Глава 22. Бентнер вошел в небольшую светлую столовую и поставил на стол поднос с булочками, накрытый салфеткой

Бентнер вошел в небольшую светлую столовую и поставил на стол поднос с булочками, накрытый салфеткой. За столом сидели Алекс и Элизабет и вспоминали вчерашний бал. Люсинда, которая редко присоединялась к завтраку, сидела у окна и вышивала наволочку для диванной подушки, прислушиваясь к их беседе.

Эта столовая, как и все остальные помещения в просторном доме на Променад – стрит, была отделана в любимой цветовой гамме Джулиуса Кэмерона, которую он называл «немаркой» – то есть в серо-коричневых тонах. Однако в это утро комнату оживляло яркое пятно в центре – стол был покрыт светло-желтой льняной скатертью, на Алекс было утреннее платье цвета розовеющего неба перед грозой,

Элизабет была в мятно-зеленом.

В любой другой день Бентнер воспринял бы эту радостную картину с сияющей улыбкой, но сегодня, ставя на стол масло и джем, он обдумывал, как ему передать неприятные новости и признаться в своих грехах. Наконец сняв с булочек салфетку, он решился.

– Вчера вечером к вам приходил гость, – сказал он Элизабет, – а я захлопнул дверь у него перед носом.

– Да, и кто это был?

– Некий мистер Ян Торнтон.

Представив себе эту сцену, Элизабет пришла в ужас и одновременно была готова расхохотаться, но она даже не успела ничего сказать, как Бентнер с яростью заявил:

– Как я жалел об этом потом! Нужно было пригласить его в дом, предложить ему выпить и подсыпать слабительного, так чтобы потом месяц животом маялся!

– Бентнер, – вскричала Алекс, – ты настоящее сокровище!

– Не поощряй в нем такие фантазии, – смеясь, остановила ее Элизабет. – Бентнер до такой степени начитался детективных романов, что временами путает происходящие там события с реальной жизнью. Ведь он уже проделывал этот трюк в прошлом году с дядей Джулиусом.

– Да, после этого он не приезжал целых полгода, – гордо сообщил Бентнер.

– А когда приехал, – сурово нахмурившись, напомнила Элизабет, – то наотрез отказался садиться за стол в моем доме.

– Зато теперь он никогда у нас не задерживается, – парировал неустрашимый Бентнер. Как и всегда, когда речь шла о будущем его дорогой хозяйки, он держался поблизости, встревая со своими замечаниями. Поскольку Элизабет всегда очень дорожила его мнением и советами, он не видел ничего странного в том, что дворецкий сидит за одним столом с хозяйкой и обсуждает ее проблемы, – ведь он знал ее гостью чуть не с пеленок.

– В первую очередь мы должны отвязаться от этого кошмарного Белховена, – сказала Александра, возвращаясь к предмету разговора. – Он вчера весь вечер топтался возле тебя и смотрел зверем на всякого, кто к тебе приближался. – Ее передернуло. – А как он строил тебе глазки!? Это просто отвратительно. Даже хуже – мне становится страшно, когда он так смотрит на тебя.

Бентнер внимательно выслушал это, и его старческие выцветшие глаза подернулись дымкой задумчивости – ему припомнился эпизод из одного романа.

– Конечно, это исключительная мера, но в крайнем случае к ней можно прибегнуть, – сказал он.

Две пары глаз с любопытством обратились на него, и он продолжил:

– Я читал об этом в «Негодяе». Эрон заманит его в нашу карету и отвезет в корабельные доки, а там мы продадим его вербовщикам. Элизабет с улыбкой покачала головой.

– Не думаю, что он позволит Эрону себя увезти.

– А я сомневаюсь, – добавила Алекс, встретившись со смеющимся взглядом с

Элизабет, – что вербовщики согласятся купить его. Разве что дела их будут совсем плохи.

– Ну, тогда можно обратиться к черной магии, – продолжал рассуждать Бентнер. – В «Смертельной схватке» говорится об одном вероотступнике, который насылал на людей чары. Нам понадобятся крысиные хвосты и, если не ошибаюсь, языки…

– Нет, – решительно отказалась Элизабет. –…ящериц, – не менее решительно закончил Бентнер. – Исключается, – твердо сказала хозяйка. – И еще свежая земля из-под жабы. Правда, здесь могут возникнуть некоторые трудности, так как в книге не говорится, как отличить свежую от…

– Бентнер, – смеясь, воскликнула Элизабет. – Ты добьешься, что мы упадем в обморок, если немедленно не прекратишь. Когда Бентнер ушел, чтобы получше продумать детали, Элизабет посмотрела на Алекс.

– Крысиные хвосты и языки ящериц, – снова фыркнув, сказала она. – Неудивительно, что Бентнер спит всю ночь при зажженной свече.

– Ему, наверное, страшно сомкнуть глаза после такого чтения, – сказала Алекс и снова вернулась мыслями к вчерашнему балу. – Но в одном я точно была права – тебя нужно было вывести в свет. Это оказалось намного труднее, чем я предполагала, но дальше будет легче. Я почти уверена, что в ближайшую неделю тебе начнут делать предложения, и тогда нам останется только решить, кого из претендентов стоит поощрить. Я подумала, – мягко продолжила она, – что, если тебе все еще нравится Мондвэйл… Элизабет энергично замотала головой.

– Мне никто не нравится, Алекс. Правда.

В комнату вошел лакей, а следом за ним – вдовствующая герцогиня, которая приехала за Алекс, чтобы пройтись с ней по магазинам. Она отпихнула лакея с дороги, не дав ему даже объявить о своем прибытии.

– Что ты такое говоришь, Элизабет? – строго спросила она, недовольная тем, что все ее вчерашние усилия могут пойти насмарку.

Элизабет вздрогнула при звуках этого властного голоса. В своем серебристо – сером наряде герцогиня олицетворяла богатство, уверенность и аристократизм.

Элизабет по-прежнему считала ее самой внушительной женщиной из всех, кого она встречала, но так же, как и Алекс, сумела разглядеть за внешней суровостью мягкое, отзывчивое сердце.

– Элизабет хотела сказать, – объяснила Алекс, наблюдая, как герцогиня усаживается за столом и расправляет складки платья, – что пробыла в обществе всего один день. По-моему, это естественно, что после первого неудачного опыта общения с Мондвэйлом и мистером Торнтоном ей уже страшно ошибиться в своих привязанностях.

– Ты сама ошибаешься, Александра, – веско заявила герцогиня, впившись глазами в лицо Элизабет. – Насколько я поняла Элизабет, она не собирается выходить замуж ни теперь, ни потом, если только ее не вынудят к этому обстоятельства.

Элизабет перестала улыбаться, однако лгать она не собиралась.

– Вы правы, – тихо признала она, намазывая булочку маслом.

– И очень глупо, моя дорогая. Вы должны выйти замуж и выйдете.

– Бабушка совершенно права, – сказала Алекс. – Оставаясь незамужней, ты будешь постоянно попадать в неприятные истории. Поверь мне, я знаю!

– Вне всякого сомнения! – подтвердила герцогиня и вспомнила, зачем приехала. – И потому я решила, что тебе следует рассмотреть кандидатуру Кенсингтона.

– Кого? – переспросила Элизабет, но тут же вспомнила, что это новое имя Яна. – Ну нет, благодарю покорно, – сухо ответила она. – Я очень рада, что мои дела пошли так удачно и благодарна ему за помощь, но не более того. – Элизабет почувствовала легкий укол в сердце, когда вспомнила, каким красивым Ян был на бале и как нежно смотрел на нее. С тех пор, как они познакомились, он приносил ей только горе. Он был непредсказуемым и властным. К тому же, увидев Алекс рядом с мужем и почувствовав ту особую близость, которая существовала между ними, она начала сомневаться, что в выборе мужа следует руководствоваться исключительно меркантильными соображениями. Опыт родителей ей ничего не подсказывал – она помнила только, что это была красивая, веселая пара, которая, словно перелетные птицы, залетала иногда в Хэвенхёрст, а большую часть времени проводила в круговерти светских развлечений.

– Ты благодарна ему? – медленно сказала герцогиня. – Я бы употребила другое слово. К тому же его поведение нельзя назвать безукоризненным. Он ни в коем случае не должен был тебя приглашать.

– Если бы он ее не пригласил, это выглядело бы еще более странно, – нехотя возразила Алекс. – Но, честно говоря, я страшно рада, что он больше не интересует Элизабет. Герцогиня недоуменно нахмурилась.

– Почему?

– Я не могу простить ему, что он причинил ей столько горя, – и, вспомнив, что он ввел Элизабет в заблуждение, сказав, будто его домом является скромный шотландский коттедж, добавила, повернувшись за поддержкой к Люсинде: – И не доверяю ему.

Люсинда, которой было известно о вчерашнем поведении Яна на балу от самой

Элизабет, оторвалась от своей работы.

– Относительно мистера Торнтона, – уклончиво ответила она, – я пока воздержусь высказывать свое суждение.

– Я не предлагаю тебе пасть в его объятия, как только он сделает тебе предложение, – сердито сказала герцогиня, задетая упорством Элизабет. – Его поведение, за исключением вчерашнего бала, ниже всякой критики. – Она внезапно умолкла, так как в дверях появился Бентнер. Лицо его горело от волнения и тревоги.

– Приехал ваш дядя, мисс Элизабет.

– Какого черта ты объявляешь о моем прибытии, – врываясь в столовую, отчитал его Джулиус. – Это мой дом.

Элизабет встала, намереваясь перейти с ним в другую комнату, чтобы выслушать без свидетелей то, что он имел ей сообщить, но дядя Джулиус замер в дверях, слегка смутившись при виде гостей.

– Ты уже видела Торнтона? – спросил он племянницу.

– Да, а что?

– Ну, должен сказать, что горжусь тобой, раз ты так спокойно это восприняла. Я боялся, что ты подымешь шум из-за того, что тебя не поставили в известность. Здесь замешаны большие деньги, и я не намерен их терять из-за твоей увствительности.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Наверное, нам лучше уйти, – сказала Александра, поднимаясь с места.

– В этом нет никакой необходимости, – заверил ее дядя Джулиус, нервно теребя узел шейного платка. Вид у него был необычайно взволнованный. – Я весьма охотно объявлю об этом не только тебе, но и всем твоим друзьям. Ведь это твои друзья, насколько я понимаю?

У Элизабет появилось нехорошее предчувствие, что он удерживает ее гостей во избежание «сцены», под которой подразумевался любой вид сопротивления.

– Может быть, нам перейти в парадную гостиную? – предложил дядя тоном, каким обычно отдают приказания. – Там больше места.

У герцогини заледенело лицо от такой фамильярности и отсутствия такта, но, взглянув на встревоженное, побледневшее лицо Элизабет, она сухо кивнула.

– В таком деле не следует торопиться, – говорил Джулиус, ведя маленькую компанию по коридору. Он блаженствовал не только из-за денег, он трепетал от восторга еще и потому, что в деле с таким известным ловкачом, как Торнтон, он,

Джулиус, одержал полную победу,

– Полагаю, нас следует представить друг другу, – сказал он Элизабет, вводя гостей в большую гостиную.

Элизабет машинально представила его герцогине, гадая, что же за неведомая угроза нависла над ее головой. И когда дядя сказал: «Прежде, чем мы обсудим это дело, я хотел бы выпить чаю», ее тревога переросла в настоящий страх, поскольку с тех пор, как Бентнер подсыпал ему в питье слабительное, дядя ни разу не сел за стол в ее доме. Она поняла, что он тянет время, обдумывая, как лучше изложить дело, из чего она сделала вывод о его чрезвычайной важности.

Ян ехал в своем экипаже через парк, направляясь к Элизабет, и, занятый своими мыслями, не замечал, что встречные знакомые дамы машут ему руками и посылают очаровательные улыбки. Он думал, как объяснит Элизабет свое решение жениться на ней. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы она подумала, будто он женится на ней из жалости или из чувства вины, – Элизабет Кэмерон была не только красива, но и невероятно горда, и гордость заставит ее воспротивиться помолвке. Два года назад эта девушка пленила весь Лондон и заслуживает того, чтобы за ней ухаживали просто потому, что она прелестна.

Конечно, ей захочется немножко помучить его, и она будет притворяться, что он ей не нужен, но об этом Ян не беспокоился. Их тянет друг к другу с самой первой встречи в саду у Черайз, и каждая новая встреча только Подтверждала это. Но его привлекало в ней не только физическое совершенство. Элизабет была самой необыкновенной девушкой, которую он когда-либо встречал: в ней гармонично сочетались робость и мужество, застенчивость и страсть, снисходительность и гордость. Она была царственно прекрасной в бальной зале, сильной и ловкой – с оружием в руках, страстной и нежной – в его объятиях. Она могла быть такой разной, но каждый раз это была – она.

И он любил ее. Если бы у него хватило мужества быть честным с самим собой, он давно бы признался, что полюбил Элизабет с той самой минуты, когда она выступила против целой толпы рассерженных мужчин в карточной комнате – юная золотоволосая принцесса, которая с высоты своего маленького роста взирала на злобные, презрительные лица, окружавшие ее со всех сторон.

И она тоже его полюбила – это единственное объяснение тому, что произошло между ними в тот уик-энд, когда они познакомились, и ее поведению в его доме в Шотландии. Конечно, разница между ними заключалась в том, что Ян превосходил ее годами и жизненным опытом. Она была молодой, романтической девушкой, считавшей, что самое сильное чувство, которое могут испытывать друг к другу два человека, – это «длительная привязанность».

Она не знала, просто не могла знать, что в ту первую встречу в освещенном фонарями саду им был послан особый, редкий дар – любовь. Слабая улыбка тронула губы Яна, когда он вспомнил, какой она тогда была, – неумело флиртуя с ним, она все время нервно терла ладони о юбку. Это воспоминание было одним из самых трогательных в его памяти.

Ян улыбнулся, думая о собственной непоследовательности. В любой жизненной ситуации ему удавалось сохранять холодную ясную голову, но когда дело касалось

Элизабет, он становился либо слеп и упрям, либо, как сейчас, совершенно терял голову. Сегодня утром, выйдя из дома, он направился в самый известный лондонский ювелирный магазин и сделал там такие покупки, что мистер Финес Уэзерборн, хозяин магазина, проводив Яна до дверей, так и остался стоять там, не в силах поверить в свою удачу. Сейчас, когда Ян шел к Элизабет, в кармане у него лежало обручальное кольцо, но он не собирался надевать его ей на палец до тех пор, пока она не признается, что любит его или хотя бы не скажет, что хочет выйти за него замуж. Его родители любили друг друга открыто и не прятали своих чувств. И он хотел, чтобы у них с Элизабет было так же, – хотя, с усмешкой подумал он, это довольно странное желание, ведь от Кристины он не желал и не ждал ничего подобного.

Реакция Элизабет на то, что они уже помолвлены и что ему пришлось заплатить за это большие деньги, его не беспокоила. Ян не видел нужды в том, чтобы сообщать ей о первом, и уж тем более надеялся, что она никогда не узнает о втором. Этот пункт был оговорен с ее дядей отдельно, и Ян был уверен, что

Элизабет до сей поры ничего не знает.

Все дома на Променад-стрит были белого цвета, с резными чугунными воротами. И хотя они не были столь великолепны, как дома на Брук-стрит, тем не менее это была тоже красивая улица, по которой любили прогуливаться нарядно одетые дамы и щеголеватые молодые люди.

Когда кучер натянул вожжи у ворот дома Кэмеронов, Ян увидел, что здесь уже дожидаются своих хозяев два экипажа с гербами, но не заметил за ними скромную наемную лошадь. Поднимаясь по ступенькам крыльца, Ян приготовился к неминуемой встрече с нахальным дворецким Элизабет, как вдруг его окликнул по имени голос Дункана. Ян удивленно обернулся.

– Я приехал сегодня утром, – объяснил Дункан, проводив осуждающим взглядом двух профланировавших мимо денди в зауженных сюртуках с осиной талией и кружевных рубашках, изобилующих различными знаками внимания со стороны женщин и кармашками для часов. – Твой дворецкий сказал мне, что ты должен быть здесь. И я подумал… в общем, мне захотелось узнать, как у тебя дела.

– А поскольку мой дворецкий не смог ничего сказать по этому поводу, – полушутливо-полусердито заключил Ян, – ты решил заглянуть к Элизабет и узнать все из первых рук.

– Что-то вроде этого, – спокойно сказал викарий. – Я думаю, Элизабет считает меня своим другом, и потому планировал заглянуть к ней в любом случае.

Если бы мне не удалось тебя там застать, я по крайней мере смог бы замолвить за тебя словечко.

– Только одно? – смеясь, поинтересовался Ян.

– Учитывая твое обращение с ней, мне было нелегко решиться даже на одно.

– Кстати, какие отношения сложились у тебя с дедом?

– Неплохие, – ответил Ян, продолжая думать о встрече с Элизабет. – Он сейчас в Лондоне.

– И?

– И, – не скрывая иронии, ответил Ян, – теперь ты можешь называть меня милордом.

– Собственно, я приехал сюда, чтобы назвать тебя женихом, – сурово сказал викарий.

На загорелом лице Яна отразилось легкое недовольство.

– Ты можешь перестать на меня давить? Я живу на этом свете уже тридцать лет, Дункан, и до сих пор неплохо решал свои проблемы без посторонней помощи.

– Надеюсь, и на этот раз обойтись своим умом.

– Хорошо, ты прав, извини. Мне уйти?

– Нет, – покачал головой Ян. Он заметил, что при Дункане Элизабет старается сдерживать свои эмоции, и решил, что на этот раз дядя появился очень вовремя.

– Кстати, раз уж ты здесь, – добавил он, когда они дошли до верхней ступеньки, – может быть, ты и сообщишь дворецкому о нашем прибытии? Меня он может не впустить.

Дункан взялся за дверной молоток и бросил на Яна лукавый взгляд.

– Вот видишь, даже не можешь прорваться в дом, а собирался обойтись без меня!

Ян промолчал, оставив этот укол без ответа. Через секунду дверь отворилась, и дворецкий приветливо посмотрел на Дункана, который назвал свое имя, потом перевел взгляд на Яна. Дункан решил, что грезит, когда увидел, что прямо ему в лицо летит тяжелая дубовая дверь. За секунду до того, как она встала на место, Ян протиснулся в узкую щель и ударил дверь плечом, при этом дворецкий отлетел в холл, срикошетив о стену.

– Скажи своей хозяйке, что я здесь, или я сам скажу ей об этом, – прорычал Ян.

Взъерошенный и взбешенный дворецкий смерил взглядом высокую плечистую фигуру Яна, затем повернулся и медленно пошел вперед, туда, откуда доносились приглушенные голоса.

Дункан удивленно приподнял одну бровь и саркастически заметил:

– Как мудро, что ты решил сперва снискать расположение слуг Элизабет.

Реакция в гостиной на сообщение Бентнера, что «здесь Торнтон, он силой ворвался в дом», оказалась различной. Вдовствующая герцогиня была в восторге, Джулиус испытал одновременно облегчение и тревогу, Александра насторожилась, а Элизабет, которая не могла дождаться, когда же дядя объявит ей, зачем явился, не знала, что и думать. И только Люсинда не выказала ни малейших признаков волнения, однако отложила шитье в сторону и выжидательно посмотрела на дверь.

– Проводи его сюда, Бентнер. – В наступившем молчании голос Джулиуса Камерона прозвучал неестественно громко.

Элизабет слегка удивилась, увидев рядом с Яном Дункана, но когда Ян, не глядя ни на кого, направился прямо к ней, пристально глядя ей в глаза, внезапно заволновалась.

– Надеюсь, вы уже оправились после вчерашнего испытания на балу? – ласково спросил он, поднося к губам ее руку.

Элизабет подумала, что он выглядит невероятно красивым в этой терракотовой визитке, плотно облегавшей широкие плечи, песочных брюках, обтягивавших длинные стройные ноги и кремовой шелковой рубашке, которая еще сильнее оттеняла его загорелое лицо и шею.

– Благодарю вас, вполне, – ответила она, стараясь не замечать поднимающееся по руке тепло от его поцелуя. Он еще на секунду задержал ее руку в своей, потом с сожалением отпустил, предоставив ей заняться процедурой представления гостей.

Несмотря на снедавшую ее тревогу, Элизабет рассмеялась про себя, когда представила обществу Дункана. Все присутствующие на минуту утратили дар речи – так же, как в свое время и она, – узнав, что ближайшим родственником этого дьявола Яна Торнтона является священнослужитель. Дядя Джулиус разинул рот,

Алекс широко раскрыла глаза, герцогиня протянула Дункану руку и недоверчиво посмотрела на Яна.

– Правильно ли я поняла, Кенсингтон, – громко спросила она Яна, – вы связаны родственными узами с духовным лицом?

Ян слегка приподнял брови и вместо ответа склонил голову в ироничном поклоне, но Дункан, который отчаянно стремился представить племянника в выгодном свете, сделал неудачную попытку обратить все в шутку и с милой улыбкой сказал:

– Почему-то эта новость всегда вызывает одну и ту же реакцию.

– По-моему, не надо долго думать, чтобы догадаться о причине, – сухо обронила герцогиня.

Ян уже открыл рот, чтобы дать этой старой карге достойный ответ, но уперся взглядом в Джулиуса Кэмерона. Его присутствие почему-то тревожило Яна, но через минуту он пришел просто в бешенство, когда этот человек вышел на середину комнаты и торжественным голосом объявил,

– Ну вот теперь, когда все собрались, я могу наконец сказать. Бентнер, шампанского! Элизабет, мои поздравления. Надеюсь, ты выкажешь себя примерной женой и не пустишь на ветер те деньги, которые еще остались у этого человека.

В оглушительном молчании никто не шелохнулся, за исключением Элизабет, у которой комната поплыла перед глазами.

– Что? – наконец выдохнула она.

– Ты помолвлена.

С быстротой огня гнев начал распространяться у нее по жилам и мгновенно охватил все ее существо.

– В самом деле? – опасно спокойным голосом спросила она, думая, что дядя имеет в виду Белховена или Марчмэна. – И с кем же?

Словно во сне, она увидела, что дядя Джулиус поворачивается к Яну, который смотрит на него убийственным взглядом.

– Со мной, – резко бросил Ян, не отрывая колючего льдистого взгляда от

Джулиуса Камерона.

– Решение окончательное, – предупреждающим тоном произнес дядя и, полагая, что Элизабет будет приятно узнать, какую денежную ценность она представляет, добавил: – За эту честь он заплатил целое состояние. А мне не пришлось выложить ни шиллинга.

Элизабет, которая понятия не имела, что эти двое уже встречались раньше, повернула к Яну пылающее лицо. – О чем он говорит? – сдавленным шепотом проговорила она. – Он говорит, – натянутым голосом ответил Ян, все еще не веря, что его романтические планы сметены идиотской выходкой Джулиуса, – что мы помолвлены. Все бумаги уже подписаны.

– Да вы… вы… невыносимый, зарвавшийся… – от подступивших слез у нее прервался голос, и она на несколько секунд замолчала. – Вы даже не удосужились спросить меня?

С трудом оторвав взгляд от Джулиуса, Ян повернулся к Элизабет, и сердце его сжалось от ее горестного взгляда.

– Почему бы нам не перейти куда-нибудь в другое место, где мы могли бы обсудить все это наедине? – мягко спросил он, приближаясь к ней и дотрагиваясь до ее локтя.

Словно ужаленная, Элизабет резко отдернула руку.

– Зачем же? – дрожа от негодования, воскликнула она. – –К чему считаться с моими чувствами? Вы всегда выставляли меня на посмешище, с самой первой минуты нашего знакомства. Так стоит ли нарушать традицию?

– Элизабет, – попытался остановить ее Дункан, – Ян просто хотел, чтобы восторжествовала справедливость. Когда он узнал, какие печальные последствия повлекло за собой…

– Заткнись, Дункан! – прорычал Ян, но было уже поздно, глаза Элизабет расширились от ужаса, что ее пожалели.

– И какие же такие «печальные последствия» повлекло за собой мое знакомство с вами? – спросила она. В ее чудесных огромных глазах сверкали слезы унижения и злости.

Ян схватил ее за локоть.

– Идемте или я просто унесу вас отсюда. Элизабет знала, что он не бросает слов на ветер, и потому, отдернув руку, яростно процедила:

– Как вам будет угодно.

Когда они очутились в коридоре, Ян распахнул первую попавшуюся дверь и, затащив туда Элизабет, плотно закрыл ее. Выйдя на середину комнаты, она круто развернулась к нему, уперев кулачки в бока.

– Вы чудовище! – прошипела она. – Как вы смеете меня жалеть!

Она сделала именно тот вывод, которого Ян и опасался, отреагировала именно так, как он ожидал. Да и как иначе могла воспринять жалость к себе гордая красавица, которая говорила ему, будто живет в настоящем дворце и ведет активную светскую жизнь.

– Вы ошиблись в выборе слова. Между сожалением о каких-либо действиях и жалостью к человеку, пострадавшему от этих действий, существует большая разница, – попытался переключить ее внимание Ян.

– Не смейте играть со мной в эти игры! – дрожащим голосом вскричала она.

Ян мысленно поздравил ее с тем, что она разгадала ход его мыслей, даже в состоянии шока перехитрить Элизабет было непросто.

– Простите, – тихо произнес Ян. Он сделал несколько шагов по направлению к ней, но по мере его приближения Элизабет отступала, пока не коснулась спиной стула, тогда она остановилась, удерживая его на расстоянии взглядом.

– В такой ситуации нужно говорить только правду, – согласился Ян и опустил руки на ее сердито вздернутые плечи. Зная, что она рассмеется ему в лицо, если он заговорит сейчас о любви, он сказал ей то, чему она могла поверить. – А правда в том, что я хочу вас. Я всегда вас хотел, и вы прекрасно знаете это.

– Я ненавижу это слово, – вскрикнула она, тщетно вырываясь из его рук.

– Вряд ли вы понимаете, что оно значит.

– Я знаю, что вы произносите его каждый раз, когда начинаете на меня давить.

– И каждый раз вы таете в моих объятиях.

– Я не выйду за вас, – сказала Элизабет, лихорадочно придумывая причину отказа. – Я вас не знаю. И не верю вам.

– Но вы тоже меня хотите, – сказал он, загадочно улыбаясь.

– Прекратите произносить это слово, черт вас возьми! Я хочу старого мужа, понятно? – внятно и громко сказала она, уже не думая о том, что говорить, лишь бы не молчать. – Я хочу, чтобы моя жизнь принадлежала только мне. Поймите же вы, наконец. А вы мчитесь сюда, в Англию, чтобы купить меня. – Эта мысль снова отозвалась болью в сердце, и глаза ее засверкали от гнева.

– Нет, – сухо возразил Ян, хотя это было бессовестной ложью, – просто деловое соглашение с вашим дядей.

Слезы, которые ей до сих пор удавалось сдерживать, наконец быстро закапали из-под длинных темных ресниц.

– Я не нищая, – обиженно всхлипнула Элизабет. – Я не н-ннищая, – повторила она, захлебываясь слезами. – У меня есть… было приданое, черт бы вас побрал.

И если вы т-такой дурак, что позволили ему выманить у вас деньги, то так вам и надо!

Ян разрывался между желаниями засмеяться, поцеловать ее и убить ее бессердечного дядю.

– Как вы смеете заключать сделку, на которую я не согласна? – она подняла на него сверкающие от ярости и слез глаза. – Я ведь не какое-нибудь движимое имущество, что бы там ни думал мой д-дядя. Я бы нашла способ отвертеться от Белховена. Нашла бы, – с силой повторила она. – И нашла бы способ удержать Хэвенхёрст без помощи дяди. Вы не имели права, не имели права на эту сделку. Вы ничем не лучше Белховена!

– Вы правы, – с горечью признал Ян, умирая от желания обнять Элизабет и взять на себя хотя бы частицу ее боли. Вдруг его осенило, как можно избавить девушку от унижения и одновременно заставить ее согласиться. Припомнив, как она гордилась своим умением торговаться, он сказал: – Вы, кажется, говорили, что и сами умеете хорошо торговаться. Так поторгуйтесь со мной, Элизабет! – ласково попросил он.

– С удовольствием, – мгновенно ответила она. – Сделка отменяется, меня не устраивают условия. Торг окончен.

Губы его слегка дрогнули, но в голосе звучало твердое намерение не сдаваться.

– Ваш дядя намерен отделаться от вас и расходов на дом, который вы так любите, и ничто не изменит его решения. Без него вы не сможете удержать

Хэвенхёрст. Он в подробностях описал мне ситуацию.

Элизабет для виду покачала головой, но в душе знала, что это правда, и осознание надвигающейся беды, которую она пыталась отвратить столько времени, вдруг предстало перед ней со всей ужасающей ясностью.

– Замужество – единственный выход для вас.

– И вы еще смеете говорить, что мужчина поможет мне решить мои проблемы! – вскричала она. – Да именно мужчины виноваты во всех моих бедах! Мой отец проиграл все семейное состояние и оставил мне только долги, мой брат исчез, оставив мне еще большие долги, вы своими поцелуями погубили мою репутацию, мой жених отказался от меня после скандала, причиной которого явились вы, а теперь мой дядя пытается продать меня! Из всего этого я заключаю, что мужчины годятся в партнеры на танцах, но во всем остальном я не вижу в них решительно никакой пользы! – пламенно закончила она. – Если вдуматься, то все вы отвратительны, только редко кто об этом думает, потому что уж слишком безрадостны эти размышления.

– К сожалению, только мы альтернатива женскому полу, – наконец вставил

Ян. И поскольку, что бы ему ни пришлось для этого сделать, отказываться он от нее не собирался, добавил, – В данном конкретном случае ваша альтернатива – только я. Мы с вашим дядей подписали брачный контракт и скрепили его деньгами.

Тем не менее я хотел бы с вами поторговаться насчет условий.

– Зачем вам это? – презрительно спросила она. Ян услышал в ее голосе ту же враждебность, с которой уже не раз сталкивался, когда ему приходилось иметь дело с людьми, вынуждаемыми обстоятельствами (но не самим Яном) продавать ему свои ценности. И хотя они знали, что выхода у них нет, гордость все равно заставляла их сопротивляться до последнего.

В делах Ян, конечно, не стал бы подрывать свои позиции, объясняя оппоненту, какими ценностями он обладает и какие выгоды может из этого извлечь.

Но сейчас он имел дело с женщиной, интересы которой ставил выше своих собственных.

– Я очень хочу с вами поторговаться, – мягко сказал он, – по той самой причине, по которой торгуются все, – у вас есть то, что мне нужно.

Страстно желая показать ей, что она не бессильна и обладает огромным достоянием, он добавил:

– Я безумно хочу этого, Элизабет.

– И что же это? – с опаской спросила она, и возмущение на ее лице уступило место любопытству.

– Вот что, – тихо прошептал он. Его руки крепче сжали плечи девушки и притянули ее к себе, наклонив голову, он припал к ее губам нежным, умоляющим о согласии поцелуем. И хотя она упрямо отказывалась отвечать на его поцелуй, он почувствовал, как напряжение покидает ее тело. Оторвавшись наконец от ее губ, он прошептал с тяжелым вздохом: – Безумно хочу.

Подняв голову, Ян посмотрел ей в лицо и заметил предательский румянец щек и затуманенные нежностью глаза. Он погладил ее руку, которую она забыла убрать с его груди, и тихо сказал:

– За эту привилегию, а также за многие другие, которые последуют за ней, я соглашусь на любые разумные условия, которые вы мне поставите. При этом прошу вас заметить, – с нежностью глядя в ее приподнятое лицо, сказал он, – что я не скуп и отнюдь не беден.

Элизабет сглотнула, боясь, что голос выдаст, как взволновал ее этот поцелуй.

– А какие другие привилегии должны последовать за поцелуем? – подозрительно спросила она.

Вопрос привел Яна в замешательство.

– Ну, те, которые имеют отношение к рождению детей, – сказал он, с любопытством изучая ее лицо. – Я бы хотел нескольких – разумеется, в полном сотрудничестве с вами, – с улыбкой добавил он.

– Конечно, – согласилась она, не колеблясь. – Детей я тоже люблю, и даже очень.

На этом Ян решил пока остановиться, побоявшись лишний раз испытывать судьбу. Очевидно, к интимной стороне супружества Элизабет относилась без стыда

– вещь довольно необычная для благовоспитанной английской девушки.

– Так какими будут ваши условия? – спросил Ян и, желая утвердить ее позиции, добавил: – Едва ли я смогу их оспорить.

Элизабет заколебалась, потом медленно начала излагать свои условия:

– Я хочу, чтобы мне было разрешено заниматься Хэвенхёрстом без всякого вмешательства и критики с вашей стороны…

– Принято, – с готовностью ответил он, с трудом сдержав вздох облегчения и радости.

– Я хотела бы иметь на его содержание определенную денежную сумму, оговоренную отдельно, которая будет мне выдаваться раз в год. В свою очередь, я обещаю вернуть вам вложенные в поместье деньги с процентами, так как после проведения ирригационных работ оно станет приносить немалый доход.

– Принято, – так же легко согласился Ян.

Элизабет снова заколебалась, не зная, может ли он себе это позволить, и чувствуя себя немного неловко оттого, что не выяснила заранее его финансовое положение. Вчера вечером он сказал, что взял только титул и ничего больше.

– Я также обещаю свести все свои расходы к абсолютному минимуму.

Ян оскалился в улыбке.

– Нельзя проявлять нерешительность, когда вы уже выдвинули условия и добились согласия, иначе в следующем раунде у вашего противника появится преимущество.

Элизабет подозрительно прищурилась: уж слишком быстро он соглашается, причем сразу на все.

– И еще я думаю, – уже решительнее заявила она, – что все это должно быть изложено в письменном виде, засвидетельствовано надежными свидетелями и стать составляющей частью брачного договора.

Глаза Яна расширились от удивления и, восхищенно улыбаясь, он снова согласно кивнул. Свидетели были в соседней комнате – причем больше чем достаточно. Ян решил оформить их соглашение немедленно, пока она не передумала.

– Будь вы моим партнером несколько лет назад, – пошутил он по дороге в гостиную, – Бог знает, чего бы я уже добился. – На Яна произвело большое впечатление то, как смело и откровенно она предъявила ему свои требования.

В его словах сквозило неподдельное восхищение, и Элизабет невольно улыбнулась ему.

– Я же сама делаю все закупки для Хэвенхёрста и сама веду расходные книги.

От управляющего давно пришлось отказаться. Ну а про то, что я умею торговаться, вы уже знаете.

Улыбка исчезла с лица Яна, когда он представил себе, как одолевали ее кредиторы после исчезновения брата и какое мужество она должна была проявить, чтобы они не разобрали имение по камушку. Отчаяние научило ее торговаться.

Поиск по сайту: