Динамика роста школ для детей с нарушением слуха

В массе своей выпускники специальных школ по завер­шении обучения трудоустраивались, некоторые из них про­должали обучение в техникумах и даже в вузах. В 1930-е гг. специальные группы для глухих студентов существовали в МГУ им. М. В. Ломоносова, ВТУ им. Н. Баумана, Томском индустриальном институте, Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева, Ленинградском государственном инсти­туте. Накануне Великой Отечественной войны на рабфаках, в техникумах и вузах РСФСР обучалось около 300 глухих студентов. Правительство стимулировало молодых людей с на­рушением слуха продолжать образование после школы. В но­ябре 1935 г. СНК принимает постановление «Об увеличении размера стипендии глухонемым учащимся в высших учебных заведениях, техникумах и на рабочих факультетах».

Почему же на фоне неблагополучного положения дел во вспомогательной школе практика обучения глухих и слабо­слышащих детей, подростков и взрослых крепла? Дело в том, что за год до выхода постановления — в 1935 г. — группа сур­допедагогов проявила смелость и в интересах учащихся всту-

¹¹⁸ Накануне 1940/41 учебного года УССР имела 83 школы для глухих (9419 учащихся), одну школу для позднооглохших (182), 3 детских дома для глухих дошкольников (около 200 детей), 93 шко­лы для взрослых глухих (около 3000 учащихся).

пила в спор с представителями Отдела специальных школ Наркомпроса РСФСР. Рискованное мероприятие увенчалось успехом: для корректировки учебного плана и программ была создана рабочая группа, в которую вошли учёные и опытные сурдопедагоги-практики. К 1937 г. упомянутая группа подгото­вила программы по всем предметам учебного плана, которые в том же году прошли широкое обсуждение на Всероссийской конференции учителей школ для глухих. После внесения пред­ложений, сделанных участниками конференции, программы подверглись доработке. В 1938 г. они получают статус государ­ственных, публикуются соответствующим тиражом и направ­ляются в каждое специальное учебное заведение страны.

Приходят в школу и дипломированные сурдопедагоги. Их продолжают готовить хорошо зарекомендовавшие себя дефекто­логические факультеты в Москве, Ленинграде и Киеве, а также ускоренно выпускают двухгодичные курсы, созданные в 1934— 1937 гг. при областных педагогических институтах Вороне­жа, Куйбышева, Перми, Ростова-на-Дону. Ощущая недоста­ток знаний у многих учителей специальных школ, Наркомпрос РСФСР принимает демократичное решение. Отдельным креп­ким школам, известным ещё с дореволюционных времён и

отчасти сохранившим старые кадры, вменяется функционал региональных центров повышения квалификации. Так, Казан­ской школе, бессменно возглавляемой выдающимся русским сурдопедагогом Е. Г. Ласточкиной, доверяется готовить учи­телей для специальных школ Поволжья. Организует кратко­срочные курсы и I Московский институт глухонемых (бывшее Арнольдо-Третьяковское училище), его сотрудники выезжают в регионы или приглашают к себе на стажировку педагогов вновь создаваемых школ. Кстати, консультантами ЦП ВОГ по вопросам обучения детей и взрослых с нарушением слуха долгое время оставались известные российские специалисты с дореволюционным стажем (Ф. А. и Н. А. Рау, Н. М. Лагов-ский, Е. Г. Ласточкина, С. С. Преображенский и др.). Через мо­сковские курсы прошли почти все учителя учебных заведений Закавказья и Средней Азии. Сибирь получала новоиспечённых сурдопедагогов из Центров подготовки учителей глухих, соз­данных в Барнауле, Новосибирске и Томске.

В год, едва не ставший последним для вспомогательной школы, образование лиц с нарушением слуха получило новый импульс. Причин несколько. Полагаем, что решающую роль сыграл «возраст» российской школы глухих, сумевшей дока­зать за более чем столетнюю историю эффективность специ­ального образования этой категории детей, возможность их введения в социум и культуру. К моменту смены государст­венного строя в стране успела сложиться отечественная на­учная школа, сформировалась традиция практики специально­го обучения детей с нарушениями слуха. Кроме того, сеть учебных заведений по сравнению со вспомогательными шко­лами и школами для слепых имела большее распространение в разных регионах страны. Важным обстоятельством явилось и то, что качественное образование обеспечивалось не только в Москве и Ленинграде, к 1936 г. в СССР, наряду со столич­ными, имелось как минимум полтора десятка крепких учебных заведений, в чьих стенах глухие и тугоухие дети овладевали речью, в том числе и устной, программой начальной школы, ремеслом. Благодаря большой просветительской работе, кото­рую целенаправленно вели опытные сурдопедагоги, многие ро­дители детей с нарушением слуха понимали значение специ­ального образования и прилагали все усилия, чтобы их ребё­нок пошёл в школу. В условиях перехода государства к идее полезности граждан спасительным оказался тот факт, что по завершении обучения выпускники находили работу, жили не на социальное пособие, а трудовым заработком, становясь, по меркам новой власти, полезными членами общества. Сыграло свою роль и наличие в стране созданного в 1926 г. Всероссий­ского общества глухих. Эта общественная организация, энер­гично добиваясь обеспечения права людей с нарушением слу-

Я ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО ]

ха на образование и работу, неустанно вела диалог с государ­ственными структурами, оказывая тем самым влияние на их деятельность.

Если рассматривать факты развития или стагнации прак­тики специального образования в системе социокультурных координат, становится понятно, почему школа для детей с нарушением слуха избежала разящих стрел постановления «О педологических извращениях в системе наркомпросов». Мы не раз показывали, что история практики специального обучения полна ситуаций, которые кажутся парадоксальными и необъяснимыми лишь в случае их изолированного рассмо­трения вне социокультурного контекста жизни страны, при­нятых в это время ценностей и вне связи с традицией, сло­жившейся на предшествующих этапах. Вспомогательную шко­лу наказали за то, что она не сумела, как обещала, «победить» умственную отсталость, школу глухих поддержали, ибо та до­казала общественную полезность своих воспитанников.

Государственный заказ дать глухим образование, сопостави­мое по уровню с тем, что получали их слышащие сверстники, для своего времени оказался невероятно трудным, но не уто­пическим. Как мы знаем, в Российской империи многие учеб­ные заведения для глухонемых давали своим воспитанникам полноценное начальное образование, отечественные сурдопеда­гоги знали, как это делать. Вера в безграничные потенциальные возможности развития глухого ребёнка подкреплялась более чем столетним практическим опытом успешного обучения и воспитания. Таким образом, задача, поставленная Советским государством перед сурдопедагогами, была дерзкой, но не аб­сурдной, как в случае со вспомогательной школой. Требования Наркомпроса РСФСР укладывались в русло отечественной сурдопедагогической традиции и даже помогали её развитию.

В драматические моменты истории специальной школы, как мы не раз убеждались на примере европейских стран, важ­ную роль играет география сети образовательных учреждений. Их общее число и распространённость в границах государства объективно отражают и заинтересованность родителей детей-инвалидов, и степень осознания обществом права этих детей на школьное обучение. В СССР ко времени выхода постанов­ления «О педологических извращениях в системе наркомпро­са» специальные школы либо классы для глухих имелись не только в столицах союзных и автономных республик, но и в подавляющем большинстве краёв и областей РСФСР и УССР. Это даёт основание утверждать, что в СССР формируется го­сударственное признание и общественное понимание права лиц с нарушением слуха на школьное обучение. Родители ви­дели смысл в образовании своих глухих детей и стремились отдать ребёнка в школу. Правительство страны предусмотрело

3 ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

подготовку кадров высшей квалификации, принимало меры, способствующие росту профессионального мастерства педаго­гов, работающих с глухими детьми, регулярно проводились съезды, конференции, совещания сурдопедагогов. Многие ис­следователи и практики, особенно из числа опытных сурдопе­дагогов, занимали активную гражданскую и профессиональ­ную позицию, вступая в 1920—1930-е гг. в диалог с руковод­ством отрасли, отстаивая право глухих на сообразное их возможностям образование. Позицию специалистов укрепляла поддержка со стороны общественной организации инвалидов по слуху — ВОГ. Те, кто обеспечивал образование, и те, кто был в нём непосредственно заинтересован, объединились и смогли убедить власть в том, что вне особых условий обуче­ния дети с нарушенным слухом не смогут стать активными и полезными членами общества.

Постановление «О педологических извращениях в системе наркомпросов» не сыграло роковой роли в разворачивании сети школ для детей с нарушением слуха, однако не будем за­бывать, что очевидные успехи в развитии практики обучения этой категории детей наблюдались не повсеместно, а только в европейской части страны, отдельных крупных городах Ура­ла и Сибири. Накануне Великой Отечественной войны спе­циальным образованием удалось охватить большинство детей с нарушением слуха, способных усвоить про­грамму общеобразовательной школы 1—11 ступени. Эти тенденции в развитии практики обучения детей с нару­шениями слуха дадут себя знать в будущем.

Б|3 Постановление «О педологических извращениях в системе наркомпро­сов» и практика обучения лиц с на­рушением зрения

Школа для детей с нарушением зрения от принятия по­становления «О педологических извращениях в системе нар­компросов» скорее выиграла, нежели проиграла. Важным ша­гом вперёд стало рождение неполной средней школы слепых с восьмилетним сроком обучения (1937). Продолжилось дви­жение в сторону дифференциации сети учебных заведений, во исполнение приказа Наркомпроса РСФСР № 181 (1931) растёт число школ слепых II ступени, в 1933 г. открываются первые классы для слабовидящих детей. Как мы знаем, до революции главенствующую позицию в деле организации школьного об­учения слепых прочно занимала Северная столица, неудиви­тельно, что и в советские времена Ленинград сохранял своё

лидерство. В 1933 г. в городе открылись экспериментальные классы для слабовидящих, впоследствии эстафету у ленинград­цев примут Москва, Киев, Горький и Смоленск. Вероятно, в Москве не нашлось подвижников, равных Анне Адлер. Хо­дить по чиновничьим кабинетам, отстаивая права незрячих де­тей на образование, оказалось некому, поэтому столичным бю­рократам потребовалось 8 лет на исполнение наркомпросовско-го приказа. Школа для слабовидящих будет открыта лишь в 1940 г., в 1939 г. в Москве появятся специализированные ясли на 19 мест.

Начавшаяся в XIX в. конкурентная борьба главных горо­дов страны за пальму первенства в деле обучения слепых не утихала, каждый предпочитал следовать своим путём. На пер­вый взгляд в том нет ничего необычного, факт скорее под­тверждает правило, нежели является исключением из него. Напомним, Франция и Англия, приступая к школьному обу­чению слепых, изначально сознательно отвергали направление, избранное соседом с другого берега Ла-Манша¹¹⁹. Достаточно очевидно разнились немецкие модели обучения слепых, соз­данные в прусском Берлине и саксонском Дрездене, а пото­му не станем удивляться отечественному прецеденту. Извечно соперничающие российские столицы никак не могли прийти к согласию по мировоззренческому вопросу: «Что хорошо для инвалида по зрению?» Поражает другое — при строгом на­саждении политического единомыслия верховная власть до­пускала региональное противостояние в области пристально­го идеологического контроля — в образовании. Или правящая массовой школой жёсткая рука ослабляла хватку, когда речь шла о школе специальной? Трудно удержаться от аналогии: до революции решать вопросы обучения глухих, слепых и умственно отсталых самодержцы доверяли своим супругам, ставя их во главе Ведомства учреждений императрицы Ма­рии (ВУИМ), Министерство народного образования надзором за специальной школой не утруждали. В СССР специальную школу передали в ведение Наркомпроса, но традиционное к ней отношение в правительстве сохранилось. Возможно, по­этому строгость приказов, издаваемых Наркомпросом РСФСР по «дефективному детству», зачастую оказывалась декоратив­ной. Территории, которые почему-то считали эту тему зна­чимой, находили способы исполнить указание руководства, другие же предпочитали поручения Наркомпроса волокитить.

П9 з отчёте Английской королевской комиссии о слепых и глухо­немых (1885) это положение формулируется как принципиальная по­зиция: «Англия в деле помощи слепым с самого начала шла своей дорогой. Лишь изредка соприкасалась с тем, что было выработано на континенте» [16].

Г0СУДАРСТВ0 ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

Во многом реакция регионов зависела от степени активности местных отделений Всероссийского общества слепых. Точно так же, как ВОГ стимулировал развитие системы образования глухих, ВОС оказался реальной силой, способной расшевелить региональные органы управления образованием.

Наркомпрос Чувашской АССР (ЧАССР) постановление СНК РСФСР «Об учреждениях для глухонемых, слепых и умственно от­сталых подростков» (1926) застало врасплох, опыта обучения детей с нарушением зрения, как и тифлопедагогов, регион не имел. А по­тому, собрав 30 слепых детей школьного возраста, Наркомпрос ЧАССР отправил их за 400 километров в Вятку. Тамошняя школа имела статус начальной, и в 1931 г. чувашские ученики «первого призыва» вернулись назад. Наркомпросу ЧАССР оставалось до­ложить об исполнении начальственного указания, из скромности умолчав о том, как складывалась судьба слепых детей, не попавших в команду 1926 г. На приказ Наркомпроса РСФСР о необходимости охватить слепых детей всеобучем (1931) можно было ответить, что указание уже выполнено, 30 слепых детей, выявленных пятью года­ми раньше, требуемое начальное обучение уже прошли! Но тут ска­зало своё слово общественное объединение слепых. Участники II съезда слепых Чувашии, состоявшегося в августе 1932 г., поста­новили открыть в республике начальную школу для незрячих детей. Выполняя решение съезда, руководство Чувашского правления ВОС «подыскало пустующее помещение в селе Ковали». По иронии судь­бы, до революции это небольшое здание принадлежало местному купцу. В Советской России купечество извели, деятельную благо­творительность запретили, тем не менее дом слепым детям постро­ил, правда не зная об этом, «филантроп». Под специальную школу также отдали небольшое одноэтажное здание, в котором до того размещался сельский совет, и «два конфискованных сруба, стояв­шие поблизости». Судя по тому, что на совместном заседании кол­легии наркоматов соцобеспечения и просвещения сообщение о на­личии помещений сделал заместитель председателя Чувашского правления ВОС К. И. Ильин, с большой долей уверенности можно утверждать, что получены они были исключительно стараниями об­щественной организации. В пользу нашего предположения говорит и факт назначения К. И. Ильина «организатором и заведующим Ко-валинской начальной школы-интерната для слепых детей ЧАССР». Открывшееся в ноябре 1932г. учебное заведение было рассчита­но на 40 учащихся, принимали в него детей не старше 12 лет. «В 1934 г. Наркомпрос открыл в Козловском районе школу для не­зрячих подростков, в марте 1935 г. из двух школ была создана одна в деревне Чешлама Козловского района. В 1936 г. директор школы А. Г. Обухов поставил вопрос о строительстве типового школьного здания или поиске помещения. Такое помещение нашлось в селе Чуварлеи Алатырского района. В 1937 г. в селе Чуварлеи была от-

крыта восьмилетняя школа для слепых детей. Через год в школе уже обучалось 120 человек» [История школы. РГОУ «Чебоксарская СК(0)ШИ Министерства образования Чувашии». ппр://\лл/то/.5рес-дспеЬ.еди.сар.ги]

Стараниями всё того же Чувашского правления ВОС «почти в каждом районе были организованы ликбезы. В 1933 г. при Ядрин-ской профшколе были организованы восьмимесячные курсы для по­ступления на рабфак. В 1935 г. в г. Канаше организованы шестиме­сячные подготовительные курсы для поступления в высшие учебные заведения. К 1940 г. системе Брайля было обучено более 300 чело­век. В Чувашском педагогическом институте обучалось около 20 не­зрячих» [История создания Чувашской республиканской организа­ции ВОС. Ипр://\ллллл/.УО$21.ги/пос1е/97.]

В лице ВОС Наркомпрос РСФСР обрёл деятельного и на­стойчивого партнёра. Члены общественной организации без устали искали способы организации курсов по ликвидации не­грамотности взрослых слепых, их профессионального обуче­ния, создания рабочих мест для незрячих, требовали от мест­ного руководства охватить слепых детей всеобучем. Во мно­гом благодаря неустанной деятельности активистов ВОС к моменту выхода постановления «О педологических извраще­ниях в системе наркомпросов» школа слепых доказала госу­дарству значимость своей работы и избежала удара карающего меча.

ВОС «плодотворно участвует в работе Наркомпроса РСФСР по организации школ-интернатов для слепых детей, добива­ется принятия государственных актов, позволяющих незря­чим учиться на рабфаках и в вузах. <...> Своими усилиями и участием в политической жизни страны ВОС добивается включения в Советы местных органов власти депутатов из числа незрячих»¹²⁰. Результаты деятельности ВОС в обес­печении образования незрячих, организации их трудовой и профессиональной подготовки оказались столь высоки, что в 1940 г. правительство разрешает общественной организации создавать собственные учебно-производственные мастерские и комбинаты.

Степень влияния ВОС на принятие административных ре­шений в сфере социальной политики нетрудно оценить на примере Московской городской организации ВОС. В конце 1930-х гг. она уже «выступала не как ходатай по делам сле­пых, а как организация, наделённая советским правительством полномочиями участвовать в работе центральных и местных государственных учреждений при разработке вопросов, ка-

Исторические вехи ВОС [Ьир://\уду\у.уо5.ог§.ги]

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

сающихся обучения, воспитания, трудового устройства и куль­турно-бытового обслуживания слепых» [3, с. 55]. В год созда­ния ВОС (1925) из немалого числа незрячих москвичей ра­боту имели не более сотни, накануне Великой Отечественной войны количество трудоустроенных слепых выросло более чем десятикратно. К тому времени Московская организация ВОС объединяла чуть более полутора тысяч человек, из них две трети имели работу, при этом 600 человек были удостое­ны звания «стахановец», ещё 180 — звания «Ударник труда». В четвёртой главе мы упоминали о создании в 1929 г. Элек­тромоторного объединения слепых. Из 667 работников заво­да ЭМОС 285 человек являлись инвалидами по зрению, что не помешало ЭМОСу стать «образцовым социалистическим предприятием» и только в 1938 г. выпустить свыше 50 тыс. моторов на сумму 7,5 млн рублей [3, с. 55]. Трудоспособные инвалиды по зрению перестали быть иждивенцами, напро­тив, многие из них, молодёжь в первую очередь, по своей активности мало в чём уступали зрячим сверстникам. Они жили теми же интересами и заботами, что и вся советская молодёжь, «включались в группы самозащиты, сдавали нор­мы на значки ПВХО ^ш и ГСО¹²², становились активными чле­нами добровольных обществ Осоавиахима, Красного Креста и МОПРа¹²³. Трудовой энтузиазм членов ВОС сочетался с чувством патриотического долга. На средства незрячих было построено два самолёта им. Всероссийского общества слепых» [3, с. 56].

Эффективность труда незрячих, их «социальная ценность» стали для государства очевидными, вкладывать бюджетные средства в общее и профессиональное образование слепых имело смысл.

Вне всякого сомнения, начиная с 1930-х гг. специальные школы открывались там, где члены ВОС оказывались наи­более настойчивыми. Так произошло в Башкирской АССР, Татарской АССР и Чувашской АССР. А как обстояли дела в союзных республиках? Наркомпрос Украинской ССР в до­полнение к действующим создаёт шесть новых школ. Успехи Наркомпроса Белорусской ССР много скромнее. Минская школа слепых, открытая в 1897 г., после эвакуации времён Первой мировой войны вернулась в белорусскую столицу в 1920 г. «В поисках лучших условий для жизни и работы, —

¹²¹ ПВХО — нагрудный знак «Готов к противовоздушной и хими­
ческой обороне».

¹²² ГСО — нагрудный знак «Готов к санитарной обороне СССР».

'23 МОПР — Международная организация помощи борцам рево­люции — коммунистическая благотворительная организация, создан­ная по решению Коминтерна.

пишет О. Т. Мороз, — Минская школа слепых переводится в [1930-е] годы в г. Красный Берег, а затем в Могилёв» [21, с. 82]. Вплоть до начала 1960-х годов республика будет до­вольствоваться этим единственным учебным заведением. В 1932 г. начинает работать первая в Казахской ССР Алма-атинская начальная школа-интернат для слепых детей, в 1938 г. её преобразуют в неполную среднюю, затем в среднюю школу (1941). Принимает решение открыть профильное учреждение руководство Армянской ССР, благодаря чему в Ереване по­является республиканская школа-интернат для слепых детей (1938) [21].

Накануне Великой Отечественной войны сеть школ для слепых и слабовидящих детей объединит свыше 70 учебных заведений, из коих более половины работало в статусе непол­ных и полных средних школ.

Несколько слов следует сказать о том, как и чему учила специальная школа. Во-первых, специальной она, строго гово­ря, не являлась, скорее её следовало называть общеобразо­вательной школой для слепых детей. «Крайне болезненным вопросом нашей школы, — вынужден признать 3. И. Марго-лин, — является программный вопрос. Специальные програм­мы для школ слепых отсутствуют. Учебно-воспитательная ра­бота школы слепых регулируется общим годовым планом, по­лугодовыми, четвертными и рабочими планами педагогов и воспитателей. В крупных городах общие установки к состав­лению плана даются методкабинетами. Переработка всех пла­нов применительно к условиям работы школы слепых осу­ществляется заведующими учебными частями и методически­ми совещаниями» [18, с. 117].

Во-вторых, учиться детям приходилось на пределе физиче­ских возможностей: предложенная учебная нагрузка значи­тельно превосходила нагрузку учащихся массовой школы, не­дельная разница составила 7 уроков.

В-третьих, в школьных библиотеках, как правило, отсутст­вовала учебная и художественная литература, изданная шриф­том Брайля. Книги, которые до революции вручную создавали педагоги и члены Попечительства о слепых, как мы знаем, были изъяты и уничтожены по идеологическим соображениям. Не станем строго судить советских цензоров, признававших опасными произведения русских классиков, которые широко издавались обычным шрифтом. Вспомним муки Анны Адлер, доказывавшей старорежимным цензорам, что Евангелие, на­печатанное по Брайлю, нет оснований признавать крамолой. Беда заключалась в том, что среди советской интеллигенции не оказалось подвижников ранга А. А. Адлер, А. И. Скребицко-го, И. В. Цветаева, некогда приложивших немалые усилия, до-

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

биваясь того, чтобы незрячий читатель мог получить доступ к настоящей литературе.

В-четвёртых, учебный план специальной школы «являлся слепком с учебного плана массовой школы», строился он в со­гласии не столько с природой слепого ребёнка, сколько с бук­вой партийно-административных решений.

«Нужно сказать, что срок в восемь лет для неполной средней школы слепых был установлен лишь в 1937 г. По учебным планам прошлых лет срок этот определялся в девять лет. Удлинение срока обучения на год по сравнению с массовой школой падает на на­чальную школу слепых и объясняется некоторыми усложнениями в обучении слепого ребёнка. <...> Если присовокупить к этому не­которую замедленность по сравнению со зрячими в технике чтения и письма, а также и то, что школе почти всегда приходится уделять много времени на привитие слепому ребёнку культурно-бытовых на­выков (т. е. тех навыков, которые, как правило, даются зрячему ре­бёнку в семье и которые он получает путём подражания), то необ­ходимость удлинения срока обучения станет ещё более понятной.

Однако в учебных планах ряда предыдущих лет особенности ра­боты со слепыми детьми далеко не всегда учитывались: учебный план являлся слепком с учебного плана массовой школы. Значи­тельно лучше построение учебного плана 1937/38 учебного года, но и здесь не всё благополучно.

Если же посмотреть проект учебного плана на 1938/39 учебный год и объяснительную записку к нему, то нетрудно убедиться, что, несмотря на ряд преимуществ (как, например, возобновление пре­подавания иностранного языка в школах слепых), и этот последний проект плана страдает рядом недочётов, присущих планам преды­дущих лет (недостаточное количество часов по профессионально-трудовой подготовке и по отдельным общеобразовательным пред­метам, перегрузка учащихся). <...>

Перегрузка объясняется, главным образом, необходимостью дать профессиональную подготовку. При учёте того, что по возрасту своему слепые учащиеся старше на два и более года учащихся со­ответствующих классов массовой школы, подобное увеличение ко­личества учебных часов не внушает опасений. <...>

Если даже поверхностно взглянуть на режим дня учащихся стар­ших классов нашей школы, то легко убедиться в том, насколько они перегружены» [18, с. 111 — 114].

Многие квалифицированные тифлопедагоги признавали несоответствие учебных планов возможностям незрячих уче­ников, однако встречались и понятливые работники, находи­вшие тому разумные объяснения. Конечно, в стане тифлопе­дагогов было немало талантливых, хорошо образованных, на-

конец, трезво мыслящих людей, но их мнением руководители отрасли редко интересовались.

Анализируя практику обучения слепых в контексте жизни страны во второй половине 1930-х гг., следует помнить о раз­махе индустриализации, успехах колхозного строительства, стремительном развитии советской науки, достижениях в ор­ганизации общего начального, среднего и высшего образова­ния, не забывая, что эти же годы впоследствии назовут време­нем Большого террора. Слепые и слабовидящие дети жили в той же политической атмосфере, что и их родители, педаго­ги, всё население СССР, им выпали общие невзгоды и общие радости. Жизнь одних складывалась трагично, жизнь дру­гих — удачно, а потому, не фиксируя внимания на конкретных судьбах, признаем решающее обстоятельство анализируемого периода эволюции отношения Советского государства и обще­ства к инвалидам — инвалиды по зрению впервые в истории отечества получили небывало широкий доступ к образованию.

Взглянем на события тех лет глазами директора москов­ской специальной школы-интерната № 1^ш Анны Ивановны Сизовой.

«Под руководством воспитателей ребята изготовляли рельеф­ные пособия, выращивали овощи в дачном пос. Клязьма, соверша­ли экскурсии в музеи и на природу. Юные физкультурники Москвы в 1938 г. принимали участие в первых в СССР легкоатлетических соревнованиях среди незрячих школьников и завоевали переходя­щее Красное знамя Всероссийского общества слепых. В бывшей пришкольной церкви развернулась экспозиция школьного музея, рассказавшая о счастливом детстве незрячих советских ребят, ко­торые только по документам знали о трудной жизни слепых детей в старой Москве.

Шёл процесс становления личности слепого как равноправного строителя социалистического общества. Московская спецшкола де­лала всё возможное, чтобы полнее раскрывались духовные и физи­ческие способности молодого человека, формировалась его актив­ная жизненная позиция.

В 1930-е гг. из стен московских вузов ежегодно выходило 10— 15 молодых специалистов. Они работали преподавателями в шко­лах и техникумах, адвокатами и юрисконсультами, редакторами и корректорами брайлевской литературы.

Первый из незрячих доктор физико-математических наук Л. С. Понтрягин создал новую математическую дисциплину — то­пологическую алгебру. В 1941 г. научное открытие незрячего ма­тематика было отмечено Государственной премией. Учёные сте-

¹²⁴ О дореволюционной истории учреждения, открытого в 1882 г. [18, с. 237-263].

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

пени кандидатов наук получили математики И. В. Проскуряков и А. С. Пархоменко, юрист А. И. Цицхладзе, тифлопедагог 3. И. Марго-лин, историки В. Н. Шевяков и И. Э. Барер. Выпускники консерва­тории и музыкальных училищ оформлялись на работу в две хозрас­чётные бригады профессиональных музыкантов, созданные при Мосгоротделе в 1933 г. Незрячие артисты выступали в концертных залах, парках, обслуживали предприятия общественного питания, кинотеатры столицы.

В Москве начали формироваться кадры незрячей интеллиген­ции. В 1938 г. при горотделе ВОС была создана Секция работников интеллектуального труда. Круг интеллектуальных профессий, кото­рыми овладевали незрячие, постоянно расширялся» [22, с. 49—52].

Голод на учебную и художественную литературу, напеча­танную шрифтом Брайля, отчасти удаётся утолить. Ленин­градская и Московская типографии ВОС, издававшие книги рельефным шрифтом, объединив усилия с профильным От­делом Учпедгиза, выпускают четыре типа продукции: учебни­ки для начальных школ (тиражом 500—1000 экземпляров), учебники для средних школ (500), политическую (500—1000) и художественную литературу (500). Несмотря на высокую стоимость издания малотиражной книжки, исполненной рельеф­ным шрифтом, продажная цена не превышает стоимости обыч­ных учебников, все дополнительные расходы государство взя­ло на себя.

«Обращает на себя внимание характерная особенность книгоиз­дательской деятельности Учпедгиза. Большое внимание придава­лось в то время не только репродуцированию книг для слепых, но и подготовке серии изданий по проблемам тифлопедагогики и тиф-лопсихологии, работ как оригинальных, так и переводных. За не­сколько десятилетий в фонде Московской библиотеки сформиро­вался довольно большой раздел литературы по вопросам тифлоло-гии. Наряду с трудами учёных классического периода К. К. Грота, А. И. Скребицкого, В. Гаюи, А. Мелля, И. Кии, в нём были представ­лены работы современных тифлопедагогов, выпущенные уже Учпед­гизом: «Основы предметных методик в работе со слепыми детьми» Б. И. Коваленко, «Точечные рельефные алфавиты для слепых по си­стеме Брайля на языках национальностей СССР» К. Н. Тоскинеева, «Особенности обучения географии в школах слепых детей» Д. И. Зо-ричева, «Особенности обучения естествознанию в школах слепых» Н. П. Васильева, «Особенности обучения слепых графике» С. М. Ги-бора и другие» [3, гл.4].

В 1936 г. выходит постановление СНК РСФСР № 159 «Об упорядочении дела выпуска литературы для слепых». Учпед­гиз публикует и рассылает во все региональные отделения

ВОС «Каталог книг в оформлении для слепых» (1938), содер­жащий информацию о перспективном плане изданий рельеф­но-точечной литературы, которую можно заказать через мест­ные книготорговые организации. Включал каталог и список книг, вышедших из печати с 1 января 1934 г. по 1 мая 1938 г. и хранящихся на книжных складах Учпедгиза. Решая задачу ликвидации политической неграмотности незрячих, Нарком-прос РСФСР способствует изданию книг по Брайлю, укрепле­нию школьных библиотек, организации библиотечного обслу­живания взрослых слепых. Благодаря усилиям ВОС к 1939 г. число библиотек для слепых достигло 203, ещё через пару лет их станет 268. Одновременно растёт количество изданий и их тиражи (в 1937 г. рельефным шрифтом напечатано 57 книг, в 1938 г. — 94, в 1939 г. — 178) [3]. Улучшается качество печати и внешний вид книг, которые, кроме всего прочего, теперь вы­ходят в прочном переплёте. Специально для библиотек школ слепых с 1938 г. шрифтом Брайля начинает печататься журнал «Советский школьник».

Благодаря работе редакции литературы для слепых совер­шенствуется учебно-методическое обеспечение специальных школ, их комплектуют рельефными географическими картами, таблицами, чертежами, а также столь необходимыми учени­кам брайлевскими приборами. Школьные кабинеты пополня­ются разнообразными макетами и пособиями по естествозна­нию, приборами для занятий по физике. Приобретя необхо­димое оборудование, базовые учреждения (Воронеж, Киев, Ленинград, Москва) начинают самостоятельно изготавливать муляжи, глобусы, географические карты.

При всей радужности картины смущает одно обстоятель­ство: при благосклонности партийного и советского руковод­ства страны, активности правления и рядовых членов ВОС, интенсивной работе Учпедгиза большая часть школ слепых оставалась в статусе начальных, лишь немногие работали как школы II ступени. Когда в марте 1937 г. немногочисленные энтузиасты попытались убедить других участников прохо­дившего в Москве семинара завучей школ для слепых в не­обходимости создать в стране хотя бы две-три специальные полные средние школы, их предложение не было понято. Распоряжений от правительства не поступало, а по личному разумению большинства административных работников, спе­циальных школ начального образования хватало с лихвой. Достаточно сказать, что старейшая в Сибири Иркутская шко­ла слепых оставалась начальной вплоть до 1944 г. «Среди некоторых учителей школы бытовало мнение, что слепым не нужно дальнейшее образование, достаточно научиться чи­тать, писать и считать, поэтому никто не стремился расширять программу обучения. Но тех детей, которые хорошо учились,

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

устраивали для продолжения учёбы в массовую семилетку, а жили они при интернате. Домашние задания им помогали выполнять воспитатели, так как учебников по Брайлю ещё не было» [10, с. 19].

Заметим, так обстояло дело не где-нибудь, а в Иркутске — городе, в котором стараниями Б. К. Кукеля полувеком раньше удалось учредить Попечительство императрицы Марии Алек­сандровны о слепых (1893), а почётный гражданин Иркут­ска купец И. С. Хаминов пожертвовал на благотворительные цели более миллиона рублей, частично пошедших на создание школы для слепых (1894). Не поддержали идею среднего об­разования слепых детей в учреждении, где беззаветно слу­жила учительница А. П. Попова, волонтёром прошедшая курс обучения в Петербургском Александре-Мариинском учили­ще для слепых (1894). Вряд ли упомянутое новое поколе­ние школьных работников читало «Письмо о слепых в на­зидание зрячим», опубликованное Дидро за два столетия до описываемых событий, едва ли они слышали имена Николаса Саундерсона, Константина Грота, Анны Адлер, Василия Еро-шенко, Ивана Соколянского. Впрочем, при официальном не­брежении дореволюционным наследием, преследовании авто­ритетных педологов и дефектологов подобное невежество даже вполне добросовестных и искренних практиков не уди­вительно.

Следует особо подчеркнуть, что основным контингентом специальной школы являлись не слепые от рождения дети, а утратившие зрение в дошкольном и младшем школьном воз­расте. Высокие показатели успешности образования объясня­ются и правилами комплектования специального учебного за­ведения, отказывавшего в приёме детям, у которых слепота сочеталась с умственной отсталостью.

Требуя расширения сети школ для детей с нарушением зрения, правительство не пошло на увеличение числа вузов, готовящих тифлопедагогов. Запросы огромной страны пред­полагалось удовлетворить силами одного отделения дефекто­логического факультета Ленинградского педагогического ин­ститута им. А. И. Герцена. Повышение квалификации рабо­тающих педагогов доверят Всероссийским курсам, открытым в 1938 г. на базе Московской школы слепых.

Итак, традиция обучения незрячих начала формироваться в нашей стране в последнюю четверть XIX столетия, фун­дамент специального образования слепых детей был заложен старейшими учреждениями Петербурга и Москвы. Накануне Октябрьской революции 1917 г. в Российской империи дей­ствовало 36 училищ для слепых, обеспечивающих воспитанни­кам образование в объёме программы начальной школы и ре­месленное обучение. Число учащихся (1600 человек) явно не

соответствовало общему количеству незрячих детей школьно­го возраста. Система подготовки тифлопедагогов в отличие от подготовки сурдопедагогов в Российской империи сложиться не успела.

Октябрьская революция 1917 г. прерывает начавшую скла­дываться традицию обучения слепых детей, основанную на христианском миропонимании. Пересмотрев цели и смыслы образования дефективных детей, советское правительство при­ступает к формированию новой практики обучения слепых детей, основанной теперь на атеистическом и коммунистиче­ском мировоззрении.

Благодаря приказу Наркомпроса РСФСР «О введении всеобщего обязательного начального обучения физически де­фективных, умственно отсталых и страдающих недостатка­ми речи (логопатов) детей и подростков» (1931) в 1930-е гг. ширится сеть специальных школ для слепых детей (более 60 учреждений с шестью тысячами учащихся). Тогда же сеть начинает дифференцироваться, появляются классы для слабо­видящих детей, неполные средние школы слепых с восьми­летним сроком обучения и, наконец, полные средние школы слепых.

Всё большую роль в развитии сети учебных заведений для детей с нарушением зрения играет Всесоюзное общество сле­пых (ВОС). Благодаря активности работников ЦП ВОС и ре­гиональных отделений к концу 1930-х гг. удаётся обеспечить охват всеобучем детей с нарушением зрения почти во всех регионах СССР. Однако наряду с явными достижениями — ро­стом сети школ и классов для детей с нарушением зрения — по­следние нельзя назвать специальными в полном смысле этого слова. Отсутствовало специальное содержание образования, учебные планы и программы были взяты из обычной школы и не приспособлены к слепому ребёнку, большинство педаго­гов не имело высшего дефектологического (тифлопедагогиче­ского) образования.

Накануне Великой Отечественной войны обучением в спе­циальных школах и классах удалось охватить тех детей с нарушенным зрением, кто был способен усвоить программу общеобразовательной школы 1—11 ступе­ни. Эти особенности развития советской практики обучения детей с нарушением зрения дадут себя знать на следующем этапе.

Предприняв экскурс в историю специальных школ РСФСР периода с июля 1936 г. по 22 июня 1941 г., невозможно хотя бы кратко не описать ситуацию, сложившуюся в сфере специ­ального образования после принятия постановления «О педо­логических извращениях в системе наркомпросов» в союзных республиках.

Й0 Возможность получения специального об­разования зависит от региона проживания ребёнка-инвалида

На протяжении всего времени существования отечествен­ной системы специального образования прослеживается об­стоятельство, принципиально отличающее нашу систему от западноевропейских. Различие это заключается в явной не­равномерности распространения сети специальных школ на территории страны.

Первые российские специальные учебные заведения, как и во всём мире, открылись в столице, но далее процесс шёл особым образом. Специальные школы появлялись преимуще­ственно в европейской части империи, где лидерство по этому показателю захватили Санкт-Петербург, Москва, Украина, зем­ли Прибалтики, Царство Польское, а также регионы, заселён­ные немцами-колонистами.

Октябрьская революция изменила политическую карту страны: Польша, Финляндия, Латвия, Литва, Эстония обре­ли независимость, и часть некогда числившихся российскими специальных школ оказалась за пределами СССР. В Стране Советов сети специальных учебных заведений предстояло при­растать Сибирью, Дальним Востоком, республиками Закавка­зья и Средней Азии, однако упомянутые регионы, несмотря на указания высших партийных органов и приказы Наркомпроса, особого рвения по открытию специальных школ не проявляли. Право ребёнка-инвалида на школьное образование, по сути, за­висело от места его проживания. Понять, сколь существенны были эти различия, позволит даже краткое знакомство с по­ложением дел в Украинской ССР, Молдавской ССР и Узбек­ской ССР.

ЩЩ Ситуация в Украинской ССР

В 1925 г. правительство Украинской ССР все существу­ющие в регионе заведения для детей-инвалидов преобразу­ет в государственные учреждения, подчинив их Главсоцвосу Наркомпроса УССР. По данным ведомства, на тот момент физически, умственно и морально дефективные составляли 5% от детской популяции. Первая мировая, затем Граждан­ская войны привели экономику Украины к упадку, почти 10 лет население испытывало тяготы военного лихолетья, ок­купации, частой смены верховной власти. По понятным при­чинам край, некогда давший жизнь немалому числу отече­ственных специальных школ, не смог их сохранить. Согласно

статистике, в 1925 г. из 25 000 официально учтённых глухих и слепых детей школу посещало менее 2000. В 1927 г. сеть специальных школ УССР включала всего 36 учебных заведе­ний — 7 школ для глухих детей, 11 школ для слепых детей, 18 вспомогательных школ.

По мере того как советская власть на Украине крепла, ре­спублика благодаря сложившейся задолго до революции тра­диции обучения детей-инвалидов быстро вернулась к некогда достигнутым рубежам. Наркомпрос УССР усердно и добросо­вестно исполнял все указания и распоряжения ЦК ВКП(б) и СНК СССР, направленные на вовлечение во всеобуч детей с недостатками физического и умственного развития, благо­даря чему всего через 3 года число учебных заведений для детей с нарушением слуха достигает 17 (7 школ и 10 школ-интернатов) с общим количеством учащихся 955 человек (1930). Несложные математические расчёты разочаровывают — за школьную парту село всего 17% от общего числа тех, кто нуждался в специальном обучении. Если же рассмотреть эти данные в контексте политической ситуации, состояния эконо­мики республики, качества жизни её населения, то мы увидим, что правительство Советской Украины и исполнители на ме­стах прилагали немалые усилия, чтобы обеспечить детям с на­рушением слуха возможность получения школьного образо­вания. Доказательство тому — последовательный рост числен­ности учащихся: через 2 года общее число глухих учеников достигнет полутора тысяч (1932).

Следует упомянуть и украинский опыт интегрированного обучения, в трёх городах специальные классы для детей с на­рушением слуха (на 10 учеников каждый) будут открыты при общеобразовательных школах. В 1937/38 учебном году сеть школ для глухих расширится до 49 учебных заведений (5281 ученик). Накануне Великой Отечественной войны си­стема специального образования УССР включала 129 специ­альных школ, в том числе для глухих — 84, для слепых — 18, для умственно отсталых — 27 (суммарное число учащихся до­стигнет 14 тысяч человек). Кроме того, на Украине действова­ли 3 детских дома для глухих дошкольников (около 200 де­тей), 93 специальных учебных заведения для взрослых глухих (около 3 тысяч обучающихся) и 36 специальных учебных за­ведений для взрослых слепых (632 обучающихся) [23].

Итак, традиция призрения и школьного обучения детей-инвалидов, заложенная на Украине задолго до революции 1917 г., не иссякла, несмотря на военные и политические по­трясения, экономический спад, трагические последствия кол­лективизации, голод и демографический сбой, иные беды и невзгоды, пережитые населением Украины с 1914 по 1940 г. Если сравнивать цели и содержание образования, формы

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

организации, источники финансирования, социальную при­
надлежность и профессиональную компетентность учителей,
нетрудно обнаружить, что специальные школы Советской
Украины имели мало общего с учебными заведениями доре­
волюционной поры. И всё же заложенная князем Владими­
ром I и Феодосием Печерским христианская традиция заботы
I об убогих вкупе с культовым отношением украинцев к сле-

пым певцам-бандуристам, стараниями Екатерины Великой и её внука Александра I скрещенные с протестантской моделью деятельной благотворительности, впоследствии обогащенные филантропией купечества, подвижничеством педагогов-энту­зиастов и приходских священников, образовали «полноводную реку», которая хотя и меняла своё русло, но не иссякала под влиянием перемен. Убедиться в силе традиции мы смо­жем, сравнив ситуацию в граничащей с Украиной Молдавии, не имевшей подобного исторического опыта попечения детей-инвалидов.

ИИ 2 Ситуация в Молдавской ССР

Молдавская ССР, образованная незадолго до Великой Оте­чественной войны (2 августа 1940 г.), объединила шесть райо­нов Молдавской АССР и шесть уездов Бессарабии. Вновь соз­данной советской республике, в которую влились уезды, ранее управлявшиеся правительством Королевства Румыния, пред­стояло реорганизовать школьную систему, а сеть специальных школ разворачивать с нуля. «На территориях Молдовы, вхо­дивших с состав Королевства Румыния, специальные школы не существовали. Первенцем уже в Советской Молдове ока­жется школа-интернат для глухих детей, её учредят в 1936 г. в городе Балта»¹²⁵! Три сведущих автора нашли в истории ре­гиона одну-единственную специальную школу, правда умолчав о том, что город Балта официально числился молдавским не­долго — с 1924 по 1940 г., до того и после он оставался укра­инским.

Территории, вошедшие в состав Молдавской ССР, не име­ли традиций школьного обучения глухих, слепых и умственно отсталых детей. Правительство союзной республики не могло считать эту проблему первоочередной, население инициативы не проявляло, и упомянутая школа глухих получила «молдав­скую прописку» ненадолго и исключительно в результате из­менения административных границ с Украинской ССР.

¹²⁵ Иваницкий А. И., Букун Н. И., Костандопуло И. Ф. Развитие де­фектологии в Молдавской СССР за годы советской власти // Дефек­тология. — 1977. — № 5.

|3 Ситуация в Узбекской ССР

Для республик Средней Азии организация обучения детей с недостатками физического и умственного развития оказалась делом совсем новым. Ислам, который веками исповедовало коренное население, как мы знаем, имеет отличную от хри­стианства традицию отношения к нищим, убогим и калекам. Царское правительство России не сочло нужным насаждать в Средней Азии христианские модели призрения глухонемых и слепых детей, а благотворительное Ведомство учреждений императрицы Марии не успело распространить свою заботу на этот край. Вот почему после установления в Средней Азии советской власти дело обучения детей с недостатками физи­ческого и умственного развития пришлось начинать с чистого листа. Успешнее соседей государственную задачу решали в Уз­бекской ССР, а потому ограничимся рассказом о достижениях этой республики на поприще организации школьного обуче­ния детей-инвалидов.

Первая научная публикация об истории строительства сети учебных заведений на территории Узбекистана принадлежит С. Ш. Айтметовой. По данным автора, до установления в Сред­ней Азии советской власти обучения детей-инвалидов в крае не велось. Правда, при некоторых медресе Бухары, Самарканда и Ташкента существовали приюты для слепых, где дети полу­чали религиозное обучение, заучивая святые суры Корана.

Первой светской специальной школой на территории Узбек­ской ССР станет Ташкентское «убежище для слепых и глухо­немых», открытое в 1920 г. стараниями учительницы Л. И. Но­восёловой. Энтузиастке удастся собрать И слепых и 7 глухих детей. Через короткий промежуток времени убежище будет реорганизовано и получит официальный статус школы для де­фективных детей (1921). Впрочем, ни индивидуальные усилия педагога-подвижника, ни включение инородного для среднеази­атского региона учебного заведения для слепых и глухих детей в школьную сеть столичного города Ташкента не повлияли на общую ситуацию.

После окончательного установления в крае советской вла­сти события развиваются по уже знакомой схеме, в 1925 г. образован Наркомат просвещения Узбекской ССР, которому руководство страны поручает организацию в республике все­обуча. Во исполнение решений ЦК ВКП(б) и правительства СССР Наркомпрос Узбекской ССР приступает к массово­му открытию начальных школ, в общем числе учащихся по республике доля учеников классов I ступени достигает 75%! Акция невиданного масштаба среди почти поголовно неграмот­ного населения закономерно привела к тому, что организаторы всеобуча столкнулись с проблемой школьной неуспеваемости.

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

Не вдаваясь в изучение причин болезни, для её преодоления нашли простой способ: для стойко неуспевающих детей откры­ли специальные классы. Авторы «очевидного» решения не по­дозревали, что вступили на путь, пройденный и признанный тупиковым Пруссией и Саксонией пятьюдесятью годами рань­ше. Пруссия сумела обеспечить всеобуч благодаря созданию нового типа специального учебного заведения — вспомогатель­ной школы.

Напрасно ждать плодотворного воспроизводства немецкой модели, рождённой в христианском протестантском королев­стве, в Советском Узбекистане, чьё население следовало цен­ностям ислама. Сходство, обнаруживаемое при беглом знаком­стве с ходом развития событий в Узбекистане и Пруссии, при более тщательном анализе оказывается иллюзорным. Через 3 года от начала кампании по введению всеобуча (1928) в Таш­кенте при четырёх общеобразовательных школах из числа вто­рогодников вынужденно комплектуется шесть групп в составе первых-вторых классов. По мнению С. Ш. Айтметовой, именно эти классы положили начало обучению умственно отсталых детей не только в Узбекистане, но и во всей Средней Азии. В Ташкенте, как некогда в немецких «добавочных» классах, обучение осуществлялось по стандартным программам, но срок их освоения увеличили вдвое. И вновь практика пока­зала, что простое добавление времени на освоение образова­тельного стандарта не приносит желанного результата. Немцы на этом этапе признали эксперимент неудачным и, как мы помним, остановили его, а что в Ташкенте? Известно, что в 1929/30 учебному году в упомянутых классах училось 50 де­тей. В том же 1929 г. столичную школу для дефективных детей разделят на три самостоятельных специальных учрежде­ния — для слепых, глухонемых и умственно отсталых детей. Одновременно для слепых детей в Бухаре учредят инвалид­ный дом. К 1936 г. число вспомогательных школ достигнет в республике 6, общее же количество учащихся в них — 700 че­ловек. Едва ли созданная сеть отвечала потребностям региона с более чем пятимиллионным населением, но и её вскоре ре­шат упразднить. Полагаем, постановление «О педологических извращениях в системе наркомпросов» руководством системой образования в республике было воспринято с пониманием и одобрением. Острой необходимости в организации обучения умственно отсталых детей грамоте и ремеслу, очевидной в Гер­мании конца XIX в. и специалистам, и обществу, и церкви, и правительству, жители Средней Азии, включая и тех, кто состоял в комсомоле и ВКП(б), не чувствовали. Европейская образовательная модель, сама попытка признать внешне здо­рового ребёнка дефективным не могла не вызывать у местного населения отторжения.

Мотивы, по которым центральное партийное руководство страны приняло постановление «О педологических извраще­ниях в системе наркомпросов», а чиновничество из Нарком-проса Узбекской ССР рьяно приступило к его исполнению, различны, а убеждённость в ненужности вспомогательных школ едина. Население к действиям власти отнеслось равно­душно, ибо потребности в подобном учебном заведении не ис­пытывало. Защитником вспомогательной школы мог стать ис­ключительно приверженец иных культурных ценностей, жизнь в очередной раз подтвердила известное нам правило. В 1936 г. Наркомпрос Узбекской ССР издаст приказ о немедленном за­крытии всех вспомогательных школ, но реализовать собствен­ное решение полностью не сумеет! Завуч ташкентской спе­циальной школы № 66 К. В. Климова не согласится с высоким решением, более того, вступит в полемику с наркомпросовским начальством и, как это ни удивительно, сумеет отстоять род­ное учебное заведение. Благодаря самоотверженности и лич­ному мужеству одного человека — педагога К. В. Климовой таш­кентскую вспомогательную школу удастся сохранить, на мо­мент описываемых событий в ней обучалось 224 ученика.

Несколько забегая вперёд, сообщим, что за последующие 50 лет государственная политика в сфере образования детей-инвалидов претерпит позитивные изменения, сеть специаль­ных учебных заведений — в первую очередь за счёт открытия всё новых и новых вспомогательных школ — станет неуклонно расширяться. Затронут упомянутые перемены и Узбекистан, к 1985/86 учебному году республика будет располагать уже 44 вспомогательными школами. Тем не менее и через полвека чужеродность навязанной образовательной модели ценностям ислама и узбекской культуры будет ощущаться со всей оче­видностью. Относительно 1936 г. показатель охвата умственно отсталых детей школьным образованием возрастёт в Узбек­ской ССР в сотни раз (13 тысяч учащихся), но изначальный разрыв не сократится. В РСФСР специальное обучение полу­чало 3% детей школьного возраста, среднестатистический по­казатель по СССР равнялся 1,5%. В Узбекской ССР он не достиг 0,3%! Есть основания утверждать, что вплоть до рас­пада Советского Союза вспомогательная школа оставалась в Узбекистане институтом искусственным, скорее навязывае­мым центральным правительством, чем востребованным ко­ренным населением.

Обучение же слепых, начатое в ряде городов Узбекистана муфтиями отдельных медресе задолго до установления совет­ской власти, духу Корана и культурным установкам народа не противоречило, вследствие чего его судьба в Узбекской ССР складывалась много успешнее. Если в момент своего учрежде­ния (1921) первая специальная школа Ташкента насчитывала

всего 11 слепых учеников, то в 1933/34 учебном году их чис­ло достигло 70, а в 1938/39 учебном году — 220 человек. Ко­нечно, долгое время республика не располагала ни тифлопеда­гогическими кадрами, ни полиграфической базой для издания учебно-методической продукции на узбекском языке, а потому обучение велось на русском языке. Но уже в 1930/31 учебном году ташкентская школа набирает в 1 класс слепых детей, чьё обучение пойдёт на узбекском языке.

Стоит обратить внимание на непростую судьбу учрежде­ния-пионера, долгое время ему не удавалось обрести постоян­ную прописку. Как мы успели убедиться, в РСФСР специаль­ные школы нередко снимались с насиженных мест из-за того, что занимаемые ими удобные здания, некогда построенные меценатами, передавались под размещение военных или совет­ских организаций. В Узбекистане переселение детей-инвали­дов происходило с ещё большей лёгкостью, достаточно вспо­мнить историю школы для глухих детей. Правительственные учреждения, Наркомпрос Узбекской ССР в том числе, в 1931 г. из Самарканда переводят в Ташкент. Административных зда­ний не хватало, и школу глухих передислоцировали в Бухару. Волюнтаристское решение Наркомпроса едва не привело уч­реждение к краху, часть учителей отказались переезжать, из-за нежелания родителей отдавать детей в интернат число учени­ков сократилось со 120 до 35, а потому в 1933 г. школу вер­нули в столицу. Теперь ей предложили занять неприспо­собленное помещение в пригороде Ташкента (посёлок Луна­чарский). Спустя год построят новое здание, благодаря чему добавится число учебных мест, а наркомпросовские отчёты отметят рост охвата глухих всеобучем. Оценивать качество об­учения детей с нарушением слуха по бюрократическим реля­циям бессмысленно, так как вплоть до конца 1930-х гг. респу­блика не имела квалифицированных сурдопедагогов, многие из тех, кто вставал к учительскому столу, не получили даже среднего образования. Целенаправленная подготовка сурдопе­дагогов начнется в Узбекистане с 1939 г.

В Туркменской ССР первая школа для детей с нарушени­ем слуха появится только в 1955 г.

Завершая краткий рассказ об истории строительства систе­мы специального образования и её состоянии в отдельных республиках СССР накануне Великой Отечественной войны, признаем, что за исключением Украины практика специаль­ного образования складывалась мучительно трудно. Накануне Великой Отечественной войны подавляющее большинство со­юзных республик только вышли на этап создания региональ­ной системы. Школы-первенцы зачастую открывались вдали от крупных городов (культурных центров), местное население не только не было заинтересовано в создании специальных

Г

ОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

учреждений, но и не имело ни малейшего представления о том, зачем они нужны. Работники школ для глухих, слепых, умственно отсталых детей, включая педагогов, не просто не обладали специальными знаниями, но зачастую не имели пе­дагогического образования.

В Украинской ССР постановление «О педологических из­вращениях в системе наркомпросов» привело к повышению внимания Наркомпроса, советских и партийных органов к спе­циальной школе, что стимулировало расширение сети и по­вышение уровня профессиональной подготовки педагогов, в остальных регионах страны последствия постановления были обратными.

Традиция школьного обучения в подавляющем большин­стве союзных республик не сформировалась, партийное и со­ветское руководство республиканского и местного уровней, а наравне с ним и коренное население интереса к специально­му образованию не проявляли. Жизнь немногочисленных спе­циальных учебных заведений едва теплилась.

Итак, роль постановления ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР «О педологических извращениях в системе наркомпросов» в судьбе советской специальной школы оказалась неоднознач­ной. Выход документа не только не прервал, но даже помог делу строительства системы специального образования глухих и слепых детей, в то время как существование вспомогатель­ной школы оказалось под угрозой — значительная часть этих учебных заведений была ликвидирована либо перепрофилиро­вана, в ряде случаев по праву, так как школы, именовавшиеся специальными, по существу таковыми не являлись.

С 1936/37 учебного года Наркомпрос РСФСР уделяет осо­бое внимание работе вспомогательной школы — она становится семилетней, получает собственный учебный план и программу, подвергается тщательному пересмотру состав учащихся, меня­ются правила и процедура комплектования, устанавливается предельная наполняемость класса, ужесточаются требования к квалификации педагогического состава и организации учеб­ного режима. В предвоенном 1940/41 учебном году вспомога­тельная школа переживала пору коренной реорганизации. Бес­смысленно рассуждать, в каком направлении могли бы разви­ваться события, мирная жизнь страны была прервана войной.

ИВ Специальная школа в эвакуации

С первых дней Великой Отечественной войны начинается масштабное перемещение огромных масс гражданского насе­ления из районов, внезапно ставших зоной боевых действий, на восток. Всего за 7 месяцев, прошедших с 22 июня 1941 г.,

ГОСУДАРСТВО ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО

около 17 млн человек, оставив родные места, оказались в глу­боком тылу. Среди многомиллионной армии эвакуированных значительную часть составляли дети и подростки. Внезап­ность нападения и стремительность, с которой наступал враг, застали жителей западных регионов страны врасплох, спро­воцировав стихийное бегство мирного населения. Но даже в этих тяжелейших условиях в ряде регионов местные совет­ские и партийные органы сумели обеспечить организованный вывоз части детей и учебных заведений. Так, их немедленной эвакуацией из Минска ЦК компартии и СНК Белоруссии оза­ботились буквально с началом вражеского вторжения. «В чис­ле первых из Белоруссии было эвакуировано ПО детдомов, 25 детсадов, 28 пионерских лагерей, 3 специальные школы, 3 детских санатория. Всего за две недели из республики было вывезено около 14 тысяч детей. Из ряда районов Белоруссии эвакуация детей проходила под обстрелом врага» [1]. Из Ле­нинграда — города, где число детских специальных учрежде­ний, как мы знаем, было достаточно высоким, «к началу бло­кады удалось вывезти более 311 тысяч детей. К концу 1942 г. из фронтовых и угрожаемых районов страны было вывезено 976 детских домов с 107 223 воспитанниками» [1].

Даже чтобы просто пересчитать миллионы эвакуирован­ных, необходимо значительное время. Сколько же сил при­шлось приложить государственным службам, взрослым, кото­рые сопровождали и принимали перемещаемых по стране де­тей? А ведь каждого надо было накормить, обогреть, обеспечить одеждой, кровом над головой. Многие местные детские учреж­дения занимали малоприспособленные для их деятельности здания, а предстояло как-то расселять прибывающие детские сады, общеобразовательные и специальные школы, детские дома.

О том, как разворачивались события в принимавших эва­куированные детские учреждения регионах, можно судить по справке Государственного архива Оренбургской области (в опи­сываемые годы область называлась Чкаловской):

«На 1 декабря 1941 г. <...> всего в область по эвакуации при­было: детучреждений — 87, в них детей — 8575 человек. В том чис­ле: детдомов — 53, детей —5516, детсадов —24, детей —1802, интернатов — 7, детей —449, спецшкол — 3, детей —808». Значи­тельную часть среди них занимали детские учреждения, эвакуиро­ванные с территории Белоруссии и Украины.

В условиях военного времени было сложно разместить и обе­спечить всем необходимым такое количество человек. Детские дома, прибывавшие из оккупированных областей Советского Сою­за, размещали в неприспособленных помещениях — зданиях клу­бов, школ, правлений, МТС, бараках. Во многих детских домах от-

мечалась скученность детей, которым приходилось спать по двое на одной кровати, а то и просто на полу. Отсутствовали изоляторы, бани, прачечные. Для того чтобы улучшить питание детей, создать крепкую производственную базу, обеспечить продуктами питания эвакуированных детей, при детских домах организовывались под­собные хозяйства.

Поиск по сайту: