Степи Южного Зауралья. (с.172)

Большинство исследователей, вслед за К.Ф.Смирновым, считают, что культуры ранних кочевников западной части степной Евразии, в том числе и Южного Урала, сложились на основе предшествующих культур эпохи поздней бронзы, входивших в срубную и андроновскую историко-культурные общности. Однако, как совершенно справедливо отметили М.А.Итина и Л.Т.Яблонский, при рассмотрении на высоком таксономическом уровне гипотеза о прямом и непосредственном происхождении локальных вариантов сакских культур со срубной или андроновской, о среднеазиатско-казахстанском генезисе культур сакского круга выглядят вполне документировано. Однако «на уровне локальных этно- и расогенезов, в узкорегиональном смысле тезис о прямой преемственности населения двух эпо уже не кажется столь убедительным». Совершенно справедливо, на наш взгляд, и утверждение, что «рассмотрение материалов на региональном уровне не дает оснований говорить о постепенности трансформационных процессов при формировании культур сакского типа. Скорее, речь может идти не о плавной трансформации, а …о появлении на территориях Средней Азии и Казахстана гетерогенных объединений всадников-мигрантов, не имеющих здесь собственных этногенетических корней и принесших сюда элементы собственной этнической культуры и новый геном, фенотипически включающий комплекс монголоидных краниологических признаков». Полученные в последние годы материалы по погребальным памятникам эпохи поздней бронзы и раннесакского времени степей Урало-Иртышского междуречья (Южное Зауралье, Северный и Центральный Казахстан) полностью подтверждают вывод К.А.Акишева о том, что в Центральном Казахстане (так же, как в Северном Казахстане и Южном Зауралье) совершенно неожиданно в VIII-VII вв. до н.э. происходят изменения не только в материальной культуре, но и в погребальном обряде – появляется положение умерших вытянуто на спине, головой преимущественно на север или северо-запад, иногда на восток и запад. Эти изменения, с его точки зрения, «могут быть объяснены только проникновением или вторжением и смешением с потомками андроновцев в IX-VII вв. до н.э. новыхэтнических групп. Новый этнос мог быть двоякого происхождения: восточного, возможно протогуннского (северная ориентировка, бронзовые колокольчики, форма сосудов), и западного, савроматского…». В то же время Семиречье и Приаралье «…являются единственными регионами в сакском мире, где наиболее устойчиво сохранились архиаческие черты прошедшей бронзовой эпохи в материальной культуре (погребальный обряд, планировка надмогильных устройств, форма узкогорлых сосудов, типы бронзовых орудий и оружия)».

Фиксируемая археологами близость погребальных памятников Южного Зауралья, Центрального и Северного Казахстана, северо-западных предгорий Алтая и Восточного Казахстана, Джунгарской впадины и Северного Китая базируется, по нашему мнению, на общих путях расселения в конце VIII в. до.э. родственных групп кочевников, выходцев из районов Северного и Северо-Западного Китая (Восточного Туркестана) и Монголии – через Джунгарские ворота и долину Черного Иртыша, вдоль предгорий Алтая в Центральный и Северный Казахстан и далее в степи Южного Зауралья. Общим для всех этих групп переселенцев, освоивших пространства от северо-западных предгорий Алтая до восточных отрогов Уральского хребта, было широкое использование камня для возведения внемогильных конструкций – кольцевые или прямоугольные выкладки и ограды, каменные панцири над земляной насыпью, каменные наброски, вымостки и т.п. Общим было и положение умерших вытянуто на спине при разнообразно ориентировке, но преимущественно в северный или западный сектор. Вероятно, неоднородный состав переселенцев обусловил разнообразие погребальных сооружений – простая грунтовая яма (основной тип погребальной камеры), каменный ящик, могильная яма с подбоем и другие.

Движение кочевых племен из Северного и Северо-Западного Китая и Монголии происходило, вероятно, в несколько этапов, имело различную интенсивность и было направлено в разные регионы. Первое, возможно, незначительное по своим масштабам переселение началось, вероятно, в конце IX в. до н.э. и было направлено, главным образом, в горные районы Алтая. Усиление потока переселенцев в этот регион происходит в начале VIII в. до н.э. Вторая, более массовая, волна миграций, очевидно, в конце VIII в. до н.э. или на рубеже VIII-VII вв. до н.э. Она охватила более обширные территории и проходила, вероятно, двумя путями. Одна группа кочевников прошла через Джунгарские ворота, Алакульскую котловину, Семиречье и Южный Казахстан и достигла низовий Сырдарьи и Амударьи. Второй путь миграции проходил через Восточный Казахстан, северо-западные предгорья Алтая в Центральный и Северный Казахстан и Южное Зауралье. Отдельные группы мигрантов этой волны проникли, очевидно, и в районы Горного Алтая.

Смешение мигрантов с местным населением, имевшем свои, региональные, особенности в погребальной обрядности, привело к формированию особенностей культур раннесакского времени того или иного региона.

Немногочисленное, в силу неблагоприятных экологических условий, местное население Северного и Центрального Казахстана, вероятно, не смогло оказать существенного влияния на погребальную обрядность пришельцев. Поэтому почти и не прослеживается никакой преемственности в погребальной обрядности населения эпохи поздней бронзы и раннесакского времени этих территорий.

В 1961 году Г.И.Матвеева исследовала курган 4 Бобровского могильника близ города Троицка, давший уникальный комплекс погребального инвентаря VII-VI вв. до н.э., все аналогии которому уводили на восток, в степи Центрального и Северного Казахстана. Это обстоятельство, при несомненной близости погребальных комплексов последующего времени Южного Зауралья с памятниками самаро-уральского варианта савроматской культуры, привело исследователей к выводам о проникновении на эту территорию племен из Северного Казахстана, далеких передвижениях носителей тасмолинской культуры Центрального Казахстана, не связанных с маршрутами постоянных кочевок, инфильтрации сакских племен на север. Основываясь на тасмолинской принадлежности кургана 4 Бобровского могильника, а также учитывая наличие на Южном Урале курганов с «усами», характерными для Центрального Казахстана, Н.Л.Членова даже отождествила тасмолинскую культуру с аримаспами древних авторов.

Исследования в последние годы новых памятников VII-VI вв. до н.э. в степной зоне Южного Зауралья, обряда погребения и особенно инвентаря, который имеет самые близкие аналогии в погребальных комплексах тасмолинской культуры Центрального Казахстана, заставило пересмотреть некоторые уже устоявшиеся положения. Основываясь на ни, М.Г.Мошкова пришла к выводу о том, что Южное Зауралье в VII-VI вв. до н.э являлось отдаленной периферией расселения племен тамолинской культуры и что все зауральские памятники этого времени следует отсечь от савроматской археологической культуры.

Несколько ранее близкую точку зрения высказал Н.А.Мажитов. Выделив в Восточной (Зауральской) Башкирии группу памятников раннего жееа, представленную курганами с каменной или каменно-земляной насыпью и курганами с «усами», он высказал мнение, что «указанная группа памятников оставлена племенами, составляющими северо-западную группу большого сако-усуньского мира на территории Казахстана». Однако его предположение осталосб у специалистов без внимания. Причиной этого, вероятно, было, во-первых, совершенно недостаточное количество исследованных памятников выделенной им группы. Во-вторых, Н.А.Мажитов, поддержав точку зрения С.И.Руденко о возможности обитания в последних веках до н.э. на территории от Приуралья до Алтая тюркоязычных племен, связал памятники этой группы с ранними тюрками, что вызвало многочисленные возражения. Однако в дальнейшем А.Х.Халиков поддержал гипотезу С.И.Руденко. По его мнению, в I тыс. до н.э. «начиная от юго-восточного Приуралья к востоку от Алтая, а может быть, и до Байкала, по степям Сибири простиралась зона кочевий, скорее всего, прототюркских племен», «…входивших в сакскую или сакско-усуньскую культурную общность».

Тщательный анализ погребального обряда и инвентаря памятников VII-VI вв. до н.э. степной зоны Южного Зауралья позволил А.Д.Таирову выделить бобровский тип в истории ранних кочевников региона. По его мнению, на этом этапе кочевники степной зоны Южного Зауралья входили в качестве самостоятельной таксономической единицы в сакскую историко-этнографическую область и тасмолинскую историко-этнографическую общность. Последняя включала также ранних кочевников Северного и Центрального Казахстана.

Население степей Приуралья и Зауралья К.В.Сальников первоначально считал, опираясь на материалы Черниговского кургана, теми отделвшимися скифами, о которых писал Геродот. Но вскоре он признает однородность культуры степей Южного Урала и Нижнего Поволжья в раннем железном веке и приходит к выводу, что на этих территориях обитали савроматы и сменившие их сарматы. В дальнейшем вопрос о культурной принадлежности памятников второй половины VI-V вв. до н.э. Южного Зауралья (Северо-Восточного Оренбуржья, Зауральской Башкирии, степной части Челябинской области) большинством исследователей решался однозначно – они включались в самаро-уральский вариант савроматской культуры или в самостоятельную культуру ранних кочевников Южного Приуралья, для которой были предложены названия «самаро-уральская», или «орская».

А.Г.Гаврилюк и А.Д.Таиров предложили включать погребальные комплексы южной лесостепи и степи Южного Зауралья второй половины VI-V вв. до н.э. в прохоровскую археологическую культуру в качестве её первого, древнепрохоровского, этапа.

К.Ф.Смирнов, неоднократно отмечавший меньшую монолитночть самаро-уральских «савроматов» по сравнению с волго-донской группой, по особенностям погребального обряда и инвентаря особо выделял памятники южной части Челябинской области, бассейна Суундука, низовий Ори (Северо-Восточное Оренбуржье) и юго-восточной Башкирии, включая их в восточно-уральскую группу савроматской археологической культуры. Памятники этой группы, по его мнению, были оставлены исседонами, в то время как памятники Южного Приуралья (илекская группа) – ранними дахами или дахо-массагетами. Памятники этого района, по мнению К.Ф.Смирнова, имеют и некоторые общие черты с памятниками тасмолинской культуры, а население его особенно тесно было связано с саками Приаралья и номадами Центрального Казахстана. Памятники Северо-Восточного Оренбуржья савроматского времени выделяет и М.Г.Мошкова, подчеркивая необыкновенное почитание культа огня, тесные культурные, торговые, а, возможно, и идеологические, контакты с сакским миром. Особенности памятников Северо-Восточного Оренбуржья (Орская группа или Восточное Оренбуржье) неоднократно отмечал и Б.Ф.Железчиков.

А.Х.Пшеничюк, рассматривая погребальные комплексы конца VI-III вв. до н.э. Восточных (Зауральских) районов Башкирии и сопоставляя их с памятниками северо-восточной периферии савроматской археологической культуры, особенно с Аландскими курганами, пришел к выводк о возможности выделения в дальнейшем памятников ранних кочевников Зауралья в особый локальный вариант или даже самостоятельную археологическую культуру, родственную савроматской и одновременно близкую лесостепным культурам Зауралья. Вместе с тем он отмечает, что материалы савроматских памятников Башкирского Зауралья имеют многочисленные параллели в сакском мире Приаралья и Центрального Казахстана.

Отмечая наличие значительного числа сакских черт в погребальном обряде и инвентаре памятников ранних кочевников Южного Урала, археологи совершенно справедливо объясняли этот факт генетической связью населения Южного Урала, Приаралья, Северного и Центрального Казахстана с носителями близких, возможно, родственных, культур эпохи бронзы, торговыми, культурными, военными и другими контактами, взаимными инфильтрациями, вхождением в общие этнополитические объединения и т.п.

Одну из причин близости погребальных комплексов Южного Урала, Казахстана и Приаралья видели в непосредственном участии в формировании самаро-уральского варианта савроматской культуры сакских (сако-массгаетских) племен, что, по мнению А.Х.Пшеничюка, было вызвано их инфильтрацией на север. Близость погребального обряда и инвентаря ранних кочевников Южного Урала и Юго-Восточного Приаралья привела Б.Ф.Железчикова к выводу о «миграции ранних савроматов на территорию Южного Приуралья и Нижнего Поволжья на рубеже VII-VI вв. до н.э. с территории Приаралья», появлению культуры ранних кочевников Южного Приуралья в «готовом», говоря о Приаралье как о родине племен Южного Приуралья, Б.Ф.Железчиков не уточняет конкретной области этого обширного региона. Он особо подчеркивает, что племена, оставившие могильники Уйгарак и Южный Тагискен, вряд ли были прямыми предками савроматов Южного Приуралья. Эти же положения присутствуют и в совместной статье Б.Ф.Железчикова и А.Х.Пшеничюка. Они, в частности, пишут: «Мы считаем, что археологическая культура ранних кочевников Южного Приуралья появилась в «готовом сложившемся виде» не ранее второй половины VI в. до н.э., а может быть, рубежа VI-V вв. до н.э. …Для нас заманчиво было бы связать племена очерченной выше территории с населением, оставившим памятники типа Уйгарак и Тагискен, но вряд ли это будет правильным. К сожалению, недостаточно изучены районы, лежащие ближе к Приаралью, в том числе и к северу от него. Поэтому вопрос о родине племен Южного Приуралья пока следует считать открытым». Точка зрения Б.Ф.Железчикова на культурогенез южно-уральских номадов нашла поддержку и у других исследователей.

Сложнее обстоит дело с памятниками южной лесостепи (междуречье Уя и Миасса), в частности с причелябинской группой курганов, П.А.Дмитриев, впервые рассмотревший курганы раннего железа лесостепного Зауралья и Западной Сибири, в том числе и некоторые челябинские, пришел к выводу, что они принадлежали сарматам. В то же время он отмечает и некоторые черты, отличающие их от курганов «оренбургских сарматов», в частности – северную ориентировку погребенных. Эту точку зрения первоначально поддержал К.В.Сальников. Он объединял ряд курганов района Челябинска, мысовские и у села Пивкино в особую «сарматскую группу» Зауралья, отличную от сарматских курганов Южного Приуралья. В дальнейшем К.В.Сальников, вслед за В.Н.Чернецовым, считал возможным связывать основную массу населения, оставившего челябинские курганы, с древними угорскими племенами. В то же время он не отрицал и возможности проникновения в лесостепное Зауралье степных сарматов. Эту точку зрения поддержал и венгерский археолог И.Фодор. К сарматам отнес челябинские курганы первоначально и К.Ф.Смирнов и, исходя из этого, он проводил северную границу савромато-сарматов через Челябинск.Однако в дальнейшем эта граница приводилась им южнее – по линии Магнитогорск – Троицк. К.Ф.Смирнов обратил внимание на смешанный характер культуры погребений причелябинской группы, усматривая в них признаки проникновения в местную, предположительно угорскую, среду ираноязычных кочевников: «Они (степняки) со своими стадами проникали сюда, занося элементы своей культуры, производственного опыта, вступали в военно-политические объединения степных номадов». Тем не менее, он считал, что «погребения савроматского времени в челябинских курганах мало чем отличаются от некоторых южноуральских погребений степной полосы, поэтому их нельзя игнорировать при определени территории «савроматов» и характеристике савроматской археологической культуры. Против включения курганов окрестностей Челябинска в группу савромато-сарматских памятников выступила М.Г.Мошкова. Тщательно проанализировав погребальный обряд и инвентарь курганов, раскопанных Н.К.МинкоЮ она разделила их на две хронологические группы, имеющие смешанный характер культуры. Причем «степень смешанности и доминирующий элемент в разные хронологические периоды были различны». Для первого периода (конец VII-V вв. до н.э.), по её мнению, можно говорить не только о сильном савроматском влиянии в культуре этого региона, но и об этнических включениях отдельных савроматских групп или племен в состав местного лесостепного населения. Во второй период (с конца V-III вв. до н.э.) все больший вес приобретают местные традиции, вызванные, вероятно, передвижением какой-то части лесостепного населения на юг. С этим передвижением лесостепных зауральских племен и, возможн, включением их в савромато-сарматский мир, связано, по её мнению, и распространение у южноуральских кочевников в раннесарматское время круглодонной тальковой керамики, становление керамического комплекса раннесарматской (прохооровской) культуры. С этим движением племен зауральской лесостепи И.Фодор ассоциирует проникновение протовенгров в степи Южного Урала и в Башкирию. Наличие ранних угров в южноуральских степях допускал и К.Ф.Смирнов.

Этногеография Южного Зауралья. (с.183) Около середины V в. до н.э. Северное Причерноморье посетил греческий историк Геродот, собирающий материалы для своей «Истории». Здесь он получил разнообразную информацию о скифах и их соседях. Однако некоторые его данные очень кратки, другие противоречивы, третьи требуют серьезной проверки и сопоставления с другими источниками. Это, в частности, относится и к сообщаемым Геродотом сведениям о расселении племен за пределами Скифии. Следствием этого является то обстоятельство, что, начиная с XVIII века и до наших дней, в науке не выработалось единого мнения относительно местоположения на современной географической карте того или иного народа, упоминаемого Отцом истории. Определенное место во многих этногеографических построениях, основанных, прежде всего, на данных Геродота, занимает и Южное Зауралье. Так, еще в XIX веке Э.И.Эйхвальд и Ф.Г.Мищенко связывали имя массагетов с названием золотоносной реки Миасс.

И.В.Пьянков связывал с массагетами погребения в курганах Тагискена и Уйгарака (Восточное Приаралье), а также погребения типа Аландского могильника (Южное Зауралье, Северо-Восточное Оренбуржье). Он также указывал, что сообщение Геродота относится к южноуральским массагетам второй половины V в. до н.э. К.Ф.Смирнов также отмечает «тесную родственную связь уральских групп с массагетским миром».

Исседонам большинство комментатоов Геродота отводят область к востоку от Урала, чаще всего Зауралья, по берегам реки Исеть. К.Ф.Смирнов первоначально, вслед за К.В.Сальниковым, размещал исседонов в лесостепном Зауралье. Позднее он пришел к выводу, что исседоны, вероятнее всего, обитали на территории степной зоны Южного Зауралья, а к северу от них, в зауральской лесостепи, жили аргиппеи. С исседонами он связывал памятники восточного района самаро-уральской группы «савроматов» «…в степях и предгорьях бассейна верхнего Урала от Орска до Магнитогорска, включая в неё южные районы Челябинской области и, может быть, предгорные районы юго-восточной Башкирии». В степной зоне Южного Зауралья, в частности в верховьях реки Урал, или в степях, примыкающих с востока к Южному Уралу, размещали исседонов и другие исследователи.

По мнению ряда исследователей, районы Южного или Среднего Урала являлись зоной обитания одноглазых людей – аримаспов.

Наиболее распространенная локализация аргиппеев – конечный путь «торгового пути Геродота» - Южный или, реже, Средний Урал. С.И.Руденко даже считал аргиппеев, населявших Южный Урал, предками башкир.

Кроме того, в Южном Зауралье размещали тиссагетов – в бассейне Исети до её впадения в Тобол, иирков – в районе Тобола, Ишима и Иртыша. По мнению некоторых этнографов, иирки приняли участие в этногенезе башкир.

Ряд исследователей на восточных склонах гор Южного Урала размещали отделившихся скифов, или скифов-отщепенцев.

Поиск по сайту: