Основные принципы и технологии управления толпой

Первые попытки научного обоснования стратегии и тактики обуздания толп, выработки технологий управления ими можно найти уже в трудах родоначальников социальной психологии и социально-психологического подхода к социально-массовым явлениям (Г. Лебон, Г. Тард, Н. К. Михайловский, З. Фрейд).

С точки зрения французского мыслителя Густава Лебона («Психология народов и масс»), для психологии толп основной моделью социальных действий и реакций является гипноз. Вождь же – это своего рода эпицентр, от которого исходит первая волна гипнотического воздействия на превращенных в подобие «сомнамбул» участников коллективного действия (восприятия) [2].

Тогда ключевое значение для управления массами, толпами, в соответствии с моделью Лебона, имеет: 1) подбор вождей демократического типа, способных контролировать настроение толп, не дожидаясь, пока «улица» сама выдвинет лидеров-разрушителей; 2) овладение этими «вождями» знаниями характера толпы и принципами управления ею.

С. Московичи выделяет ряд принципов, лежащих в основе «психологии масс» Лебона, которые должен учитывать лидер при воздействии на массу (толпу):

1) массы, какова бы не была их культура, доктрина или социальное положение, нуждаются в поддержке вождя, который пленяет их как гипнотизер своим авторитетом;

2) критический ум, отсутствие убежденности и страсти являются двумя препятствиями к действию. Внушение может их преодолеть, поэтому пропаганда, адресованная массам, должна использовать язык аллегорий – энергичный и образный, с простыми и повелительными формулировками;

3) начинать какую-либо коллективную деятельность по образцу индивидуальной (обращаясь к разуму, а не к чувствам и воображению), воздействовать на толпу с помощью рациональных аргументов – бесполезно и даже опасно. Именно это делает массу апатичной вместо того, чтобы ее мобилизовать. Искусство управлять массами – это искусство управлять их воображением. Оно может опираться на какую-то высшую идею (революции, родины, свободы, равенства, демократии и т. п.), которую внедряют и взращивают в сознании каждого человека-массы путем повторения, пока не внушат ее. Впоследствии она превращается в коллективные образы и действия [4, с. 125].

Таким образом, основной технологией управления настроением и действием толпы в классической «психологии масс» признается технология коммуникации лидера («вождя») с массой, основанная на учете иррационального характера последней.

Начало формирования в СССР, а затем и в современной России научных школ, занимающихся анализом стихийного массового поведения и разработкой технологий управления им, вероятно, следует отнести к началу 1970-х годов, когда, после многолетнего «табу» на социально-психологические исследования, в Институте общественных наук при Международном отделе ЦК КПСС появилась первая в СССР кафедра общественной психологии во главе с профессором Ю. А. Шерковиным. Опираясь на анализ зарубежной литературы по социальной психологии, доступ к разработкам зарубежных спецслужб, собственные наработки и практический опыт, членами кафедры был подготовлен спецкурс, в котором рассматривались закономерности поведения людей в толпе, взаимозаражения, распространения слухов и, что для нас здесь наиболее важно, эффективные техники управления массовыми процессами.

Сегодня теоретико-технологический опыт данной школы, помноженный на авторские разработки и анализ социально-психологической проблематики, представлен наилучшим образом, как нам представляется, в трудах видного российского философа и социального психолога А. П. Назаретяна, в особенности в его работе «Психология стихийного массового поведения».

А. П. Назаретян выступает против сложившихся, в том числе в чиновничье-управленческих кругах, предрассудков по поводу «непредсказуемости» и «неуправляемости» толп, отождествляемых с социальным беспорядком, хаосом. Он исходит из двух значимых для понимания стратегии управления толпами методологических принципов:

1) «чем хаотичнее система, тем более простым закономерностям она подчиняется»;

2) «иллюзия неуправляемости появляется тогда, когда мы с простой системой пытаемся обращаться как со сложной, а в итоге наши действия оказываются бесполезными» [5, с. 12].

Однако, несмотря на то, что в стихийном массовом поведении, в толпе реализуются более примитивные механизмы и закономерности, нежели в организованных группах, а участник толпы доступен для элементарных манипулятивных воздействий, – все это не отменяет необходимости изучения механизмов влияния на толпу и практических «тактик» не только (и не столько) для ученых, сколько для субъектов управленческой деятельности – политиков, правоохранителей, организаторов массовых мероприятий.

Толпа квалифицируется А. П. Назаретяном как скопление людей, не объединенных общностью целей и единой организационно-ролевой структурой, но связанных между собой общим центром внимания и эмоциональным состоянием, как социальный агрегат (неструктурированное множество индивидов) [5, с. 16].

Важнейшим типовым механизмом толпообразования является «циркулярная реакция» (эмоциональное кружение) – взаимное заражение индивидов, передача эмоционального состояния на психофизиологическом уровне контакта между организмами (массовая зевота, смех, ярость, панический страх и т. д.). В ходе эмоционального кружения стираются индивидуальные различия, временно снижается роль личного опыта, ролевой идентификации, даже здравого смысла и индивид чувствует и реагирует «как все». При этом, как отмечает автор, происходит эволюционная регрессия: актуализируются низшие, филогенетически более примитивные пласты психики. Повышаются восприимчивость членов толпы к внутренним импульсам данной толпы, при снижении восприимчивости к импульсам извне, усиливаются барьеры против всякого рационального довода [5, с. 20]: логические аргументы могут оказаться тогда не только бесполезными, но и опасными как для их автора, так и с точки зрения развития ситуации, роста агрессивности и деятельной активности толпы. Так, П. А. Сорокин рассказывает о своей неудачной попытке переубедить солдат и матросов, возбужденных льстиво-эмоциональной речью Л. Д. Троцкого у Таврического дворца в Петрограде. Анализируя причину этой неудачи, Л. Г. Почебут отмечает, что в то время как В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий говорили короткими, хлесткими, емкими фразами-лозунгами, воздействовавшими на чувства, наделяли толпу эпитетами «гордости и славы русской революции», «вершителей судеб страны и мира», П. А. Сорокин наивно пытался воздействовать на рассудок толпы, на логику, вскрывать причины и последствия действий толпы [9, с. 58]. В итоге, в ответ на призывы оратора к разуму и логике, «толпа ревела, угрожала, потрясала кулаками» [11, с. 238].

Для понимания смысла и направленности технологических воздействий на толпу большое значение имеет в концепции А. П. Назаретяна его классификация, предполагающая выделение толп:

окказиональных (от англ. occasion – случайность), т. е. случайных скоплений людей, собравшихся поглазеть на неожиданное происшествие (для сравнения, в нашей работе рассматривается аттрактивная толпа, в основе возникновения/существования которой лежит коллективное восприятие [события, зрелища], внимание к некоторому «фокусу» взаимодействия);

конвенциональных – с преобладанием направленного интереса (собрания людей по поводу заранее объявленного события: матча, митинга, концерта) и готовностью участников мероприятия следовать некоторым предписаниям (конвенциям);

экспрессивных – ритмически выражающих определенную эмоцию: радость, энтузиазм, возмущение (слаженное скандирование, танцы и т. п.), включая, как свои крайние формы, толпы экстатические;

действующих, подразделяющихся на:

а) агрессивные, эмоциональной детерминантой которых является агрессия, ярость, злоба;

б) панические, объятые ужасом, стремлением каждого участника толпы избежать реальной или воображаемой опасности;

в) стяжательные, агрегаты людей, вступивших в неорганизованный конфликт за обладание какой-либо ценностью, когда доминирует жажда обладания, жадность;

г) повстанческие, отличающиеся социально справедливым характером возмущения.

Главным свойством толпы, наиболее важным в практически-прикладном плане, является, согласно А. П. Назаретяну, ее превращаемость, т. е. способность превращаться из одного вида в другой (как спонтанно, так и по умыслу вожаков толпы, либо, напротив, представителей власти, сил правопорядка). Так, в ходе футбольного матча, рок-концерта конвенциональная толпа зачастую превращается в экспрессивную, а затем и агрессивную либо стяжательную и паническую (в случае возникновения опасности – драки, пожара, плохой организации, например, слишком узких проходов на выходе с мероприятия). Однако, с помощью ряда приемов возможна трансформация наиболее опасных видов толпы в более «безобидные», применительно к конкретной ситуации. На этом свойстве превращаемости в значительной степени базируются технологии и приемы управления толпами.

Важным, с точки зрения разработки стратегий воздействия на толпу, является и деление последней по параметрам пространственной и эмоциональной неоднородности на плотное «ядро», где аккумулируется активность вожаков и «эмоциональное кружение» и более разреженную «периферию», где проявляются свойства скорее окказиональной толпы «зевак». Соответственно, воздействие на толпу извне нацеливается на ее периферию, с целью переключения внимания и отсечения от толпы ее потенциальных членов, а воздействие изнутри обращено на ядро, с гипертрофированными в нем внушаемостью и реактивностью [5, с. 31, 34].

Приемы управления толпой изнутри связаны с намеренной трансформацией наиболее опасного ее подвида – толпы агрессивной, в другие подвиды – паническую, стяжательную, окказиональную (любопытствующую)[8] с помощью специально внедренных в ядро толпы агентов-«провокаторов».

Воздействие на толпу извне, как уже отмечалось, прежде всего, направлено на ее периферию с целью отвлечения значительной части массы, раздробления подпитывающей агрессивное «ядро» периферии на ряд окказиональных (любопытствующих) и/или стяжательных толп. Для этого требуется переключение внимания толпы на другой объект (другие объекты): искусственно спровоцированную аварию, трансляцию футбольного матча или выступлений популярных артистов на большом табло или через радиодинамики, дешевую продажу дефицитных товаров (распространение слуха о таковой) и т. п.

Плодотворным оказывалось не раз и применение технологии трансформации агрессивной (аритмичной) толпы в ритмическую, экспрессивную с помощью умело подобранных музыкальных ритмов (в стиле рока, твиста или шейка для агрессивно настроенной массы, марша или гимна в случае опасности формирования панической толпы).

Представитель санкт-петербургской школы социальной психологии Л. Г. Почебут дополняет «географию толпы» схемой ролевой дифференциации людей в толпе, выделяя следующие подгруппы: 1) зачинщики или организаторы толпы; 2) агрессоры – члены толпы, действующие наиболее активно и агрессивно; 3) последователи – люди, подражающие «агрессорам»; 4) любопытные; 5) обыватели – люди, случайно попавшие в толпу. Именно «агрессоры» являются индукторами заражения членов толпы определенными настроениями, подражания действиями [9, с. 128]. В соответствии с таким пониманием функциональной дифференциации толпы, именно на потенциальных / действующих «агрессоров» должны быть направлены внимание и действия организаторов массовых мероприятий, сил правопорядка, с целью изоляции группы «агрессоров» от массы, нейтрализации их вербальной и невербальной активности.

Еще один ряд приемов воздействия на толпу и ее отдельных членов связан с выявленным уже классиками социально-психологической школы (Г. Лебон, Г. Тард, Н. Михайловский и др.) ростом тенденции к анонимности действий индивидов в толпе, к «коллективной безответственности» и деперсонализации. Приемы, направленные на разрушение толпы, соответственно, ориентированы на деанонимизацию индивидов (персонализацию их ответственности за беспорядки, преступления). Деанонимизация может опираться на действительную или имитируемую публичную фиксацию происходящего (хорошо заметными камерами слежения на зданиях, охраняемыми группами кинорепортеров, снабженными записывающей техникой, фотоаппаратурой работниками правоохранительных служб и т. д.). Участник массового действия, убежденный, что за ним следят, его действия фиксируют, становится менее склонным к противоправным действиям, которые отныне уже не могут быть прикрыты завесой «коллективной безответственности»; осознание перспективы персональной ответственности за «грехи» может вести к рационализации действий и дистанцированию от данной агрессивной толпы значительного числа ее потенциальных участников.

Важной стратегией воздействия на членов формирующейся (а в ряде случаев и действующей, в особенности панической) толпы являются коммуникативные манипуляции, направленные на придание действиям людей осмысленного, целенаправленного характера, на возвращение индивидов из сомнамбулического состояния частицы толпы, безвольного объекта, в состояние субъекта деятельности, принимающего решения и ответственного за них (индивидуализация, связанная с приданием целесообразности спонтанным действиям участников толпы).

Анализируя субъективные механизмы формирования панической толпы, А. П. Назаретян отмечает, что паника возникает тогда, когда ситуация для индивида неожиданна и необычна, ему неизвестны способы преодоления опасности, план действий, и он видит себя пассивным объектом событий. Однако при наличии знаний и программы действий (или иллюзорной убежденности в таком наличии) человек чувствует себя активным субъектом, внимание переключается со страха, боли, «ступора» на решение предметной задачи [5, с. 59]. В истории известны случаи, когда благодаря находчивости лидеров, полководцев удавалось останавливать панические толпы и избегать больших жертв и военных поражений. Так, маршал наполеоновской армии М. Ней во время панического бегства с поля боя его армии послал к войскам адъютанта с приказом, чтобы солдаты пробежали без остановки ровно 10 километров. После получения данного приказа войска пробежали еще некоторое расстояние, затем пришли в себя и восстановили боеспособность. А. П. Назаретян комментирует это следующим образом: антиволевым действиям солдат было неожиданно возвращено качество произвольной планомерности, что оказалось фактором отрезвления, восстановления ролевой структуры подразделений [5, с. 64]. Следует отметить, вероятно, как закономерность, что в случаях, когда толпа, в особенности паническая, ранее представляла собою организованную группу (например, армейское подразделение, действовавшую по заранее спланированному сценарию демонстрацию сторонников определенных идеи, лидера), тогда последнее обстоятельство может облегчать процесс обратной трансформации, запускаемый, как правило, авторитетным лицом, лидером, противопоставляющим свою волю безвольности индивидов в массе.

Паническая толпа является второй, вслед за толпой агрессивной, наиболее социально опасной разновидностью толп. В паническую толпу объятых ужасом и парализующим волю и интеллект инстинктом самосохранения лиц (что, чаще всего, ведет к последствиям, противоположным этому самосохранению) могут трансформироваться не только любые из названных в приведенной выше классификации толп – окказиональная, конвенциональная, агрессивная, стяжательная, повстанческая, – но и организованные группы (армейские подразделения, производственные коллективы, организованные шествия и т. п.) и даже атомизированные индивиды, порознь получившие единообразную информацию, сигналы об опасности, покидающие в поисках спасения свои жилища и составляющие, в итоге, паническую толпу (индивидуальная паника). Об опасности панических действий индивидов в толпе свидетельствуют данные о погибших и искалеченных во время подобных происшествий. Так во время известных событий на «Ходынке» (Ходынском поле близ дореволюционной Москвы) 18 мая 1896 года собравшаяся масса людей претерпевала последовательные превращения: конвенционально-окказиональная – стяжательная – паническая толпа (после начала давки и первых случаев гибели людей мобилизовался инстинкт самосохранения, что в условиях скученности лишь усугубило ситуацию). В итоге погибли почти 1400 человек, примерно столько же были серьезно искалечены. По похожему сценарию развивались события 6 марта 1953 года на похоронах И. В. Сталина. Из событий последнего времени на слуху массовая паника и гибель людей в Багдаде 31 августа 2005 года[9], в ночном клубе «Хромая лошадь» в Перми 5 декабря года[10], в давке на музыкальном фестивале в немецком Дуйсбурге (ФРГ) 25 июля 2010 года[11].

Анализируя возможности противодействия панике, следует иметь в виду несколько групп факторов ее порождения:

1) социальные, связанные с имеющейся в обществе напряженностью, вызванной происходящими или ожидаемыми (часто мнимыми) бедствиями: экономическими (дефицит продовольствия, обвал курса валюты, дефолт и т. п.), политическими (начало войны, поражение в ней, государственный переворот, националистические погромы), природными (пожар, разлив рек, цунами, землятресение, внезапный сильный дождь и др.);

2) физиологические, способствующие снижению уровня индивидуального самоконтроля (алкогольное или наркотическое опьянение, голод, усталость, переохлаждение/перегрев организма ввиду плохой организации мероприятия и погодных условий);

3) общепсихологические, связанные с недостатком информации о возможных опасностях и способах противодействия им, появляющиеся в таких состояниях, как испуг, удивление, ощущение неожиданности происходящего, оторопь;

4) социально-психологические и идеологические, коренящиеся в низком уровне групповой сплоченности, отсутствии значимой интегративной цели, эффективных и легитимных лидеров (в толпе, или слабо интегрированной группе для возникновения паники порой оказывается достаточно даже смехотворной или мифической опасности);

5) гендерно-возрастные, связанные с тем, что панике легче поддаются (а часто и являются ее источниками и распространителями), ввиду особенности психического склада и низкого порога возбудимости, женщины и дети, обладающие к тому же модуляциями голосов высокой частоты, угнетающе действующих на психику окружающих [5, с. 50-53].

В формировании и существовании панической толпы существуют моменты, которые могут быть использованы для ликвидации паники или снижения ее уровня. Это, в частности, так называемый психологический момент, короткий отрезок времени, следующий за шокирующим стимулом, когда индивиды в массе переживают состояние психологического ступора, «оторопи» и готовы подчиниться первому сильному импульсу, в том числе исходящему от сохранившего самообладание лидера, инициативного участника массового мероприятия, намеренно внедренного специалиста-агента. Кристаллизацию панической толпы в этот момент может блокировать другой шокирующий стимул (выстрел, неожиданный приказ), волевое воздействие вождя, «привычное стимулирование» (например, исполнение национального гимна) [5, с. 63].

При анализе «толпы панической» стоит выслушать и доводы психоаналитической школы З. Фрейда. Анализируя сущность трансформации различных толп в толпу паническую и стратегию противодействия панике на базе фрейдистской теории, С. Московичи отмечает следующее: во-первых, паника, быстрота, с которой она распространяется, представляет собой по существу «нарциссическую инфекцию», мгновенное разрушение идентифицирующих связей между людьми и мобилизацию любви к себе, заботы о спасении собственной персоны любой ценой; во-вторых, в такой ситуации недостаточно успокоить людей, дать им «ясные» указания, чтобы заставить их вести себя разумно; только восстановление идентичности, воссоздание структуры толпы[12] с помощью твердого управления поможет достичь этого [4, с. 333]. Комментируя эти тезисы, следует признать наиболее важным в них целевую установку, императив демассифицирующего воздействия: отказаться от утопических планов трансформации панической толпы в собрание осознанно действующих индивидов или организованную социальную группу, сосредоточение усилий на восстановлении структуры толпы, в которой преобладают процессы идентификации, единения с другими людьми, но, желательно, не на базе экспрессивно-агрессивной эмоциональности.

Интереснейший материал для осмысления проблематики толпообразования и управления толпой содержится в работах современного американского социального психолога Стэнли Милграма. Так, особенности трансформации психики человека в толпе он объясняет при помощи понятия «перегрузка», которое обозначает неспособность нервной системы обрабатывать данные, поступающие из внешней среды, в случае если их чрезмерно много (именно такая ситуация возникает в толпе, когда приходится анализировать действия десятков и сотен окружающих людей). При «перегрузке» вступают в действие процессы адаптации, деформирующие традиционное ролевое поведение, отношение к социальным нормам, когнитивную сферу индивида. С. Милграм выделяет пять видов когнитивных реакций на «перегрузку», из которых наиболее важными представляются следующие:

- перегруженная когнитивная система перекладывает часть нагрузки на другого участника взаимодействия, например, лидера;

- интенсивность входящей информации снижается с помощью фильтров таким образом, что допускаются только поверхностные формы взаимодействия между индивидами [3].

Таким образом, уже сам факт скопления людей в большие массы является, в соответствии с моделью С. Милграма, предпосылкой формирования толпы, понижения когнитивного потенциала индивидов, «переадресовки» активности и инициативы лидеру и/или окружающим.

Проведенные С. Милграмом эксперименты позволили установить ряд закономерностей толпообразования. Так, было выявлено, что, во-первых, притягательность толпы и степень интенсивности ее роста зависят от численности данной толпы [13]; во-вторых, притягательная сила толпы зависит от характера «стимульного» события (чем ярче, интереснее событие, тем быстрее растет численность толпы). Выводы из этого, касающиеся технологии управления толпами, могут быть сведены к следующему:

1) деятельность, направленная на установление контроля над толпой и недопущение превращения последней в агрессивную либо паническую ее формы, должна быть ориентирована на дробление, сегментирование толпы, приостановление ее численного роста;

2) для нейтрализации сборищ окказионального или агрессивно-экспрессивного типов исходному стимульному воздействию должно быть противопоставлено большее по интенсивности искусственно созданное стимульное воздействие (событие), либо ряд таких воздействий (событий).

Переходя к обобщению, попытаемся выделить ряд принципов, правил, алгоритмов и способов воздействия на толпу безотносительно ее формам.

Первым стратегическим шагом является четкая идентификация социальной общности, с которой мы имеем дело: коллектив, организованная группа, аудитория, «летучая демонстрация» либо толпа. Если речь идет о толпе, то необходимо определить ее вид (подвид): окказиональная, конвенциональная, экспрессивная, действующая (агрессивная, стяжательная, паническая либо повстанческая). Такая идентификация является основой стратегии воздействия на данную общность, поскольку, вспоминая посыл А. П. Назаретяна, было бы наивным и неэффективным воздействовать на простую систему как на сложную, и наоборот, а по С. Московичи, «было бы глубоко ошибочным пытаться убедить и увлечь массы с помощью приемов, предназначенных для отдельных людей, подобно тому, как ошибочно было бы пытаться использовать для построения государственного бюджета те же правила, по которым строится семейный бюджет» [4, с. 139].

От вида и характера объекта воздействия – общности – зависит и выбор средств этого воздействия. Так, например, в отношении «общественности», собравшейся с целью реализации диалога по спорной проблеме общественной жизни, наилучшими средствами воздействия оказываются вербальная коммуникация и рациональные аргументы, логические доводы, в то время как воздействие на индивидов в толпе, напротив, минимально связано с рациональной вербальной коммуникацией (сводимой к лозунгам, командам, эмоциональным призывам и лестным оценкам в адрес данной толпы). Здесь можно вновь вспомнить и тезис Ж. Бодрийяра о несовместимости масс и рациональной коммуникации: «массам предлагают смысл, а они жаждут зрелища». Итак, значимым общим правилом взаимодействия с массой в форме толпы является правило отказа от установки на рациональность коммуникации с ней и сведения вербальной составляющей к необходимо-минимальному уровню. Уместно упомянуть в этой связи следующее замечание С. Московичи: «Массы нечувствительны к рассудочным доказательствам, а любая дискуссия подрывает доверие к власти вождя. Они не стремятся знать правду – к счастью для него, поскольку его авторитет создан из тайн и иллюзий» [4, с. 177].

Другим важным принципом взаимодействия с толпой является учет свойства ее превращаемости, т. е. способности к спонтанным или регулирумым превращениям из одного вида (подвида) в другой. Толпа радостная, праздничная при условии резких изменений ситуации (раздача дефицитных подарков, внезапный ливень, слух о террористе-смертнике и т. п.) способна спонтанно, даже без воздействия «уличных» вождей или провокаторов превратиться в стяжательную либо паническую толпу, с последующими жертвами и разрушениями. Типичным является трансформации толп болельщиков или зрителей поп/рок-концертов по схеме: конвенциональная – экспрессивная (экстатическая) – (стяжательная) – агрессивная (паническая). Поэтому сам факт формирования толпы в любой ее ипостаси должен рассматриваться властью, организаторами массовых мероприятий как сигнал к повышенной бдительности, непрерывному мониторингу состояния толпы, принятию мер профилактического характера (широкие проходы, организация контроля, «противопаниковые команды», «заготовки» для переключения внимания толпы и т. п.).

Как уже отмечалось, родоначальники социально-психологического подхода к социально-массовым явлениям (СМЯ), в особенности Г. Лебон, в качестве генерального способа влияния на толпу рассматривали воздействие на последнюю специально подготовленного, обладающего развитой интуицией лидера, «вождя». Однако, поскольку вожди-харизматики (да еще и требуемого, демократического типа) – большая редкость, «штучный товар» в человеческой истории, и вряд ли подготовка подобных лидеров может быть поставлена «на поток», полагаем, что нам стоит сосредоточить внимание на технологиях управления толпой, не зависящих от наличия в данное время и в данном месте лидеров-харизматиков, а основанных на знании и опыте, накопленных мировой и российской социальной мыслью в XX – XXI веках.

Анализ средств и способов воздействия на толпу далее связан с учетом цели воздействия. Поскольку толпа представляет собой социальный агрегат, а не группу, наши усилия преимущественно должны быть направлены на удержание толпы в рамках окказионально-конвенциональных и умеренно-экспрессивных (радостных, воодушевленных, подпевающих, танцующих) ее форм, а в случае паники – на восстановление идентичности и солидарности лиц, составляющих толпу. Попытки трансформации толпы в подобие социальной группы с последующей рационализацией взаимодействий представляется малопродуктивными ввиду таких характеристик толпы как ситуативность состава и повода к образованию, краткость существования во времени («здесь и сейчас»).

Воздействие на толпу предполагает развитие активности управляющего субъекта в двух направлениях:

1) влияние на психику индивида (что ограничивается происходящей в толпе деиндивидуализацией и синхронизацией психической активности и действий индивидов);

2) воздействия на толпу как целое, с учетом «географии толпы», различия доминирующих психических процессов в ее центре и на периферии.

Исходя из знания основных факторов трансформации толпы в ее наиболее социально опасные подвиды, профилактическая демассифицирующая деятельность органов власти, организаторов массовых мероприятий и сил правопорядка должна быть направлена:

а) на снижение напряженности путем принятия конкретных мер по стабилизации экономической, политической, экологической ситуаций, на активное информирование населения и формирование устойчивого оптимистичного общественного мнения;

б) на недопущение продажи и распространения в ходе массовых сборищ различного типа спиртных напитков, наркотиков, других дестабилизирующих психику индивидов препаратов; на организацию пунктов питания, рекреации, оптимизацию пространственно-временной среды мероприятия (иметь резерв площади, не «перенакапливать» массу; иметь несколько достаточно широких входов и выходов, позаботиться о возможной защите людей от перегрева на солнце, внезапного дождя; не затягивать чрезмерно время мероприятия);

в) на просветительскую деятельность, направленную на сохранение конвенционального характера собрания людей, на соблюдение элементарных правил поведения в толпе, в том числе в случае угрозы паники[14]; возможное внедрение в толпу (группу) подготовленных агентов (групп агентов), способных противодействовать массовой истерии и панике, создание «противопаниковых команд», вооруженных мощной звукоаппаратурой и держащихся на расстоянии от толпы;

г) на подбор и подготовку лидеров, способных эффективно взаимодействовать с большими массами людей, влиять на настроение толпы в критических ситуациях; на то, чтобы «разбавлять» (а может, скорее, «сгущать», «цементировать») случайные агрегаты людей небольшими, но сплоченными коллективами, малыми группами; вспомним, что на первомайские и ноябрьские демонстрации «трудящихся» в бытность Советского Союза люди приходили в составе трудовых коллективов, студенческих групп, где каждый знал каждого, сохранялась нормативно-ролевая структура. Интуитивно, намеренно или случайно был применен правящими элитами в СССР такой подход к организации массовых мероприятий – не суть важно, но он явно способствовал, по нашему мнению, толпо- и паникоустойчивости подобных собраний людей;

д) на особый контроль за собраниями людей с преобладанием женщин (для успокоения близкой к панике толпы рекомендуется использовать низкие мужские голоса); на исключение или минимизацию участия детей в массовых мероприятиях с преобладанием лиц из более старших возрастных групп.

Профилактика толпообразования со стороны агентов политического управления должна, прежде всего, опираться на познание макрофакторов данного процесса. Анализируя последние, П. А. Сорокин, в духе ленинского учения о революционной ситуации, отмечал ряд причин революций и сопровождающих их охлократических эксцессов, роста толп и их удельного веса в социальной жизни. Первая причина заключается, по его мнению, в усиливающейся репрессии базовых «инстинктов» (по сути дела, Сорокин пишет о потребностях) населения: голод или его опасность, деспотические экзекуции, притупляющие инстинкт самосохранения, осквернение коллективных святынь, господство бедности и лишений на фоне благоденствия немногих, игнорирование достоинств большинства при незаслуженном преувеличении достоинств меньшинства и т. п. [11, с. 272-273]. Вследствие этого происходит «биологизация» поведения людей. «Условно принятые «одежки» цивилизованного поведения мгновенно срываются, а на смену социуму на волю отпускается бестия» [там же, с. 274]. Другим условием роста охлократичности и революционности общества П. А. Сорокин полагает «бессилие групп, стоящих на страже порядка» [там же, с. 19], что следует понимать как их слабую вооруженность не столько техническую (оружие, средства подавления), сколько технологическую (отсутствие надлежащих знаний и навыков воздействия на массы людей, толпу), дезинтегрированность и дезорганизованность правящих групп, паралич их воли. Он отмечает также, что революционно-охлократические кризисы практически всегда были реакцией на вырождение элиты, проявляющееся в росте таких ее групповых черт как нерешительность, некомпетентность, растерянность, моральная распущенность, коррупция [11, с. 288].

Однако при анализе панико- и толпоустойчивости социума в конкретной пространственно-временной среде следует учитывать и данные, полученные в результате анализа предысторий многочисленных революционно-охлократических ситуаций американским исследователем Джеймсом Девисом. Опасность революционных и охлократических взрывов возрастает, по его данным, не столько в периоды обострения «нужды и бедствий трудящихся масс» (по В. И. Ленину), сколько в периоды роста социальных ожиданий [18]. При этом кризису может предшествовать этап роста экономических показателей и политических свобод, вертикальной мобильности, объема информации. Вместе с этим растут потребности и ожидания людей, и если вдруг рост показателей сменяется их относительным снижением, то, на фоне продолжающих расти ожиданий, возникает массовая фрустрация, чреватая агрессивными и/или паническими массовыми настроениями. Это эпоха, когда, как отмечает А.П. Назаретян, люди «охотно группируются, обсуждают волнующую тему, лихорадочно ищут информацию, распространяют слухи – и это чревато взаимной эмоциональной индукцией, переходящей в стихийные формы массового поведения» [5, с. 23].

Следовательно, требуется особая мобилизация внимания и воли субъектов власти в периоды роста социальных ожиданий, максимально ответственное отношение элит к своей социальной миссии. Псевдоэлита «калифов на час», клептократия, малоквалифицированная в делах управления массой, толпой несут в себе самих предпосылки охлократических взрывов.

Вопросы и задания

1. В чем состоит значение политических технологий?

2. В чем заключается специфика политических технологий, в том числе технологий политического менеджмента?

3. Какие виды политических технологий Вам известны?

4. Чем внешние избирательные технологии отличаются от технологий отдельных избирательных кампаний?

5. Назовите основные этапы избирательной кампании, образующие её алгоритм. Опишите виды активности субъекта политического управления на каждом из этих этапов.

6. Какая технология преимущественно используется в ходе избирательной кампании на этапе анализа предвыборной ситуации?

7. Закончите фразу: «вид политического процесса, характеризующийся резким противоборством, столкновением политических сил, обусловленным противоположностью их политических интересов, ценностей и взглядов, – это...».

8. Используя примеры, поясните разницу между «черными», «белыми» и «серыми» политическими технологиями.

9. Назовите известные Вам технологии управления массой (толпой).

10. Каковы основные мактрофакторы толпообразования и охлократических «взрывов»?

Литература

1. Иванов В.Н. Технология политическая // Политическая энциклопедия. В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1999.

2. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995.

3. Милграм С. Эксперимент в социальной психологии / Стэнли Милграм; [пер. с англ. Н. Вахтина и др.]. СПб.: Питер, 2000.

4. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс / Пер. с фр. М.: «Центр психологии и психотерапии», 1998.

5. Назаретян А. П. Психология стихийного массового поведения: Толпа, слухи, политические и рекламные кампании. 2-е изд., перераб. / А. П. Назаретян. М.: Издательский центр «Академия», 2005.

6. Новейший политологический словарь/ авт.-сост. Д. Е. Погорелый, В. Ю. Фесенко, К. В. Филиппов. Ростов н/Д: Феникс, 2010.

7. Политические технологии // Политология: Учебник / Отв. ред. В.С. Комаровский. М.: Изд-во РАГС, 2002.

8. Политология: Политическая теория, политические технологии: Учебник для студентов вузов. / Соловьев А. И. М., 2006.

9. Почебут Л. Г. Социальная психология толпы. СПб.: Речь, 2004.

10. Рыбаков А. PR чёрный, PR белый // Информационные войны. URL: http://voxdocx.com/ (дата обращения: 16.12.2012).

11. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Прогресс, 1992.

12. Стоякин В. «Черные», «белые» и «серые» политические технологии // Я – депутат! Все для победы на выборах. URL: http://www.yadeputat.org (дата обращения: 16.12.2012).

13. Тард Г. Преступность толпы // Социальные этюды. СПб., 1902.

14. Тард Г. Толпа и публика // Там же.

15. Устименко С. В. Технологии избирательные // Политическая энциклопедия. В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1999.

16. Управление персоналом: Энциклопедический словарь / Под ред. А.Я. Кибанова. М.: ИНФРА-М, 1998.

17. Черные избирательные технологии // Архив политической рекламы. URL: http://www.33333.ru/public/black.php (дата обращения: 16.12.2012).

18. Davis J. Toward a theory of revolution // Studies of social movements. A social psychological perspective. N. Y., 1969.

Поиск по сайту: