Глава третья. Утра­чен­ная реальность

Утра­чен­ная реальность

Для того, чтобы стать хозяином этого мира, нужно сначала понять, как мы входим в него. В соот­вет­с­т­вии со многими древними учениями, а также сов­ре­мен­ными научными кон­цеп­ци­ями, жизнь человека, как и любого другого живого существа, основана на удов­лет­во­ре­нии его важ­ней­ших желаний, пот­реб­нос­тей. Каковы желания и способы их реа­ли­за­ции — такова и жизнь.

Главная мысль этой части нашего изло­же­ния может быть выражена так: жизнь человека в доре­че­вом периоде и жизнь в речевом периоде — это две совер­шенно раз­лич­ные жизни двух прин­ци­пи­ально раз­лич­ных существ в двух совер­шенно раз­лич­ных мирах.

Эти жизни основаны на совер­шенно раз­лич­ных пот­реб­нос­тях. А то, что объе­ди­няет их в одно целое и поз­во­ляет считать эти раз­лич­ные существа одним и тем же чело­ве­ком, — это, в первом приб­ли­же­нии, может быть названо душой или внут­рен­ним “Я”.

Пот­реб­ности человека в доре­че­вом периоде прин­ци­пи­ально не отли­ча­ются от пот­реб­нос­тей животных. Эти пот­реб­ности могут быть названы био­ло­ги­чес­кими. Они нап­рав­лены на под­дер­жа­ние работы орга­низма. Воз­дей­с­т­вия, стимулы, признаки окру­жа­ю­щей среды вос­п­ри­ни­ма­ются в той мере, в какой они связаны с удов­лет­во­ре­нием пот­реб­нос­тей орга­низма. Есть формы пове­де­ния, которые казалось бы, не соот­вет­с­т­вуют этому утвер­ж­де­нию, — это про­яв­ле­ние сво­е­об­раз­ной “лю­боз­на­тель­нос­ти”, особенно в новых условиях, в новой обс­та­новке. Но это ни что иное, как ори­ен­ти­ро­воч­ный инстинкт, который можно рас­с­мат­ри­вать как упреж­да­ю­щую реакцию на био­ло­ги­чес­ких значимые (би­о­ти­чес­кие) раз­д­ра­жи­тели.

Животные в принципе не реа­ги­руют на неби­о­ти­чес­кие раз­д­ра­жи­тели, в том числе и на источ­ники инфор­ма­ции. Например, волк может реа­ги­ро­вать на запах или след зайца, но ему никогда не придет в голову забежать на холм, чтобы увидеть зайца издалека. Холм является сред­с­т­вом полу­че­ния инфор­ма­ции, но сам по себе он не является приз­на­ком зайца или чего-нибудь съе­доб­ного, поэтому волк на него не реа­ги­рует. Пот­реб­нос­тью в инфор­ма­ции как таковой волк не обладает. У него начисто отсут­с­т­вует желание поз­на­вать окру­жа­ю­щий мир, стрем­ле­ние к познанию ради познания.

Такая зацик­лен­ность на био­ло­ги­чески значимых приз­на­ках делает животных и людей в доре­че­вом периоде пол­нос­тью зави­си­мыми от физи­чес­кой ситуации. Существо здесь нахо­дится во власти своих ощущений и своего вос­п­ри­я­тия, во власти своих органов чувств. Оно не может ори­ен­ти­ро­ваться на то, что про­ис­хо­дит в других местах или в другое время. Оно вос­п­ри­ни­мает только данную ситуацию.

В этом нетрудно убе­диться. Если годо­ва­лый ребенок тянется к игрушке, а мы отвлечем его внимание и уберем игрушку из его поля зрения, он тут же о ней забывает. Он не способен думать о том, чего нет в данной ситуации. Впрочем, таковы не только дети, но и многие взрос­лые: алко­го­лики, нар­ко­маны, излишне эмо­ци­о­наль­ные люди — истерики. По опре­де­лен­ным причинам их потен­циал мышления опус­ка­ется до потен­ци­ала животных или годо­ва­лого ребенка.

Ори­ен­та­ция в каждой данной ситуации как в доре­че­вом, так и речевом периоде осу­щес­т­в­ля­ется с помощью пред­с­тав­ле­ний — наг­ляд­ных образов пред­ме­тов, явлений, событий, воз­ни­ка­ю­щих на основе прошлого опыта (данных ощущений и вос­п­ри­я­тий) путем его вос­п­ро­из­ве­де­ния в сфере внимания. Это и есть миро­вос­п­ри­я­тие — то, как видит, вос­п­ри­ни­мает живое существо окру­жа­ю­щий мир.

У животных и людей в доре­че­вом периоде это вос­п­ро­из­ве­де­ние осу­щес­т­в­ля­ется с помощью памяти под воз­дей­с­т­вием ситуации. Пред­с­тав­ле­ния воз­ни­кают реф­лек­торно, как реакции на внешние воз­дей­с­т­вия, и приводят в движение опре­де­лен­ные меха­низмы пове­де­ния в соот­вет­с­т­вии с пот­реб­нос­тями орга­низма. Другой осо­бен­нос­тью пред­с­тав­ле­ний животных является их содер­жа­ние. Они содержат только ту инфор­ма­цию, которую дают им органы чувств и меха­низмы вос­п­ри­я­тия.

У людей, обла­да­ю­щих речью (сло­вес­ной, жестовой или любой другой), кроме пред­с­тав­ле­ний памяти сущес­т­вуют и пред­с­тав­ле­ния вооб­ра­же­ния. Человек может исполь­зо­вать в этих пред­с­тав­ле­ниях инфор­ма­цию, которую не могли дать ему органы чувств и вос­п­ри­я­тие. Например, мы можем пред­с­та­вить себе (воз­можно, и не очень реально) звез­до­лет, дви­жу­щийся в меж­з­вез­д­ном прос­т­ран­с­тве. Наши глаза никогда не видели этого звез­до­лета. Мы не в сос­то­я­нии вос­п­ри­ни­мать тело, дви­жу­ще­еся с око­лос­вет­ной ско­рос­тью. Но мы, лучше или хуже, можем пред­с­та­вить себе все это. Такая инфор­ма­ция есть в нашем сознании. Мы, например, никогда не видели элек­т­ри­чес­кий ток, но разве мы сом­не­ва­емся в его сущес­т­во­ва­нии? Все дело в том, что кроме органов чувств мы рас­по­ла­гаем другим источ­ни­ком инфор­ма­ции — мыш­ле­нием. Как же про­ис­хо­дит под­к­лю­че­ние к этому источ­нику инфор­ма­ции? Какую роль при этом играет речь?

Любая форма речи состоит из опре­де­лен­ных систем знаков. Знаками могут быть слова, жесты, символы и т.д. Вообще знак — это предмет, обла­да­ю­щий в опре­де­лен­ной системе отно­ше­ний (в опре­де­лен­ном энер­го­ин­фор­ма­ци­он­ном поле) особым зна­че­нием, дос­туп­ным только пос­вя­щен­ным в эту систему. Например, облом­лен­ная ветка в лесу может быть знаком, неп­ри­мет­ным для пос­то­рон­них людей, но имеющим огромное значение для пос­вя­щен­ных. Спе­ци­ально воз­ник­шие для сох­ра­не­ния и передачи опре­де­лен­ных значений знаковые системы мы называем языками. Языки, как знаковые системы, могут быть естес­т­вен­ными (на­ци­о­наль­ные языки) и искус­с­т­вен­ными (языки раз­лич­ных наук, языки прог­рам­ми­ро­ва­ния и т.д.). Счи­та­ется, что языки исполь­зу­ются для передачи инфор­ма­ции. Однако то значение слова “ин­фор­ма­ция”, которое мы сейчас имеем, пришло из кибер­не­тики и совер­шенно не при­ме­нимо к чело­ве­чес­кой психике, к про­цес­сам мышления. Для объяс­не­ния этого тре­бу­ется отдель­ная книга. Здесь мы просто отметим, что между словами “знание”, “зна­че­ние” и “ин­фор­ма­ция” сущес­т­вуют большие различия. Следует также отметить, что мы неп­ра­вильно пред­с­тав­ляем ту сферу реаль­ности, которую обоз­на­чаем словом “ин­фор­ма­ция”. Как сказали бы древние мудрецы, бог этого слова не любит нас. Поэтому в нашем изло­же­нии мы будем исполь­зо­вать слово “ин­фор­ма­ция” крайне осто­рожно, опираясь лишь на наиболее повер­х­нос­т­ную часть его значения.

Пред­с­тав­ле­ния животных и пред­с­тав­ле­ния обла­да­ю­щих речью людей отно­сятся, таким образом, к раз­лич­ным инфор­ма­ци­он­ным уровням мироз­да­ния, к раз­лич­ным сферам реаль­ности. Являясь в конечном счете меха­низ­мом ори­ен­та­ции и удов­лет­во­ре­ния пот­реб­нос­тей, сами пред­с­тав­ле­ния и процесс их развития зависят от харак­тера пот­реб­нос­тей. Именно пот­реб­ности опре­де­ляют ту реаль­ность, в которой раз­вер­ты­ва­ется пси­хи­чес­кая жизнь живот­ного или человека. Это дос­ти­га­ется с помощью про­цес­сов внимания.

Харак­те­ри­зуя внимание, неко­то­рые исс­ле­до­ва­тели говорят, что внимание пере­хо­дит в процессе своего фун­к­ци­о­ни­ро­ва­ния с одного объекта на другой. Другие говорят, что раз­лич­ные объекты один за другим отра­жа­ются в сфере внимания. Выбор первого или второго варианта зависит от миро­воз­з­ре­ния и научно-мето­до­ло­ги­чес­ких позиций исс­ле­до­ва­теля. В ходе нашего изло­же­ния мы исполь­зуем картину мира, которой соот­вет­с­т­вует второй вариант. Здесь целе­со­об­раз­ней говорить о движении образов пред­с­тав­ле­ния объектов в сфере внимания, а у мыслящих существ — в сфере сознания.

В центре внимания, таким образом, всегда нахо­дятся те пред­с­тав­ле­ния, которые в данный момент являются наиболее важными для удов­лет­во­ре­ния пот­реб­нос­тей. Пот­реб­ности опре­де­ляют появ­ле­ние пред­с­тав­ле­ний и их движение в сфере внимания. Пред­с­тав­ле­ния животных и их миро­вос­п­ри­я­тие, их реаль­ность опре­де­ля­ются био­ти­чес­кими пот­реб­нос­тями орга­низма, а эти пот­реб­ности могут удов­лет­во­ряться только при непос­ред­с­т­вен­ном физи­чес­ком контакте с окру­жа­ю­щей средой. Отсюда и пред­с­тав­ле­ния, зада­ва­е­мые био­ти­чес­кими пот­реб­нос­тями, пол­нос­тью зависят от кон­к­рет­ной ситуации, кон­к­рет­ного места в прос­т­ран­с­тве и во времени. В сфере внимания животных не могут отра­жаться другие периоды времени (порядка часов, дней и более) и другие места, не регис­т­ри­ру­е­мые в данный момент органами чувств.

Реаль­ность живот­ного — это данный момент времени и данная ситуация. Такова жизнь живот­ного. Каким же образом внимание ребенка начинает отк­ры­вать более широкие гори­зонты реаль­ности, как пере­хо­дит он к другим формам бытия?

Здесь можно провести аналогию с проб­ле­мой воз­ник­но­ве­ния жизни на Земле. Пос­кольку сов­ре­мен­ная наука не может объяс­нить этот феномен, многие извес­т­ные ученые (ака­де­мики В. П. Каз­на­чеев, И. С. Шклов­с­кий и другие) пред­по­ла­гают, что жизнь — это такая же вечная форма движения материи, как и другие ее формы. Воз­ник­но­ве­ние жизни на Земле означает, что нес­колько мил­ли­ар­дов лет назад Земля вклю­чи­лась в эту форму движения материи.

То же можно пред­по­ло­жить и отно­си­тельно разумной жизни. На каком-то этапе своего развития Земля вклю­ча­лась в энер­го­ин­фор­ма­ци­он­ные процессы сферы разума — ноосферы. С этим пред­по­ло­же­нием можно сог­ла­шаться или не сог­ла­шаться, однако является несом­нен­ным, что ребенок ста­но­вится разумным сущес­т­вом, при­об­ща­ясь к уже име­ю­щимся мен­таль­ным про­цес­сам.

Причем, ребенок не осва­и­вает мысли и соот­вет­с­т­ву­ю­щие им пред­с­тав­ле­ния пос­те­пенно, одни за другими, а непос­ред­с­т­венно вклю­ча­ется в поле мышления, усва­и­вает принципы его фун­к­ци­о­ни­ро­ва­ния и получает спо­соб­ность отно­си­тельно свободно (сво­бодно от физи­чес­кой ситу­а­ции) пере­ме­щаться в мен­таль­ном поле, самос­то­я­тельно изоб­ре­тая новые слова и струк­туры абс­т­рак­т­ных пред­с­тав­ле­ний. Именно этот момент отражен в при­ве­ден­ных выше наб­лю­де­ниях В. Штерна.

Сущность вклю­че­ния в поле мышления зак­лю­ча­ется в том, что ребенок начинает вос­п­ри­ни­мать неко­то­рые био­ти­чес­кие раз­д­ра­жи­тели (нап­ри­мер, звуки чело­ве­чес­кого голоса) как знаки, имеющие кроме био­ти­чес­кого еще и другое — инфор­ма­ци­он­ное значение. Про­ис­хо­дит под­к­лю­че­ние внимания ребенка к мен­таль­ному значению вещей, к особой сфере реаль­ности, которая в той или иной мере содер­жится в каждом предмете, но недос­тупна пред­с­тав­ле­ниям, порож­ден­ным био­ло­ги­чес­кими пот­реб­нос­тями.

Удов­лет­во­ре­ние каждой био­ло­ги­чес­кой пот­реб­ности пред­по­ла­гает опре­де­лен­ную систему физи­чес­кой актив­ности, опре­де­лен­ный комплекс действий. У ново­рож­ден­ного и прос­тей­ших животных (за иск­лю­че­нием однок­ле­точ­ных) такое удов­лет­во­ре­ние связано с вклю­че­нием при соот­вет­с­т­ву­ю­щих сос­то­я­ниях орга­низма и среды врож­ден­ных ком­п­лек­сов таких действий — инс­тин­к­тов. Пос­кольку можно говорить о наличии какой-то, пусть и эле­мен­тар­ной, пси­хи­чес­кой дея­тель­ности даже у ново­рож­ден­ных, то можно говорить и о кон­цен­т­ра­ции этой пси­хи­чес­кой (а также и физи­чес­кой) дея­тель­ности на опре­де­лен­ных воз­дей­с­т­виях среды, вклю­ча­ю­щих те или иные инс­тин­кты, то есть, можно говорить о нап­рав­лен­ности внимания, о содер­жа­нии сферы внимания.

Очевидно, что инстинкт пред­по­ла­гает опре­де­лен­ную, от рождения присущую орга­низму, прог­рамму движений, образ опре­де­лен­ных действий, который не может быть записан в моле­ку­лах или клетках орга­низма, и поэтому является частью психики. Кроме того, сама зафик­си­ро­ван­ность инс­тин­к­тов как ком­п­лек­сов движений является эле­мен­тар­ной памятью. Наличие психики, памяти и внимания поз­во­ляет говорить о содер­жа­нии сферы внимания как об опре­де­лен­ных врож­ден­ных пред­с­тав­ле­ниях. Вначале, вероятно, это мини­мально диф­фе­рен­ци­ро­ван­ные пред­с­тав­ле­ния — пред­с­тав­ле­ния о приятных и неп­ри­ят­ных воз­дей­с­т­виях и их связи с сос­то­я­ни­ями покоя или бес­по­кой­с­тва (у ново­рож­ден­ных). Затем, по мере про­буж­де­ния инс­тин­к­тов, безус­лов­ных реф­лек­сов и фор­ми­ро­ва­ния условных реф­лек­сов, пред­с­тав­ле­ния раз­ви­ва­ются, образуя внут­рен­нюю пси­хи­чес­кую реаль­ность индивида. Таким образом, пред­с­тав­ле­ния и действия — это две стороны одного и того же процесса. Не может быть действий без пред­с­тав­ле­ний. Не может быть пред­с­тав­ле­ний без соот­вет­с­т­ву­ю­щих действий (фи­зи­чес­ких или умс­т­вен­ных).

За иск­лю­че­нием врож­ден­ных, инс­тин­к­тив­ных или безус­ловно реф­лек­тор­ных форм пове­де­ния, осталь­ные действия воз­ни­кают по мере развития орга­низма и психики, а самое главное — пот­реб­нос­тей, которые лежат в основе работы орга­низма и психики.

Все развитие под­чи­нено удов­лет­во­ре­нию пот­реб­нос­тей, на основе инс­тин­к­тов и базовых, врож­ден­ных, пот­реб­нос­тей. Однако, когда у индивида уже сло­жи­лись опре­де­лен­ные системы пред­с­тав­ле­ний и действий, то сох­ра­не­ние и под­дер­жа­ние этих систем само ста­но­вится пот­реб­нос­тью. Причем, это сох­ра­не­ние может стать такой пот­реб­нос­тью, которая пускает корни в осталь­ных системах орга­низма и психики, в том числе — в базовых пот­реб­нос­тях.

Окру­жа­ю­щая среда каждого живого существа так же гене­ти­чески зап­рог­рам­ми­ро­вана, как и врож­ден­ные формы пове­де­ния и психики. Рыба, например, не может естес­т­вен­ным путем родиться в пустыне, а корова — в гнезде, Однако у мле­ко­пи­та­ю­щих врож­ден­ные меха­низмы допус­кают зна­чи­тель­ную вари­а­тив­ность внешних условий. За счет систем условных реф­лек­сов мле­ко­пи­та­ю­щие могут соз­да­вать устой­чи­вые способы удов­лет­во­ре­ния базовых пот­реб­нос­тей в срав­ни­тельно широком диа­па­зоне внешних условий.

Особенно инте­ресна в этом плане ситуация человека. У этого стран­ного вида мле­ко­пи­та­ю­щих внешняя среда зап­рог­рам­ми­ро­вана в виде двух вза­и­моп­ро­ни­ка­ю­щих реаль­нос­тей: физи­чес­кая реаль­ность и реаль­ность мен­таль­ная. Предметы и явления окру­жа­ю­щей среды выс­ту­пают, с одной стороны, как объекты био­ло­ги­чес­ких пот­реб­нос­тей; с другой стороны — как знаки в энер­го­ин­фор­ма­ци­он­ных про­цес­сах. Так же, как рыба рож­да­ется в воде, чело­ве­чес­кий ребенок рож­да­ется в поле мен­таль­ной инфор­ма­ции. Однако био­ло­ги­чес­кое рождение и мен­таль­ное рождение, рождение разум­ного существа,— это не одно и то же. Рождение разум­ного существа про­ис­хо­дит спустя пол­то­ра­—два года после био­ло­ги­чес­кого рождения, когда ребенок овла­де­вает языком и вклю­ча­ется в ноосферу. С эзо­те­ри­чес­кой точки зрения в первом случае душа при­об­ре­тает био­ло­ги­чес­кое тело, во втором — мен­таль­ное.

Второе рождение опре­де­ля­ется тем, что, находясь в мен­таль­ном поле, ребенок может наиболее эффек­тивно удов­лет­во­рять свои пот­реб­ности только за счет движений и действий в этом поле — мен­таль­ных действий. Так же, как иногда учат плавать, бросая детей в воду на глубоких местах, так владеть речью и зна­че­ни­ями взрослые учат детей (чаще — сами того не осоз­на­вая) путем пог­ру­же­ния в мен­таль­ное прос­т­ран­с­тво, в прос­т­ран­с­тво речи.

Л. С. Выгот­с­кий приводит очень пока­за­тель­ный пример вклю­че­ния ребенка в то прос­т­ран­с­тво, которое сам Л. С. Выгот­с­кий называет куль­ту­рой, а мы называем ноос­фе­рой или мен­таль­ным полем: “ Рас­с­мот­рим для примера историю развития ука­за­тель­ного жеста, который, как мы увидим, играет чрез­вы­чайно важную роль в развитии речи ребенка и является вообще в зна­чи­тель­ной степени древней основой всех высших форм пове­де­ния. Вначале ука­за­тель­ный жест пред­с­тав­ляет собой просто неу­дав­ше­еся хва­та­тель­ное движение, нап­рав­лен­ное на предмет и обоз­на­ча­ю­щее пред­с­то­я­щее действие. Ребенок пытается схватить слишком далеко стоящий предмет, его руки, про­тя­ну­тые к предмету, остаются висеть в воздухе, пальцы делают ука­за­тель­ные движения. Эта ситуация — исходная для даль­ней­шего развития. Здесь впервые воз­ни­кает ука­за­тель­ное движение, которое мы вправе условно назвать ука­за­тель­ным жестом в себе. Здесь есть движение ребенка, объек­тивно ука­зы­ва­ю­щее на предмет и только.

Когда мать приходит на помощь ребенку и осмыс­ли­вает его движение как указание, ситуация сущес­т­венно изме­ня­ется. Ука­за­тель­ный жест ста­но­вится жестом для других. В ответ на неу­дав­ше­еся хва­та­тель­ное движение ребенка воз­ни­кает реакция не со стороны предмета, а со стороны другого человека. Пер­во­на­чаль­ный смысл в неу­дав­ше­еся хва­та­тель­ное движение вносят, таким образом, другие. И только впос­лед­с­т­вии, на основе того, что неу­дав­ше­еся хва­та­тель­ное движение уже свя­зы­ва­ется ребенком со всей объек­тив­ной ситу­а­цией, он сам начинает отно­ситься к этому движению, как к указанию ”. И далее Л. С. Выгот­с­кий пишет: “ Мы можем сфор­му­ли­ро­вать общий гене­ти­чес­кий закон куль­тур­ного развития в сле­ду­ю­щем виде: всякая функция в куль­тур­ном развитии ребенка появ­ля­ется на сцене дважды, в двух планах, сперва в соци­аль­ном, потом — пси­хо­ло­ги­чес­ком, сперва между людьми, как кате­го­рия интер­п­си­хи­чес­кая, затем внутри ребенка, как кате­го­рия интрапсихическая ”.

С момента овла­де­ния речью ребенок при­об­ща­ется к жизни в сфере мышления, и в его рас­по­ря­же­нии ока­зы­ва­ется соци­ально-исто­ри­чес­кий опыт людей, культура, а также другие источ­ники инфор­ма­ции, свя­зан­ные с ноос­фе­рой. В книге “Мыш­ле­ние и речь” Л. С. Выгот­с­кий пишет: “ Отсут­с­т­вие речи и огра­ни­чен­ность “сле­до­вых сти­му­лов”, так назы­ва­е­мых “пред­с­тав­ле­ний”, являются основ­ными при­чи­нами того, что между ант­ро­по­и­дом и самым наип­ри­ми­тив­ней­шим чело­ве­ком сущес­т­вует вели­чай­шее различие. Келер (из­вес­т­ный немецкий гештальт-психолог — В. Б.) говорит: “От­сут­с­т­вие этого бес­ко­нечно ценного тех­ни­чес­кого вспо­мо­га­тель­ного средства (языка) и прин­ци­пи­аль­ная огра­ни­чен­ность важ­ней­шего интел­лек­ту­аль­ного мате­ри­ала, так назы­ва­е­мых “пред­с­тав­ле­ний”, являются поэтому при­чи­нами того, что для шимпанзе невоз­можны даже малейшие начатки куль­тур­ного развития ”.

Теперь мы дос­та­точно под­го­тов­лены, чтобы перейти к главной мысли этого раздела — к переходу ребенка в мен­таль­ное прос­т­ран­с­тво, что, по существу, означает рождение нового существа, начало новой жизни. Ребенок, как и любое животное, может жить лишь за счет удов­лет­во­ре­ния пот­реб­нос­тей. Это закон жизни и смерти. Если ребенок теряет контакт с мен­таль­ным полем (случаи потери детей и их жизни среди живот­ных), то у него раз­ви­ва­ются био­ло­ги­чес­кие способы удов­лет­во­ре­ния пот­реб­нос­тей, ана­ло­гич­ные пове­де­нию животных и зап­рог­рам­ми­ро­ван­ные в инс­тин­к­тах. Но в мен­таль­ном поле в первые же дни био­ло­ги­чес­кой жизни у ребенка начинает скла­ды­ваться система условных реф­лек­сов, свя­зан­ных с удов­лет­во­ре­нием пот­реб­нос­тей с помощью взрослых. Пос­те­пенно все большая часть его актив­ности пере­хо­дит с объектов пот­реб­ности на контакты со взрос­лыми. Ребенку легче удов­лет­во­рять пот­реб­ности через взрослых, чем непос­ред­с­т­венно самому, Его пока еще бес­соз­на­тель­ная психика тем не менее приходит к пони­ма­нию того, что язык в боль­шин­с­тве случаев ока­зы­ва­ется “силь­нее” рук.

Таким образом, главной пот­реб­нос­тью ребенка ста­но­вится пот­реб­ность в контакте, в общении со взрос­лыми, в развитии этого общения. Мир общения, мир ука­за­тель­ных жестов и звуков дает ребенку более эффек­тив­ные воз­мож­ности удов­лет­во­ре­ния своих жизненно важных пот­реб­нос­тей.

Значения звуков и жестов, соз­да­ва­е­мые мыш­ле­нием взрослых, ста­но­вятся для ребенка более важными и, сле­до­ва­тельно, более реаль­ными, чем физи­чес­кие объекты без мен­таль­ных значений. Пос­те­пенно мир мен­таль­ных значений вытес­няет мир био­ти­чес­ких значений. Ребенок начинает видеть мир через призму значений, через их мен­таль­ные про­яв­ле­ния. И дальше, ста­но­вясь взрослым, человек даже и не подоз­ре­вает, что видит вокруг себя не физи­чес­кие, а мен­таль­ные объекты.

Этот переход про­ис­хо­дит в момент сое­ди­не­ния мышления с речью. Как далеко идет это перек­лю­че­ние, как далеко мен­таль­ное вос­п­ри­я­тие уходит от физи­чес­кого вос­п­ри­я­тия, — об этом мы даже не дога­ды­ва­емся. Наше сознание имеет дело только с мен­таль­ной реаль­нос­тью. Обычные люди не могут выйти из этих рамок и начать вос­п­ри­ни­мать мир, как его вос­п­ри­ни­мают животные и мла­ден­цы: фак­ти­чески, люди и животные живут в разных мирах, но животные, пожалуй, понимают это лучше, чем люди (ес­тес­т­венно, слово “по­ни­ма­ют” мы исполь­зуем здесь мета­фо­рич­но).

Поиск по сайту: