Исследования середины 70-80-х гг. XX века. (с.71)

Исследовательская ситуация в Южном Зауралье резко изменилась в середине 70-х гг. XX в., что было связано с началом работы двух исследовательских центров в Челябинске, определявших археологические изыскания в этом регионе – ЧелГУ и ЧГПИ. При этом главной тематикой обоих центров с того времени и по сегодняшний день были и остаются исследования по эпохе бронзы, что было обусловлено научными интересами руководителя археологической лаборатории ЧелГУ Г.Б.Здановича, а впоследствии и руководителя лаборатории ЧГПУ Н.Б.Виноградова.

Кроме этого, в эти годы в регионе работали экспедиции Уральского госуниверситета, руководимые В.Ф.Геннингом, а впоследствии О.Н.Корочковой, В.И.Стефановым и А.Ф.Шориным.

Существенное воздействие на интенсификацию исследований оказало значительное количество хоздоговорных работ в зонах новостроек, что было тогда общим фактором для всей страны.

Г.Б.Зданович, С.Я.Зданович. До приезда в Челябинск Г.Б.Зданович и С.Я.Зданович работали в Северном Казахстане, где и определился их интерес к изучению эпохи бронзы. Там были выявлены памятники петровской культуры, что на тот момент было одним из наиболее ярких явлений в археологии Северной Евразии. Была определена последовательно культурных слоев в Северном Казахстане, гду петровские памятники приходят на смену вишневским, сменяясь, в свою очередь, алакульскими. Сходство петровских и алакульских материалов дало повод для совершенно справедливого для Казахстана выводы о том, что алакуль формируется на петровской основе. Это и явилось основанием для разработки собственной периодизации эпохи бронзы. Таким образом, сделанные выводы позволяли окончательно отказаться от схемы, предложенной Сальниковым, поскольку критика Стоколоса, хотя и была достаточно веской и основательной, не решала проблемы генезиса алакульской культуры, для которой предполагались не вполне определенные местные корни. С этого времени вопрос о формировании алакульской культуры на федоровской основе ни кем более не поднимался, хотя критика взглядов Г.Б.Здановича наеё происхождение из петровской культуры впоследствии имела место.

На данном этапе Г.Б.Зданович рассматривал комплексы с алакульско-федоровскими чертами как результат взаимодействия разных культурных групп на позднем этапе существования алакульских древностей. В этом смысле он следовал тем идеям, которые были сформулированы Стоколосом и полагал, что федоровское население является пришлым. Впрочем, в одной из работ высказывалось допущение, что появление федоровского населения происходит достаточно рано, еще в период существования петровских памятников, что базировалось на присутствии в петровском могильнике Петровка II погребения с федоровским и алакульским сосудами, которое планиграфически не выделялось из прочих захоронений этого памятника. Однако этот факт был слишком неубедительным. Поэтому в целом Г.Б.Зданович следовал наиболее распространенной на тот момент концпеции. В памятниках финала бронзового века он видел результат притока извне населения-носителя традиции «валиковой» керамики. Собственно, это тоже был вполне логичный для того времени вывод, поскольку большинство исследователей отмечали широкую распространенность валиковых комплексов от Украины до Восточного Казахстана и предполагали возможность распространения их из какого-либо одного региона.

Первоначально, в качестве наиболее поздней керамики эпохи бронзы Г.Б.Зданович определил ильинскую посуду Северного Казахстана, которую он отличал от замараевской посуды Зауралья. Однако последующие раскопки поселения Саргары и обработка этих материалов С.Я.Зданович позволили дать этой посуде иное название и выделить саргаринскую культуру эпохи финальной бронзы. Оба исследователя однозначно отмечают более подний характер этой керамики относительно алакульской. Исследовавший в это время Алексеевское поселение В.В.Евдокимов пришел к аналогичному выводу. Тот же результат был получен и Т.М.Потемкиной, обобщившей материал по финальной бронзе Притоболья и попытавшийся разделить валиковый (финальный) и алакульский комплексы Алексеевского поселения. Она отказалась также от спользования термина «замараевский», полагая, что этот материал должен быть разделен на позднечеркаскульский межовский и более южгый валиковый, который получил название «алексеевский». Потемкина попыталась также проследить в Притоболье границу между лесными межовскими и степными алексеевскими комплексами. Однако изучение материалов поселений показало, что подобная четкая граница между ними отсутствует. С севера на юг на памятниках уменьшаетс доля саргаринской керамики и возрастает доля межовской.

Благодаря этим исследованиям вопрос о соотношении алакульского и валикового комплексов боле в историографии не поднимался. Оживленные дискуссии велись лишь вокруг правомерности использования того или иного термина для обозначения культуры. Т.М.Потемкина предлагала остановиться на термине «алексеевская культура», а С.Я.Зданович и Г.Б.Зданович настаивали на использовании термина «саргаринская». Обе эти позиции были в определенной степени правомерны, поскольку впервые данное явление было открыто на Алексеевском поселении, но поселение Саргары было представлено более чистым комплексом этой эпохи. Для самой сути проблем финальной бронзы эта дискуссия была не столь принципиальной, поэтому многие исследователи предпочитали называть эти материалы «саргаринско-алексеевскими» или «алексеевскло-саргаринскими».

Таким образом, к концу 70-х гг. практически сложилась та историографическая ситуация, которую мы имеем на настоящий день. Вскоре, однако, Г.Б.Зданович меняет ряд своих принципиальных позиций. Толчком к этому во многом послужила работа Н.А.Аванесовой, которая много контактировала с ним в эти годы. К этому времени большинство исследователей отказалось от использования схемы Сальникова, предполагавшей генетическую связь алакульской культуры с федоровской. Кроме того, во многих работах, как отмечалось выше, предполагалось несколько более позднее появление федоровского комплекса, хотя на каком-то этапе эти культуры и сосуществовали. Вместе с тем, сохранялось подспудное предубеждение, мешавшее размещать две синхронные культуры на одной территории, что на заре андроновской проблематики привела О.А.Кривцову-Гракову и К.В.Сальникова к построению линейной схемы эволюции андроновских древностей, хронологический приоритет в которой был отдан федоровским материалам. Нельзя забывать и о том, что в тот период в качестве датирующего материала рассматривался почти исключительно металл, поэтому любые изыскания в этой области становились реперными для хронологических, а порой и культурогенетических построений. На этом фоне и слеует рассматривать работу Аванесовой и последующую трансформацию взглядов Г.Б.Здановича.

Аванесова восстановила линейную эволюцию андроновских материалов, однако хронологический приоритет был отдан алакульской культуре. Определенная логика в подобном подходе была, поскольку к тому моменту была уже совершенно очевидна связь алакульских древностей Казахастана с петровскими и относительно ранняя позиция последних. Кроме того, Аванесова, которая работала исключительно с металлическими изделиями, выделила основные их типы и выстроила эти типы в генетически связанные ряды, что позволяло, перенося данный вывод на культуры, говорить о генетической преемственности андроновского мира. В одной из своих работ мы кратко касались проблематичности многих построений Н.А.Аванесовой. Не повторяя приведенную аргументацию, лишь подчеркнем, что выстраивать линию эволюции ножей и кинжалов, распространенных в разных регионах Евразии, от кремневых ножевидных пластин энеолитических памятников Казахстана, по меньшей мере, неосторожно. В данной работе сказалась, по-видимому, общая тенденция той эпохи – выводить изучаемое явление из местных культурных образований и выстраивать непрерываемые местные генетические ряды. В тот период и впоследствии этим болели многие археологи.

В 80-е гг. Г.Б.Зданович становится сторонником этой позиции, окончательно формулируя основные принципы нового хронологического и культурогенетического членения материала. Он делает вывод о самостоятельном характере петровского типа, вводя понятие петровской культуры, на базе которой и формируется алакульская. Происхождение петровской культуры Г.Б.Зданович связывал с вишневскими и пока не выявленными постботайскими памятниками Северного Казахстана, а также с воздействием абашевских, раннесрубных и не вполне ясных «южных» импульсов. Последние обосновывались использованием глины в жилой, оборонительной и погребальной архитектуре, что обнаруживает параллели с традициями таких комплексов, как Алтындепе и Геоксюр в Южном Туркменистане. При этом на ряде памятников Южного Зауралья и Северного Казахстана было зафиксировано перекрывание петровских слоев алакульскими. Переход между петровскими и алакульским комплексами маркировали памятники кулевчинского типа, выделенные Н.Б.Виноградовым.

Поздняя хронологическая позиция валиковог (в терминологии Г.Б.Здановича саргаринского) комплекса в этот период сомнений у исследователей не вызывала, однако необходимо было показать генетические связи федоровской культуры с алакульской и саргаринской с федоровской, что было достаточно затруднительно на фоне несопоставимости этих материалов и отсутствия хорошо документированных, федоровских поселенческих комплексов. Федоровские материалы в небольшом количестве присутствовали на многих поселениях, но выявить федоровский слой никому не удавалось. И если федоровскую погребальную посуду удавалось связать с алакульской, благодаря присутствию на разных территориях типов керамики, имеющих синкретические черты (аманшельдинские, кожумбердынские), то связь федоровской погребальной керамики с керамикой финальной бронзы представлялось немыслимой. Таким образом, федоровская культура рассматривалась в качестве продолжателя алакульской, а синкретические алакульско-федоровские памятники трактовались как переходные.

Проблема была решена с помощью выделенного на поселениях Северного Казахстана бишкульского типа керамики, который рассматривался в качестве поселенческой федоровской посуды. Эта керамика не имела столь пышной геометрической орнаментации, как погребальная федоровская керамика, и в ней можно было заметить отдельные черты, которые могут объединять её, с одной стороны, с алакульской посудой, а с другой стороны – саргаринской. Эта посуда была неизвестна, впрочем, в Южном Зауралье, где, в отличие от Северного Казахстана, федоровские памятники были представлены очень хорошо. Но этот факт мог быть объяснен относительно худшей исследованностью поселений вэтой зоне. Как уже было сказано, в этот период поселенческие федоровские материалы практически не были известны. Конечно, существовала федоровская керамика на поселениях иных культур, однако речь шла о посуде с пышной гребенчатой орнаментацией, которая без труда вычленяется из прочих керамических комплексов эпохи бронзы и которая рассматривалась тогда в качестве ритуальной или погребальной федоровской посуды, чья примесь на поселениях была вполне понятна. Однако никто не мог с уверенностью сказать, как должна выглядеть поселенческая керамика культуры. Поэтому выделение бишкульского типа и рассмотрение его в качестве поселенческого федоровского нашло многих сторонников. Правда, керамика этого типа распространена несравненно уже, чем федоровские памятники. Поэтому предполагалось, что сходные или замещающие типы будут обнаружены вскоре и на иных территориях, и вскоре эту посуду начнут вычленять на поселениях и иные исследователи. Рассмотрение бишкульской керамики в качестве поселенческой федоровской было поддержано впоследствии и Т.С.Малютиной. Именно бишкульская керамика, по мнению, Г.Б.Здановича, и дала начало саргаринской. Во многом эта концепция была дальнейшим развитием взглядов Аванесовой, распространенных на прочий археологический материал и показанный на этом материале. Эта точка зрения вскоре нашла многочисленных сторонников, поскольку выстривала имеющиеся материалы в достаточно жесткую и логически обоснованную линию. Последовательность смены культур подтверждалась надежными стратиграфическими данными за вычетом звена «алакуль-федоровка». Была надежно установлена смена петровского комплекса алакульским и выявлены культурные признаки, переданные петровским комплексом в алакульский. Была показана более поздняя хронологическая позиция саргаринского комплекса относительно алакульского и федоровского, что, впрочем, на тот момент ни у кого сомнений не вызывало. Следовательно, проблема сводилась лишь к этому вечному вопросу андроноведения – соотношению алакуля и федоровки. Наличие синкретических типов, в принципе, позволяло рассматривать их в качестве переходных. Отсутствовали лишь четкие стратиграфические данные, которые могли бы указать на предшествование алакуля. Подобные данные были получены при исследовании поселения Новоникольское в Северном Казахстане, где слой с алакульской керамикой был перекрыт слоем с бишкульской. Более же важными казались выводы о преемственности петровского и алакульского гончарства, а также повсеместная встречаемость в одних слоях петровской и алакульской посуды, в то время как федоровская посуда встречается преимущественно с алакульской. Многим исследователям эти данные и факты казались недостаточными, тем более, что описанная стратиграфическая ситуация на Новоникольском была не до конца четкой. Следует отметить, что если бы этот факт и был бы вполне безупречен, он не мог бы быть свидетельством более ранней хронологической позиции федоровской культуры в целом, поскольку в случае синхронного существования этих культур перккрывание слоя с материалами одной из них слоем с иными материалами является вполне возможным. Кроме того, доказательства связи бишкульской и федоровской керамики далеко не безупречно, так как далеко не везде, где выявлены федоровские памятники, присутствует бишкульская керамика. Она отсутствует, в частности, в Южном Зауралье, где концентрация федоровских памятников очень высока, но выявлена в Тоболо-Ишимском регионе, где федоровка предствлена несопоставимо скромнее. Однако на фоне гипотезы о параллельном существовании алакуля и федоровки появилось и еще одно важное обстоятельство. Противоположная теория была не в состоянии внятно объяснить происхождение федоровской культуры и формы её существования с алакульской в районах, где обнаружены памятников обоих тпов. Эти обстоятельства вывели данную теорию на какое-то время в лидирующую позицию, особенно среди челябинских археологов, хотя некоторые исследователи допускали также мысль об определенных южных (Намазга VI) воздействиях при формировании культуры. Хронологические рамки каждой из культур определялись с некоторой долей условности: учитывалась датировка петровских псалиев по Микенским аналогиям (XVI в. до н.э.) и дата финала бронзового века (IX-VIII вв. до н.э.). Г.Б.Зданович объединил все эти культуры в рамках андроновской культурно-исторической общности, придав тем самым этому понятию генетического смысла.

С.Я.Зданович несколько дополнила выводы Г.Б.Здановича, полагая, что саргаринская культура сформировалась на федоровской основе при определенном воздействии черкаскуля.

Тем не менее, наряду со сторонниками, появились и противники предложенной концепции. Наиболее последовательными из них были Е.Е.Кузьмина и Т.М.Потемкина.

Е.Е.Кузьмина выпустила ряд работ, в рамках которых были обощены данные об андроновской культуре в рамках всего её ареала. Необходимо отметить, что ранее в соавторстве с К.Ф.Смирновым ею была опубликована монография, посвященная синташтинским памятникам, определенным в тот период как памятники новокумакского типа или новокумакского хронологического горизонта. Более подробный разбор этой работы будет дан нижке. Здесь же мы лишь отметим два принципиально важных момента. Наряду с синташтинскими памятниками в этото хронологический горизонт были включены петровские памятники и весь этот комплекс понимался не только как предшествующий алакульскому, но и как генетически с ним связанный. Таким образом, эти пмятники рассматривались в качестве раннеалакульских, что вполне соответствовало той картине, которая была получена в Казахстане Г.Б.Здановичем. Е.Е.Кузьмина практически не разделяла синташтинский и петровский материал и дажев последующие годы писала об этих материалах как о хронологически и культурно близких. Это, впрочем, длительное время было характерно и для работ Г.Б.Здановича. Различия были лишь в оценке соотношения местного и восточноевропейского компонента культуры Урало-Иртышского междуречья этого периода. Однако качественных различий не существовало. Если Зданович полагал её формирование на местной основе, но под определенным воздействием восточноевропейских племен, то Кузьмина главную роль отводила именно восточноевропейским племенам, хотя не отрицала и участия местного компонента.

Кроме того, была установлена индоиранская принадлежность носителей этого комплекса. Данное положение определило интерес исследовательницы к палеоэтническим реконструкциям, которые были углублены в последующих работах. Базировались они на сопоставлении андроновских материалов с текстами Авесты и Ригведы, а также с этнографическими данными по индоарийским и иранским наррдам. Кроме того, на эту идею работала и постулируемая в тот период большинством исследователей связь археологических культур эпохи бронзы с иранским населением степей в раннем железном веке. Данный аргумент не может быть поддержан категорично для всей срубно-андроновской ойкумены, в частности, для территории Южного Зауралья переходные памятники в степной зоне пока не выявлены. Для лесостепной зоны в качестве таковых фигурирует небольшая группа березовских памятников, но и этот факт не является бесспорным. Присутствие андроновских материалов в Средней Азии, которыми занималась Е.Е.Кузьмина, рассматривалась в качестве свидетельства миграций в Индию и Иран. Таким образом, это соответствовало представлениям о восточноевропейской прародине индоиранцев, но благодаря работам Кузьминой эти представления получили весьма фундаментальную опору.

Определенный удар по этим построениям был нанесен Т.В.Гамкрелидзе и В.В.Ивановым, предложившими переднеазиатскую прародину индоевропейцев и, соответственно, индоиранцев. Это заставило Е.Е.Кузьмину обратиться в своих работах к сопоставлению культур североевразийского и переднеазиатского типов и обоснованию невозможности отождествления их между собой или индоиранских культур с последним типом. По мнению Кузьминой, существует полярная оппозиция между материальной культурой Передней Азии степной зоны, что наиболее ярко проявляется в домостроении и керамическом производстве. Предполагается, что на севере была распространена столбовая и полуземляночная архитектура, а на юге – глинобитная. Равным образом, южное зоне свойственна гончарная посуда, а северу – лепная. Однако синташтинские памятники демонстрируют архитектуру, идентичную переднеазиатской, а алакульская архитектура формировалась на основе синташтинских традиций. Гончарная же керамика использовалась далеко не повсеместно в Передней Азии. В Анатолии, например, в течение большей части раннебронзового времени (РБВ) (а конец анатолийской ранней бронзы довольно близок началу синташты) гончарная керамика была распространена только в Троаде. Распространение в РБВ II троянских традиций на юго-восток привело и к распространению этой гончарной керамики. Но и тогда она не охватила всю Анатолию.

Расхождения с новой схемой Здановича определялась отношением к федоровской культуре. Как и большинство исследователей этого времени, Кузьмина полагала (и полагает до сих пор), что валиковые комплексы финальной бронзы (саргаринские или алексеевские) формировались на алакульской основе. Федоровская культура выпадала из этого ряда, а предлагаемые эволюции были признаны неубедительными. Безусловно, Кузьмина признавала существование синкретических алакульско-федоровских типов. Более того, она значительно расширила их количество, включив в них, наряду с кожумбердынским и амангельдинским, такие типы, как семиреченский, соль-илецкий и атасукский, отнеся их при этом к алакульской или федоровской линиям развития. Доказательством синхронности алакульского и федоровского комплекса, по мнению Кузьминой, являются многочисленные факты встречаемости обоих типов керамики в погребальных и поселенческих комплексах. Эти факты были известны научному сообществу и раньше. Поэтому обэтом можно было бы говорить как о точке зрения вполне традиционной на тот момент, если бы не предлагаемые датировки федоровской культуры. Как мы видли, к этому периоду утвердилось представление о том, что хотя федоровская и алакульская культуры и сосуществуют, федоровская культура появлется позже, и большинство исследователей склонялось к достаточно поздним её датам. Существовали даже идеи о крайне поздних датах феджоровского материала, что нашло выражение в рабтах Н.Л.Членовой, предлагавшей даже датировки в рамках VIII-VII вв. до н.э. Последние даты никем не признавались, однако они отражают ярко выраженную в то время тенденцию на омоложение дат федоровской культуры.

В вопросе хронологии Кузьмина опиралась на связь синкретических кожумбердынского и соль-илецкого комплексов с раннесрубным временем, что маркирует довольно раннюю дату (XVI в. до н.э.) начала формирования алакульской и федоровской культур. Ранее это было показано и Федоровой-Давыдовой, однако в силу обозначенной выше тенденции редко принималось во внимание исследователями.

Естественно, построив генетическую линию «новокумакский комплекс – алакульский – алексеевско-саргаринский», исследовательница была вынуждена отвечать и на вопрос о происхождении федоровско й культуры. Присутствие федоровских памятников в Таджикистане убеждало её в их индоиранской принадлежности, а голословные концепции о связи этой культуры с зауральским энеолитом, напротив, ни в чем не убеждали. Поэтому она предприняла поиски корней федоровской культуры в степной зоне Азии, связав её с энеолитическими памятниками Центрального Казахстана. Доказательства в пользу этого вывода приведены не были. Мы склонны рассматривать это в качестве недоразуменя, поскольку материалы, на которые ссылается Кузьмина, не имеют ничего общего с федоровской культурой и вообще с культурами эпохи бронзы урало-казахстанских степей.

Е.Е.Кузьмина считает алакульские и федоровские комплексы, хотя и различающимися по своему происхождению, все же родственными, что позволяет объединять их в рамках андроновской культурно-исторической общности. Таким образом, в отличие от Здановича, придающего этому термину генетический смысл, она видит за ним культурную близость двух синхронных образований. В противоположность этому С.А.Григорьев и В.В.Бобров полагают, что различия между этими комплексами все же чрезвычайно велики. Представление об общности сформировалось у исследователей лишь благодаря наличию множества контактных синкретических памятников. Поэтому о единой общности говорить крайне проблематично и понятие «андроновские памятники» может быть корректно применяемо только к федоровским.

В целом, работы Е.Е.Кузьминой стали наиболее масштабным обобщением андроновского материала и его этнической интерпретации, которые во многом не имеют себе равных и по настоящее время.

Т.М.Потемкина. Параллельно с Е.Е.Кузьминой и Г.Б.Здановичем (рассматривающих петровские памятники как ранний этап алакульской культуры) Т.М.Потемкина сформулировала иную гипотезу алакульского кульутрогенеза. Базой для заключений стала серия работ на территории Южного Зауралья (поселения Язево, Камышное, могильники Верхняя Алабуга, Субботное, Раскатиха и др.). По её мнению, наиболее ранние алакульские древности восходят к энеолитическим традициям керамического производства, т.е. являются автохтонными, сформировавшимися в лесостепном Притоболье на основе раннебронзовых памятников одинцовско-крохалевского и вишневского типа. Вспомогательным импульсом на стадии формирования культуры был приход полтавкинского населения. Петровские же черты (острореберные сосуды) появились в более позднее время. Их появление связано с проникновением инокультурных групп (кроме петровской упоминаются также абашевская культура). Эта гипотеза на сегодня практически не имеет сторонников, поскольку большинство считает надежно доказанной генетическую связь между петровскими (по мнению других синташтинскими) и алакульскими памятниками. Критический же анализ аргументации Потемкиной приводился в ряде работ. По материалам своих исследований Потемкина выделяет ряд этапов развития алакульских древностей. В послепетровское времяч получают распространение сосуды с уступчатым плечом, а замыкают ряд сосуды с плавной профилировкой. На этом этапе судьба алакульского населения связывается автором с усилением контактов с пришлыми носителями федоровских и черкаскульских традиций, на основе этой ассимиляции как раз и происходит формирование алексеевских древностей финаа бронзового века. Происхождение федоровской культуры Потемкина связывала с энеолитическими памятниками Зауралья, ссылаясь на традиции гребенчатого геометризма. Таким образом, здесь она придеживается взглядов, выдвинутых еще Сальниковым, однако по вопросу о более поздней дате федоровских памятников и влиянии федоровских популяций на формирование комплексов валикового времени взгляды Потмекиной сближаются с точкой зрения, предложенной Стоколосом. В материалах, исследованных Потемкиной в Притоболье, присутствовала и керамика, относимая Здановичем к бишкульскому типу. Такая посуда была встречена, в частности, на поселении Камышное I. Однако Потемкина трактует эту посуду как алакульскую, в то время как Малютина (выступающая с позиций Здановича) склонна рассматривать этот комплекс как федоровский, хотя он и не сопровождался федоровской керамикой с пышной геометрической орнаментацией. В рамках той дискуссии, которая велась, это был весьма приниципиальный вопрос, поскольку бишкульский тип был практически единственной ниточкой, позволявшей связать федоровскую и саргаринскую культуру генетически.

Поиск по сайту: