Учебные материалы

№ 1. СССР в период сталинизма: научные подходы

Существует несколько концепций для анализа социально-экономических и политических процессов в СССР в 1930-х – начале 1950-х гг.

Марксистская концепция. Советские историки рассматривали происходившие события на основе марксистской методологии и партийных установок. Данный период представлялся созданием основ социалистического общества: государственной собственности на средства производства; передовой промышленности, науки, образования; однородной социальной структуры, где отсутствует эксплуатация человека человеком; социальных гарантий трудящимся; интеграцией наций и народов СССР в новую общность – советский народ; повышением жизненного уровня населе­ния. Вне поля исследования оставались массовые репрессии, номенклатура, состояние гражданского общества. После краха коммунистической системы и публикации закрытых архивных материалов данная концепция перестала использоваться.

Концепция тоталитаризма. Параллельно с советскими историками западные исследователи предложили для анализа сталинского периода концепцию тоталитаризма. Указыва­лись следующие признаки тоталитарного общества в СССР этого периода: монополия одной партии; партийная идеология в качестве государственной; контроль государства над средствами массовой информации; подчинение экономической и творческой деятельности государственному контролю; подавление инакомыслия спецслужбами.

Тоталитаризм предполагает контроль государства над всеми сферами общественной и личной жизни: религией, общественными организациями, семьей, досугом. Гражданские свободы декларируются, но не соблюдаются. Партийный лидер провозглашается вождем нации, его личность обожествляется, формируется культ личности. Тоталитарными считаются режимы А. Гитлера, И.В. Сталина, Мао Цзэдуна.

Тоталитаризм характеризуется репрессиями против социальных и национальных групп, отсутствием демократии, низким жизненным уровнем населения, милитаристским характером экономики, агрессивной идеологией. Партийная номенклатура, занимавшая руководящие посты в органах управления, на предприятиях, в армии, спецслужбах, рассматривается как новый эксплуататорский класс. Народная поддержка тоталитарных режимов объяснялась воздействием пропаганды, успешным решением ряда социально-экономических проблем, сплочением общества вокруг партийного вождя перед лицом враждебного внешнего окружения, иррациональным психозом на основе слепой веры и страха. В целом концепция тоталитаризма представляет собой «перевернутую» советскую концепцию построения основ социализма. Там, где советские историки видели успехи при некоторых ошибках и трудностях, западные историки видели неудачи при некоторых успехах. С точки зрения западной демократии тоталитаризм есть утопия, отрицающая базовые человеческие ценности, нарушающая естественные рыночные законы, обреченная на провал.

Концепция модернизации. В конце XX в. популярной среди отечественных и зарубежных историков стала концепция модернизации. В соответствии с ней предлагается оценивать произошедшие процессы с точки зрения объективного движения от аграрного общества к индустриальному обществу как преодоление кризисов ранней модернизации. Индустриальное общество характеризуется следующими чертами: доминирование промышленности над сельским хозяйством, городского населения над сельским, вытеснение традиционной культуры деревни динамичной культурой города, широкое использование новейших технологий, развитие системы образования, здравоохранения, социальной защиты. Индустриальное общество XX в. было универсальной моделью, первоначально воплощенной в развитых странах Западной Европы и США. Другие страны проводили модернизацию по этому образцу.

Тоталитарная модель в СССР 1930-х – начала 1950-х гг. рассматривается как ускоренная модернизация с опорой на внутренние ресурсы страны. Поскольку Россия представляла собой особую цивилизацию, то ее модернизация была своеобразна, что усиливалось нахождением у власти революционной партии с марксистской идеологией. Таким образом, теория модернизации позволяет исследовать советскую систему в рамках общемирового процесса.

Целесообразно дополнить концепцию модернизации положением об опережающем типе развития. Советское руководство хотело не просто создать аналог западного индустриального общества, а превзойти основные социальные, экономические, культурные достижения Запада на основе рыночной, социалистической модели. Буржуазное индустриальное общество признавалось неустойчивым, не способным к саморазвитию и решению социальных вопросов. Аргументами выступали колониальная система, экономические кризисы, монополии, безработица, инфляция, неравенство в доходах, войны за передел мира. Советские теоретики и политики считали, что социалистическая модель, преодолев техническую и культурную отсталость страны, позволит более эффективно решить экономические и социальные проблемы; убедившись в преимуществе социализма, страны Запада и третьего мира также перейдут к социализму. Таким образом, национальный опыт модернизации одной страны возвышался до уровня показательного примера для подражания всем странам. Советские модели рассматривались как вызов Западу и альтернатива рыночному индустриальному обществу, так как позволяли менее развитым странам совершить качественный прорыв в решении социально-экономических задач.

Источник: Кириллов В.В. История России. Учебное пособие. – М.: «Юрайт-Издат», 2006. С. 231–233.

№ 2. Сталинская модернизация экономики страны

Коллективизация. Аграрный сектор на протяжении 20 лет выступал донором ускоренного промышленного развития вследствие перераспределения произведенной стоимости в пользу государственной промышленности и массовой миграции крестьян в города. Особенностью тоталитарной модели СССР была колхозно-совхозная система, предопределившая формы производства, обмена, распределения и потребления материальных благ. Беспрецедентная для истории России эксплуатация крестьянства стала материальной основой инвестиций в индустрию, чего никак не удавалось добиться в рамках нэпа.

Основы колхозной системы были созданы в ходе коллективизации крестьянских хозяйств в 1929–1933 гг. Государство фактически конфисковало у крестьян средства производства: инвентарь, технику, скот, часть хозяйственных и жилых построек. Государственная земля, ранее находившаяся в семейном пользовании, передавалась в пользование колхозов. В результате раскулачивания были ликвидированы наиболее производительные товарные хозяйства кулаков и середняков. Их имущество поступило в колхозы и составило ¹/₃ всех материальных фондов колхозов. Около 1,8 млн человек было выселено в Сибирь, а 1,7 млн человек разместили за пределами колхозов в районах проживания.

Крестьяне были обязаны производить продукцию колхозными орудиями труда на колхозных полях. Произведенную продукцию государство принудительно скупало по ценам, которые покрывали 20 % издержек производства. В розничной торговле государственные цены были в несколько выше оптовых закупочных цен, что позволяло получать колоссальную прибыль в бюджет. Для колхозов устанавливались плановые задания, невыполнение которых влекло за собой изъятие потребляемой крестьянами продукции и уголовную ответственность. За выполнение плана отвечал председатель колхоза, как правило, коммунист. С одной стороны, председатель становился представителем фискальных интересов государства, с другой – он был заинтересован в рентабельности и устойчивости колхоза.

За свой труд колхозники получали часть произведенной продукции в натуральной форме. Нормой оплаты был трудодень – рабочий день неквалифицированного работника. Колхозники должны были выработать за год 80–120 трудодней. Но основным источником доходов колхозников было личное подсобное хозяйство. Исключительно ручным трудом в свободное от колхозных работ время крестьяне производили половину овощей и фруктов, ²/₃ мяса и молока от общего объема сельскохозяйственного производства. Это позволяло не только выживать семьям колхозников, но и продавать часть продукции на рынке.

Колхозную систему можно представить следующим образом. На 87 % возделываемых земель с помощью тракторов и комбайнов, принадлежавших машинно-тракторным станциям, производились в основном зерновые, технические культуры и овощи. Колхозы и совхозы производили ¹/₃ всей мясомолочной продукции. Она за символическую плату скупалась государством. Сверхплановая продукция колхозов приобреталась по более высокой цене. На 13 % земель производилась продукция, потреблявшаяся колхозниками и продававшаяся на рынке. Таким образом, в данной модели использовались административные методы неэквивалентного обмена между государством и крестьянами и рыночные методы.

Почему советскому государству удалось выстроить такую систему? Можно указать несколько причин. Для ¹/₃ крестьян (бедняков) колхозы означали стабилизацию материального положения и уравнивание социального статуса с другими группами крестьян. Для основной массы крестьян-середняков колхозы оказались вариантом крепостнической и государственной эксплуатации, знакомой по царскому времени. Однако имелось существенное отличие: полученные из аграрного сектора средства направлялись не на потребление привилегированного сословия, а на промышленность, оборону, образование. К тому же крестьянство поставляло кадры для рабочего класса, который и осваивал изъятые из деревни средства.

Не менее значимой причиной укоренения колхозного строя явилось применение жестоких методов подавления крестьянского недовольства. Они включали ссылку кулаков, тюремное заключение и расстрел за хищение колхозного имущества, обложение единоличников высокими налогами. В 1932 г. в ходе хлебозаготовок были применены чрезвычайные меры – изъято все зерно, включая семенные фонды, в основных хлебопроизводящих районах. Это привело в 1932–1933 гг. к голоду и гибели, по меньшей мере, 3 млн человек. В отличие от голода 1921–1922 гг. помощь голодающим оказывалась, напротив, экспорт зерна продолжался.

Валовой сбор зерна вследствие ущерба от коллективизации и Великой Отечественной войны, в 1940–1952 гг. не увеличился по сравнению с 1913 г., а урожайность даже уменьшилась. Производство мясомолочной продукции не достигло дореволюционных показателей. Производительность труда в сельском хозяйстве выросла, ибо производство, близкое уровню 1913 г., обеспечивалось гораздо меньшим количеством крестьян – сказалось массовое использование машинной техники. Государственные закупки по сравнению с нэпом выросли в три раза.

В СССР сложилось несколько крупных земледельческих районов, производивших товарное зерно и продукцию животноводства. География этих районов менялась с изменением границ страны, освоением новых земель. До Второй мировой войны главными зерновыми житницами страны были Северный Кавказ, Украина, Среднее Поволжье, т.е. районы, бывшие традиционно земледельческими и в царской России. Потребление продуктов питания и промышленной продукции в крестьянских хозяйствах на протяжении всего периода циклично колебалось в зависимости от урожайности, налоговой политики, внешнеполитической ситуации, но ни разу не достигло уровня нэпа. Тоталитарная модель в аграрном секторе по своей сути носила конфискационный, мобилизационный, репрессивный характер.

Форсированная индустриализация. Тоталитарная модель ставила целью создание передовой индустрии, прежде всего отраслей, создающих средства производства, чтобы страна могла самостоятельно производить любую продукцию. Ради форсированного развития тяжелой промышленности на второй план отодвигались легкая промышленность, сельское хозяйство, сфера обслуживания, социальная инфраструктура. Предполагалось, что данные отрасли станут приоритетными после создания мощных металлургии, машиностроения, химической промышленности, топливно-энергетического комплекса. Одним из важнейших аргументов форсированной индустриализации была внешняя угроза, требовавшая создания передового военно-промышленного комплекса. Экономическая политика государства, включающая в себя высокую норму накопления капитала и направление инвестиций в производство средств производства, высокие темпы экстенсивного роста индустрии, урбанизации, получила наименование «большой скачок».

СССР не мог воспользоваться иностранными капиталовложениями, способствовавшими успешной индустриализации России в конце XIX – начале XX веков. Был недоступен международный кредит, хотя западная экономика находилась в стадии глубокой депрессии и остро нуждалась в рынках сбыта. СССР подвергался политическому и экономическому бойкоту за национализацию иностран­ной собственности и отказ выплачивать царские долги. От­сутствовала возможность привлечь частные сбережения зажиточных слоев крестьянства и предпринимателей, поскольку они не доверяли режиму, к тому же в крупную промышленность частных инвесторов не допускали. СССР не обладал колониями, чтобы посредством неэквивалентного обмена перераспределить ресурсы в метрополию.

Источники индустриализации. За счет каких источников советское государство могло осуществить «большой скачок» и пройти за 10 лет путь, который страны Запада прошли за 50–100 лет? Основным источником индустриализации стал неэквивалентный обмен с аграрным сектором. Колхозная система обеспечила государство продовольствием и сырьем по невероятно низким ценам. Ножницы закупочных и рознич­ных цен позволяли государству эксплуатировать крестьян путем изъятия продукции за символическую плату. Часть сельскохозяйственной продукции наряду с нефтью, пушни­ной и металлами экспортировалась, что позволяло на валюту закупать станки и оборудование – в 1931 году на долю СССР приходилась ¹/₃ мирового импорта продукции машиностро­ения. За 1929–1941 гг. колхозная система высвободила из сельского хозяйства около 15 млн работников, которые перешли на работу в промышленность.

Эксплуатация рабочих и служащих города происходила за счет искусственного понижения уровня потребления. В структуре расходов преобладала покупка продуктов питания, что вынуждало сократить потребление промышленных товаров.

Другим источником индустриализации был государственный промышленный сектор, полностью вытеснивший к 1933 г. частный капитал. Капиталовложения в новые отрасли осуществлялись за счет изъятия прибыли предприятий легкой и пищевой промышленности. Налоговая реформа 1930–1932 гг. установила два основных источника государственных доходов: налог с оборота и отчисления от прибыли предприятий. Налог с оборота был призван заменить акцизы и другие платежи, он взимался по многочисленным ставкам (более 1 тыс. ставок). Налог с оборота исчислялся как разница закупочных и отпускных цен, а также в рублях с единицы продукции и в процентах в выручке реализации. Отчисления от прибыли государственных предприятий зависели от ряда факторов. Если текущие капитальные вложения предприятий по утвержденным планам были больше прибыли, то отчисления уменьшались (но составляли не менее 10 % от прибыли), если меньше, отчисления возрастали. Если промышленное предприятие планировало инвестиции, то изымалось более 80 % прибыли. Предприятия торговли перечисляли в бюджет 85 % прибыли. Кооперативные предприятия платили подоходный налог с чистой прибыли, прибыль более 35 % к себестоимости облагалась ставкой в 90 %. Совхозы, будучи государственными аграрными предприятиями, отчисляли часть прибыли. С 1936 г. колхозы стали платить подоходный налог с чистого дохода.

Финансовая политика обеспечивала привлечение денег в бюджет посредством принудительных внутренних займов – в течение года одна месячная зарплата работника оставалась у государства. По сути, займы представляли собой бесплатную работу на индустриализацию. Они также сокращали спрос, что позволяло уменьшать инвестиции в производство товаров широкого потребления.

Важным источником инвестиций была денежная эмиссия, провоцировавшая инфляцию. Хотя нельзя не отметить, что ускоренный рост ВВП требовал увеличения денежной массы. Проблема заключалась в том, что инвестиции носи­ли долгосрочный характер, и создаваемая продукция тяжелой промышленности выпадала из реальных товарно-денежных отношений.

Уникальным источником индустриализации представляется трудовой фактор, проявившийся двояко. С одной стороны, индустриальные рабочие повышали производительность труда под влиянием не столько материальных, сколько мо­ральных стимулов (ударничество, стахановское движение). Многие рабочие соглашались работать интенсивно без соответствующей денежной компенсации, потому что их вдох­новляли идеи быстрого построения справедливого общества. С другой стороны, широко применялся принудительный труд заключенных в исправительно-трудовых лагерях и спецпоселенцев. Заключенные и спецпоселенцы составляли не более 3 % трудоспособного населения, затраты на их содер­жание резко увеличивали издержки производства. Но у государства появилась возможность использовать подневоль­ный труд в труднодоступных районах страны для создания с нуля шахт, городов, дорог.

Особенностью экономического развития СССР были плановость и централизация. С 1929 г. составлялись пятилетние планы развития народного хозяйства, носившие директив­ный характер и определявшие количество продукции отдельных отраслей, ввод в эксплуатацию производственных мощностей, темпы роста национального дохода, производитель­ности труда и другие макроэкономические показатели на ближайшие пять лет. Однако на практике экономические процессы оказались зависимыми от циклических колебаний, вызванных как объективными, так и субъективными при­чинами.

В 1931–1932 гг. падение темпов роста объясняется невоз­можностью освоить огромные капитальные вложения, что заставило приостановить строительство каждого третьего объекта, а также голодом в деревне. Замедление роста в 1937–1938 гг. связано с чрезмерно высокими инвестициями в тя­желую промышленность и массовыми репрессиями против управ­ленцев и инженеров…

Пятилетние планы постоянно корректировались партий­ным руководством в сторону повышения основных показа­телей, сокращения сроков их выполнения. Административное вмешательство приводило к усилению диспропорций от­раслевого развития, снижению качества продукции. Однако тоталитарная модель обеспечила колоссальные темпы роста промышленного производства: во второй пятилетке средний ежегодный рост составил 17 %, в третьей пятилетке – 13 %. Результаты индустриализации в предвоенные годы были впечатляющими. С 1927 по 1941 г. было построено 9 тыс. крупных и средних промышленных предприятий. Были созданы самые передовые отрасли группы «А», что позволило производить в СССР любую необходимую государству продукцию. По валовому производству всех видов продукции СССР занял второе место в мире. Если в период нэпа по производству промышленной продукции на душу населения СССР отставал от развитых стран в пять – десять раз, то в 1941 г. только в полтора – четыре раза.

Источник: Кириллов В.В. История России. Учебное пособие. – М.: «Юрайт-Издат», 2006. С. 233–240.

№ 3. Итоги сталинской индустриализации

Индустриализация в нашей стра­не в силу особенностей ее проведения носила вторичный характер. Применя­лись зарубежная техника и технологии, подготовка рабочей силы велась по запад­ным образцам. Инженеры учились за рубежом, использовались иностранные спе­циалисты. Характерно, что 80–85 %, т.е. основная часть, машин и оборудования пред­приятий, построенных, расширенных или реконструированных в 1930–1940-е гг., составляла импортированная, вывезенная из-за рубежа техника.

Властным структурам, имевшим безграничную власть над обществом, пред­ставлялось, что любые цели достижимы. Однако реальность была другой. Рост про­мышленности примерно на пятилетку отставал от запланированного. По основным показателям ни один пятилетний план не был выполнен. Многие задания первой пятилетки были достигнуты лишь по завершению второй пятилетки, а то и после Великой Отечественной войны (в частности, по производству чугуна, нефти, тракто­ров и т.д.). К началу войны по абсолютному объему важнейших видов промышлен­ной продукции СССР приблизился или превзошел валовые показатели Германии, Франции, Англии. Но, разумеется, СССР не «догнал» и не «перегнал» развитые стра­ны. Если взять показатели на душу населения, то отставание составляло в 1,5, а по некоторым видам продукции в 3–4 раза.

Общество не имело внутренних механизмов саморазвития, оно тяготело к не­подвижности. Подхлестывание его насилием лишь истощало силы общества, вело к замедлению темпов прироста продукции. Рабочие (особенно в Москве и Ленингра­де, где до революции уровень жизни был относительно высоким) требовали повы­шения заработной платы, улучшения условий труда. Власти в начале второй пяти­летки снизили долю накопления, тем не менее в предвоенные годы она заметно превышала 30 %. Это беспрецедентно высокий процент. Нищета, голод или полуголодное существование были повседневным и повсеместным явлением. Советский Союз являлся самой бедной из крупных держав. Национальный продукт на душу населения в 1940 г. в СССР был почти в 3,5 раза меньше, чем в США, более чем в 2,5 раза меньше, чем в Великобритании, более чем в 2 раза меньше, чем в Германии, ниже, чем в Японии.

Источник: Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций: Учебное пособие для вузов. 4-е изд. – Брянск: «Курсив», 2000. С. 431–432.

№ 4. Утверждение в Советском Союзе тоталитарного режима

Тоталитаризм – это политический режим, основанный на пол­ном (тотальном) политическом, экономическом, идеологическом под­чинении общества и человека власти, всеобъемлющем контроле го­сударства над всеми сферами жизни общества.

Предрасположенность России к тоталитаризму коренилась в ее прошлом и в том, что процесс модернизации и связанный с нею рево­люционный взрыв происходили в стране, где деспотический режим и централизованная бюрократия управляли аморфным обществом...

Октябрьский переворот 1917 г. стал началом становления тотали­тарной власти. Создание единого центра власти в виде господствую­щей партийной элиты является непременным условием тоталитариз­ма. Поэтому партийная элита уничтожает или полностью подчиняет себе все другие центры власти, в частности Советы, путем повсемест­ного насаждения партийных комитетов.

Террор, пропаганда, манипуляция массами – главные инструменты, с помощью которых тоталитарный режим обеспечивает лояльность и подчинение. В центре тоталитарной организации – вождь, который отделяет себя от остальной политической элиты ближним кругом лиц, чьей задачей становится создание ауры таинственности, священно­действия и магии власти. Оформляется система партия – государство. Власть в тоталитарном обществе покоится на силе организаций и уч­реждений, главные из которых – карательные органы и партийно-идеологический аппарат.

Предпосылки формирования тоталитарного политического ре­жима в СССР: а) низкий социально-экономический и культурный уровень масс. Свыше половины взрослого населения России было не­грамотным. К 1936 г. среди рабочих было 4 млн человек неграмот­ных и 3 млн малограмотных. Малообразованные люди слабо интере­совались политическими процессами и общественной жизнью; б) характер правящей партии и отсутствие оппозиции (гражданская вой­на привела к окончательному установлению однопартийной системы и господству единой марксистско-ленинской идеологии с ее принципами классовой борьбы и классовой непримиримости; политическая оппозиция была уничтожена); в) бюрократизация государственного и партийного аппарата; огосударствление экономики резко усилило роль и полномочия управленцев, которые превратились в распорядителей коллективной собственности; г) необходимость преодоления технико-экономической отсталости при отсутствии внешних источников накопления послужило одной из причин чрезвычайной моби­лизации материальных сил и ресурсов. Атмосфера капиталистического окружения, нагнетание военной угрозы, жизнь в ожидании постоянной опасности и неотвратимости войны сказывались на мо­ральном состоянии общества. В этой ситуации люди готовили себя к лишениям, преодолению трудностей, самопожертвованию, они под­держивали политику партии, направленную против тех, кто мешал строить социализм.

Утверждение всевластия партийного аппарата и сращивание его функций с функциями государственных органов составили сущность советского политического режима 30-х гг., который приобрел форму режима личной власти (культа личности). Сталинский режим опирался на жесткую, авторитарную идеологию, охватывавшую собой все сфе­ры жизни общества. В ее основе лежал крайне упрощенный марксизм-ленинизм.

Составной частью сталинского режима были террор и репрес­сии. Форсированная индустриализация и ускоренная коллективиза­ция должны были опираться на внеэкономическое принуждение, вы­ражавшееся в массовом терроре и создании политико-идеологической и социально-психологической атмосферы для массового энтузиазма. Массовые репрессии были обусловлены общей репрессивной природой советского режима, стали одним из средств создания тоталитарного государства.

Целью организаторов политических процессов было стремление сгустить в стране атмосферу всеобщего недоверия и подозрительнос­ти, убедить массы в необходимости закручивания гаек, установление полного, тотального контроля государства и партии над всеми сторо­нами общественной жизни. Только в этих условиях возможно было развитие и укрепление диктатуры партии и ее вождя.

В начале 30-х гг. сталинской системе попытались противостоять немногочисленные и к тому времени уже не представлявшие серьез­ной угрозы режиму антисталинские группировки: в 1930 г. это была группа С.И. Сырцова и В.В. Ломинадзе; 1932 г. – группа А.П. Смир­нова, Н.Б. Эйсмонта, В.Н. Толмачева, а также группа М.Н. Рютина. Сталин расправился со всеми, однако на XVII съезде ВКП(б) в 1934 г. он получил наименьшее количество голосов при выборах в ЦК (огла­шенные результаты были сфальсифицированы счетной комиссией). Позже 1108 человек из 1966 делегатов этого «съезда победителей» были репрессированы.

После убийства С.М. Кирова в декабре 1934 г. Сталин получил повод для развертывания уже широкомасштабных репрессий. В 1935 г. Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев были осуждены на 10 лет как нравствен­ные пособники убийства Кирова. Они же стали главными обвиняемыми на открытом процессе летом 1936 г., где были приговорены к смертной казни 16 человек. В годы большого террора продолжилась расправа над бывшими лидерами внутрипартийной оппозиции – Н.И. Бухари­ным, А.И. Рыковым, Г.Л. Пятаковым, К.Б. Радеком и др. В январе 1937 г. и в марте 1938 г. были организованы соответственно Второй (Пята­кова–Радека) и Третий (Рыкова–Бухарина) процессы.

В 1937–1938 гг. террор обрушился на Красную Армию. М.Н. Туха­чевский, И.П. Уборевич, Н.Э. Якир, В.К. Блюхер и другие крупные военачальники обвинялись в шпионаже, подрыве боевой мощи Красной Армии. В целом было расстреляно или брошено в лагеря около 40 тыс. командиров. Репрессии затронули партийные, советские, хозяйствен­ные кадры, представителей творческой интеллигенции практически всех республик.

Источник: Шевелев В.Н. История России: Конспект лекций. Пособие для подготовки к экзаменам для студентов вузов. Изд. 3-е. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2007. С. 149–151.

№ 5. Социальная структура советского общества в 1930-е гг.

Рабочие. Для выполнения сталинских планов индустриализации требовалось огромное количество рабочей силы. Нехватка квалифицированных рабочих компенсировалась их коли­чеством. На выполнение пятилетки были брошены миллионы бывших крестьян, не умевших обращаться с инструментами, станками, не привыкших к производственной дисциплине.

Бурный рост городского населения привел к катастро­фическому ухудшению жилищного положения, нехватке продовольствия. В апреле 1929 г. были введены карточки на хлеб. К концу года карточная система была распространена на все продовольственные товары, а затем и на промыш­ленные. Рост цен стремительно опережал рост заработной платы рабочего. Производительность труда повышалась крайне медленно. Завуалированными формами интенси­фикации стали социалистические соревнования, движения ударников и др.

Рабочие проявляли недовольство. Но выражать его традиционными методами – забастовками – было все труднее. Рабочих увольняли, что влекло за собой лишение карточек, выселение из заводских общежитий и даже арест. Профсоюзы превратились в придаток администрации. Со страниц газет велась массированная пропаганда, убеждающая рабочих, что советская власть есть не что иное, как власть самих рабочих, что во всех трудностях виноваты «вредители»... Это подтверждалось многочисленными судебными пригово­рами. Но вместе с «кнутом» использовалась и политика «пряника». С 1 января 1935 г. были отменены карточки на продовольствие, а цифры второго пятилетнего плана пробуждали надежду на улучшение жизни.

30 августа 1935 г. беспартийный горняк Алексей Стаханов вырубил за смену 102 т угля вместо 7 т по норме. «Почин» Стаханова подхватили другие шахтеры, он распространился во многих отраслях промышленности. В декабре ЦК ВКП(б) «одобрил инициативу трудящихся». Нормы выработки в промышленности были повышены на 15–20 %. Отмена кар­точек не улучшила положения рабочих. Были ликвидированы коммерческие и введены единые цены, значительно выше прежних «нормированных» цен, по которым рабочие платили за продукты по карточкам.

Среднемесячная заработная плата равнялась 150–200 руб., пенсия – 25–50 руб. Рабочие должны были подписываться на государственный заем в размере двух-четырехнедельного заработка. Жилищная плата была очень низкой, но жилищ­ные условия не улучшались, так как население городов увели­чилось с 28 млн в 1929 г. до 40 млн в 1932 году. Рабочие жили, как правило, в коммунальных квартирах без удобств или с минимальными удобствами.

Значительными привилегиями пользовались стахановцы, заработки которых составляли в 1935 г. от 700 до 2000 руб. в месяц. Происходило социальное расслоение рабочего класса.

Правительство ответило усилением репрессивных мер в области трудового законодательства. В декабре 1938 г. было принято решение о введении трудовых книжек, необходимых для предъявления при переводе на другую работу. Для упоря­дочения миграционных процессов еще в 1932–1933 гг. в горо­дах и рабочих поселках была введена паспортная система. В соответствии с законом, изданным в июле 1931 г., объем социальных благ ставился в прямую зависимость от непре­рывности стажа на предприятии. Неявка на работу сурово каралась по закону от 15 ноября 1931 г., предусматри­вающему немедленное увольнение, лишение продовольствен­ных карточек и выселение с занимаемой жилплощади. В дальнейшем все эти меры были значительно ужесточены.

Крестьянство. Жизнь деревни начала 30-х гг. протекала на фоне раскулачивания и создания коллективных хозяйств. Эти процессы привели к исчезновению социальной градации крестьянства. В деревне исчезли и кулаки, и середняки, и бед­няки, как и обобщенное понятие – крестьянин-единоличник. В обиход были введены новые понятия – колхозное крестьян­ство, колхозник, колхозница. Положение населения в деревне было значительно более сложным, нежели в городе. Деревня воспринималась прежде всего как поставщик дешевого зерна и источник дешевой рабочей силы. Государство постоянно увеличивало норму хлебозаготовок, отбирая у колхозов почти половину урожая. Расчет за поставляемое государству зерно производился по твердым ценам, которые на протяже­нии 30-х гг. оставались почти неизменными, в то время как цены на промышленные товары увеличились почти в 10 раз. Оплата труда колхозников регулировалась системой трудодней. Ее размер определялся исходя из дохода колхоза, т.е. той части урожая, которая оставалась после расчета с государством и машинно-тракторными станциями (МТС предоставляли колхозам сельскохозяйственную технику). Как правило, доходы колхозов были низкими и не обеспечи­вали прожиточного минимума. За трудодни крестьяне получали оплату зерном или другой производимой продукцией. Труд колхозника деньгами почти не оплачивался.

В феврале 1935 г. крестьянам было разрешено иметь приусадебный участок, одну корову, двух телят, свинью с поросятами и 10 овец. Индивидуальные хозяйства начали поставлять на рынок продукцию. Жизнь в деревне стала улучшаться.

Между тем крестьянство оставалось самой бесправной категорией населения. Введение в стране паспортов, которых крестьянам не полагалось, означало не только возведение административной стены между городом и деревней, но и фактическое прикрепление крестьян к месту своего рождения, лишение их свободы передвижения, выбора занятий. С юри­дической точки зрения колхозник, не имевший паспорта, был привязан к колхозу так же, как когда-то крепостной к земле своего хозяина.

Непосредственным результатом коллективизации стало безразличие колхозников к обобществленному имуществу и результатам собственного труда.

Интеллигенция. Конституция 1936 г. объявила, что Совет­ский Союз является социалистическим государством рабочих и крестьян, в котором ведущая роль принадлежит рабочему классу. Все эксплуататорские классы признавались ликвиди­рованными. Помимо двух основных классов – рабочих и кре­стьян, официальное признание получила еще одна группа населения, названная «прослойкой», – трудовая, или народ­ная, интеллигенция. К этой социальной группе официальная статистика причисляла в 1939 г. около 11 млн человек. В активную общественную жизнь вступила новая интеллиген­ция, о создании которой было объявлено еще в начале 20-х гг. Ее появление было результатом двух взаимосвязанных процессов, проходивших в русле «великого перелома»: почти полного физического истребления кадров старых специа­листов, и форсированной подготовки пролетарской интел­лигенции, проходившей в рамках провозглашенной «культурной революции». Началом расправы с беспартийной интеллигенцией, старыми специалистами стало «шахтинское дело», призванное объяснить хозяйственные трудности вреди­тельством. Вслед за тем в сентябре 1930 г. были расстреляны 48 руководителей пищевой промышленности по обвинению в организации продовольственных трудностей. В ноябре-декабре 1930 года в Москве прошел второй «показательный» процесс по делу так называемой «Промпартии». Подсудимых обвинили в том, что они занимались вредительской деятельностью по указанию «империалистических агентов». Шла подготовка к организации процесса над несуществующей Трудовой крестьянской партией. Были произведены массовые аресты экономистов-аграрников, агрономов, кооператоров и других специалистов сельского хозяйства. Руководителем этой мифической партии был объявлен известный профессор-экономист Н.Д. Кондратьев, а ее идеологом – профессор А.В. Чаянов.

В 1929 г. была арестована группа крупнейших ученых-историков – С.Ф. Платонов, В.Г. Дружинин, Е.В. Тарле и др., а в 1930 г. – группа микробиологов, физиологов, авиакон­структоров и т.д. Одновременно с уничтожением старой, «буржуазной» интеллигенции власть развернула широкую кампанию по выдвижению на ответственные посты рабочих-коммунистов и форсированному формированию «пролетарской» интеллигенции. Этот процесс должен был вселить веру в то, что страна, наконец, вступила в эпоху, когда трудовому народу открыты все пути и дороги. С 1928 по 1932 г. число мест на рабфаках увеличилось с 50 тыс. до 285 тыс. Более 140 тыс. рабочих «от станка» были выдвинуты на руководящие технические и управленческие посты. Эра индивидуального, «поштучного» формирования интеллигенции была заменена эрой массового производства «образованцев», т.е. людей хотя и получивших диплом о высшем образовании, но утративших ту духовную основу, которая составляла суть русского понятия «интеллигенция». Вместе с тем сталинская конституция умолчала о двух очень важных социальных группах, находящихся одна на дне, другая – на вершине советской социальной иерархии. Дно советского общества составляли заключенные. Их число постоянно росло. Причем круг арестованных был весьма широк: от лидеров партии и государства до рядовых рабочих и колхозников. Власть почувствовала не только политический результат массовых репрессий – страх, удерживавший населе­ние от проявления активного недовольства, но и экономиче­ский – она получала в свое распоряжение бесплатную рабо­чую силу. В 1929 г. все лагеря были переданы в ведение ОГПУ. Эта организация стала одновременно и крупнейшим строительным учреждением. Значительное число объектов первой пятилетки было построено руками заключенных, в том числе и знаменитый Беломорканал.

На базе ОГПУ возник также невиданный доселе тип производства – так называемые «шарашки», где инженеры, ученые, исследователи работали по своей специальности, находясь в заключении.

Номенклатура. «Верхний этаж» советской социальной системы занимала так называемая номенклатура или класс управляющих.

Использование старых специалистов категорически исключалось, и на вакантные должности ринулись новые люди. Критерием для их отбора были не профессиональные задатки, а «политические признаки»: пролетарское происхож­дение и членство в партии. В качестве революционных заслуг засчитывалось пребывание в годы гражданской войны в рядах Красной Армии, куда были мобилизованы миллионы людей. В результате такого подхода на многих постах оказа­лись явно некомпетентные люди.

Все дело назначения руководящих кадров в стране Сталин сосредоточил в своих руках. Главная задача вождей всех рангов заключалась в том, чтобы установить единое и цент­рализованное руководство страной, приучить массы к новым формам управления и любой ценой выполнить то, что требо­валось высшей властью. В то же время в самой номенклатуре существовало иерархическое деление. На вершине номен­клатурной пирамиды находилась личная канцелярия Стали­на. Почти вровень с ней располагались органы государст­венной безопасности, осуществлявшие контроль над партий­ным аппаратом. Затем шли верхние слои партийной, совет­ской и хозяйственной бюрократии, командный состав армии. Верхушка научной, технической и творческой интеллигенции также входила в состав советской элиты.

Самым мощным стимулом была созданная Сталиным система привилегий, которая градировалась в зависимости от занимаемого поста. Материальный подкуп служил в руках Сталина не менее эффективным средством удержания бюро­кратии в повиновении, чем страх перед жестокими репрессия­ми. Идеологическим обоснованием этой политики стало объявление «распределения по труду» основным принципом социализма. В условиях государственного регулирования заработной платы этот принцип позволял обеспечить повы­шенную оплату тех категорий работников, которые оказыва­лись наиболее «нужными» для стабильности и упрочения господствующего режима. Результатом «распределения по труду» стала огромная пропасть между условиями жизни новой советской элиты и основной массы народа, на долю которого падало бремя всех экономических трудностей, переживаемых страной.

Источник: Пособие по истории России. ХХ век. – СПб.: Издательство «Тригон», 1996. С. 104–108.

№ 6. Архипелаг ГУЛАГ

Октябрьская революция одной из своих конечных целей ставила полную ликвида­цию насилия. Как писал В.И. Ленин: «...в нашем идеале нет места насилию над людьми...», «...Все развитие идет к уничто­жению насильственного господства одной части общества над другой» (Полн. собр. соч. Т. 30. С. 122.). Однако теория сразу же стала расходиться с прак­тикой. Уже в 1918 г. террор объявляется по сути государственной политикой. Поста­новление, принятое 5 сентября 1918 г. СНК, разрешало расстреливать «всех лиц, прикосновенных к белогвардейским орга­низациям, заговорам и мятежам». Крово­пролитная гражданская война, сопровож­давшаяся массовым террором и насилием с обеих сторон, наложила глубокий отпе­чаток на психологию масс, особенно руко­водителей низового звена, уверовавших в насилие как универсальное средство раз­решения всех проблем. В концепции по­строения социализма, которой придержи­вался Сталин, насилие занимало все большее место. По сталинской концепции «ликвидации» подлежали нэпман и кулак, а сделать это без прямого насилия было никак невозможно, как невозможно было изъять средства накопления у населения, заставить переместиться массу населения из деревни в город, крестьян объединить­ся в колхозы, наладить дисциплину труда среди пришедших на фабрики и заводы крестьян, а также среди крестьян, вошед­ших в колхозы.

Но уже с первых лет существования Советское правительство, увлеченное идеей скорого построения социализма, ре­шило перевоспитать всех явных и потен­циальных противников Советской власти трудом. И уже в середине 1923 г. в стране насчитывалось 702 исправительных учреж­дения: концлагеря, исправдома, тюрьмы, сельскохозяйственные поселения и домзаки. В них содержалось около 140 тыс. че­ловек. В числе первых был создан в июне 1923 г. СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения ОГПУ (В 1936 г. лагерь пере­именован в Соловецкую тюрьму особого назначения – СТОН).

Осенью 1926 г. принят декрет ВЦИК, в котором говорилось, что теперь можно со­держать преступников без конвоя. Пере­ковавшись, они будут возвращаться в со­ветскую здоровую трудовую семью. Было убеждение, что труд и только труд преоб­разует личность и что пора покончить с тюрьмами – этим гнусным наследием экс­плуататорского режима, создав вместо них лагеря, чтобы свободный труд не со­всем свободно собравшихся людей спо­собствовал перековке преступников и пра­вонарушителей в полноценных граждан страны. Так были задуманы и Соловки: чуть ли не «город Солнца» посреди моря. Над воротами одно время была надпись: «Соловки – рабочим и крестьянам». Име­лась в виду продукция, которую лагеря по­ставляли стране. Второй страшный смысл надписи тогда едва ли кто-то мог предуга­дать. А между тем здесь только за одну ночь в 1929 г. было расстреляно 300 за­ключенных, в то время как за всю дорево­люционную историю Соловков в них побы­вало 316 узников. В советское время на Соловецких островах содержались инако­мыслящие, члены бывших политических партий, дворяне, священнослужители, а позднее – крестьяне, рабочие, военные, интеллигенция, чекисты. Отличительной особенностью СЛОНа были полная изоля­ция от населения, армейская организация и принудительный труд при 12-часовом ра­бочем дне. Соловки сложились как ма­ленькое государство, ставшее одним из первых очагов будущего ГУЛАГа. Здесь были свои мининаркоматы (части – адми­нистративная, информационно-следствен­ная, культурно-воспитательная), своя же­лезная дорога, пароход и аэроплан, радиостанция, свои театры, журналы, га­зеты и даже свои деньги. СТОН закончила свое существование в 1939 г., но к этому времени вся страна была уже покрыта гус­той сетью различных «лагов».

Казарменный социализм, который в со­ответствии с предначертаниями Сталина строила страна, требовал атмосферы по­стоянного страха. Создать ее можно было только с помощью насилия. Тогда и роди­лась теория обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму, которая оправдывала беззакония и репрессии. Сталин строил «новое государство» с фео­дальной жестокостью, для их строительства нужны были в качестве дешевой силы заключенные. Но лагеря создавались прежде всего для тотального подавления личности, ибо именно личность – главный враг любого деспотического режима. Всех, кто не был слепо предан вождю, Сталин зачислял в потенциальную «пятую колон­ну». Туда же автоматически были записаны миллионы коммунистов и беспартийных, которые участвовали в оппозициях, раскулачивались, преследовались как вредители» или были связаны с «врагами народа» семейными или дружескими уза­ми. Этот мотив уничтожения «пятой колонны», обоснования репрессий ссылками на наличие притаившихся врагов активно внедрялся в общественное сознание в 1920–30-е гг. Запугивая страну, Сталин рассчитывал не только подхлестнуть волну террора, но и укрепить единоличную дик­татуру. К тому же советская экономика все больше развивалась, опираясь на исполь­зование «дешевой» рабочей силы заклю­ченных. В широких масштабах началось это с конца 1920-х гг. Весной 1929 г. в ЦК ВКП/б/ была образована комиссия под председательством Н. Янсона, выработав­шая предложения о применении труда за­ключенных. 27 июня Политбюро утвердило соответствующее решение. И после этого в стране начала формироваться целая сеть исправительно-трудовых лагерей ОГПУ. Объектом жестокой эксплуатации стали тогда и сотни тысяч спецпереселенцев из раскулаченных.

В 1931–1933 гг. на территории Карелии силами 126 тыс. заключенных Беломорско-Балтийского лагеря ОГПУ сооружался Беломорско-Балтийский канал. Идея строи­тельства, конкретные сроки, формы и методы работы были определены Стали­ным совместно с руководителями ОГПУ. В качестве обоснования этой «сверхудар­ной» стройки приводились факторы эконо­мических и военно-политических интере­сов страны. Канал длиной 227 км на самом деле был экономически мало полезен – он полгода находился подо льдом, зато стал одним из мощных пунктов «перековки бывших врагов в патриотов». Газеты с гор­достью писали о том, насколько ниже про­ектной оказалась его реальная стоимость, ни разу не упоминая о рабском труде за­ключенных, о тысячах загубленных жиз­ней.

К концу первой пятилетки помимо строительства Беломорканала, превра­щенного в один из символов индустриаль­ных преобразований, в ведение ОГПУ пе­редали строительство канала Волга-Москва и Байкало-Амурской желез­нодорожной магистрали, освоение райо­нов Ухты и Печоры, заготовку дров для Москвы и Ленинграда. Достаточно отме­тить, что экспорт деловой древесины в на­чале 1930-х гг. сразу возрос в 3 раза. Тог­да же началось функционирование одного из самых значительных хозяйственных подразделений ОГПУ-НКВД – известного треста «Дальстрой». За несколько лет на далекой Колыме трудом заключенных бы­ло создано большое количество предприя­тий, построены дороги, поселки, организо­ваны совхозы. «Дальстрой» занимал 1-е место среди золотопромышленных райо­нов Союза. В 1931 г. создается Карлаг, на­зывавшийся вначале исправительно-тру­довым лагерем НКВД и совхозом ОГПУ СССР, но фактически он всегда был гро­мадным концлагерем. Совхоз-тюрьма сра­зу же, в год своего рождения, получил за­дание: освоить громадный район Центрального Казахстана, ибо развиваю­щемуся Карагандинскому угольному бас­сейну нужна была продовольственная ба­за. Карлаг называли еще государством в государстве. По его окружности несли службу на постах и разъездах «погранич­ники», в лагере существовал свой суд и прокуратура с прямым подчинением Моск­ве. Имелись здесь и заводы – сахарные, маслобойные, мясокомбинат, развивалась «лагерная наука». Идеи освоения целины, насильственного насаждения совхозов, специализация, концентрация, гигантома­ния – все это проходило здесь практиче­скую проверку. Слава Карагандинского совхоза ОГПУ гремела на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве.

В 1930-е гг. трудом заключенных де­ржались многие отрасли экономики – лесо­заготовка, добыча золота и цветных метал­лов, строительство в районах Севера и Дальнего Востока. Постепенно хозяйст­венные наркоматы стали перекладывать возведение и эксплуатацию наиболее сложных объектов на ОГПУ (например, Но­рильского комбината). Более того, при низкой производительности труда и теку­чести рабочей силы, лихорадивших совет­скую индустрию, хозяйственные ведомст­ва охотно использовали заключенных на своих предприятиях. ИТК существовали на многих объектах, не принадлежавших ОГПУ-НКВД. На строительстве Магнитогор­ского комбината, например, в середине 1934 г. в такой колонии насчитывалось 12 тыс. человек, а в 1939 г. НКВД направил на стройки и предприятия других нарко­матов и организаций более 130 тыс. за­ключенных.

В годы 3-й пятилетки хозяйственная деятельность НКВД приобрела невидан­ный размах. В 1941 г. в соответствии с го­сударственным планом Наркомат должен был закончить основные работы по Ры­бинскому гидротехническому узлу, ввести в действие ряд электростанций, мощности по добыче Ухтинской нефти, первую оче­редь комбината «Североникель», три суль­фатно-спиртовых и цементный заводы, провести закладку восьми угольных шахт в Воркутинском бассейне и др. Если на 1937 г. государственным планом предус­матривалось освоение наркоматом 6 % средств, направленных на капитальное строительство (1,8 млрд рублей), то по плану 1941 г. этот показатель увеличивался до 14 %, т.е. около 7,3 млрд руб. Это оз­начало, что НКВД превратился в крупней­шее строительное ведомство. А кроме это­го, в его ведении находилась добыча руды, угля, золота, заготовка леса и др. По со­стоянию на 1 марта 1940 г. ГУЛАГ состоял из 53 лагерей (включая лагеря, занятые железнодорожным строительством), 425 исправительно-трудовых колоний (в том числе 170 промышленных, 83 сельскохо­зяйственных и 172 «контрагентских», т.е. работавших на стройках и хозяйствах дру­гих ведомств лагерей), и 50 колоний для несовершеннолетних (на воротах некото­рых по свидетельству поэта Д. Кугультинова, красовались надписи: «Спасибо това­рищу Сталину за наше счастливое детство!»). Наряду с органами изоляции в систему ГУЛАГа входили так называемые «бюро исправительных работ» (БИРы), за­дачей которых было обеспечение выполне­ния судебных решений в отношении лиц, приговоренных к отбыванию принудитель­ных работ.

Для осуществления крупных программ требовалось все большее количество за­ключенных, тем более что их труд был ма­лоэффективен, а смертность в лагерях вы­сокая. По предложению Сталина в июне 1939 г. Президиум Верховного Совета СССР утвердил Указ «О лагерях НКВД», в котором в частности, требовал «отказаться от системы условно-досрочного освобож­дения лагерных контингентов». Для обес­печения строек НКВД на Дальнем Востоке туда в течение июня-июля 1939 г. предпо­лагалось перебросить 120 тыс. человек, а с января 1940 г. НКВД получил право вер­нуть себе все «контингенты», направлен­ные им ранее на объекты других наркома­тов. Таким образом, политические цели террора подкреплялись «хозяйским» рас­четом и репрессии получали в глазах вож­дей дополнительное обоснование. Идея принудительного бесплатного труда была применена и к ученым. В феврале 1939 г., в Болшево, под Москвой, по приказу Берии было создано «Особое техническое бюро при НКВД СССР», где трудились свезен­ные со всех тюрем и лагерей ученые и кон­структоры – создатели новых образцов во­енной техники. В этом и подобных им бюро работали А.Н. Туполев. С.П. Коро­лев, А.И. Некрасов, Б.С. Стечкин, В.М. Петляков, В.М. Мясищев и многие другие светлые умы.

Уже много лет разговор о репрессиях начинается с вопроса: сколько же было жертв террора? К сожалению, цифры пока что могут быть только примерные. Общий контингент заключенных, содержавшихся в лагерях и ИТК ГУЛАГа, определяется по данным централизованного учета на 1 марта 1940 г. в 1 668 200 человек. Из этого числа в ИТК содержалось 352 тыс. (в том числе в промышленности и сельском хо­зяйстве – 192 тыс.). Следует учесть, что среди заключенных было немало уголов­ников, справедливо наказанных судом. Однако их чаще всего размещали вместе с «политическими», поощряя издевательст­ва над последними. Военизированная ох­рана ГУЛАГа насчитывала около 107 тыс. человек, стоимость содержания которых в год определялась суммой в 790 млн руб­лей.

В списки «врагов народа» заносили представителей всех слоев населения без оглядки на социальное происхождение и профессиональную принадлежность. Жернова сталинских репрессий не щадили ни рабочих, ни ученых, ни партийных работ­ников, ни хлебопашцев. Система ГУЛАГа – одна из самых страшных составных частей сталинской эпохи.

Источник: История Отечества: новые подходы к содержанию предмета. Учебное пособие / Под ред. проф. Е.П. Иванова. – Псков, 1994. С. 110–113.

Поиск по сайту: