её личные воспомина­ния обретают силу исторического свидетельства.

«В 1929 г. вернулась в Центральную Россию и поселилась в Мо­скве. Имея диплом об окончании дефектологического факультета, всё же в те годы не сразу смогла устроиться во вспомогательной школе. В Наркомпросе, МОНО и отделах народного образования выслушивали и разговаривали со мной приветливо: «Вы дефекто-лог? Как это хорошо, нам очень нужны специалисты, но придите через неделю». И так каждый раз в течение двух месяцев. Я наде­ялась, ждала, волновалась. Сбережения таяли. Что делать? Однаж­ды, поднимаясь по широкой лестнице Наркомпроса, встретила На­дежду Константиновну Крупскую. Вокруг никого не было. Она ласко­во ответила на мой почтительный привет, остановилась и спросила, откуда я приехала. На одну минуту промелькнула мысль; «Может

быть, рассказать Надежде Константиновне, такой душевной, про­стой и близкой, о своих мытарствах? Ведь я окончила вуз благо­даря Октябрьской революции. Она поймёт и поможет! Но — нет! У неё много забот и без меня...»

Решила действовать иначе: узнавать о свободных вакансиях не­посредственно в школах. И сразу удалось устроиться в сорок пятую вспомогательную школу. Специалисты были нужны, но в админи­стративных учреждениях ещё встречались «чиновники», которые равнодушно относились к своим обязанностям.

Моя школа помещалась на Нижней Масловке в деревянном одно­этажном доме. В этом небольшом здании размещалось два польских класса, один цыганский и четыре для умственно отсталых детей. Такое «содружество» объяснялось малым числом учащихся, причём в цыганском классе занятия проводились в зависимости от настро­ения учеников. Иногда они не хотели идти в школу, и тогда молодой, энергичный учитель-цыган шёл по домам уговаривать, собирать сво­их экспансивных учеников. Цыгане жили вместе, точнее, табором, на Верхней Масловке. <...> Трудно было учителю-цыгану обучать этот темпераментный вольный народ. Но, всегда сдержанный и со­бранный, он терпеливо и любовно относился к своим ученикам.

Наш коллектив был многонационален и дружен. Очень нравились польские учительницы: культурные, мягкие в обращении с детьми. Одна из них была поэтесса Яроцкая. Её произведения в те годы транслировались по радио. <...> Одновременно со мной в школу поступил, после окончания педагогического института им. Н. К. Круп­ской, учитель Артём Терентьевич Насонкин. Менялись здания шко­лы, её номера, уходили учителя, директора и приходили новые, но до конца своей жизни Артём Терентьевич оставался верным своим ученикам и своей школе. Педагогический коллектив возглавляли культурные и опытные учителя, но, к сожалению, они не имели де­фектологического образования и их педагогические интересы скло­нялись скорее к массовой школе. Я стала работать с учениками третьего класса...<...>

Прошло семь лет после окончания вуза. За эти годы на дефек­тологическом фронте произошла переоценка теоретических цен­ностей. Если в своё время А. Н. Граборов рекомендовал специаль­ные уроки по психоортопедии, то теперь они были осуждены, так как были оторваны от обычной деятельности учащихся. Признано ошибочным утверждение и другого авторитета — А. С. Грибоедова о теории «потолка» в развитии умственно отсталых детей.

Но нередко случается в жизни, что после критики перегибаются и разумные решения. Мы наблюдаем, как в некоторых вспомога­тельных школах учителя отходили от специальных средств воспита­ния. В методических объединениях дефектологи больше увлекались составлением общих учебных планов, нарушалось в школе прежнее соотношение индивидуальной и коллективной работы с детьми. Не­которые учителя не придавали значения коррекционно-воспитатель-

ной работе, и вся специфика вспомогательной школы сводилась только к сокращению учебной программы. Это объяснялось тем, что во главе таких школ нередко стояли люди случайные в дефектоло­гии, которые не имели понятия о коррекционном воспитании...»

Анна Николаевна заканчивает аспирантуру и получает зва­ние преподавателя высшего учебного заведения по педологии трудного детства. По распоряжению Наркомпроса, подписан­ному наркомом А. С. Бубновым, её назначают заведующей Сектором трудного детства Октябрьского РОНО города Мо­сквы и инспектором вспомогательных школ.

«На моей обязанности, — пишет А. Н. Смирнова, — прежде всего лежало оказание методической помощи в воспитании детей, труд­ных по поведению, неуспевающих и умственно отсталых. Основная работа — отбор детей во вспомогательные школы по району.

В то время в моей судьбе принимали участие исключительно сердечные люди: два выдающихся дефектолога — Наталья Алексан­дровна и Фёдор Андреевич Рау. У меня сохранилось письмо Фёдо­ра Андреевича, в котором он пишет: «Лев Семёнович Выготский сказал мне, что с 1 октября 1932 года начнётся преобразование ЭДИ. Ваше поступление в ЭДИ он считает вполне возможным и просит вас позвонить ему по телефону». Лев Семёнович был совершенно убеждён в организации Исследовательского института, но через не­сколько месяцев известил меня письмом: «К сожалению, ЭДИ, как вы, вероятно, слышали, не преобразован в научно-исследователь­ский институт, о чём было в своё время постановление Коллегии Наркомпроса. В связи с этим там остаётся всё по-прежнему (прак­тическое учреждение). Я говорил о вашей кандидатуре заведующе­му ЭДИ тов. Данюшевскому». Кто из аспирантов-дефектологов не мечтал работать под руководством Льва Семёновича, величайшего психолога нашего времени! Но я не воспользовалась рекомендаци­ей Льва Семёновича, так как уже увлеклась новой и очень ответ­ственной работой в секторе трудного детства районного педологи­ческого кабинета...» [личный архив автора].

По мнению непосредственного участника событий, даже в Москве распоряжение 1926 г. «Об отборе детей во вспомо­гательные детские учреждения» исполнялось из рук вон пло­хо. Осознавало это и правительство, а потому в декабре того же 1926 г. выходит постановление СНК РСФСР «Об учреж­дениях для глухонемых, слепых и умственно отсталых под­ростков». Справедливости ради напомним, подобные дублиру­ющие друг друга законы известны и по истории западной спе­циальной школы, достаточно вспомнить английские акты «Об обучении умственно отсталых детей» (1899) и «О дальнейших улучшениях в деле попечения о слабоумных и других умствен-

________________ _____ ,.»,.} 3 ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ^

но дефективных лицах» (1913) [38]. Повторное за короткий срок обращение государства к одному и тому же ясному, ка­залось бы, вопросу позволяет предположить, что исполнять изначальное предписание чиновники не торопились. К чести советского правительства, оно не стало попустительствовать нерадивым бюрократам и ждать, по примеру англичан, четыр­надцать лет, ему хватило всего двух месяцев!

Постановление СНК РСФСР «Об учреждениях для глухоне­мых, слепых и умственно отсталых подростков» (1926)

«Совет Народных Комиссаров РСФСР постановляет:

1. В целях подготовки через школу и труд глухонемых, слепых и умственно отсталых детей и подростков к общественно полезной трудовой деятельности организуются учреждения для глухонемых, слепых и умственно отсталых детей и подростков, поименованные в ст. 2.

2. Учреждениями для глухонемых, слепых и умственно отсталых детей и подростков являются:

а) детские дома для дошкольного возраста;

б) школы живущих и приходящих детей школьного возраста;

в) школы живущих и приходящих с профессионально-техниче­
ским уклоном для подростков; •

г) школы живущих и приходящих смешанного возрастного типа
с соответствующими отделениями;

д) вспомогательные группы для умственно отсталых детей и под­
ростков при школах для нормальных детей.

3. Условия приёма в учреждения и порядок выпуска оканчива­
ющих определяются специальной инструкцией Народного комисса­
риата просвещения РСФСР, согласуемой в подлежащих пунктах
с соответствующими ведомствами и организациями. <...>

5. Готовящиеся к выходу из учреждений подростки должны быть зарегистрированы на биржах труда на общих основаниях <...>» [Опубликовано в «Известиях ЦИК и ВЦИК», №294 от 19 декабря 1926 г.] [53].

Декабрьское постановление СНК РСФСР обозначило цели и организационные формы специального образования. В част­ности, устанавливаются правила «постановки отбора и органи­зации вспомогательных школ и групп», справедливо требуется «возможно более раннее определение умственной недостаточ­ности детей». Авторы документа владеют статистикой и не скрывают, что «детей, подлежащих отбору во вспомогательные школы, насчитывается довольно значительное количество». Зная, как будут развиваться события через 10 лет, обратим особое внимание на расчётные показатели: «Процент их [де­тей, подлежащих отбору во вспомогательные школы] исчисля­ется особо для каждого государства, даже для городов и от-

га

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

дельных частей больших городов. По Москве в последние два года он исчисляется по отношению к общему числу учащихся от 1,9 до 2» [53]. Ясно представляя себе объём грядущей ра­боты по организации обучения умственно отсталых, Нарком-прос воздержался от требования немедленного повсеместного открытия вспомогательных школ и классов, оставляя некото­рую свободу выбора форм обучения на местах. «Не предрешая пока точных организационных форм для всех губерний и об­ластей, — гласит ведомственное распоряжение 1926 г., — Глав-соцвос может указать на нижеследующие формы вспомога­тельных детучреждений:

1) в больших губернских и областных городах должны быть организованы самостоятельные вспомогательные школы — экс-тернаты и интернаты;

2) в уездных городах (районных центрах и больших по­сёлках) вспомогательные группы при нормальных семилетках или нормальных детдомах» [53, с. 24].

Постановление СНК РСФСР «Об учреждениях для глухо­немых, слепых и умственно отсталых подростков», принятое на исходе 1926 г., — первый государственный документ, регу­лирующий деятельность советской специальной школы (учи­тывая экономические реалии страны, не станем винить его авторов в очевидной аморфности документа). Постановление перечислило категории учащихся, коих следовало обучать в специальных школах, и установило типы учебных заведений. О том, какими силами и на какие средства предстояло осуще­ствиться задуманному, законодатель умолчал. Формально ис­полнять постановление следовало Наркомпросу, но тот не об­ладал ни полнотой власти, ни материальными ресурсами, ни иными обязательными для решения столь грандиозной задачи средствами. Ведомство в одиночку одолеть проблему не могло, а потому ровно через год СНК РСФСР издаёт новое поста­новление (сентябрь 1927 г.), чтобы подключить к исполнению закона местные исполнительные комитеты, ряд наркоматов РСФСР и автономных республик, а также ВСНХ, Нарком-труд, Госплан и ВЦСПС.

Постановление СНК РСФСР «О мероприятиях для усиления работы по воспитанию и обучению умственно отсталых, глухо­немых и слепых детей и подростков» (1927)

«В целях развития мероприятий по улучшению воспитания и об­учения умственно отсталых, глухонемых и слепых детей и подрост­ков Совет Народных Комиссаров РСФСР постановляет:

1. Предложить местным исполнительным комитетам усилить своё внимание к делу воспитания и обучения умственно отсталых, глухонемых и слепых детей и подростков, как в части улучшения материального положения учреждений, непосредственно обслужи-

вающих этих детей, так и в отношении организации новых школ в целях большего вовлечения не охваченных существующей сетью учреждений детей указанных категорий. В течение ближайших трёх бюджетных лет расходы на питание и одежду детей, а также учеб­ные расходы должны быть доведены до тех норм, которые суще­ствуют в соответствующих учреждениях, находящихся на государ­ственном бюджете, заработная же плата педагогическому персона­лу должна быть доведена в течение 1928/29 бюджетного года до уровня заработной платы учителей школ второй ступени.

2. Предложить местным исполнительным комитетам предусмо­треть ассигнования на организацию производственно-учебных ма­стерских и учреждений для обслуживания умственно отсталых, глу­хонемых и слепых детей и подростков, обеспечив эти мастерские соответствующим оборудованием, материалами и инструкторским персоналом, а также усилить материальную помощь действующим учреждениям указанного типа.

3. Предложить местным исполнительным комитетам предусмо­треть ассигнование средств на трудовое устройство умственно от­сталых, глухонемых и слепых подростков по получении ими под­готовки в соответствующих учреждениях путём уплаты за этих подростков паевых взносов при поступлении их в кооперативные объединения инвалидов, а также путём устройства их на работу в кустарных предприятиях или у отдельных кустарей.

4. В целях предоставления работы на фабриках, заводах и в ма­стерских умственно отсталым, глухонемым и слепым подросткам, которые оканчивают школу и способны выполнять соответствующую работу, предложить Народному комиссариату просвещения РСФСР совместно с ВСНХ РСФСР, Народным комиссариатом труда РСФСР и ВЦСПС разработать мероприятия, обеспечивающие поступление на производство подростков указанных категорий.

5. Поручить Наркомпросу РСФСР разработать план по введе­нию всеобщего обучения слепых и глухонемых.

6. Поручить Государственной плановой комиссии РСФСР план развёртывания сети вспомогательных школ и классов для умствен­но отсталых детей согласовать с общим планом по всеобщему об­учению, учтя при этом необходимость открытия школ для умственно отсталых, глухонемых и слепых в первую очередь в тех областях и губерниях, где имеется скопление детей указанных категорий, но отсутствуют учреждения этого типа.

7. Предложить Наркомздраву РСФСР и Наркомздравам авто­номных республик в сети учреждений, организуемых ими в соот­ветствии с трёхлетним планом борьбы с детской беспризорностью, обеспечить обслуживание больных умственно отсталых, глухонемых и слепых, находящихся в детских учреждениях Наркомпроса.

8. Предложить Народному комиссариату социального обеспече­ния РСФСР и Наркомсоцвосам автономных республик принять меры к устройству в учреждениях социального обеспечения подростков-

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

инвалидов старше 18 лет, выбывающих из детских учреждений для умственно отсталых, глухонемых и слепых Наркомпроса, заброни­ровав за ними начиная с ближайшего года соответствующее коли­чество мест.

9. Отмечая тяжёлое положение учреждений социального воспи­
тания для умственно отсталых, слепых и глухонемых детей и под­
ростков в отношении оборудования этих учреждений специальными
учебными пособиями и приборами, а также учебно-производствен­
ными мастерскими, признать необходимым усилить в течение бли­
жайших трёх лет ассигнования как по государственному, так и по
местному бюджету на обеспечение указанных учреждений специ­
альным оборудованием для обучения и трудовой подготовки.

10. Распространить на детские учреждения указанных категорий все льготы и преимущества, предоставленные детским домам по­становлением ВЦИК и СНК РСФСР от 20 июня 1927 г. о плане борь­бы с детской беспризорностью (Собр. указов 1927 г., № 65, ст. 446).

11. Предложить Наркомпросу РСФСР и Наркомпросам автоном­ных республик при развёртывании сети детских учреждений в соот­ветствии с трёхлетним планом борьбы с детской беспризорно­стью организовать ряд школ-интернатов для сирот и полусирот из умственно отсталых, глухонемых и слепых детей» [Опубликовано в «Известиях ЦИК СССР и ВЦИК», № 202 от 4 сентября 1927 г.] [53].

Несмотря на строго официальный тон документа, его стиль и лексика позволяют точно оценить состояние дел в сфере специального образования. Требование на излёте 1927 г. «по­ручить Наркомпросу РСФСР разработать план по введению всеобщего обучения слепых и глухонемых» означает, что на протяжении предшествующих лет упомянутый план отсут­ствовал. Обратим внимание и на тот факт, что в правитель­ственном документе отсутствуют обязательные для этого жан­ра формулировки наподобие «обеспечить», «обязать», «возло­жить исполнение на...», «предусмотреть в бюджете». Полагаем, что к «мягкой» лексике — «предложить», «признать необходи­мым усилить» — авторы прибегли сознательно. Постановление становилось важным пропагандистским актом, но при этом таило известную долю необязательности его исполнения на практике. Отсутствие в документе контрольных сроков лишь подчёркивает его рекомендательный характер.

Не станем упрекать правительство экономически неокреп­шей страны в том, что проблему заботы о детях-инвалидах оно не сочло первостепенной, это закономерно для любого госу­дарства, переживающего третий период эволюции отношения к людям с отклонениями в умственном и физическом разви­тии. Беда состояла в ином: центральная власть взяла всю от­ветственность за судьбы инвалидов на себя, но решение о сро­ках и масштабах строительства сети специальных школ оста-

вило за ведомствами и местными исполнительными органами, тогда как те не могли считать эту задачу приоритетной. Не­удивительно, что по истечении трёх лет с момента публикации документа общая картина изменилась мало. Справочник Нар­компроса (1929) констатирует: «Введение всеобщего обучения в РСФСР с настоятельностью выдвигает вопрос об обслужи­вании умственно отсталых и физически дефективных детей, так как без охвата школами этих категорий детей не может быть осуществлено всеобщее обучение. <...> За последние годы сеть вспомогательных школ и групп стала расти быстрым темпом. Однако в сравнении с потребностями рост этот явля­ется совершенно недостаточным. Ещё медленнее расширяется сеть для слепых и глухонемых детей, а также для детей, стра­дающих недостатками речи» [53, с. 3].

Прокомментируем официальную информацию. Тот факт, что вспомогательная школа, появившаяся в стране незадолго до революции, «стала расти быстрыми темпами», не удивля­ет. Настораживает другое обстоятельство — имевшая вековой опыт сеть учебных заведений для глухих и слепых ширилась крайне медленно. Следовательно, векторы развития сети после Октября изменились, и здесь преемственность между россий­ской и советской специальной школой отсутствовала.

Попытаемся понять логику организаторов системы специ­ального обучения в РСФСР. Почему строительство учебных заведений для глухих и слепых заботило Наркомпрос в столь малой мере? Одним из аргументов, полагаем, являлось оши­бочное мнение об относительно небольшой численности те­лесно дефективных, другим — сложившаяся география специ­альных училищ с «дореволюционным стажем» в европейской части страны. В центре, на взгляд бюрократа, всё обстояло неплохо, а областное руководство регионов Урала, Сибири, Дальнего Востока, наркомы республик Средней Азии и Закав­казья по понятным причинам центральные органы вопросами о помощи детям-инвалидам не беспокоили.

Как не вспомнить мытарства сурдопедагога Кореи и аргу­ментированный отказ Николая I поддержать его. В далёком 1845 г. император, рассматривая ходатайство об открытии но­вой школы для глухонемых, дал соответствующее поручение подчинённым, и те доложили, что столичное училище способ­но охватить всех нуждающихся. Последовало высочайшее по­веление: «Основание в Москве особого училища глухонемых отложить впредь до того времени, как С.-Петербургское для помещения всех кандидатов окажется недостаточным» [39]. После волеизъявления самодержца рассчитывать в обозримом будущем на правительственную поддержку не приходилось. Минувшие с момента описываемых событий 80 лет мало из­менили отечественного бюрократа. Вновь с мест сообщали

о необходимости строительства новых школ, а Наркомпрос со­чинял ответы, что и в действующих заведениях мест для уче­ников предостаточно, просто использовать их следует интен­сивнее.

Играло свою роль и стойкое предубеждение руководства Наркомпроса в том, что детей, слепых и глухих от рождения, удастся перековать в активных строителей «новой жизни». Наконец, на протяжении первого десятилетия советской вла­сти взращённые Попечительствами ВУИМ кадры противи­лись предлагаемым реформам. Многие сурдо- и тифлопеда­гоги не принимали идею единой трудовой школы, искренне старались сохранять дорогую им «старую» школу, безуспешно пытаясь убедить руководство в наличии у специального об­разования особых целей и задач, раздражая его своим упор­ством.

Наркомпрос тревожила не теряющая остроты ситуация с морально и умственно дефективными детьми, коим счёт шёл на десятки тысяч. Политическая и экономическая ситуация молодой республики вынуждала властные структуры всех уровней проявлять к этой категории детей школьного возрас­та повышенное внимание. И через 10 лет после победы рево­люции проблема детской беспризорности оставалась болевой. Обратимся к стенограмме доклада М. С. Эпштейна⁷¹ на Все­российской конференции работников детдомов (1927): «По данным демографической переписи 1926 года по РСФСР, име­ется до 75 тысяч уличных беспризорных. <...> Уличная бес­призорность состоит, прежде всего, из социально и педагоги­чески запущенных детей... <...> Мы имеем среди беспризорных громадный контингент детей, прошедших тяжёлую, страшную жизнь... детей, которые не поддаются педагогическому воздей­ствию, которые требуют соответствующего медицинского или, в лучшем случае, медико-педагогического воздействия. В этом отборе должны играть роль не только учреждения Наркомпро­са, но и учреждения Наркомздрава» [19, с. 7, 10]. Сеть вспо­могательных учебных заведений стремительно ширилась, по­полняясь теми, кто в силу различных причин не справлялся с программой единой трудовой школы. По данным Всесоюз­ной школьной переписи 1927 г., из 259 действовавших в стра­не школ для дефективных (21 751 учащийся) львиную долю составили школы-интернаты для трудновоспитуемых и ум­ственно отсталых детей. Первых насчитывалось 60 (4336 уча-

⁷¹ Эпштейн Моисей Соломонович (1890—1938) — работник Нар­компроса РСФСР. В 1923 г. заместитель председателя Главполитпро-света НКП РСФСР, с 1925 г. заведующий управлением Главсоцвоса, член Президиума ГУ С, с 1930 г. заместитель наркома просвещения РСФСР. В 1936 г. был репрессирован. Реабилитирован в 1956 г.

щихся), вторых— 104 (И 398 учащихся), 28 из них находи­лись в Москве [11, с. 472].

Поначалу власть оценила поступательное открытие вспо­могательных школ позитивно, рассчитывая, вероятно, что с их помощью легко удастся изъять из массовой школы «непра­вильных» воспитанников, дабы те не мешали формировать из «правильных» учащихся новое поколение людей, способных быстро превратить Россию в социалистическое государство. В школы для умственно дефективных стали направлять мало­способных к учёбе, переростков, хулиганов, всех «неудобных» и «неугодных» детей. Вследствие этого начинает складываться представление о вспомогательной школе как об «очиститель­ном сооружении» в системе массового образования. Из-за не­продолжительности своего существования дореволюционная российская вспомогательная школа традиций не сформирова­ла, значительного методического наследия не скопила, не успел сложиться крепкий кадровый корпус, а потому вновь набран­ное учительство легко шло на эксперименты.

Итак, у нас нет оснований хвалить молодую советскую спе­циальную школу, однако абсурдно отрицать сам факт её рож­дения. Постановления СНК РСФСР «Об учреждениях для глухонемых, слепых и умственно отсталых детей и подрост­ков» (1926), «О мероприятиях для усиления работы по вос­питанию и обучению умственно отсталых, глухонемых и сле­пых детей и подростков» (1927), циркуляры Наркомпроса РСФСР «О связи учреждений по воспитанию дефективных детей с Центром» (1923), «Форма годового отчёта о работе детских учреждений для глухонемых, слепых и умственно от­сталых» (1925), «Об общественно-политическом воспитании физически дефективных и умственно отсталых детей» (1925), «Основные положения об областных учреждениях для под­ростков, а также для слепых, глухонемых и умственно отста­лых детей и подростков, состоящих на государственном бюд­жете» (1926), «О расширении сети детучреждений для физи­чески-дефективных и умственно отсталых детей и привлечении к содержанию их общественных организаций» (1926), «Об от­боре детей во вспомогательные детские учреждения» (1926), «Об усилении работы по воспитанию и обучению умственно отсталых, глухонемых и слепых детей и подростков» (1927), «Положение об учреждениях для глухонемых, слепых и ум­ственно отсталых детей и подростков» (1927) формируют пра­вовое поле, в котором впредь предстоит развиваться советской специальной школе. К концу 1920-х гг. она встаёт на ноги.

Принципиальное отличие советской системы специального образования заключается в том, что формируется она при от­сутствии закона об образовании детей-инвалидов, вне диалога с общественными движениями и родителями, при запрещении

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

П. П. Почапин

Ф. А. Рау

И. А. Соколянский

М. С. Эпштейн

Н. А. Рау

Н. А. Рау и Н. М. Лаговский

Н. М. Лаговской

Д. В. Фельдберг

филантропической деятельности и единственном источнике финансирования — госбюджете, т. е. в логике тоталитарного государства. Такой видится картина на удалении в 80 лет, со­временники оценивали положение дел иначе: «Из одиночных, обособленных, полуфилантропических учреждений приютско­го типа, стоявших на задворках в общей системе народного образования, специальная школа превращается на наших гла­зах в массовую школу, вырабатывающую свой особый стиль, занимающую органическое место во всей системе социального воспитания, действительно готовящую своих воспитанников к трудовой и общественной жизни»⁷. Статья, опубликованная в 1928 г., выражает мнение ряда известных отечественных ис­следователей, знакомых с дореволюционной специальной шко­лой не понаслышке. Они полны оптимизма и уверены, что в ближайшее время перед всеми трудными детьми откроются двери в школу, одновременно понимая, что это будет не та школа, о которой они когда-то мечтали. По утверждению от­ветственного работника Наркомпроса В. Д. Иванова, «призна­ние социально полноценным всякого ребёнка, окружённого пролетарски направленной средой, есть основная черта совет­ской педагогики трудного детства, которая выгодно отличает её от взглядов на трудных детей не только в дореволюционной России, но и в современном Западе» [27, с. 31].

В завершающей фазе своего строительства отечественная система специального образования ориентировалась на единую трудовую школу, включала четыре типа учебных заведений: для детей с нарушением слуха, зрения, интеллекта и трудно­воспитуемых. Советская специальная школа не стала и не мог­ла стать преемницей российской дореволюционной школы. Декреты советского правительства коренным образом изме­нили не только содержание и организационные формы оте­чественного специального образования, но и саму его суть, философию, разрушили старый и заложили новый идеологи­ческий фундамент специальной школы.

ЯННОВ Середина 1930-х гг. — первый этап строи­тельства системы специального образования в РСФСР завершён

30-е годы XX столетия — один из самых противоречивых периодов в истории политического, экономического и культур­ного развития Советского государства. Стратегической линией в сфере образования оставалась борьба с неграмотностью, а по-

Дружеские шаржи участников конференции сурдопедагогов в 1929 г. в Москве (А. И. Смирнова). Из личного архива автора

Вопросы дефектологии. — 1928. — № 1. — С. 3.

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

тому утверждённый V Всесоюзным съездом Советов (1929) первый пятилетний план развития народного хозяйства (1929— 1932) предусматривал к 1932 г. осуществить переход к всеоб­щему начальному обучению детей младшего школьного возрас­та. Вообще-то решение приступить к разработке плана введе­ния всеобщего начального образования СНК РСФСР принял ещё в августе 1923 г., чуть позже внеся уточнение по срокам. Согласно Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 31 августа 1925 г. конечным рубежом введения всеобуча в РСФСР опре­делили 1933/34 учебный год. Правительство Украинской ССР аналогичный закон приняло 5 августа 1925 г., правительство Белорусской ССР — 7 апреля 1926 г.

Всего за 5 лет (1927—1933) число учащихся общеобразо­вательных школ страны возросло с 1 млн 600 тыс. до 21 млн 400 тыс. Темпы школьного строительства следует признать фантастическими, однако в полном объёме решить задачу, по­ставленную политическим руководством страны, Наркомпро-сам РСФСР и союзных республик оказалось не под силу. Не станем перечислять все причины, помешавшие выйти к завет­ной цели, назовём лишь скудное финансирование, слабую ма­териальную базу, отсутствие достаточного количества учите­лей и учебников.

XVII съезд ВКП(б) (1934), принимая второй пятилетний план (1933—1937), в очередной раз относит введение всеобуча к числу важных социально-экономических задач. В целом по стране исполнить задуманное удастся лишь к концу второй пятилетки (1937). По официальным данным советской поры, «к 1937 г. вырос материальный и культурный уровень жизни трудящихся. Было введено всеобщее начальное обучение, ши­рокое развитие получило общее среднее, среднее специальное и высшее образование».

В начале 1930-х гг. на официальном уровне отвергается теория отмирания школы, господствовавшая в первые десяти­летия советской власти. Всеобуч сопровождался глубокой ре­формой начальной и средней школы, поворотом к традициям дореволюционной школы с её муштрой и фундаментально­стью знаний. Вводится строго определённое расписание за­нятий, жёстко регламентируется учебная и общественная ра­бота школьников. Основной формой организации учебного процесса становится урок, появляются стабильные учебники. Из прежних установок сохраняется курс на сближение обуче­ния и производства и, конечно, идеологическое воспитание. Подавляющее большинство школьников вовлекаются в обще­ственную работу в рамках пионерской и комсомольской орга­низаций.

В целях укрепления организационных и научно-педагоги­ческих основ советской школьной системы регулярно изда-

ются соответствующие постановления, в частности: постанов­ления ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе» (август 1931 г.)⁷³, «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе» (август 1932 г.), «Об учебниках для начальной и средней школы» (февраль 1933 г.), постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О структуре начальной и средней шко­лы в СССР» (май 1934), «Об организации учебной работы и внутреннем распорядке в начальной, неполной средней и средней школе» (сентябрь 1935 г.) и др.

В 1933—1937 гг. в СССР официально вводится обязатель­ное семилетнее всеобщее обучение, осуществить его на прак­тике поначалу удаётся в городах и рабочих посёлках. Благо­даря экономическому подъёму и целевому выделению средств в 1930-е гг. строится более 30 тыс. школьных зданий, выпу­скается около 300 млн экземпляров стабильных учебников, вдвое расширяется сеть педагогических учебных заведений для подготовки учителей.

ВПК- 1 Пучение детей и подростков с нарушением слуха

Из трёх направлений специального образования обучение детей с нарушением слуха имело в нашей стране (впрочем, как и на Западе) наиболее долгую историю и очевидные успехи. А потому есть повод детальнее рассмотреть, как менялась со­ветская школа для глухих детей в контексте исполнения пла­нов первых пятилеток.

В силу разных причин перипетии специальной школы 1930-х гг. современных исследователей не привлекают. Берясь за оценку эффективности действий государства по органи­зации всеобуча детей и подростков с нарушением слуха в гра­ницах политически драматического десятилетия, выдержать позицию беспристрастного судьи непросто. Дефектологиче­ская литература советской поры с пиететом сообщает о гран­диозных свершениях 1930-х г., тогда как современные авто­ры обходят события тех лет молчанием либо ограничиваются одной-двумя критическими фразами. Апологетика «периода наступления социализма по всему фронту и упрочения соци­алистического общества» насчитывает тысячи страниц. По сей день она имеет немало сторонников, искренне убеждённых в превосходстве советской сурдопедагогической системы по­мощи той поры над современными ей системами помощи глу­хим в странах Западной Европы. Наиболее ярко эта пафосная

⁷³ Во многих изданиях данное постановление датируется по вре­мени опубликования — 5 сентября.

1»—■,1.......................................................................... -______,________________________________________......................................................................................................... _____________________,__________________________

позиция представлена в работах А. Г. Басовой, А. Д. Добровой, И. И. Данюшевского, А. И. Дьячкова, П. П. Почапина и др. На рубеже XX—XXI столетий нередко приходится слышать пря­мо противоположную оценку, согласно которой, если вспо­минать о достижениях 1920—1930-х гг. в деле образования лиц с нарушением слуха, то обращаться надо исключитель­но к опыту Запада. Сторонники подобного мнения либо ими­тируют неосведомлённость, либо искренне не знают о полити­ке советского правительства в сфере специального образова­ния, о темпах и масштабе строительства сети специальных школ.

История возникновения и развития национальных систем специального образования учит нас тому, что цели и задачи, которые правительства отдельных стран ставят перед своими специальными школами, как правило, не совпадают, а потому оценка качества постановки специального обучения в том или ином государстве на основе прямого сравнения может при­вести к ложным выводам. Попробуем проанализировать ход становления советской сурдошколы по сущностным показате­лям, другой подход, на наш взгляд, непродуктивен.

Во-первых, советская специальная школа для детей с на­рушением слуха, как уже отмечалось, не стала правопреемни­цей дореволюционных училищ, официально заявив об этом, следовательно, выискивание и перечисление достоинств и не­достатков принципиально разных учебных заведений ради вос­хваления или порицания любого из них лишено смысла. Род­ство школ для глухих детей Российской империи и СССР формально, общее у них только название, тогда как цели дея­тельности, нормативные правовые основы, принципы финан­сирования, организационные формы, задачи и содержание об­учения разительно отличаются.

Во-вторых, оценочные эпитеты могут меняться в зависимо­сти от личных позиций и пристрастий тех, кто берётся описы­вать и комментировать образовательные модели минувшей эпохи. Педагог, отдавший советской специальной школе жизнь, дефектолог-исследователь, молодой выпускник вуза, родитель ребёнка-инвалида, современный журналист, западный специа­лист, да и не только они, в дискуссии по интересующему нас вопросу, как правило, занимают несовпадающие позиции.

В-третьих, заказчиком советской специальной школы вы­ступало исключительно государство, а потому оценки, игнори­рующие это обстоятельство, любопытны, но грешат субъекти­визмом.

Итак, накануне начала 1930/31 учебного года во исполне­ние решения ЦК ВКП(б) ВЦИК и СНК СССР принимают постановление «Об обязательном всеобщем начальном образо­вании».

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

Постановление ЦИК и СНК СССР «О всеобщем обязатель­ном начальном обучении» (14 августа 1930 г.)

«Для успешного социалистического строительства необходи­мо в кратчайший срок изжить культурную и техническую отста­лость широких масс трудящихся. Эта задача не может быть раз­решена без введения всеобщего начального обязательного обуче­ния. <...>

Призывая профессиональные, комсомольские, кооперативные и другие общественные организации, а также всех рабочих, трудя­щихся, крестьян, особенно колхозников, и советскую интеллиген­цию проявить наибольшую самодеятельность и энергию и добиться решительной победы на фронте всеобщего начального обучения, Центральный исполнительный комитет и Совет Народных Комисса­ров Союза ССР постановляют:

1. Ввести с 1930/31 года повсеместно в Союзе ССР всеобщее
обязательное обучение детей (мальчиков и девочек) в возрасте 8,
9 и 10 лет в объёме не менее четырёхлетнего курса начальной шко­
лы. В соответствии с этим принять осенью 1930 года в трудовую
школу всех детей этих возрастов, которые до настоящего времени
не обучаются в школе.

Установить с 1930/31 года обязательное прохождение всего курса школ I ступени (первых четырёх групп трудовой школы) для всех детей, обучающихся в этих школах, независимо от воз­раста.

2. Ввести с 1930/31 года обязательное обучение детей (маль­чиков и девочек) в возрасте от 11 до 15 лет, не прошедших первых четырёх групп трудовой школы. Для них организуются ускоренные специальные двухгодичные и одногодичные школы, курсы и группы при школах (в зависимости от их подготовки).

3. Ввести с 1930/31 года всеобщее обязательное начальное об­учение детей (мальчиков и девочек) в объёме школы-семилетки в промышленных городах, фабрично-заводских районах и рабочих посёлках, установив обязательное прохождение всего курса се­милетней школы для всех детей, оканчивающих школу I ступени (первые четыре группы трудовой школы), начиная с окончивших в 1929/30 году.

Установить в тех же местностях с 1930/31 года обязательное прохождение всего курса школы-семилетки для всех детей, обуча­ющихся в этих школах. В этих местностях должно быть обращено особое внимание на развёртывание сети фабрично-заводских школ-семилеток» [29, с. 621—626].

По прошествии года Наркомпрос РСФСР издаёт ведом­ственный приказ «О введении всеобщего обязательного на­чального обучения физически дефективных, умственно отста­лых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и под­ростков» (8 июня 1931 г.), вовлечь всех детей с нарушением

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

слуха соответствующего возраста предполагалось к 1 октября

1932 г. К сожалению, ни к назначенной дате, ни в последу­
ющее десятилетие исполнить решение в полном объёме не
удалось, в известной мере проектантов подвела статистика.
Планируя всеобуч глухих, стратеги из Наркомпроса восполь­
зовались устаревшими данными переписи 1926 г. и даже от­
части 1897 г. [4]. Реальное число детей с нарушением слуха на
деле оказалось много выше, чем сообщалось в архивных вы­
кладках. По данным Наркомпроса РСФСР, в 1932 г. в СССР
действовало 79 школ для глухонемых детей (7053 ученика).
Напомним, в 1907 г. доктор П. Якобий, зафиксировав суще­
ствование в Российской империи всего 50 таких школ и около
2200 учащихся, доказал, что специальное обучение получало
не более 6% глухих детей школьного возраста. Сравнивая оте­
чественные показатели с соответствующей статистикой Бель­
гии, Германии, Дании, Нидерландов, Норвегии, Швеции — 85 %
охвата, российский отоларинголог корил царское правитель­
ство за медлительность. Интересно, что сказал бы П. Якобий
в адрес Наркомпроса РСФСР, пообещавшего посадить за пар­
ту всех детей с нарушением слуха, но добившегося на деле
охвата не более 25 % из них?

Задача полного охвата глухих детей школьным обучением по-прежнему оставалась нерешённой, вместе с тем следует признать кардинальные перемены в государственной политике РСФСР. Правительство царской России не считало обучение детей с нарушением слуха вопросом, заслуживающим высочай­шего внимания, в 1930-е же годы в роли беспощадного кри­тика сложившейся ситуации выступил высший государствен­ный орган — СНК РСФСР. Так как заказчиком специального обучения после революции 1917 г. единолично выступало го­сударство, то и критические стрелы полетели в Наркомпрос с олимпийских высот.

Подводя итоги года, республиканский комитет по всеобу­чу при СНК РСФСР заслушал отчёт Наркомпроса РСФСР «О ходе всеобуча физически дефективных, умственно отста­лых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и подростков» (28 декабря 1931 г.). Ознакомившись с результа­тами, Президиум ВЦИК признал их неудовлетворительными и потребовал не позднее 1933 г. обеспечить обучение всех де­тей с нарушением слуха. В искренности правительственного распоряжения не стоит сомневаться, на этот раз оно подкре­плялось финансовым обеспечением — в постановлении ВЦИК говорилось об увеличении расходов на содержание и обуче­ние глухонемых. Дело пошло энергичнее, и уже к 1 сентября

1933 г. Наркомпрос РСФСР рапортует о том, что школьным
обучением охвачено 11 232 глухих, 374 слабослышащих
и 210 позднооглохших [4, с. 243]. Как удалось за год почти

удвоить число учащихся — секрет Полишинеля^/4: одних по­садили в общеобразовательные классы, других собрали в спе­циальные классы, созданные при массовых школах, кое-где открыли специальные учреждения. Поспешность и форма­лизм, проявленные отделами народного образования при ис­полнении указания ВЦИК, не могли привести к желательным результатам. Не способные в короткий срок выполнить ука­зание правительства — «не позднее 1933 г. обеспечить обуче­ние всех детей с нарушением слуха», — чиновники от образо­вания нашли выход, подменив условие задачи. Требование «обеспечить обучение» администрация на местах стала испол­нять как предписание «посадить всех глухих детей за школь­ную парту», впрочем, обеспечить образование инвалидов по слуху при отсутствии квалифицированных педагогов не пред­ставлялось возможным. Несмотря на то что вопрос подготов­ки кадров начал решаться в середины 1920-х гг.⁷⁵, достичь желаемого результата не удалось. Паллиативное решение Нар­компроса о массовой ускоренной подготовке сурдопедагогов не представляется оптимальным. По признанию А. Г. Басовой, «порядок краткосрочной подготовки дефектологов на курсах и в техникумах также мог быть лишь временным. Для труд­ного дела обучения глухих детей требовались более квалифи⁴ цированные кадры дефектологов с высшим педагогическим образованием» [4, с. 243].

Таким образом, обеспечить качественное обучение детей с нарушением слуха в установленные правительством сроки не удалось, вместе с тем большое число глухих получили доступ к школьному образованию. «Наиболее активно шло развёрты­вание сети школ для глухих в Новосибирском крае, где было открыто 33 школы, и в Центрально-Чернозёмной области, в которой была открыта 21 школа. Трудности осуществления всеобщего обучения глухих детей на местах в первые годы его проведения заставляли органы народного образования широ­ко использовать предусмотренный приказом Наркомпроса та­кой путь обучения глухих и слабослышащих, как специальные классы при массовых школах. Таких классов было создано в 1933 г. 616, а в 1934 г. - 634. <...> Но сурдопедагоги, обучав-

⁷⁴ Секрет Полишинеля — секрет, который всем известен; тайна,
которая не является таковой, просто все делают вид, что это на самом
деле секрет.

⁷⁵ Распоряжение Главсоцвоса № 102 от 10.10.1925 г. «Об органи­
зации 2,5-месячных курсов по повышению квалификации работников
учреждений для слепых, глухонемых и умственно отсталых детей
и подростков», приказ Наркомпроса № 101/2550 от 25.2.1930 г. «О по­
вышении квалификации работников школ глухонемых, слепых и ум­
ственно отсталых детей и подростков».

:. ■ ■ ■

. Мал ____ -,,,,.................. ——-------- _------.-----------;---.-------------------- —----- —---------- —-------------------- —------------------- —----

шие глухих детей в специальных классах при массовых шко­лах, зачастую были малоквалифицированными, они не были связаны с коллективами школ для глухих, в коллективы же массовых школ они также не входили» [4, с. 243—244].

Попытаемся оценить динамику становления новой специ­альной школы с позиций заказчика. В конце 1920-х гг. Со­ветское государство принимает твёрдое решение развивать систему образования для лиц с нарушением слуха. Немедлен­но уточняется и обновляется соответствующая норматив­ная правовая база, определяются источники финансирования, в массовом порядке начинают готовиться сурдопедагогические кадры, издаются учебники нового поколения, строятся школы и трудовые мастерские. Продолжается целенаправленная борь­ба за преодоление филантропического подхода к телесно и умственно дефективным детям, за их вовлечение в обществен­но полезный труд за пределами специального учреждения. «Перед специальной школой наряду с общими задачами на­родного образования, — утверждает А. Г. Басова, — стояли и за­дачи чисто специфические. Прежде всего было необходимо до конца преодолеть ещё существовавшее инвалидно-филантропи-ческое отношение к глухим детям на основе принципов соци­алистического гуманизма. Не менее важной задачей для специ­альной школы было изменение содержания обучения и воспи­тания глухих в свете общих требований и установок Коммунистической пар­тии и советского правительства. Не­обходимо было изыскивать эффек­тивные средства и методы обучения, которые помогли бы глухим детям в усвоении общеобразовательных зна­ний, овладении трудовыми навыка­ми, в развитии способности общения с окружающими» [4, с. 233]. Анало­гичные мысли почти слово в слово изложены и в работах классика со­ветской сурдопедагогики А. И. Дьяч-кова⁷⁶, таким образом, речь идёт не о частном мнении отдельного иссле­дователя, а об официальной позиции. Образовательные задачи ранжирова­лись именно в таком порядке: обуче­ние и воспитание глухих в строгом

;! ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

соответствии с требованиями и установками коммунистиче­ской идеологии, овладение академическими знаниями в объёме школьной программы, трудовое обучение и, в последнюю оче­редь, развитие способности общения с окружающими. То, что пионерам и классикам сурдопедагогики на протяжении ве­ков представлялось важнейшей задачей, для советской специ­альной школы становилось третьестепенным вопросом. Да и «специальной» Наркомпрос числил эту школу «во-вторых», во-первых, она являлась «единой трудовой», а потому профес­сиональные рекомендации сурдопедагогов творцы образова­тельной политики чаще всего пропускали мимо ушей.

Уникальность отечественной ситуации изначально заложе­на революционными декретами. И в организационно-структур­ном, и в содержательном плане специальной школе предпи­сывалось максимально копировать школу общеобразователь­ную. Пока речь шла о следовании программе первой ступени, задача не казалась неразрешимой. Естественно возникающие трудности с усвоением глухими учениками единой програм­мы специальная школа могла преодолевать, удлиняя стандарт­ные сроки обучения. Но как только содержание образования 1-й ступени пересматривается, усложняется и унифицируется, специальной школе становится всё сложнее поспевать за ней. Даже самые талантливые сурдопедагоги более не могли ра­ботать по авторским программам, в одиночку ища ответы на усложняющиеся вопросы, порождаемые изменением содержа­ния образования. Специальная школа нуждалась в централи­зованной методической помощи, а методисты, в свою очередь, в поддержке со стороны исследователей — сурдопедагогов, сурдопсихологов, педологов и пр.

В 1930 г. Наркомпрос РСФСР вводит в действие програм­мы для начальной и семилетней школы, построенные на осно­ве комплексов-проектов. Не успев понять, насколько новые программы пригодны к использованию в специальной школе, сурдопедагоги на Всероссийской конференции учителей глу­хих (1930) получают их к исполнению. Едва-едва они попы­тались приспособить бригадно-лабораторные методы к усло­виям школы для детей с нарушением слуха, как новацию упразднили. Накануне следующего учебного года (5 сентября 1931 г.) выходит постановление ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе». Главной целью обучения подрастающего по­коления руководство страны теперь определяет борьбу за зна­ния, за овладение основами наук.

Из постановления ЦК ВКП(б) «О начальной и средней шко­ле» (5 сентября 1931 г.)

«Советская школа, ставящая своей целью «подготовлять всесто­ронне развитых членов коммунистического общества», даёт детям

несравненно более широкий кругозор и общее развитие, чем до­революционная буржуазная школа. За последние годы возрос уро­вень общего образования детей в советской школе. <...>

Однако, несмотря на все... достижения, ЦК констатирует, что советская школа далеко ещё не соответствует тем огромным тре­бованиям, какие предъявляются к ней современным этапом социа­листического строительства. ЦК считает, что коренной недостаток школы в данный момент заключается в том, что обучение в школе не даёт достаточного объёма общеобразовательных знаний и не­удовлетворительно разрешает задачу подготовки для техникумов и для высшей школы вполне грамотных людей, хорошо владеющих основами наук (физика, химия, математика, родной язык, геогра­фия и др.). В силу этого политехнизация школы приобретает в ряде случаев формальный характер и не подготовляет детей как все­сторонне развитых строителей социализма, увязывающих теорию с практикой и владеющих техникой. <...>

Предложить наркомпросам союзных республик немедленно ор­ганизовать научно-марксистскую проработку программ, обеспечив в них точно очерченный круг систематизированных знаний (родной язык, математика, физика, химия, география, история) с расчётом, чтобы с 1 января 1932 г. начать преподавание по перестроенным программам».

Получив очередное указание, Наркомпрос немедленно при­ступает к перестройке учебных планов и программ общеобра­зовательной школы, согласуясь с требованиями предметного преподавания. Тем временем ЦК ВКП(б) издаёт постановления «Об учебных программах и режиме в начальной и средней шко­ле» (август 1932 г.), «Об учебниках для начальной и средней школы» (февраль 1933 г.). Впоследствии список нормативных документов пополнят постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О структуре начальной и средней школы в СССР» (май 1934 г.), «Об организации учебной работы и внутреннем рас­порядке в начальной, неполной средней и средней школе» (сен­тябрь 1935 г.).

В свете новых партийных решений и специальной школе приходится перестраиваться. Сначала коренной переделке подверглись программы по общеобразовательным предметам 1929/30 учебного года. Напомним, в период с 1930 по 1941 г. школа для глухих детей развивалась как неполная средняя школа, а школа для слабослышащих детей — как полная сред­няя школа. Обновлённый учебный план 1932 г. стал много­предметным, вынужденная копировать учебный план общеоб­разовательной школы, школа для глухих вводит преподавание истории, обществоведения, физики, химии, технологии, воен­ного дела. Повышение внимания к преподаванию русского языка потребовало от сурдопедагогов подвергнуть ревизии

ПИ

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

прежде применявшийся «чистый устный метод». По мнению А. Г. Басовой, «актуальность этого вопроса вытекала также из постановления ЦК ВКП(б) от 25 августа 1932 г., в кото­ром говорилось о необходимости изживания универсальных методов обучения» [4, с. 252]. Если согласиться с подобным утверждением, следует поверить, что партийное руководство страны ориентировалось в проблемах сурдопедагогики лучше дефектологов.

Программа, спущенная специальной школе сверху, из-за почти буквального копирования массовой оказалась неиспол­нимой. Тогда пришлось вспомнить о профессионалах. Нарком­прос РСФСР поручает Московскому институту глухонемых (бывшему Арнольдо-Третьяковскому училищу) доработать программу таким образом, чтобы та отвечала всем требовани­ям партийных постановлений, но вместе с тем была доступна глухим ученикам. Разумеется, свобода перегруппировки учеб­ного материала оставалась весьма ограниченной, переделка программ по «мировоззренческим» предметам (обществоведе­нию, истории, физике и др.) не допускалась. И всё же в 1934 г. специальная школа получила «свой» учебный план, правда, и он для большинства учебных заведений оказался трудным. Теперь уже учительство просит Наркомпрос о том, что необ­ходимо привести обновлённый учебный план в большее соот­ветствие с возможностями тех, кому по нему надлежало учить и учиться. По счастью, в Наркомате здравый смысл возобла­дал над чиновничьей любовью к форме, а не к сути, и в 1935 г. Отдел специальных школ Наркомпроса РСФСР организует рабочую группу для корректировки учебного плана и про­грамм, включив в неё научных сотрудников и опытных сурдо­педагогов-практиков. Случившееся можно расценить как граж­данский подвиг, в атмосфере повышенной политической по­дозрительности и поиска ведьм нашлись люди, решившиеся «подправить» замысел высшего руководства.

Необходимо несколько слов сказать об учебной книге. Дол­гое время единые учебники отсутствовали, каждый сурдопеда­гог в меру личного опыта и понимания идеологического мо­мента использовал либо собственноручно подготовленные по­собия, либо учебники массовой школы, либо их адаптированный под возможности глухого ученика вариант. Вплоть до 1938 г. специальная школа располагала одним-единственным стабиль­ным учебником — «Букварём» Н. А. и Ф. А. Рау.

Приведённые фрагменты учебников и рабочих тетрадей учащихся дают возможность проследить, как менялись пред­ставления их авторов о целях школьного обучения детей с на­рушением слуха. Ради того чтобы ввести глухого ребёнка в контекст социальной жизни, сурдопедагогу приходилось изготавливать самодельные книжки, в которых традиционное

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

содержание насыщалось картинками и текстами, знакомящими неслышащего ученика в доступной для него форме с новой государственной идеологией. Фрагменты рабочей тетради, на­писанной глухим учеником под руководством сурдопедагога I Московского института глухонемых⁷⁷ в 1925 г., позволяют понять, что в выборе учебного материала даже политической тематики учитель в ту пору обладал достаточной независимо­стью и свободой (см. с. 135).

Однако вскоре острота политического момента делает по­добную самодеятельность невозможной и небезопасной. Если внутри школы авторские учебники ещё допускались, то госу­дарственные издательства стараются по возможности обойти идеологические ловушки. Высочайший уровень идеологиче­ской виртуозности демонстрирует НКО УССР и авторы посо­бия «Исправление речи» (1933), сумевшие весь курс развития речи свести к набору обиходных стереотипных фраз.

&

Алищ1.1випьм парти! Ялта, гх(тш.!

Учебник «Исправление речи для школ глухонемых детей». Утверждён НКО УССР (1933, тираж 120 экз.)

:■ Ш -

, ,

1я и§к/*мьш %1, $илш (флшш

-/

 

⁷⁷ Рабочие тетради глухих учащихся Маши Герке и Лёни Кручи-нова Л. С. Выготский демонстрировал во время своего доклада на Международном конгрессе по обучению и воспитанию глухонемых детей (Лондон, 1925).

Страницы рукописных рабочих тетрадей глухого ученика Лёни Кручинова (1925)

 

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ОБУЧЕНИЕ

 

Государство требует полностью отказаться от учебников, прежде считавшихся классическими, ибо на первый план вы­двигается «формирование мировоззрения учащихся на основе принципов коммунистического воспитания ребёнка». Школе предписано «формировать у глухонемых моральные качества и свойства, необходимые для поведения и деятельности членов социалистического общества» [35]. Официальная установка в избытке реализуется в одном из первых типовых учебников по чтению для специальной школы, выпущенном Учпедгизом в 1934 г. Главной своей задачей его авторы видят формиро­вание у глухих учащихся однозначных идеологических устано­вок, социальных стереотипов: «полезный — вредный», «друг — враг», что, по их мнению, в дальнейшем позволит воспитать из глухого подростка преданного делу ВКП(б) строителя со­циализма, т. е. члена общества, полезного государству.

Во исполнение постановления ЦК ВКП(б) «О работе Гос­издата РСФСР и об объединении издательского дела» в 1930 г. при Наркомпросе РСФСР создаётся Объединение государ­ственных книжно-журнальных издательств (ОГИЗ), в составе которого образовано крупное учебно-педагогическое издатель­ство (1930). На долгие годы Учпедгиз становится монополи­стом учебного книгоиздания. Государство крайне заинтересо­вано в создании единой школьной программы и единых ста­бильных учебников, вскоре ЦК ВКП(б) издаёт постановление «Об учебниках для начальной и средней школы» (1933). По­становление осудило стремление множить некие «динамич­ные» учебники, постоянно обновляющие свой материал. Власть не устраивало то, что в школе широко использовались не кон­тролируемые ею «рассыпные учебники», «журналы-учебники» (наподобие ежемесячных журналов), пытавшиеся отражать те­кущий момент. Неудовольствие вызывали и «краевые учебни­ки», которые, по мнению творцов постановления, в массе сво­ей являлись неудовлетворительными в методическом отноше­нии, создавали большой разнобой в содержании учебного материала. ЦК ВКП(б) подверг жёсткой критике сложившую­ся практику, потребовав создать новые, стабильные учебники, которые можно было бы использовать в течение ряда лет. Ис­полняя партийные директивы, Наркомпрос приступает к раз­работке и выпуску учебников, строго соответствующих вновь принятым программам по всем предметам курса советской школы (1933). В силу названных причин в Учпедгизе начи­нают выпускать учебную и учебно-методическую литературу для специальных школ. Руководит этой работой профессор В. А. Гандер. Советская специальная школа переходит на ста­бильные единые учебники. Привлечение к делу професси­оналов приносит свои плоды, многие учебники заказываются не «политически благонадёжным» авторам, а тем, кто реально

знает методику обучения детей с нарушением слуха. Одной из первых Учпедгиз выпускает в свет «Книгу для чтения» для 3 класса школ глухонемых (1934)⁷⁸, подготовленную опыт­ными сурдопедагогами Московского института глухонемых А. А. Глебовым, М. И. Глебовой, А. М. Перешивкиной, Н. С. Ка-бешкиным.

Активное вмешательство государства в учебное книгоизда­ние незамедлительно приносит свои плоды. Уже в 1933 г. только в РСФСР издаётся более 100 учебников по различным учебным предметам общим тиражом свыше 50 млн экземпля­ров.

Темпы развития сети специальных школ для детей с на­рушением слуха поражают. Если в 1924 г. РСФСР располагала 41 профильным учебным заведением (2500 учащихся), то к концу первой пятилетки (1932) соответствующие показатели составили 79 и 7053, дальнейший рост числа спецшкол и уча­щихся в них можно проследить по таблице 4.

Таблица 4 Динамика роста школ для детей с нарушением слуха в СССР [35]

 

Год	Число школ	I---------------------------------------------------- *—, Число учащихся
		11 433

Не станем фиксировать внимание на материальной стороне дела. Понятно, что большинство школьных зданий не имело элементарных удобств, нередко дети размещались в малопри­способленных помещениях, остро стоял вопрос технического оснащения классов и трудовых мастерских. Но всё это можно считать временными издержками. Следует признать повсе­местную положительную динамику в осуществлении всеобуча детей и подростков с нарушением слуха. Наркомпрос следил за тем, чтобы «линия партии» в деле обучения детей-инвали­дов не нарушалась, пресекая «новаторские инициативы», воз­никавшие на местах по экономическим мотивам. Так, дабы

⁷⁸ Фрагменты учебника, изданного тиражом в 7 тыс. экземпляров, представлены на с. 138. В 1944 г. учебник будет переиздан в шестой раз тиражом в 3 тыс. экземпляров.

 

Колхозный огород.

для 3 го класса шнел глухонемых

 

1в<п*д»г-агя четко* мдемшя»

ОХРАНА ЗДОРОВЬЯ.

Будем сильны и здоровы!

Мы должны быть сильными и здоровыми, чтобы защищать СССР.

Физкультура полезна для здоровья.

Вов пионеры и шнояьнини должны

заниматься физкультурой на свежем

воздухе.

Поиск по сайту: