История изучения средневековых памятников зауральской лесостепи. (с.218)

Источниковедческая база для изучения истории средневековых памятников Южного Зауралья и Северного Казахстана начала создаваться еще в дореволюционное время. В 1889 году Э.Ю.Петри произвел раскопки внутри мавзолея Кесене. В начале XX века Н.К.Минко и С.А.Гатцуком были исследованы курганы в окрестностях Челябинска, а И.А.Кастанье предпринял широкие разведочные исследования курганов урало-казахстанских степей.

Однако в последующее время, вплоть до 50-х годов, исследования не проводились. В 1959 г. В.С.Стокоолосом было дообследовано разрушающееся погребение IX-X веков Синеглазовского могильника. Немного раньше К.В.Сльникову удалось раскопать несколько курганов из могильника у села Агаповка на левом берегу реки Урал и памятники бакальской культуры.

В начале 60-х годов Уральской археологической экспедицией под руководством В.Ф.Геннинга был исследован ряд памятников лесного и лесостепного Поишимья. Среди них наиболее яркими являются Логиновское городище V-VI веков, Лихачевский могильник VII-VIII вв., которые были отнесены свердловскими археологами к горносталевскому этапу потчеавшской культуры. На территории Шадринской лесостепи в 1961 году Т.М.Потемкиной исследовались Большое и Малое Бакальские городища. Эти памятники входят в представительную серию приисетских городищ, исследованных В.Я.Толмачевым, А.А.Спицыным, К.В.Сальниковым. Последним автором данные памятники были отнесены к бакальской культуре, датируемой IV-V вв. н.э. Т.М.Потемкина по результатам своих исследований относит их к IX-XV вв., передатировав их по аналогии с приуральскими памятниками сылвенской культуры, выделенной О.Н.Бадером. Определение О.Н.Бадером принадлежности памятников Зауралья к сылвенской культуре не было принято в научной литературе. В то время определение «бакальская» культура прочно укрепилось за лесостепными памятниками этого региона конца I – начала II тыс. На основании последующи исследований в лесостепном Поишимье городищ Старо-Лыбаевское, Кучум-гора и других, а также Пахомовского могильника, В.Ф.Геннинг и Б.Б.Овчинникова расширяют ареал бакальской культуры, отодвигая его границы на восток.

Таким образом, поишимские памятники VII-VIII веков потчевашской культуры и тоболо-исетские, бакальско-сылвенские городища очерчивают северное и северо-восточное лесостепное этнокультурное пограничье Урало-Ишимского региона.

Фронтальное обследование лесостепных и степных районов Зауралья началось с середины 70-х годов и проводилось археологами Урало-Казахстанской (ЧелГУ), Уральской (УрГУ) археологическими экспедициями и археологической экспедицией ЧГПИ (раскопки Г.Б.Здановича, М.К.Хабдулиной, Н.О.Ивановой, В.Д.Викторовой, В.М.Морозова, Л.М.Тереховой, Ю.П.Чемякина, И.В.Полушкина, Н.Б.Виноградова, В.П.Костюкова, И.Э.Лобчанского, К.Н.Бабенкова). Итоги рабоьт за два последних десятилетия в настоящее время вводятся в научный оборот. В этой связи событием в археологии средневековья лесостепного и лесного Зауралья явилась публикация В.Д.Викторовой и В.М.Морозова, в которой систематизированы материалы керамических комплексов I – начала II тыс.

Соотнесение каких-либо исследованных ранее в Зауралье и Северном Казахстане материалов с памятниками прилегающих территорий или учет их в глобальных хроно- и этносхемах является, по сути дела, одним из этапов исследования эпохи средневековья Урало-Ишимья. К таким памятникам относятся прежде всего комплексы Муслюмово, Боровое, Каннатас

Наиболее ранние хронологические схемы сложились еще в конце XIX века. Они формировались эмпирически, на основании поиска прямых аналогий отдельным вещам среди материалов эталонных памятников, принадлежавших к серии комплексов с монетными находками. Такая ситуация продолжалась фактически до 60-х годов. К этому времени в ряде регионов (Подонье, Северный Кавказ, Прикамье, Башкирия, Южная Сибирь) скопилось значительное количество материалов, позволяющих выстраивать локальные эволюционные ряды. Однако существующий разнобой в датировках отдельных памятников требовал содания глобальной скорректированной хронологической модели для всей совокупности вещевого материала. Приведение к общему знаменателю отдельных хроногрупп средневекового материала позволило осуществить принцип сравнительной хронологии.

Огромное значение в этой связи имели работы А.К.Амброза. В своих исследованиях он наметил три метода сравнительно-хронологических построений: построение хронологической шкалы развития для отдельных категорий вещей; создание хронологических групп из различных категорий вещей; создание хроногрупп для отдельных ярких эталонных комплексов. Несмотря на то, что труд А.К.Амброза «Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы» вызвал бурную дискуссию среди исследователей раннего средневековья, тем не менее намеченные в работе направления в дальнейшем были успешно развиты другими авторами.

Дискуссия была вызвана несогласием с А.К.Амброзом ряда авторов, попытавшихся приложить локально-хронологические схемы к его системе. Некоторые из положений, строившиеся, как правило, набольших совокупностях материалов и имевшие довольно весомый и убедительный характер, что признавалось и самим А.К.Амброзом, оказывались в противоречии с его хронологией. Однако следует подчеркнуть, что, по сути дела, все доводы оппонентов имели частный характер.

Ранее метод Амброза успешно был применен при датировке прикамскх памятников ломоватовской культуры.

Таким образом, вопросы датировок единичных степных комплексов, вероятно, будут оставаться спорными до построения локальных шкал на достаточном количестве материала. Пример того мы видим в исследованиях памятников Башкирии.

В последние 20 лет с накоплением значительного материала по средневековью Башкирии на основании вполне традиционных методов датировок отдельных групп памятников Н.А.Мажитовым была создана многоступенчатая хронологическая схема. Построение хронологических этапов проводилось путем выделения комплексов вещей, наиболее встречаемых среди единовременных памятников, либо путем выделения материала одного хронологического отрезка. Во втором случае калибровка дат для конкретных комплексов осуществлялась путем эмпирического сопоставления.

Сходство вышеописанной методики с методикой А.К.Амброза очевидно. Это в определенной мере подтверждено и характером полемики, вызванной впоследствии выходом в свет работы Н.А.Мажитова «Южный Урал VII-XIV вв.». Разногласия также вытекали из невозможности применения предложенной для материалов средневековой Башкирии хронологической схемы к памятникам Прикамья и Поволжья.

Весьма перспективным направлением в создании узких эталонных хронологических шкал для серий погребений явился метод выявления планиграфической стратификации группы погребений и последующего хронологического сопоставления вещевого материала из этих комплексов. Эта методика была применена в работах В.Ф.Геннинга и А.К.Амброза, касающихся датировки Бирского могильниква, которая проводилась на основании фиксации соотношения этапов роста территории могильника и вещевого инвентаря. Преимущества корреляционного метода в полной мере были оценены при применении его к материалам развитого средневековья. Положительную роль здесь, вероятно, сыграла сравнительная однородность вещевого материала печенежских, торческих и половецких комплексов южнорусских степей. Г.А.Федоровым-Давыдовым на основании взаимовстречаемости в погребениях отдельных категорий вещей, взятых попарно, были выявлены взаимосвязи различных предметов и определены их хронологические группы. Впоследствии эти группы привязывались к монетным комплексам. Результаты проведенного исследования незначительно разошлись с датировками, полученными традиционными типологическими методами. Статистический метод позволил более четко разделить отдельные хронологические группы вещевого материала. Метод, основанный на учете взаимовстречаемости вещей и корреляции комплексов, достаточно успешно использовался различными авторами в исследованиях, связанных с хронологией средневековых древностей салтово-маяцкой культуры, погребальных памятников Северо-Западного Причерноморья. Ярким примером применения статистического анализа явились работы В.А.Иванова по систематизации средневековых материалов Урала и Поволжья.

Еще один дискуссионный узел хронологической проблематики заключен в интерпретации материалов VIII-XI веков. В основном это поясные наборы с растительным орнаментом на щитке в виде трилистника, оформлявшимся листовидным бордюром или насечками по краю из материалов Мыдлань-Шай, Больших Тиган, Каранаевских, Ишимбаевских, Синеглазовских курганов. Первоначально большинством исследователей эти памятиники были датированы VIII-XI веками на основании некоторой схожести их материалов с материалами салтовской культуры, со средневековыми кавказскими материалами и монетными находками. В соответствии с этим А.К.Амброз также помещает подобные материалы в группу вещей VII-XI веков. Единственным автором, выдвинувшим принципиально иную дату этого пласта памятников, был Н.А.Мажитов, которые поместил схожие материалы башкирских могильников и их аналогии в хронологическую группу IX-X веков. Аргументы его были выстроены на последовательной эволюционной сменяемости различных временных слоев и учете взаимовстречаемости отдельных категорий вещей в разное время, а также на факте значительного запаздывания монет в различных комплексах. К сожалению, корреляционные таблицы не вошли в его книгу «Южный Урал VII-XII вв.». Так, в могильнике Мыдлань-Шай монеты из соседствующих планиграфически и, вероятно, во временном плане погребений 7 и 8 имеют разницу почти в 100 лет – соответственно 724 и 822 годы. В Больше-Тиганском могильнике в достаточно однородной компактной группе погребений наблюдается разрыв в 200 лет (590 г. – погребение 20 и 790 г. – погребение 27). Внутри одного погребения этого же могильника даты монет расходятся на 30 лет (погребение 27), а в Хусаиновском кургане 12 (погребение 1) – на 50 лет.

Существует устойчивое мнение, что монеты не сразу после чеканки попадали в погребения Приуралья, а лишь спустя в среднем 50 лет. Если так, то в названных парах поздние монеты могут запаздывать на 50 лет, а ранние – на гораздо большйи срок, соответственно от 80 до 100 и более лет. Данные обстоятельства устанавливают теоретическую возможность более значительного запаздывания и поздних монет в этих парах.

Таким образом, привязка отдельных погребений, а тем более целых хронологических групп к монетным датам может быть неточной. Возможно лишь ограничить нижнюю дату, так как монета не может попасть в погребение до своего чекана.

Событием в этой связи явилась находка монеты 900 года в погребении 65 Больше-Тиганского могильника, омолодившей его сразу на одно-полтора столетия. А.Х.Халиков высказывает мнение, что данное погребение является наиболее поздним из всего могильника.

Очевидность данных фактов позволяет поместить большинство памятников рассматриваемого пласти скорее всего в самый конец IX века и в начало или первую половину X века. Хотя несколько позже Н.А.Мажитов предложил отодвинуть эти рамки вправо на 100 лет и привел два аргумента в пользу этого: неожиданную находку монеты Генриха Германарика середины X века среди материалов Синеглазовских курганов и систему корреляции мыдлань-шайских и других комплексов из Южного Урала, Поволжья и Древней Руси. Такая постановка вопроса вывела дискуссию на новый уровень.

Думается, что при установлении различных хронологических рядов для широкого фона археологического материала необходимо учитывать не только факты запаздывания монет и различных типов вещей, о чем было сказано выше, но и этапы внедрения различных культурно-исторических традиций (моды) в вещевые комплексы отдельных регионов. Общеизвестно, что, например, отдельные типы предметов поясной гарнитуры из тюркских комплексов VI-VII веков Алтая и Юго-Западной Сибири фактически идентичны предметам из памятников VIII-X веков Урало-Поволжья. Это значит, что южносибирский производственный очаг по изготовлению поясной гарнитуры различныхвидов, украшенй, а позднее и вооружения неединовременно распространял свое влияние на отдельные районы рынка. Безусловно, что обмен либо торговля осуществлялись прежде всего в направлении цивилизованных центров Центральной и Средней Азии, затем прямо или, скорее всего, опосредованно – с кочевнической степью и в последнюю очередь – с удаленными районами лесостепи, лесной и таежной зонами. Причем и здесь, вероятно, территории дифференцировались на прилегающие к торговым артериям (пушной, шелковой и др.) и глубинки. Не исключено, что некоторый разнобой в опредлении хронологических рамок для вещевых комплексов различных регионов можно объяснить указанными особенностями. Установление же динамики проникновения отдельных форм и традиций вещевых комплексов на различные территории – задача будущих исследователей.

В общем, многие разногласия в интерпретации материалов VII-X веков сводятся к установлению разных хронологических границ и этнокультурных характеристик определенных групп памятников Прикамья, Башкирии и Прииртышья, имеющих ряд сходных черт. Так, материалы Агафоновского, Мыдлань-Шайского, Больше-Тиганского могильников Р.Д.Голдиной, А.Х.Халиковым, В.Ф.Геннингом и, до недавнего времени, В.А.Ивановым, датируются в большинстве своем на одно столетие раньше, чем весьма близкие комплексы из средневековых материалов Башкирии, исследованных и интерпретированных Н.А.Мажитовым.

Отрадное единство мнений по вопросу датировок материалов типа Синеглазово, Каранаево,Муракаево и т.п. было продемонстрировано Н.А.Мажитовым и В.А.Ивановым в одном из сборников трудов, посвященных хронологии памятников Южного Урала, где ими единодушно для данных памятников была определена дата – X-XI века. Остается констатировать, что первый исследователь, придерживаясь своей позиции, высказанной несколько ранее, окончательно определяет материалы типа Синеглазово, как эталонные для памятников X-XI веков и, таким образом, умолаживает их на 100 лет. Непонятной только остается настойчивость, с которой Н.А.Мажитов в качестве подтверждения неоднократно ссылается на наличие якобы существующей в синеглазовской коллекции монеты Генриха I. После всесторонней обработки нами коллекции Н.К.Минко и С.А.Гатцука было установлено, что подвеска из данного динария, а также еще шесть предметов не имеют никакого отношения к упомянутой коллекции.

В.А.Иванов также кардинально пересматривае свои представления о хронологии указанных материалов, сдвигая временную границу их бытования на 150-200 лет, чем существенно корректирует свои предшествующие определения.

Думается, что подобные выводы в целом отражают неустойчивость сегодняшних представлений о хронологических аспектах больших групп средневековых материалов.

Не оспаривая целесообразность и аргументированность указанных работ, отметим лишь тот факт, что изложенная в них позиция вновь создает определенный разнобой в хронологии материалов данного круга, встреченных в лесостепных памятниках Западной Сибири и в комплесах сросткинской культуры, датируемых IX-X веками, который содержат фактически аналогичные синеглазовским вещевые комплексы.

Значителен разнобой и в этнокультурных определениях ряда памятников Поволжья, Приуралья и Зауралья (в том числе Синеглазовского и Байрамгуловского могильников), входящих в круг кушнаренковских и позднекушнаренковских материалов. Разные авторы определяли их как угорские, угро-самодийские, тюркско-угорские, тюркские, мадьярские. Д.Г.Савиновым Синеглазовские курганы и близкие им восточноказахстанские одновременные комплексы (Гилево, Бобровский, Орловский), были отнесены к западному крылу сросткинской культуры, которое этнически связывается с племенами кыпчако-кимакского круга.

Не углубляясь в полемику, заметим лишь то, что все эти споры в конечном счете отражают неравномерность изученности различных районов лесостепной зоны Волго-Уралья, Прииртышья и отсутствие на сегодня материалов Урало-Ишимья. Последнее обстоятельство является весьма существенным стимулом в активизации исследований памятников указанной эпохи в этих районах.

Краеугольной проблемой этноисторических реконструкций данных средневековой археологии Урало-Поволжья является установление мадьярской принадлежности отдельных групп памятников и, соответственно, установление местонахождения легендарной венгерской прародины Magna Hungaria. Этой теме была посвящена одна из последних книг В.А.Иванова, в которой он подробным образом рассматривает вопросы историографии данной проблемы.

Поиск по сайту: