Общая дефиниция социальных систем

Этот беглый обзор некоторых современных достижений социологических исследований делает совершенно очевидным существование отдельного класса эмпирических данных, составля­ющих специальную область социологии. (...)

Следовательно, сейчас социологам самое время оставить устаревшие претензии на создание «синтетической» или «фунда­ментальной» науки об обществах и культуре и понять, что какие бы то ни было позитивные научные результаты, которые могут быть продемонстрированы в качестве заслуг, были достигнуты исключительно путем концентрации внимания на тех видах специфических данных, которые мы охарактеризовали выше как социальные действия, социальные отношения, социальные лично­сти и социальные группы.

Логическим основанием для объединения этих данных в сфере одной науки и для отделения этой сферы от сфер других наук является то, что все они как культурные системы имеют существенное сходство композиции, в то время как отличаются по композиции от всех других культурных систем: технических, экономических, религиозных, лингвистических.

Чтобы избежать непонимания по этому вопросу, мы повторяем, что социолог не имеет дела с человеческими существами как природными сущностями, как они действительно есть — индивиду­ально или коллективно — в их психобиологических характеристи­ках; он оставляет их изучение психологу, физиологу, антропологу, этногеографу. Но при наблюдении над культурным миром он находит, что люди играют в этом мире двойную роль. Во-первых, это сознательные агенты или активные субъекты. Активный субъект как таковой недоступен научному наблюдению; все, что мы знаем о нем объективно,— это то, что он центр опытов и действий. Соответственно не может быть позитивной науки об «активных субъектах» или «сознательных агентах», она возможна только относительно их опытов и действий. Во-вторых, люди являются эмпирическими объектами активности, так же как технические материалы и инструменты, экономические ценности, произведения искусства и литературы, религиозные мифы, слова языка и т. д. Мы установили, что они имеют дело с людьми как объектами; то же самое остается верным и относительно других, более сложных видов социальных систем. Нам бы хотелось сказать языком старой психологии, что человеческие индивиду­альности, каковы бы они ни были «сами по себе», существуют в культурном мире как «идеи» в умах других людей или как «репрезентации» других людей. Но было бы опасно пользоваться подобными терминами ввиду их субъективистских коннотаций, поэтому мы предпочитаем говорить, что они существуют как ценности, которые переживаются и модифицируются активными субъектами. Мы называем их социальными ценностями в отличие от экономических, технических, религиозных, эстетических и дру­гих ценностей. Человек как социальная ценность — это только «аспект» его самого как он является кому-то еще, кто активно заинтересован в нем, или даже самому себе, когда он рефлексиру­ет относительно собственной личности и пытается контролировать ее практически. Социолог, можно сказать, имеет дело только с такими «аспектами» людей. Но эти «аспекты» являются реальностями, поскольку они действительно обусловливают чело­веческое поведение, так же как естественные вещи и процессы и иногда даже больше последних. (...)

Какие бы иные (кроме означенных четырех.— Прим. перев.) ценности не входили в состав социальных систем, они обусловлены отношением к этим фундаментальным, или первичным, социаль­ным ценностям и рассматриваются как отдельные свойства, формы поведения, отношения тех, которые являются главным объектом активного интереса, и потому носят характер вторичных общественных ценностей. (...)

Допуская, далее, что системы, называемые нами социальными, состоят из социальных ценностей..., мы будем называть социаль­ными тенденциями те активные тенденции, которые проявляются в этих системах. Сразу же можно заметить: притом что социаль­ные тенденции составляют только специфическую разновидность культурных тенденций, существуют бесчисленные и многообраз­ные факты взаимодействия между ними и другими разновидностя­ми культурных тенденций. Очевидно, что наука, занимающаяся культурными системами, хотя и специализируется в этой области, не может быть изолирована от других наук о культуре.

Еще один важный вопрос должен быть поднят по поводу отношения к предмету научной специализации. Мы утверждаем, что социология — особая наука, ввиду того что композиция социальных систем отлична от композиции любой другой культурной системы. В этом мы следуем примеру других наук о культуре. (...)

Но нет ли существенных подобий в их структуре, могущих перекрыть различия в их композиции? Так, социальные действия, хотя и имеют дело с иными материалами и инструментами, достигая иных результатов иными методами, чем технические, экономические, религиозные действия, все-таки — будучи дей­ствиями— представляются имеющими значительное структурное сходство с последними. (...)

Ясна причина того, почему подобия и различия в композиции, а не в структуре образуют основу деления отдельных наук о культуре. Первые эмпирически даны всякому внимательному наблюдателю в самом начале его исследования, в то время как последние могут быть открыты только постепенно в ходе исследования и многие из них остаются еще неизвестными. Так, не требуется сколько-нибудь глубокого анализа, чтобы заметить сходство между простейшими и наиболее сложными религиозными феноменами, с одной стороны, и простейшими и наиболее сложными экономическими явлениями — с другой, а также разницу между двумя этими классами. Но структурное сходство между религиозной нормой святости и экономической нормой полезности открыть намного труднее, если только оно не усматривается — как делают это школы Дюркгейма и Самнера — в чисто внешнем обстоятельстве, состоящем в том, что обе нормы обычно санкционированы социальными группами. Пока в научное наблюдение постепенно входят новые данные, первичное разделе­ние наук о культуре должно основываться на характере ценностей, составляющих системы, с которыми они имеют дело. Исследова­ние структурных подобий, перекрывающее это первичное деление, может стать задачей новой группы наук или, может быть, простых подразделений новой науки — общей теории культуры, о возмож­ности создания которой мы говорили выше.

Р. Макайвер РЕАЛЬНОСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ¹

¹ Maclver R. The Reality of Social Evolution // R. Maclver. Society. Its structure and changes. N. Y., 1931. P. 423—449 (Перевод А. Гараджи).

Поиск по сайту: