Проблема истины. Основные концепции и критерии

Обычно истину определяют как соответствие знания объекту. Истина – это адекватная информация об объекте, получаемая посредствам его чувственного или интеллектуального постижения, либо сообщения о нем и характеризуемая с точки зрения ее достоверности. Таким образом истина существует не как объективная, а как субъективная, духовная реальность в ее информационном и ценностном аспектах. Ценность знания определяется мерой его истинности. Истина есть свойства знания, а не самого объекта познания. Истина предметна, ее нужно не только постичь, но и осуществить. Знание есть отражение и существует в виде чувственного или понятийного образа – вплоть до теории как целостной системы. Истина может быть и в виде отдельного утверждения, и в цепи утверждений, и как научная система. Содержится ли объективная истина или ложь в таком утверждении как “Удовольствие является добром”, в том же самом смысле как в суждении “снег является белым”? В последнем суждении речь идет о факте, а в первом о нравственных ценностях где многое носит относительный характер. Т.о., истину определяют как адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее реальность таковой, какая она есть сама по себе, в ней и не зависимо от сознания. Это объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также понятий, суждений, теорий, учений, и, наконец, всей целостной картины мира, динамики ее развития. То что истина есть адекватное отражение реальности в динамики ее развития, придает ей особую ценность, связанную с прогностическим измерением. Истина “не сидит в вещах” и “не создается нами”; истина есть характеристика меры адекватности знания, постижения сути объекта субъектом. Опыт показывает, что человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Заблуждение представляет собой нежелательный, но правомерный зигзаг на пути к истине. Заблуждение – это содержание сознания, не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. История познавательной деятельности показывает, что и заблуждения отражают – правда, ондосторонне – объективную действительность, имеют реальный источник, “земное” основание. Не может быть заблуждения, решительно ничего не отражающего – пусть и очень опосредованно или даже предельно извращено. Бытует мнение будто заблуждения – досадные случайности. Человечески разум устремленный к истине, неизбежно впадает в свое рода заблуждения, обусловленные как его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации. Тут уместно напомнить слова Гете: “Кто ищет вынужден блуждать”. В научном познании заблуждения выступают как ложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки. Так было например с Ньютоновской трактовкой пространства и времени. Заблуждения имеют гносеологические, психологические, и социальные основания. Но их следует отличать от лжи, как нравственно-психологического феномена. Ложь – это искажение от действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том чего не было, так и сознательное сокрытие, того что было. Как утверждал Галилей: “Избегать ошибок при наблюдении просто не возможно”. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету. Сказанное верно в основном по отношению к научному познанию. Несколько иначе состоит дело в социальном познании. История, которая в силу недоступности и неповторимости своего предмета – прошлого, зависимости исследователя от доступности источника, их полноты, достоверности и т.п., а также весьма тесной связи с идеологией и политикой, более всего склонна к искажению истины, к заблуждениям, ошибкам и сознательному обману. С нравственной точке зрения заблуждение – это добросовестная неправда, а обман недобросовестная. Хотя можно говорить о “лжи во спасение”.

Относительность и историчность истины. Истина исторична. В этом смысла она “дитя эпохи”. Любой объект познания не исчерпаем, он постоянно изменяется. Перед умственным взором ученого всегда предстает не законченная картина. Научные знания, в том числе и самые достоверные, точные, носят относительный характер. Относительность знаний заключается в их неполноте и вероятностном характере. Истина относительна, ибо она отражает объект не полностью, не целиком, а в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительная истина есть ограничено верное знание о чем либо. Каждая эпоха предполагает, что в результате усилий предшествующих поколений и современников достигнута настоящая истина. Но проходит время, и оказывается, что это только маленькая опора для дальнейшего подъема которому нет конца. Каждая последующая теория по сравнению с предшествующей является более полным и глубоким знанием. Все рациональное содержание прежней теории входит в состав новой. Прежняя теория в составе новой истолковывается как относительная истина и тем самым как частный случай более полной и точной. К. Поппер утверждал: “Что любое научное положение – это все во лишь гипотеза”. Говоря об относительном характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов. Абсолютные истины, будучи раз выражены с полной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных выражений, как например: сумма углов треугольника равна сумме двух прямых углов. Они остаются истинами совершенно независимо от того, кто и когда это утверждает. Абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении – в смысле завершенности, охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления. “Земля вращается вокруг Солнца”. Абсолютная истина – это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью. Под абсолютной истиной в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение границ познания этого объекта. Процесс развития науки можно сравнить в виде приближений к абсолютной истине. Термин “абсолютное” применяется и к любой относительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержит нечто абсолютное. Любая истина абсолютно относительна.

Конкретность истины. Конкретность истины – один из основных принципов диалектического подхода к познанию – предполагает точный учет всех условий (в социальном познании – конкретно-исторических условий), в которых находится объект познания. Конкретность – это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени, которых они сформировали. Суждение “вода кипит при 100 градусах по Цельсию” истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит ценность если изменить давление. Нет абстрактной истины, истина всегда конкретна. Истинна ли классическая механика? Да, если применима к макротелам и сравнительно небольшим скоростям. Принцип конкретности истины требует подходить к фактам с учетом конкретной обстановки, реальных условий, что ни как не совместимо с догматизмом. Декарт, Спиноза, Лейбниц предлагали в качестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Ясно то, что открыто для наблюдающего разума и с очевидностью признается таковым, не возбуждая сомнения. Пример такой истины – “квадрат имеет четыре стороны”. Подобного рода истины – результат “естественного света разума”. Несомненно, психологически важны не только ясность и очевидность мыслимого, но и уверенность в его достоверности. Уверенность в истинности мысли способна к заблуждениям. Так, Джемс описал, как в результате воздействия веселящего газа некий человек уверился, что он знает “тайну Вселенной”. Очнувшись от дурмана, он прочел: “Повсюду пахнет нефтью”. Выдвигался и такой критерий истины, как общезначимость: истинно то, что соответствует мнению большинства. Однако еще Декарт заметил, что вопрос об истинности не решается большинством голосов. Вспомним хотя бы Коперника: он один был прав, т.к. остальные пребывали в заблуждении относительно вращения Земли вокруг Солнца. Существет также принцип прагматизма, т.е. теории игнорирующего ее предметное основание и объективную значимость. Истина – то, что лучше работает на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединено со всей совокупностью нашего опыта. Мах и Авенариус считали, что истинно то, что мыслится экономно, а Освальд выдвигал интеллектуальный энергетический императив: “Не расторгай энергию”. Одним из фундаментальных принципов научного мышления гласит: некоторое положение является истинным в том случае, если можно доказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации. Этот принцип выражает реализуемость. “Может, это и верно в теории, но не годится для практики”. В знании истинно то, что прямо или косвенно подтверждено на практике. Конечно, практика не может полностью подтвердить или опровергнуть какое либо представление, знание. Атом неделим, в течении многих веков это считалось истина, в настоящее время он делим, а вот элементарные частицы пока остаются неделимыми – таков уровень современной практики. Практика не только подтверждает истину и разоблачает заблуждение, но и хранит молчание относительно того, что находится за пределами ее исторически ограниченных возможностей.

Глава 10. Истина в теории познания

§ 1. Аспекты категории «истина»

Достижение истинного знания является главной целью и ценностью познавательной деятельности человека. Однако сложности с понима­ нием природы истины возникают сразу, как только произносится са-

27*

420 Раздел П. Теория познания

мо слово «истина». Дело в том, что оно тут же сопрягается в сознании с целым спектром близких по смыслу терминов: правда, правота, за­ коносообразность, подлинность, достоверность, правильность, оче­ видность, точность, откровение и т.д. Часто путаница при исследовании феномена истины как раз и воз­ никает оттого, что не вычленяют различные ее аспекты, которые хотя и связаны, но все же отнюдь не тождественны друг другу. С анализа этих аспектов мы и начнем рассмотрение проблемы. Онтологический аспект. Истина рассматривается здесь как свойст­ во самого бытия и даже как само бытие. Еще А.С. Хомяков, а позд­ нее ПА. Флоренский1 обратили внимание, что в основе русского сло­ ва «истина» лежит древний санскритский корень es-, что буквально переводится как «бьпь», «существовать». Соответственно, истина мо­ жет отождествляться с каким-то подлинным бытием, противосто­ ящим бьпию иллюзорному, не подлинному. Мир платоновских идей или Царство Божие истинны, ибо проти­ востоят мнимому — телесному или греховному — чувственно воспри­ нимаемому бытию. Истина здесь сопрягается с непосредственной ду­ ховной очевидностью и религиозным откровением. Однако ее можно не только созерцать умным взором мудреца, на чем настаивала антич­ ная традиция; но в ней и с ней, с позиций христианского вероучения, можно непосредственно духовно жить, руководствуясь ведением сердца. Недаром Христос говорит своим ученикам: «Я есмь Путь, Ис­ тина и Жизнь». Богоподобное бытие в «свете истины» есть конечная цель человеческих дерзаний и стремлений с позиций христианства, где знание, творчество и жизнь оказываются абсолютно тождествен­ ными друг другу в Царствии Божием. Онтологическое понимание истины может бьпь проведено еще более радикально, как у B.C. Соловьева в «Критике отвлеченных на­ чал». Для него «истина вообще не заключается в той или иной форме нашего познания... а в самом сущем, которое есть и познаваемое, т.е. истинный предмет знания... Мы можем мыслить истину только как сущее всеединое (которое у B.C. Соловьева совпадает с полнотой Божественного бытия. — Прим авт.), и когда мы говорим об истине, то мы говорим именно об этом, о сущем всеедином. Мы должны или совсем не говорить об истине, а потому и отказаться от всякого зна­ ния (ибо кто же захочет неистинного знания?), или же признать един­ ственным предметом знания всеединое сущее, заключающее в себе всю истину. В самом деле, в этом полном своем определении истина

См.: Флоренский ПА. Столп и утверждение истины. Т. 1.4. 1. М, 1990. С. 15—20.

Глава 10. Истина в теории познания 421

содержит и безусловную действительность, и безусловную разумность всего существующего»1. Здесь, правда, становится не очень понят­ ным, как возможен феномен обособления части от такого исходного всеединства и, соответственно, феномен заблуждений. Однако онтологическое истолкование истины возможно не только в религиозно-философских построениях. Оно свойственно и реалис­ тическим доктринам, и даже обьщенному сознанию2. Здесь истина сопрягается с законосообразным или идеалосообразным бытием. Когда мы говорим «настоящий ученый», «истинный гражданин своей страны», «подлинный поэт», «типичный представитель своей профес­ сии» и т.д., то везде подразумеваем, что нечто бытийствует в полном соответствии со своим эталоном или идеалом. Гегель бы сказал, что здесь предмет соответствует своему понятию, а потому он и истинен. Если же дело обстоит противоположным образом, то можно сказать, что предмет ведет ложное или превращенное бытие, не соответствую­ щее его понятию (идеально-эталонной сущности). Например, преступ­ ник ведет превращенное (ложное) существование в качестве граждани­ на государства, ибо гражданин, по определению, законопослушен. Специфически онтологическое истолкование истины характерно и для мира техники, что фиксируется в центральной категории техни­ ческой мысли — «точность». Прибор или аппарат совершенны (ис­ тинны), если: а) в них точно воплощен конструктивный замысел ин­ женера; б) они точно (бесперебойно) выполняют операции, ради которых сконструированы. Логако-сематический аспект. Чаще всего он присутствует в так назы­ ваемых дедуктивных науках и фиксируется терминами «правильность», «корректность», «достоверность». Под этим понимается формальная безупречность доказательства теоремы или получения какой-то логиче­ ской формулы на основе исходно принятых аксиом и правил вывода. Соответственно, ошибочным (некорректным) будет признано доказа­ тельство теоремы, где или нарушена последовательность рассуждений, или в ткань доказательства неявно введены дополнительные допуще­ ния, или попросту наличествуют формально-логические противоречия (вроде одновременного признания суждений А и не-А). Оппозиция «истина—ложь» может и прямо использоваться в логиче­ ских исчислениях, но здесь квалификация суждений как истинных или ложных ограничивается лишь областью их формальных семантических

1 Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 19S8. С. 691-693. См., как любопытно словесно фиксирован этот аспект истины в русском языке: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2. М, 1995. С. 60.

422 Раздел II, Теория познания

значений (как в логике высказываний) безотносительно того, истинны ли эти суждения с точки зрения их реального предметного содержания. Например, суждение «неверно, что кентавр только лошадь» формально истинно, ибо по определению атрибутивным свойством кентавра явля­ ется наличие человеческих характеристик. При этом с чисто содержа­ тельной стороны все рассуждения о кентаврах могут бьпь признаны ложными, ибо й действительности кентавры не существуют. Цашосгно-эюистапщальный аспект. Он фиксируется в русском языке словами правда, праведность, правота. Под правдой в экзистен­ циальном аспекте понимается личностно продуманная и прочувство­ ванная ценность, которая принимается человеком всем его существом и искренне утверждается им в жизненных поступках. Человек может при этом заблуждаться в конкретных актах личного выбора (бьпь не­ правым) и даже руководствоваться в своем поведении объективно лож­ ными (неправедными) ценностными представлениями. В таких случа­ ях он подлежит объективному моральному и социальному осуждению, но в субъективном-то плане он поступает вполне искренне и правдиво. Желательно, конечно, чтобы человек руководствовался подлинными ценностями, логически осмысливал происходящее и почаще слушал свое сердце, дабы не ошибаться в сложных ситуациях морального вы­ бора. Однако недаром все религии и духовные учения единогласно ут­ верждают, что в жизнеустроительном плане гораздо лучше бьпь «горя­ чим», чем «теплым», и лучше искренне ошибаться в действии, чем бездействовать в равнодушии. Когда же произносят словосочетание «художественная правда», то имеют в виду чаще всего или убедительное воплощение идей автора в ткани художественных образов, или точное и яркое эстетическое отра­ жение каких-то типических общественных явлений и представлений. В этом плане художественно правдивым может бьпь признано отраже­ ние в литературе каких-то разрушительных и безнравственных идей, как это удалось сделать Ф.М. Достоевскому в «Бесах». Другое дело, что безнравственному человеку никогда не суждено стать гениальным творцом. Прав А.С. Пушкин — «гений и злодейство две вещи несовме­ стные», ибо подлинное гуманитарное познание и творчество исключа­ ют апологию и возвеличивание исподнего дна человеческой души. В нравственно-социальном аспекте под «царством правды» разу­ меется воплощение в общественной жизни каких-то идеалов справед­ ливости, честности и братства, что противостоит торжеству социаль­ ного зла, насилия и лжи в виде «царства кривды». Любопытно, что идеалы истинного познания, правдивого социаль­ ного жизнеустройства, художественной правды в искусстве, нравствен-

Глава 10. Истина в теории познания 423

ной правоты и праведности личного бытия всегда органично сопряга­ лись друг с другом в русском национальном сознании. На это обращали внимание многие крупные отечественные мыслители. О многоаспект­ ное™ русского слова «правда» писал С.Л. Франк, а Н.К. Михайловский отмечал, что «всякий раз, как приходит мне в голову слово «правда», я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой. Тако­ го слова, кажется, нет ни в одном европейском языке. Кажется, только по-русски правда-истина и правда-справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое»1. В таком объединении различных аспектов истины есть глубочай­ ший смысл, и он Особенно созвучен процессам, происходящим в со­ временной культуре. Здесь достаточно указать на ценностные пробле­ мы современной науки, дискуссии вокруг нравственного измерения искусства или поиски справедливого мирового устройства в условиях нарастающего глобального экологического и культурного кризиса. Мы еще остановимся на современных тенденциях синтетического понима­ ния истины и ее критериев. Однако предварительно следует уточнить наиболее нас интересующий — гносеологический — аспект категории «истина» и те ее варианты, которые, существовали в истории филосо

§ 2. Гносеологическое понимание истины и ее концепции в истории философии

В гносеологическом плане под истиной понимается не свойство са­ мого бытия, ценностных переживаний человека или продуктов его гуманитарного творчества, а также не формальная характеристика языковых структур и формул, а в первую очередь содержательная ха­ рактеристика человеческих знаний, особенно философского и научно­ го характера. К различным истолкованиям истины в этом важней­ шем аспекте мы и переходим. В их характеристике мы постараемся быть краткими, учитывая, что этот вопрос достаточно подробно ос­ вещен в монографиях2 и учебных пособиях. Классическая (или корреспондентская) концепция. Здесь под исти­ ной понимается соответствие человеческих знаний реальному поло­ жению дел, какой-то объективной действительности. В явной форме

1 Цит. по: Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. Т. 1. Ч. 2. Л., 1991. С. 172. См. ставшую уже классической книгу: ЧудиновЭ.М. Природа научной истины. М., 1977.

424 Раздал П. Теория познания

классическую концепцию можно найти уже у Платона и Аристотеля. При этом соответствие знания (идей) действительности может пони­ маться двояким образом, в зависимости от того, как трактовать саму эту объективную действительность. Это может бьпь соответствие че­ ловеческой мысли объективной природной действительности (Арис­ тотель), а может быть ее соответствие идеальному бьпию вечных идей (Платон). Однако, какую бы общеметафизическую гносеологическую установку мы ни заняли (реалистическую или платоническую) в клас­ сическом понимании истины, оба аспекта соответствия обязательно будут присутствовать. Так, в случае реалистической (и даже материалистической) пози­ ции все равно будет присутствовать момент соответствия человечес­ ких знаний каким-то объективным идеальным сущностям. Рассмот­ рим суждение «классическая механика представляет собой научную теорию». Данное суждение истинно, ибо классическая механика Ньютона соответствует всем характеристикам идеального конструкта под названием «теория». Вместе с тем в платонической версии теории соответствия суждение «имя данного человека — Сократ» есть истин­ ная констатация его существования в реальном мире. Нетрудно заметить, что платонические теории соответствия могут сливаться с онтологическим пониманием истины как подлинного ду­ ховно-идеального бытия, которое может непосредственно созерцать­ ся и переживаться человеком, а реалистические варианты классичес­ кого подхода к истине могут сближаться с ее онтологической трактовкой в смысле законо- или идеалосообразного бытия какого- либо явления или предмета. Классическая концепция всегда была и до сих пор остается наибо­ лее влиятельной не только среди философов, но и среди ученых, ибо в наибольшей степени соответствует их интуитивной вере в то, что они не творят научные гипотезы и теории по своему собственному усмотре­ нию, а познают нечто в самом бытии и что полученное ими знание не фикция, а вскрывает объективные закономерности мироздания. Однако при внимательном философском анализе классической концепции (особенно в ее материалистической версии) в ней обнару­ живается ряд серьезных трудностей: 1. Мы никогда не имеем дело с действительностью самой по себе, а всегда с ее чувственным или рационально структурированным обра­ зом. Мир как бы заранее субъективно упорядочен нами еще до того, как мы начали проверять истинность знаний на соответствие с ним. Если же мы имеем дело с проверкой теории на ее соответствие фак­ там, то ведь и факт науки — это всегда первично отобранное и кон-

Глава 10. Истина в теории познания 425

цептуально оформленное нашим разумом образование. О какой объ­ ективной действительности здесь может идти речь? 2. Ряд сложностей возникает с суждениями логики и математики. Они описывают объекты, которым иногда просто нечего поставить в со­ ответствие в реальном мире. Здесь достаточно указать на мнимые числа. 3. Непонятно, как бьпь с универсальными номологическими суж­ дениями в науке, ведь в повседневном бытии мы имеем дело только с единичными процессами и событиями. Всеобщее нам нигде и никак непосредственно не дано, кроме как в нашем собственном разуме. 4. В классической концепции возникает ряд парадоксов, если объ­ ектом высказывания служит его собственное содержание. Один из са­ мых знаменитых примеров подобного рода — парадокс лжеца, где суж­ дение лжеца «я лгу» невозможно однозначно оценить как истинное или ложное. Попыткой избавиться от парадоксов последнего рода является «семантическая теория» истины А. Тарского, уточняющая его класси­ ческое аристотелевское понимание1 и позволяющая за счет разведения языка-объекта и метаязыка избегать парадоксов типа парадокса лжеца. Однако общих гносеологических трудностей классической кон­ цепции это не преодолевает. Их причина кроется в недооценке конст­ руктивной активности субъекта познания, на чем как раз и сделала акцент априористская теория истины. Априористская концепция. Она достаточно древняя и может тракто­ ваться как некое имманентно присущее душе доопытное знание, ко­ торое лишь раскрывается в ходе индивидуальных и общечеловеческих познавательных усилий. Таково учение индийской веданты о потен­ циальном всезнании человеческого атмана, тождественного брахма­ ну; античное понимание знания как припоминания того, что некогда видела и слышала бессмертная душа; христианское учение о потенци­ альном богоподобии человека, декартовская доктрина врожденных идей с тезисом о том, что «истинно все то, что я воспринимаю ясно и отчетливо», и т.д. Здесь, однако, всегда есть сопряжение с тем или иным вариантом классической концепции истины, особенно с ее платоническим вариантом. Поэтому не будет преувеличением сказать, что первый последова­ тельный вариант априористскои доктрины был разработан все же И. Кантом. Акцент в понимании истины здесь устойчиво переносится на субъект познания уже без всяких отсылок к феномену божественной

1 «...Говорить о сущем, что его нет, или о не-сутцем, что оно есть, — значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, — значит говорить истинное» (Аристотель. Соч.: В 4т. Т. 1. М., 1975. С. 141).

426 Раздел П. Теория познания

врожденности знания. Истинное знание с точки зрения великого немец­ кого мыслителя вовсе не то, которое соответствует действительности, а которое отвечает критериям всеобщности и необходимости. К таковым могут быть отнесены априорные синтетические суждения, которые воз­ можны благодаря доопытным структурам чувственности и рассудка, одинаковые для всех субъектов познания. Как возможны истины мате­ матики? Да благодаря всеобщим априорным формам чувственного со­ зерцания пространства и времени, с помощью которых мы все одинако­ во конструируем объекты математического знания. Как возможны все частные истины естествознания? Да благодаря всеобщим априорным ка­ тегориальным структурам рассудка и основанным на них универсально истинным основоположениям познания (законе о постоянстве субстан­ ции, законе причинности, законе взаимодействия субстанций). Любые частные апостериорные истины физики и других естественных наук ос­ новываются на этих положениях, универсально истинных и предшеству­ ющих всякому конкретному опыту. Иными словами, разум оказывается в состоянии находить в мире лишь такое истинное знание, какое сам ту­ да же и вложил. Образно говоря, он сам задает себе правила познаватель­ ной игры, на основе которых им может бьпь разыграно бессчетное коли­ чество конкретных познавательных партий. При всей оригинальности и неклассичности кантовских ходов мысли вскоре, однако, выяснилось, что те основоположения, которые Кант считал доопытными и универсально истинными, таковыми не являются, по крайней мере за пределами ньютоновской классической механики. Что касается ссылок на априорность, то в удостоверении истинности ис­ ходных доопьпных посылок любой научной и философской теории как раз и заключается самая главная гносеологическая проблема. Все последующие разработки теории истины, особенно оживив­ шиеся на рубеже ХГХ—XX вв. в связц с кризисом в естествознании, ставили своей задачей избежать, с одной стороны, наивных ссылок на объективную действительность в духе классических концепций, а с другой — указаний на разного родадоопытные структуры, свойствен­ ные априористскому подходу. Когерентная теория истины. Она существует в нескольких различ­ ных вариантах. Самый популярный и известный из них утверждает, что истинное знание всегда внутренне непротиворечиво и системно упорядочено. Здесь происходит сближение с трактовкой истины в смысле логической правильности и корректности. При всей частич­ ной обоснованности такого подхода все-таки следует признать, что от­ сутствие логических противоречий и взаимосвязанность суждений внутри какой-то теории еще отнюдь не свидетельствуют о ее истине;

Глава 10. Истина в теории познания 427

наоборот, наличие диалектических и антиномических суждений внут­ ри теории еще не дает оснований заключать о ее ложности. В против­ ном случае следовало бц сразу отложить изучение «Капитала» К. Маркса с его знаменитым антиномическим тезисом, что «капитал возникает и не возникает в процессе обращения», или знаменитого труда И.И. Шмальгаузена «Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии», где с первых страниц констатируется, что це­ лостность любого организма — это всегда единство процессов интег­ рации и дифференциации его клеточных структур. Другой вариант теории когеренции утверждает, что истинной должна быть признана та гипотеза, которая не противоречит фунда­ ментальному знанию, существующему в науке. Например, если ка­ кая-то физическая гипотеза противоречит закону сохранения энер­ гии, то есть все основания считать, что она ложна. Данный критерий также нельзя абсолютизировать, ибо любая новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит. Прагматистская концепция. Мы уже упоминали о ней при анализе основных стратегий решения фундаментальных теоретико-познава­ тельных проблем. Ее суть сводится к тому, что знание должно быть оце­ нено как истинное, если способно обеспечить получение некоего ре­ ального результата (экспериментального, утилитарно-прагматического и т.д.). Иными словами, истинность отождествляется здесь с пользой или результативностью. В принципе, знание, особенно научное, весьма прагматично. Если ученый-теоретик не получает новых результатов, его научная репутация, а потом и квалификация могут быть поставле­ ны под сомнение. Если инженер не изобретает новых технических уст­ ройств и приспособлений, ему могут перестать платить зарплату. Однако утилитарную направленность науки не следует преувели­ чивать. Самые выдающиеся открытия совершаются творцами, конеч­ но, не из утилитарных соображений, а из чистой любви к истине. Многие научные теории в момент их создания вовсе не имеют ника­ кого экспериментального и технического применения. Более того, са­ мые стратегически значимые идеи, тем более в философии, по опре­ делению бескорыстны и антиутилитарны. В противном случае они никогда не смогли бы открыть новые горизонты в бытии и познании. Недаром выдающийся испанский философ X. Ортега-и-Гасет обро­ нил мысль, что самое большое практическое значение философии со­ стоит... как раз в ее абсолютной утилитарной бесполезности. Конвенционалисгская концепция. Здесь утверждается, что истина есть всегда продукт гласного (а чаще негласного) соглашения между участниками познавательного процесса. В разных науках и разных на-

428 Раздел П. Теория познания

учных сообществах существуют разные «правила игры», а все доказа­ тельства строятся лишь на основе принятых конвенций. Соответст­ венно, то, что может трактоваться в рамках одного научного сообще­ ства как истинное знание; в другом будет расценено как знание ложное. Так всегда бывает, когда сталкиваются представители разных школ в науке и философии. При всей значимости факта соглашений в познавательной деятельности его все-таки не следует доводить до абсурда, ибо в конечном счете это приводит науку и философию — сферы доказательного и систематического мышления — к сугубо обы­ вательскому тезису, что «у каждого-де своя истина». В сущности, сам тезис, что истина всегда продукт соглашения, опровергает себя же, ибо подразумевает, что независимо от всяких соглашений этот тезис должен квалифицироваться как истинный. Экзистенциалистские концепции. Они достаточно разнородны, но сближаются в плане ценностного истолкования истины. Во-первых, может быть выдвинут тезис, что истиной следует счи­ тать такое знание, которое способствует творческой самореализации личности и стимулирует ее духовный рост. В роли такового способно выступить и объективно ложное знание, лишь бы оно глубоко пере­ живалось и творчески отстаивалось человеком. Соответственно, зна­ ние вроде бы объективно истинное (типа 2 х 2 = 4), но извне, прину­ дительно навязываемое человеку, должно быть квалифицировано как ложное, ибо подавляет его творческий дух. Острие экзистенциально­ го понимания истины направлено против догматизма и тоталитариз­ ма как в жизни, так и сфере Духа. Так, НА Бердяев считал, что в фи­ лософии истина вовсе не копирование действительности и не теоретическое доказательство, а прежде всего манифестация творчес­ кого Духа, созидание чего-то нового в бытии1. При таком подходе подчеркивается значение именно творческого человеческого измере­ ния знания, претендующего на истинный статус. Во-вторых, экзистенциальный аспект истины может быть рассмот­ рен и в несколько ином ключе. Обыкновенно, в спокойной и бескон­ фликтной жизненной обстановке, человек не задумывается о вечных истинах бытия и о смысле своего собственного жизненного пред­ назначения. Лишь в ситуациях пограничных, зачастую на грани жизни и смерти, перед ним внезапно открываются какие-то важнейшие ми­ ровые и экзистенциальные истины, порой заставляя переосмысливать многие предрассудки и житейские стереотипы. Этот аспект был осо­ бенно рельефно прописан в работах С. Кьеркегора, а позднее — в тру-

1 См.: Бердяев НА. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 281—282.

Глава 10. Истина в теории познания 429

дах мыслителей экзистенциального направления (у К. Ясперса, ранне­ го М. Хайдеггера). Но, в сущности, подобный мотив обретения исти­ ны через душевные испытания и потрясения был глубоко продуман и блестяще художественно воплощен уже в романах Ф.М. Достоевского. Весь экзистенциализм есть в каком-то смысле лишь философский комментарий к творчеству великого русского писателя. Нетрудно заметить, что обе экзистенциальные трактовки истины сближаются с тем, что мы отмечали выше о важнейшей ценностной категории «правда». Наконец, третий ракурс экзистенциального видения истины смы­ кается с онтологическим ее аспектом. Наиболее систематически он был продуман на Западе М. Хайдеггером в его поздних работах, а у нас — С.Н. Булгаковым и ПА Флоренским. Истина в ее аутентичном греческом значении (aleteia), по М. Хайдеггеру, означает несокры- тость бытия, т.е. некое подлинное его измерение, которое всегда пребывает в нас и с нами, но которое надо просто научиться видеть и слышать. Человек техногенно-потребительского общества, ориенти­ рованный на покорение природы и удовлетворение своих безмерных телесных потребностей, отгородился от истины системой своих науч­ ных абстракций, миром технических устройств и расхожих, стерших­ ся от бессмысленного употребления словес. Вследствие этого «свет истины», как считает М. Хайдеггер, доступен лишь поэтам, возвращающим словам их первоначальный смысл и бла­ годаря этому позволяющим бытию сказываться, открываться человече­ скому сознанию; философам, еще способным удивляться неизреченной тайне мира и, стало быть, хранить творческую и живую вопрошающую мысль; крестьянину, бросающему в почву зерно и тем самым творчески участвующему в чуде зачатия и рождения новых форм жизни. Непосредственно же свет истины, выводящий вещи из мрака небы­ тия и составляющий подлинное естество мира, доступен только святым праведникам и подвижникам, созерцающим его «нетелесными очами сердца». Этот последний момент, сближающий проблематику истины с теистически понятыми вершинами жизнеустроительного знания, будет с особой силой подчеркнут русскими мыслителями С.Н. Булгаковым и ПА Флоренским. Здесь идет последовательное возвращение к классической концеп­ ции истины в платоническом понимании и ее отождествление с от­ кровением как атрибутом религиозного опыта. Возникает вопрос: как оценить все это многообразие так называ­ емых неклассических концепций истины? Во всех них подмечены тонкие и верные моменты, характеризующие познавательный про-

430 Раздел П. Теория познания

цесс и подчеркивающие личностное измерение истины. Однако всем им (за исключением, пожалуй, экзистенциальной трактовки истины в последнем онтологическом аспекте) присущи два недостатка: • субъективизм и угроза произвола в трактовке не только истины, но и знания как такового; • релятивизм в виде абсолютизациии относительности и изменчи­ вости наших знаний. Подобная ситуация порождает закономерный вопрос: если и клас­ сическая, и неклассические концепции истины неудовлетворитель­ ны, то не проще ли будет попросту избавиться от категории «истина» как от вредной и репрессивной фикции, загоняющей наш свободный разум в прокрустово ложе метафизических догм и схем? Именно та­ кой иррационалистический ход мысли свойственен постмодернист­ скому сознанию1 (хотя его наметки есть уже у Ф. Ницше2), а еще раньше — скептикам с их тезисом о невозможности существования истины как таковой. Попытки избавиться от категории «истина» не прекращаются и по сию пору. Но это, во-первых, невозможно с чисто логической точки зрения в силу свойства саморефлексивности, присущей всем фило­ софским категориям (логическим и гносеологическим), где отрицание категории утверждает ее же; во-вторых, это всегда двусмысленно с ме­ тафизической точки зрения, ибо борьба с истиной означает борьбу с доказательным со-знанием и апологию иррационального со-мнения. Дело, стало бьпь, заключается не в том, чтобы, натолкнувшись на исключительную сложность и многоаспектность категории «истина», вообще отказаться от попыток ее систематической смысловой интер­ претации, а в том, чтобы, ясно осознавая трудность подобной задачи, постараться посильно синтезировать рациональные моменты, схва­ ченные при различных ракурсах ее анализа.

1 Например, М. Фуко заявляет, что «познание скорее укоренено в ошибках жизни, нежели открыто навстречу истине мира» и что «ошибка есть корень всего того, что, соб­ ственно, и конституирует человеческую мысль и ее историю» (Фуко М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. 1993. № 5. С. 52). В такой направленности на замену ис­ тины понятием ошибки М. Фуко сходится с К. Поппером, для которого процесс позна­ ния — перманентное избавление от заблуждений посредством процедуры фальсифика­ ции. О ней речь ниже. По мысли которого истина не более чем полезная фикция в борьбе за жизненное господство. «Истина, — пишет Ф. Ницше, — есть тот род заблуждения, без которого определенный род живых существ не мог бы жить. Ценность для жизни является по­ следним основанием» (Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994. С. 229).

Глава 10. Истина в теории познания 431

§ 3. Истина и формы ее инобытия

При гносеологическом подходе к феномену истины необходимо избе­ жать двух крайностей: наивного объективизма и догматизма, с одной стороны, субъективизма и релятивизма — с другой. Надо, следова­ тельно, постараться дать такое определение истине, которое учитыва­ ет роль субъекта и не субъективирует истину; понимает момент отно­ сительности и исторической ограниченности любых наших знаний (как в индивидуальном, так и в социальном плане), но при этом не до­ водит эту относительность до релятивистских и в конечном счете до скептических утверждений. С этих позиций нам представляется вполне разумным определение истины как такого объективного содержания нашихзнаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Подобное понимание вос­ ходит к марксисту В.И. Ленину, но оно может разделяться мыслителя­ ми и совершенно иных философских взглядов — например Н.О. Лос- ским. По Лосскому, истина — это имманентное обладание идеей трансцендентной предметности. В обоих определениях подчеркнуты два важных момента: 1. Знание, претендующее на истинность, необходимо субъективно (имманентно) по форме своего существования, т.е. имеет человечес­ кое измерение. Без живого человека говорить об истине в гносеологи­ ческом плане бессмысленно. 2. Истинное знание объективно (трансцендентно) в смысле отсут­ ствия в его содержании субъективно-психологических примесей (субъективистскихдомыслов или, в просторечье, отсебятины). Совершенно ясно, что подобное гносеологическое понимание исти­ ны, с одной стороны, носит регулятивно-целевой характер, а с дру­ гой — имеет отношение прежде всего к знанию понятийно-рацио­ нального типа и отчасти к философии. Гуманитарное же рациональное знание (за исключением гуманитарных наук), а также внерациональ- ные формы опьпа регулируются иными аспектами истины, о которых речь шла выше (правда, откровение, правота). Уточним подобное по­ нимание истины через ее противопоставление мнению, заблуждению и лжи, как формам инобытия истины. Истина и мнение. В греческой философии истина устойчиво проти­ вополагается мнению (doxa). Наиболее последовательно это проводит в своих диалогах Платон (см. его знаменитый «Теэтет»). Мнение есть знание субъективное, полное психологических и разного рода иных предрассудков. В мире мнений причудливо перемешаны истина и ложь. Но даже если мнение и истинно, то это всегда истина в себе, т.е.

432 Раздал П. Теория познания

необоснованное и крайне проблематичное знание. Мнение же, пере­ шедшее из ранга истины в себе в ранг истины для нас, представляет со­ бой знание доказанное, т.е. удостоверенное в качестве независимого от наших субъективно-психологических особенностей и домыслов. Мир мнений — это мир толпы, мир общественных химер, где благо­ даря современным средствам массовой информации доказательство подменено психологическим убеждением и даже целенаправленным внушением. Мир скачущих политических рейтингов, искусственно вздутых кумиров, мгновенного изменения общественных вкусов и при­ страстий — все это даже не «удовлетворение щекочущего влечения вы­ сказать свое мнение», как высказался о прессе еще Гегель в своей «Фи­ лософии-права»1, а форма культивирования перманентного сотмнения со всеми угрозами возникновения индивидуальных душевных расстройств и массовых психозов, которыми гак богата история ушедшего XX века. Миру мнений противостоят доказательные истины науки и фило­ софского знания. Сфера научной мысли и функционирования науч­ ных сообществ — по крайней мере в своем идеальном предназначе­ нии — есть сфера непредвзятой аргументации, разумного смирения своего суетного тщеславия и бескорыстного поиска истины вопреки безумствам общественного мнения. «Чем хуже мнение, — проницательно замечал тот же Гегель, — тем оно своеобразнее, ибо дурное есть совершенно особенное и своеоб­ разное в своем содержании, разумное, напротив, есть само по себе всеобщее»2. Ученый тем самым воплощает критическое и рациональ­ ное начало в культуре — ту самую ориентацию на со-знание, без кото­ рой невозможно существование человека как мыслящего существа. Конечно, такого рода понимание науки, как показывают современ­ ные исследования, остается в значительной степени идеальным по­ ниманием. Даже в логике и математике личностное начало (факты биографии ученого, его национальная принадлежность и т.д.), а так­ же всякого рода культурно-исторические установки и предрассудки полностью не устранимы из ткани научной деятельности. Однако в любом случае наука — это область существования доказательного зна­ ния и логически аргументированного мышления. Истина и ложь, истина и заблуждение. Поиск истины неотделим от заблуждений и появления разного рода ложных представлений. О крайних позициях (К. Поппер, М. Фуко), абсолютизирующих зна­ чимость заблуждений и избавления от лжи в познании, мы упомина-

1 ГегельГ.В.Ф. Соч.Т. VII. М.; Л., 1934. С. 339. 2 Там же. С. 337.

Глава 10. Истина в теории познания 433

ли выше. Афористичное выражение подобной позиции можно найти у русского писателя Л. Андреева, обронившего фразу, что «истина — это ложь, которую еще не успели доказать». Однако между ложью и заблуждением существует фундаментальная разница. Ложь представляет собой преднамеренное возведение неверных пред­ ставлений в ранг истинных или преднамеренное сокрытие истины от других людей. В основе лжи всегда лежит субъективный и корыстный расчет, связанный с прагматичным использованием (сокрытием) зна­ ния в собственных целях. Социально-политической формой существо­ вания лжи является целенаправленная дезинформация, когда для обма­ на отдельного человека, какойгто социальной группы (например, конкурирующей фирмы) или даже правительства враждебного государ­ ства используется специальный набор знаний и технических средств. Крайней и, пожалуй, наиболее опасной для общества формой дез­ информации являются попытки манипулировать общественным со­ знанием за счет специальных визуальных и речевых методик в СМИ. Психологические и социальные последствия такого рода манипуляций (по причине их новизны) стали объектом повышенного научного вни­ мания лишь в последние 30—40 лет. Возникновение феномена вирту­ альной компьютерной реальности еще более обостряет эту проблему1. От лжи и дезинформации следует отличать заблуждение. Под за­ блуждением можно понимать непреднамеренную трактовку истинного знания как ложного, а ложного — как истинного, что вытекает из сложности и неисчерпаемости объекта, а также из исторической огра­ ниченности субъекта познавательной деятельности. Ложь следует не­ примиримо дезавуировать, а от заблуждений терпеливо и методично избавляться, зная, что они воспроизведутся вновь. Без заблуждений невозможно нахождение истины и ее кристалли­ зация. Недаром крупнейший поэт Индии Рабиндранат Тагор написал: Перед ошибками мы закрываем дверь. В смятенье Истина: «Как мне войти теперь?» В науке может даже сложиться ситуация, когда ученый всю жизнь разрабатывает и защищает ошибочную гипотезу. Это может привести к тяжелому душевному кризису и даже самоубийству (такие трагические

1 См. о механизмах ма] шпуляции сознанием и методах дезинформации в до сих пор не устаревшей книге: Техника дезинформации и обмана. М, 1978. О гносеологических последствиях глобальной компьютеризации см.: Философия техники: история и совре­ менность. М., 1997.

28-7712

434 Раздел П. Теория познания

страницы хранит история науки), однако если ученый заблуждался ис­ кренне, был предан своему научному призванию и не использовал подлых антинаучных средств в борьбе с оппонентами, то польза, при­ несенная им науке и обществу, несомненна. Он не только «закрыл» ту­ пиковые ходы мысли в своей отрасли знаний, тем самым оградив от ошибок последующие поколения ученых, но и внес прямой вклад в их воспитание, ибо нет лучшей агитации за науку, чем личный пример верного ей служения. Важно отметить, что одним из самых распространенных источников заблуждений в науке и философии является выход истинного знания за границы его применимости. Так называемый принцип конкретности ис­ тины утверждает, что истина имеет предметные границы, выходя за кото­ рые она трансформируется в свою противоположность — заблуждение. Типичный пример заблуждений такого рода — это попытка 3. Фрей­ да объяснить культурные и социальные процессы на основе открытых им закономерностей бессознательной психической жизни индивида. Другой причиной заблуждений служит не экстраполяция полученных знаний на иные предметные области, а огульное отрицание существо­ вания последних как якобы несовместимых с открытой истиной. К примеру, ученый-физик заявляет, что явлений телепатии не суще­ ствует потому, что науке не известны их материальные переносчики. Точно так же долгое время ученые не могли поверить в делимость ато­ ма, поскольку это-де вело к «уничтожению материи». После этих замечаний мы можем уточнить данное выше определе­ ние истины. Истина — это такое объективное содержание наших знаний, которое удостоверено (доказано) в качестве независимого от субъектив­ но-психологических компонентов, не выходит за границы своей применимо­ сти и не претендует на окончательный и завершенный характер. Такую дефиницию легко провозгласить, однако жизнь упорно со­ противляется слишком жестким схемам и тезисам. Как показывает исторический опыт, знание всегда стремится выйти за границы своей применимости и только благодаря этому обнаруживает как элемент своей «абсолютной истинности» в рамках данной конкретной пред­ метной области, так и свою относительность за пределами оной. В конечном счете лишь история оказывается способной рассудить, сумели мы или нет докопаться до истины, избавившись как от субъ­ ективных ошибок, так и от предрассудков, навязываемых историчес­ ким временем, в котором нам довелось жить. Процессуальность истины. Отсюда вытекает чрезвычайно важное свойство истины — она временится, т.е. носит процессуальный и ди­ намический, а не статический характер. Процессуальность истины

Глава 10. Истина в теории познания 435

обнаруживается по крайней мере в трех планах: историческом, логиче­ ском и экзистенциальном. В историческом плане это постепенная кристаллизация истинного знания в истории, когда неполное и фрагментарное знание какого-либо предмета на эмпирической стадии познания сменяется построением его «теоретического образа», обеспечивающего целостное понимание и предсказание. Чтобы сложилась современная хромосомная теория на­ следственности, должен был пройти почти век после знаменитых экспе­ риментов Г. Менделя. Законы классического европейского капитализма были установлены К. Марксом много десятилетий спустя после трудов классиков английской политической экономии А Смита и Д. Рикардо. В логическом плане истинное знание, которое призвано стать до­ стоянием научного или философского сообщества, никогда не дается сразу и целиком, а требует логико-процессуальных усилий мысли по своему изложению и, соответственно, усвоению. Чтобы более или ме­ нее ясно понять, что такое капитал, нужно прочитать по крайней ме­ ре первый том Марксова одноименного труда. Дабы сделать истину своего мистического опыта явственной для остального мира, Я. Бёме был вынужден логически развернуть его почти на трехстах страницах своей знаменитой книги «Аврора, или Утренняя заря в восхождении». Истинное знание требует для своего усвоения определенной подго­ товки личности, а иногда и экзистенциальной зрелости. Ко многим важным истинам и ценностям бытия человек приходит отнюдь не сразу, а путем мучительных борений и раздумий. Нужно время и для усвоения профессиональных знаний, ибо невозможно химику-первокурснику поведать о всех тайнах будущей профессии. Он как личность попросту не готов к этому. Особую роль экзистенциальность личности играет в философии. Мудрость и жизненный опыт необходимы для становления подлинного философа. Мало кому из великих мыслителей прошлого удавалось создать свои наиболее выдающиеся произведения в молодом возрасте. Яркое исключение здесь составляет, пожалуй, лишь Шеллинг. Процессуальность истины, диалектика абсолютных и относитель­ ных, субъективных и объективных компонентов в ней так или иначе вы­ водят нас на центральную проблему: а на основе каких критериев мы во­ обще расцениваем одно знание как истинное, а другое — как ложное?

§ 4. Критерии истины

Под критерием истины понимается разрешающая процедура, позво­ ляющая оценивать знание либо как истинное, либо как ложное. Если

28*

436 Раздал П. Теория познания

пытаться искать такую процедуру исключительно внутри самого зна­ ния, то возникает парадокс, схваченный в свое время еще Секстом Эмпириком: для нахождения такого критерия нужен, в свою очередь, критерий, и такдо бесконечности. Практика как критерий истины. Безусловной заслугой марксизма является то, что он в ясной и недвусмысленной форме постарался найти критерий истины не внутри системы знания, а вне ее — в обще­ ственно-исторической практике человека. «В практике, — писал К. Маркс, — должен доказать человек истинность, т.е. действитель­ ность и мощь, посюсторонность своего мышления»1. В самом деле, наиболее действенная проверка объективной укорененности наших идей и теоретических моделей в структурах мирового бытия возмож­ на в том случае, если нечто практически (телесно) созданное на их идеальной основе проходит испытание на свою функциональную пригодность в рамках этого мирового целого. Успешная объективация (или, грубо говоря, материализация) наших знаний в технических ус­ тройствах, хозяйственной и социальной деятельности — серьезное свидетельство в пользу того, что мы ничего субъективно не измысли­ ли, а познали нечто объективно сущее и значимое. Так, если ракета не падает, а взлетает в небо — это практическое свидетельство истинно­ сти наших физических представлений о законах гравитации; если стиральный порошок отстирывает грязь, — значит, наши сведения о протекании химических реакций в природе правильны; если мы ве­ дем успешную социальную политику, избегая конфронтации в обще­ стве и способствуя росту его духовных запросов, значит, наши социо­ логические представления верны. Эмпирические критерии истины. Формой научного проявления критерия практики является эксперимент, т.е. строго описанная и же­ лательно техническая воспроизводимая процедура проверки опытных (эмпирических) следствий, выводимых из какой-либо теории. Одним из таких эмпирических критериев (разрешающих проце­ дур) служит верифицируемость теории, т.е. заключение об ее истин­ ности на основании практического подтверждения вьшеденных из нее опытных следствий. Процедура верификации была детально ме­ тодологически осмыслена в неопозитивистской традиции и даже ква­ лифицировалась как универсальный критерий научности знания. Од­ нако со времен Д. Юма известно, что любой индуктивный вывод носит вероятностный характер (за исключением случаев полной ин­ дукции), а потому никакая верифицируемость не может считаться на-

МарксК., ЭнгельсФ. Соч. Т. 3. С. 1-2.

W» P W- " WW1 " P W4 - «W" WW" W«1 ii iy in «nil ftjftb.. >'д.а..;..;-А,-.-.".',..Ь.Ж.«.... 'А - ••.•; '.• •', •.:..,-.!:.,:•..,:, /

Глава 10. Истина в теории познания 437

дежной. Один-единственный отрицательный результат эксперимента поставит под сомнение истинность целой теории. Это и дало основание К. Попперу сформулировать противополож­ ный эмпирический критерий фальсифицируемости, нацеленный не на подтверждение, а, наоборот, на опровержение теоретической моде­ ли через опровержение (фальсификацию) выводимых из нее эмпири­ ческих следствий. Обе эти процедуры успешно используются в науке. Однако критерий практики и в ее общественно-историческом, и в научно-экспериментальном проявлении не может считаться доста­ точным. В науках, особенно дедуктивных, существует масса теорети­ ческих идей и гипотез, которые нельзя проверить не только ни в ка­ кой практической деятельности, но даже в эксперименте. Более того, абсолютизация критерия практики может бьпь смертельно опасной для существования науки. В истории уже были случаи, когда требова­ ние немедленных практических и экспериментальных результатов служило оправданием идеологического давления на науку. Так, под ло­ зунгом отсутствия реальных практических приложений в 40—50-х гг. XX в. у нас травили генетику, позднее — кибернетику. Все это застав­ ляет искать критерии истины уже не вне, а внутри самой науки, поз­ воляющей ей существовать в качестве относительно автономной и са­ моценной сферы духовного творчества человека. Логические критерии. Важнейшим их них является логическая непро­ тиворечивость, т.е. запрет на одновременное наличие суждений А и не-А внутри научной гипотезы или теории. Формально-логическая противо­ речивость означает, что теория абсолютно не информативна, ибо из про­ тиворечия следует все, что угодно, — бесконечный универсум суждений. Другой важный логический критерий истины — критерий незави­ симости аксиом, т.е. невыводимость одних исходно принятых допу­ щений (аксиом, постулатов) теории из других. Обнаружение факта нарушения этого принципа — серьезное свидетельство в пользу оши­ бочности данной теории. Кроме этого выделяют еще критерий полноты теории. Семантиче­ ская полнота означает, что все суждения внутри данной теоретичес­ кой модели являются доказанными, а не произвольно введенными. Критерий синтаксической полноты гласит, что теория является ис­ тинной (или, точнее, корректной), если присоединение к ней произ­ вольного суждения (формулы) делает ее противоречивой. Логические критерии истины, во-первых, носят достаточно формальный и отри­ цательный характер (т.е. свидетельствуют не столько об истине, сколько об ошибочности каких-либо теоретических представлений) и, во-вторых, за исключением универсального критерия непротиво-

438 Раздел П. Теория познания

речивости имеют актуальное значение в основном для аксиоматичес­ ки построенных теорий в логике и математике. Специфицированные теоретические критерии. В естественных и об­ ществоведческих, а отчасти и гуманитарных, науках используется це­ лый спектр собственно теоретических критериев истины. Одним из них является критерий внутренней и внешней когерент­ ности знания, т.е. требование системной упорядоченности и взаимо­ согласованности положений внутри самой теории (гипотезы)1, а также желательность ее согласования с фундаментальным и непроблемати- зируемым знанием в науке. Так, если какая-то теоретическая гипотеза в физике противоречит закону сохранения энергии, то это — веское основание для констатации ее ложности. Другим важным теоретическим критерием истины является прин­ цип простоты теории. Он означает, в частности, что из двух конкури­ рующих в науке гипотез скорее всего будет избрана та, которая решает проблему наиболее экономным и рациональным способом: использу­ ет меньшее количество исходных аксиом при том же объяснительном и предсказательном потенциале; опирается на более простой матема­ тический аппарат; не привлекает сложной терминологии и т.д. Например, в истории квантовой механики при описании поведе­ ния элементарной частицы конкурировали подходы В. Гейзенберга и Э. Шредингера. Победу одержали идеи Шредингера именно по кри­ терию простоты: его математическое уравнение волновой функции было намного проще сложнейшего математического аппарата, при­ влеченного Гейзенбергом. Красота как критерий истины. Наконец, в науке используется и этот критерий, пожалуй наименее прозрачный и рациональный, но часто оказывающийся решающим в ситуации выбора. Данный критерий, несмотря на кажущуюся его отдаленность от науки и вообще рационального познания, на самом деле присущ лю­ бому виду деятельности людей и носит фундаментальный характер. Это было глубоко понято уже в античности. Античная культура не только в искусстве, но также в науке и философии была ориентирова­ на на незаинтересованное эстетическое наслаждение. Эстетическое наслаждение — это особого рода чувствительность к красоте, пре­ красному, изначально заложенная в каждом человеке. Эта чувстви­ тельность, по мысли древнего грека, распространяется на все формы

1 Образно говоря, если какое-то понятие введено в теорию, оно должно бьпь в ней использовано; случайных суждений, не связанных с другими, в теоретической модели быть не должно.

Глава 10. Истина в теории познания. 439

человеческого бытия и творчества. Отсюда становится понятным и название грандиозного замысла лосевской «Истории античной эсте­ тики», которая представляет собой не просто историко-эмпиричес- кий анализ всего многообразия эстетических концепций античности, а историко-теоретическое осмысление античной философии и куль­ туры в целом, взятой в ее самом существенном аспекте. Красота для древнего грека — это универсальная характеристика вза­ имоотношений между человеком и миром. Человек не только ищет свое место в структуре бытия, чем занимается онтология. Он не только позна­ ет мир, чем занимается гносеология. Он этим миром и добытым знани­ ем о нем способен искренне восхищаться и наслаждаться. Бытие и зна­ ние изначально эстетичны, а стало быть, и истина, и сам ее поиск должны быть прекрасными. Об этом четко говорил уже Платон. Закон, открывае­ мый математикой или философией, — это одно из проявлений мировой гармонии, а поэтому и познание этих законов есть действо эстетическое. Для человека античной культуры нет ничего особенного в выражениях типа «эта теория прекрасна» или «я наслаждался его аргументацией». Отсюда и несколько иное понятие искусства, а точнее, искусства как части общего предмета эстетики. Это не просто некая совокуп­ ность знаний об искусстве и его видах, а искусство как деятельность, как Тесппё, т.е. скорее ремесло, умение. Речь идет об умении так ис­ пользовать наши знания, так владеть ими, что этим также можно на­ слаждаться и восхищаться. Это умение, доведенное до высшей степе­ ни совершенства. Отсюда и диалектика как искусство спора и геометрия как искусство измерения земли, и эристика как искусство спора. Поэтому «подлинное искусство для Платона — это сама жизнь, но жизнь методически устроенная и научно организованная»1. Это, восходящее к античности, органичное сближение искусства и научного творчества никогда не умирает в последующей культуре. Многие крупные ученые в первую очередь ориентировались и ориен­ тируются именно на эстетический критерий красоты теории. Вот что писал П. Дирак о создании общей теории относительнос­ ти А. Эйнштейном: «Основной прием, которым он руководствовался, было стремление выразить закон тяготения в наиболее изящной мате­ матической форме. Именно это стремление и привело его к понятию о кривизне пространства...Основная мощь теории тяготения Эйн­ штейна заключается в ее исключительной внутренней математичес­ кой красоте»2.

См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М., 1974. С. 21. Пит. по: КилантарА.Л. Красота истины. Ереван, 19S0. С. 29—30.

440 Раздал П. Теория познания

Известно, что, формулируя свои законы движения планет Солнечной системы, И. Кеплер изначально пытался вписать их в систему правиль­ ных платоновских многогранников из диалога «Тимей». Эстетический критерий гармонии, изящества, завершенности научных построений оказывается особенно популярным среди логиков, математиков и пред­ ставителей естественных наук, хотя он не чужд ученым и из других отрас­ лей знания. Все это свидетельствует, с одной стороны, о недопустимости жесткого противопоставления друг другу различных форм рационально­ го постижения бытия, а с другой — о глубинной связи рациональных и внерациональных видов опыта, как это видно из деятельности того же И. Кеплера, работ средневековых алхимиков или творчества КЕ Юнга. В целом можно констатировать, что современная эпоха общесистем­ ного кризиса техногенно-потребительского менталитета и становления нового, антропокосмического мировоззрения, связанного с особым ин­ тересом к конструктивным возможностям человеческого сознания и с развертыванием диалога между различными формами постижения бы­ тия, заставляет по-новому взглянуть и на проблему критериев истины.

§ 5. Проблема универсальных критериев истины

Есть все основания предположить, что вступление в эпоху диалога и синтеза различных форм духовного опыта рано или поздно приведет к принятию единых критериев истины, не важно, носит ли эта исти­ на научный, религиозный или философский характер. В сущности, эти критерии уже начинают зримо проступать и формулироваться в различных областях как научного, так и вненаучного знания. В каком- то смысле идет неуклонное возвращение к платоновской идее о внутрен­ нем нерасторжимом единстве истины, блага и красоты., Возможно, что утверждение таких универсальных критериев истин­ ности в общественном сознании и их принятие научным и религиозным сообществами в качестве значимого регулятива творческой деятельнос­ ти — все это и будет наилучшим противоядием против различных форм иррационализма и вместе с тем твердым основанием гармоничного со­ существования и продуктивного диалога между рациональным и внера- циональным знанием. Каковы же эти возможные критерии, учитывая, что критерий эстетичности мы уже обсудили выше? Синтетичность. Современный этап в развитии цивилизации настоя­ тельно требует синтеза знаний. Следовательно, не плюралистичность и не унификационизм, а органичное соединение в едином кристалле те­ ории или духовного учения различных, в том числе и противополож-

Елава 10. Истина в теории познания 441

Поиск по сайту: