Альтернативная теория

На этом кончается разгромная часть обзора. Теперь я попыта­юсь показать, что более успешная попытка объяснить социальные явления принадлежит теориям, отличающимся от функциональ­ных своими общими положениями, как раз теми, от которых функционалисты пытались уйти. Я попытаюсь показать это по отношению к тем явлениям, которые функционалисты брали без доказательств, и к тем связям, которые они устанавливали эмпирическим путем. Я даже попробую показать, что когда функционалисты подходили к задаче объяснения серьезно (иногда они занимались этим), то в их работе появлялся другой тип теории, не осознанный ими.

Снова и снова функционалисты настаивали на том, что минимальной единицей социального анализа является роль, состоящая из комплексов норм. Недавно Дж. Коулмен писал: «...для социологов характерно брать в качестве исходной точки социальную систему, в которой существуют нормы, а индивиды в значительной степени управляются этими нормами. В этом плане нормы выступают в качестве регуляторов социального поведения, и таким образом легко обходится трудная проблема, поставленная еще Гоббсом». Конечно, проблема Гоббса — почему нет войны всех против всех — существует до сих пор.

Короче говоря, почему же вообще нормы существуют? Ответ Коулмена сводится в том случае, который он рассматривает, к тому, что нормы возникают из действий людей, рационально рассчитывающих свой интерес в будущем в связи с другими людьми, действующими таким же образом. Он пишет: «Централь­ный постулат относительно поведения заключается в следующем: каждое действующее лицо будет пытаться распространить свою власть на те действия, в которых оно больше всего заинтересова­но». Исходя из этого постулата, Коулмен констатирует де-Дуктивную систему, объясняющую, почему действующие лица усваивают определенный вид норм при данных обстоятельствах.

Я не хочу обсуждать здесь спорный вопрос о рациональности. Я не хочу выяснять, с какого типа общего положения начинает Коулмен. Как он сам признает, оно напоминает основное допущение экономистов, хотя личный интерес здесь не сводится к материальным интересам, которые обычно рассматриваются экономистами. Допущения Коулмена близки к психоанализу, хотя здесь они могут звучать в следующей форме: чем ценнее вознаграждение деятельности, тем более вероятно, что человек будет выполнять эту деятельность. Конечно, это не принадлежит к типично функциональным положениям в социологии: это утверждение не относительно условий равновесия в обществе, а относительно поведения индивидов.

И снова, если нормы существуют, то почему человек согласен с ними? Давайте пренебрежем тем фактом, что многие люди не соглашаются с нормами или недостаточно индифферентно отно­сятся к ним, и предположим, что все следуют нормам. Но почему они поступают так? Ответ функционалистов состоит в том, что люди «интериоризуют» ценности, заключенные в норме? Но «интериоризация» — это всего лишь слово, а не объяснение. Насколько это касалось их теории, функционалисты брали факт следования нормам без специального доказательства. Таким образом, они совершили ошибку, на которую давно указал Малиновский в книге, теперь мало читаемой социологами. Она состояла в том, что первые исследователи первобытных обществ предположили, что согласие с нормами является предметом «...автоматического молчаливого согласия, инстинктивного подчи­нения каждого члена племени его законам...» Другой ответ, данный Малиновским, заключается в том, что подчинение нормам «обычно вознаграждается в соответствии со степенью его безупречности, в то время как неподчинение оборачивается против нерадивого члена». Короче, этот ответ очень похож на то, что говорят Коулмен и другие психологи. Позднее Малиновский добавил замечание, которое заставляет задуматься: «Истинная проблема заключается не в том, как человеческая жизнь подчиняется правилам — она просто им не подчиняется, реальная проблема состоит в том, как правила приспосаблива­ются к жизни...»

Остается вопрос, почему члены определенного общества находят одни, а не другие результаты своих действий достойными награды, особенно, когда некоторые из таких результатов кажутся далекими от «естественно» вознаграждаемых. В этом состоит реальная проблема «интериоризации» ценностей. Объяснение этого дано далеко не во всех явно социологических положениях, а только в положениях психологической теории обучения (усвоения).

Функционалисты проявляли большой интерес к взаимоотноше­ниям институтов, и одно из достоинств этой школы состоит в анализе многих из этих отношений. Но задача науки не сводится к этому; наука призвана объяснить, почему эти взаимоотношения таковы, какими они являются. Возьмем утверждение о том, что родственная организация в индустриальных обществах стремится стать тем, что называется нуклеарной семьей. Я не могу дать сколько-нибудь полного объяснения, но я могу, так же как и вы, предложить начало этого объяснения. Некоторые создавали фабрики потому, что, поступая так, они рассчитывали на получение большого материального вознаграждения именно за этот, а не другой тип поведения. Другие люди по тем же соображениям шли работать на эти фабрики. Поступая таким образом, они вынуждены были отказываться (хотя бы только из-за недостатка времени) от поддержания широких родственных связей, которые были источниками поощрения, ибо во многих аграрных обществах помощь в работе зависела от количества родственников в семье. В связи с этим нуклеарная семья стремилась ассоциироваться с заводской организацией, и такое объяснение этой ассоциации обусловливается положениями о по­ведении человека как такового. Эти отношения объясняются не потребностями общества, а потребностями людей.

Результатом постоянного интереса функционалистов к изуче­нию институтов, в особенности для социальной системы как целого, явилось рассмотрение функций и дисфункций системы статусов. Изредка функционалисты спрашивали, почему системы статусов должны занимать столь видное место в анализе. Некоторые теоретики рассматривали возникновение явлений, подобных системам статусов, как доказательство утверждения Дюркгейма о несводимости социологии к психологии. Важным оказывается не сам факт возникновения, а то, как это возникнове­ние должно быть объяснено. Одним из достижений социологии малых групп является объяснение того, как возникает система статусов, конечно, в малом масштабе, в процессе взаимодействия между членами группы. Оно основывается на психологических положениях. Никаких функциональных положений при этом не требуется. Действительно, теоретический вклад социологии малых групп заключается в обнаружении того, как виды микроскопиче­ских переменных, обычно игнорируемых социологами, могут объяснить некоторые ситуации, обычно игнорируемые психолога­ми.

Какие же выводы можно извлечь из этого? Если функционали­сты берут сами явления без доказательства, подобно нормам, если сами взаимоотношения, которые они эмпирически обнаруживают, могут быть объяснены с помощью дедуктивных систем, осно­ванных на психологических допущениях, то получается, что общие объясняющие принципы даже в социологии являются не социоло­гическими, как хотелось бы этого функционалистам, а психологи­ческими, относящимися к поведению человека, а не к поведению общества. По аналогии с другими науками этот аргумент сам по себе не подрывает достоверности функциональной теории. Напри­мер, термодинамика формулирует положения об агрегатах, которые сами являются истинными и общими, хотя в свою очередь они могут быть объяснены в статической механике при помощи положений о составляющих этих агрегатов. Вопрос состоит в том, существует ли подобная ситуация в социологии. Что касается положений функционализма, относящихся к социальным агрега­там, то здесь такой ситуации не существует, ибо эти положения не представлены как истинные и всеобщие.

Поиск по сайту: