Глава 4. Что я думаю о том, чтобы переехать в Вашингтон?

Что я думаю о том, чтобы переехать в Вашингтон?

— Мне семнадцать, — повторила я. — Лучше спросите, что об этом думают мои опекуны.

— Ты будешь не первым подростком, которого я нанял, Кэсси. Есть обходные пути.

Видимо, он еще не встречался с моей Нонной.

— Пять лет назад, опекунство над Кассандрой Хоббс было передано ее биологическому отцу, Винсенту Баттаглиа, из ВВС США. — Агент Бриггс сделал паузу. — Через четырнадцать месяцев после твоего появления в его жизни, твой отец был переведен зарубеж. Ты решила остаться здесь, с твоей бабушкой по отцовской линии.

Я не спросила, как Агент Бриггс узнал эту информацию. Он был из ФБР. Он, вероятно, знал, какого цвета зубной щеткой я пользуюсь.

— Моей точкой зрения, Кэсси, является то, что на законных обстоятельствах твой отец до сих пор опекун, и я уверен, что если ты захочешь, чтобы это случилось, я могу все устроить. — Бриггс снова остановился. — Для нашего обеспокоенного мира мы создали эту программу. Очень осторожно, с позволения некоторых важных людей. У твоего отца военная карьера, он беспокоится о том, что ты изолируешь себя. Его будет легче убедить, чем многих других.

Я, было, открыла рот, спросить, как именно он определил то, о чем мой отец беспокоится, но Бриггс поднял руку.

— Я не вхожу в ситуацию как эта вслепую, Кэсси. После того, как ты была отмечена для системы как потенциальный новобранец, я сделал домашнюю работу.

— Отмечена? — спросила я, подняв брови. — Для чего?

— Я не знаю. Я не был тем, кто отметил тебя, и откровенно говоря, детали твоего отбора под вопросом, если ты не заинтересована в моем предложении. Скажи только слово, если не согласна, и я покину Денвер сегодня вечером.

Я не могу сделать это — и Агент Бриггс наверняка знал это, прежде чем спросить.

Он взял ручку без колпачка и написал несколько заметок на краю одной из его бумаг.

— Если у тебя есть вопросы, ты можешь спросить Майкла. Я не сомневаюсь, что он будет болезненно честен с тобой о его опыте в этой программе. — Бриггс закатил глаза к небу в знак раздражения настолько выразительно, что я почти забыла о значке и костюме.

— Если у тебя есть вопросы, на которые я могу ответить...

Он замолчал и ждал. Я ухватилась за приманку и начала выуживать из него детали. Пятнадцать минут спустя, мой разум был на взводе. Программа — как он называл ее снова и снова — была маленькой, все еще находящейся на начальной стадии.

Их цель была двоякой: во-первых, обучать тех из нас, кто отобран для участия и оттачивать на естественные навыки, и, во-вторых, использовать их чтобы помочь ФБР за кулисами. Я была свободна, так что могла выйти из программы в любое время. Я должна буду подписать соглашение о неразглашении.

— Есть еще один вопрос, который ты не задала, Кэсси. — Агент Бриггс снова сложил руки перед собой. — Так что я отвечу на него для тебя. Я знаю твою историю. О деле твоей матери. И пока у меня нет новой информации для тебя, я могу сказать, что после того, через что ты прошла, у тебя должно быть больше причин, чем у других, чтобы делать то, что мы делаем.

— И что же это? — спросила я, мой голос стал жестче только при упоминании слова на М. — Вы сказали, что будете проводить обучение, и в обмен я буду консультировать вас. Консультировать в чем, собственно говоря? Тренироваться для чего?

Он сделал паузу, но чтобы либо оценить меня или добавить акцент к его ответу, я не была уверена.

— Ты будешь помогать с нераскрытыми делами. С теми, которые бюро не смогло раскрыть.

Я подумала о моей маме — крови на зеркале и вое сирен, и о том, как я привыкла спать с телефоном, отчаянно надеясь, что он зазвонит. Я должна была заставить себя дышать ровно, чтобы не закрыть глаза и представить озорное, улыбающееся лицо моей мамы.

— Какого рода дела? — спросила я, мой голос охрип. Мои губы неожиданно стали сухими, глаза повлажнели.

Агент Бриггс имел достаточно такта, чтобы проигнорировать эмоции на моем лице в данный момент.

— Точные задания варьируются, в зависимости от вашей специальности. Майкл естественный в чтении эмоций, так что он тратит много времени на просмотр записей свидетельских показаний и допросов. С его опытом, я подозреваю, что он будет хорош в преступлениях с белыми воротничками, но человек с его навыками будет полезен в любом виде следствия. Один из других новобранцев ходячая энциклопедия, которая видит закономерности и вероятности во всем. Мы учим ее анализу на месте преступления.

— А я? — спросила я.

Он замолчал на момент, взвешивая ответ. Я посмотрела на бумаги на его столе и удивилась бы, если бы одна из них была обо мне.

— Ты прирожденный профайлер. — Сказал он, наконец. — Ты можешь посмотреть на модель поведения и выяснить личность преступника, или догадаться, как данный индивид, скорее всего, поведет себя в будущем. Это, как правило, необходимо, когда у нас есть ряд взаимосвязанных преступлений, но нет определенного подозреваемого.

Я читала между строк это заявление, но хотела увериться.

— Взаимосвязанных преступлений?

— Серийные преступления, — сказал он, другими словами и позволяя им повиснуть в воздухе между нами. — Похищения. Поджоги. Сексуальное насилие. — Он остановился, и я знала следующее слово, вырвавшееся из его рта, прежде чем он его произнес. — Убийства. — Правда, витавшая вокруг в течение часа, вырвалась наружу. Он и его команда, эта программа — они не просто хотели научить меня, как отточить навыки.

Они хотели использовать их, чтобы ловить убийц. Серийных убийц.

Ты

Ты смотришь на тело и чувствуешь волну гнева. Ярость. Это словно что-то возвышенное. Тебе нужно принять решение. Тебе нужно почувствовать, как из нее уходит жизнь. Она не должна торопить тебя.

Она должна быть еще жива, но уже нет. Она должна быть идеальной сейчас, но нет.

Она кричала недостаточно громко, а потом слишком сильно, и называла твои имена. Имена, которые Он использовал для тебя. И злость охватила тебя.

Все кончилось слишком быстро, и это не было твоей виной, черт возьми. Это была ее вина. Она та, кто разозлил тебя. Она та, кто разрушил это.

Ты лучше, чем это. Тебе нужно смотреть на ее тело и чувствовать власть, дрожь. Она должна быть произведением искусства.

Но нет.

Ты всаживаешь нож в живот снова и снова, не видя ничего. Она не идеальна. Она не красива. Она ничто.

Ты ничто.

Но скоро ты уже не будешь ничем.

Поиск по сайту: