Ты ради меня явился на земле от Девы, Прежде всех веков пребывающий невидимым, И соделался плотию и человеком показался, Неприступным светом одеянный, И всеми считался ограниченным, Ты совершенно невместимый, Котораго никакое слово не в состоянии выразить. Ум же, напрягаясь, схватывает (Тебя) чрез любовь, И не может удержать, поражаемый страхом, И снова ищет, палимый внутри. Вообразив же (Тебя) на мгновение в сиянии Твоем, Он с трепетом убегает и радуется радостию. Ибо не может человеческая природа выносить того, Чтобы ясно созерцать всего Тебя — Христа моего, Хотя и веруем мы, что всего Тебя воспринимаем Чрез Духа, котораго подаешь Ты, Боже мой, И пречистую кровь и плоть Твою, Приобщаясь которых, мы исповедуем, что держим И вкушаем Тебя, Боже, нераздельно И неслиянно; ибо Ты не причастен Тления или скверны, но и мне сообщаешь Нетленную чистоту Твою, Слове, И отмываешь скверну пороков моих, И прогоняешь мрак беззаконий моих, И очищаешь позор сердца моего, И утончаешь грубость злобы (моей), И светом творишь меня, прежде омраченнаго, Соделывая меня обоюду прекрасным И осиявая меня светом безсмертия. И я изумляюсь и возгораюсь внутри, Желая Тебе Самому поклониться. Когда же я, несчастный, помышляю об этом, То, о чудо, нахожу Тебя в себе Пребывающим, движущимся, говорящим И делающим меня тогда безгласным От изумления пред неприступною славою. Итак, меня обнимает ужас и недоумение, Так как содержащаго все деланию Я вижу в сердце своем содержимым. Но, о чудная милость Твоя, Христе мой! Сколь безмерно снисхождение (Твое), Слове! Зачем пришел Ты к нищете моей? И как вошел в оскверненную храмину Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой? Как Ты сохраняешь ее неопалимою, Будучи огнем нестерпимым для смертной природы? Что же сотворю я достойное Твоей славы И что найду для столь великой любви? Что принесу Тебе, таковою славою И честию прославившему меня недостойнаго? Ибо меня, на котораго люди не считают достойным смотреть, А (тем более) ни говорить, ни сотрапезовать Совершенно не хотят со мною несчастнейшим, Ты, питающий всякое дыхание и естество, Неприступный для Серафимов, Создатель, Творец и Владыка всех, Не только зришь, и говоришь со мною, и питаешь (меня), Но и плоть Твою существенным образом Сподобил меня и держать и вкушать, И пить кровь Твою всесвятую, Которую ради меня излиял Ты закланный, Поставив меня служителем и литургом и таинником Этих (Таин), меня, котораго Ты знаешь, Всеведущий, прежде нежели веки сотворил И прежде чем произвел что–либо из невидимаго, Ибо видимое Ты составил впоследствии, (Знаешь, как) грешника, блудника, мытаря, Разбойника, сделавшагося самоубийцей, Презрителя добра, делателя беззакония И преступника всех Твоих заповедей. Итак, Ты знаешь, что это истинно. Как явлюсь я пред Тобою, Христе мой? Как приближусь к трапезе Твоей? Как буду держать пречистое тело Твое, Имея руки совершенно оскверненныя? Как воспою Тебя? как буду ходатаем за других, Не имея ни добрых дел от веры, Ни любви к Тебе, ни дерзновения, Но будучи сам должником, как Ты знаешь, Многими талантами, многими беззакониями. Недоумевает ум, безсилен язык, И никакого слова не нахожу я, Спасителю, Чтобы поведать о делах Твоей благости, Которыя Ты сотворил на мне, рабе Твоем. Ибо внутри меня горит как бы огонь, И я не могу молчать, не вынося Великаго бремени даров Твоих. Ты, сотворивший птиц щебечущих (разными) голосами, Даруй и мне недостойному слово, Дабы всем письменно и не письменно Поведал я о том, что Ты соделал на мне По безпредельной милости, Боже мой, И по одному человеколюбию Твоему. Ибо превыше ума, страшно и велико то, Что подал Ты мне страннику, Неученому, нищему, лишенному дерзновения И всяким человеком отверженному. Родители (мои) не питали ко мне естественной любви. Братья и друзья мои все насмехались надо мною; Утверждая, что любят меня, они говорили совершенно ложно. Сродники, посторонние и мирские начальники Тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть, Чем более [хотели] погубить меня со своими беззакониями. Часто желал я безгрешной славы, Но не нашел еще ее в настоящей жизни. Ибо мирская слава, как я убедился, Без (всякаго) другого деяния есть (уже) грех. Сколько раз я хотел быть любимым людьми И стать к ним близким и откровенным, Но из благомыслящих никто не терпел меня. Другие же напротив желали видеть и знать меня, Но я убегал от них, как от делателей зла. Итак, все это, Владыко, и иное большее того, Чего не могу я ни разсказать, ни припомнить, Ты, промышляя, соделал на мне блудном, Дабы извлечь меня из пропасти и мирской тьмы И страшной прелести наслаждений сей жизни. Добрые (люди) бегали от меня по причине (моего) внешняго вида, А злых я убегал по своему произволению. Ибо они любили, как сказано, мирскую славу и богатство, Великолепныя одежды и изнеженные нравы. [О себе] же я не знаю и не ведаю, что мне изречь и сказать Тебе, Ибо боюсь и говорить и писать о таковых (вещах), Чтобы не впасть в [противоречие] словам своим и не согрешить, И будет (тогда) неизгладимым ложно написанное. Когда призывал меня кто–либо к делам безумия И грехам поистине прелестнаго мира сего, Сердце мое все сжималось внутри И как бы скрывалось, стыдясь себя самого, Будучи твердо сдерживаемо Твоею, конечно, Божественною рукою. Любил и я все прочее житейское, Что увеселяет зрение и услаждает гортань, И украшает это тленное тело; Но мерзкия деяния и сладострастныя желания Ты изгладил из сердца моего, Боже мой, И ненависть к ним вложил в мою душу. Хотя произволением своим я и прилежал к ним, Но Ты делал так, что или желания мои были неисполнимы, Или напротив действия мои нежеланными, [что было] величайшим, конечно, чудом. По Божественному смотрению (Своему) Ты отделил меня от всех: От царей, князей и богатых мира сего. Много, много раз, когда я и склонялся (уже) волею к этим (вещам), Сам Ты не попускал состояться соизволению (моему) на что–либо из этого. Иных, говоривших мне о прославлении и обогащении в жизни, Я ненавистию, Владыко, возненавидел от сердца, Так что даже в беседу никогда не вступал с ними; И (тогда) они напротив, взбесившись, сильно били меня палками. Другие же укоряли и злословили меня пред всеми. Называя меня делателем всякого беззакония И желая отвратить меня от праваго пути. Ибо я избегал (этих) деяний чтобы не быть злословимым, А они злословили меня, чтобы я пришел к (таковым) деяниям. Обещающим же дать (мне) славу мира сего Ты дал мне, Спасителю мой, отвечать таким образом: Если бы ты обладал, говорил я, всею славою мира, И на главе твоей был бы царский венец, А на ногах твоих пурпуровая обувь, И над всем этим ты внезапно сделал бы меня господином, Сам же стал простецом, желая быть рабом моим; То к лукавому мудрованию твоему Я отнюдь не приобщился бы и не снизошел в сей жизни. Но какая хартия вместила бы Твои благодеяния И великия Твои блага, которыя Ты соделал на мне? Ибо если бы мне даны были тьмы языков и рук, То (и тогда) я не мог бы изречь или описать все, Потому что их бездна, конечно, по безчисленному множеству, И они недомысленны по величию славы; И я изнемогаю мыслию и надрываюсь сердцем своим, Что не могу поведать о Тебе, Боже мой. Ибо когда помыслю я несчастный, что сделал я, И сколько (раз) Ты помогал мне, от чего избавлял меня И от сколь великих бед, Спасителю мой, человеколюбно спасал, Не вспоминая зол, которыя я соделал, Но, как бы сотворившаго много и великаго добра И чистаго от святой матери — купели, Так воспринял меня, так почтил, Так украсил меня царскою одеждою; То весь объят бываю трепетом и прихожу в изступление от радости, Становлюсь безгласным и сильно разслабеваю, Так как Бог — Творец мира дан мне, Человеку мерзкому и отвратительному для всех Людей и бесов, как соделавшемуся уже И превзошедшему совершением непристойнейших дел И этих (последних). Увы мне постыдному и скверному! и как я буду говорить (еще)? По безмерному благоутробию Ты соединился со мною, Человеколюбче, Великий в непорочности, (еще) больший святостию, Несравненный в могуществе и неизобразимый в славе, И снизошел свыше от безмерной высоты До последних врат ада грехов моих, До мрака нищеты моей и ниспадшей (моей) храмины, От многих беззаконий и величайшаго нерадения Совершенно запущенной и оскверненной, — Ты, Который сперва воскресил меня, долу лежащаго, И поставил на камне Божественных заповедей Твоих, И омыв, очистил от тины пороков моих, И облек в хитон светлейший снега, И вымел загрязненную храмину И, войдя (в нее), стал обитать, о Христе Боже мой! Потом Ты соделал меня престолом Божества Твоего, Жилищем неприступной Твоей славы и царства, Светильником, имеющим внутри неугасимый и Божественный свет, Сосудом поистине добраго бисера, Полем, на котором скрыто сокровище мира, Источником, пьющие из котораго никогда не жаждут, И который десятикратно источает весьма (обильную) воду И с верою пьющих (ее) соделывает безсмертными, Раем, имеющим к томуже посреди древо жизни, И землею, объемлющею Тебя, для всех невместимаго, Которого я взыскал некогда от всего сердца своего, Желая всегда слушать Твое слово. Ибо если и прежде ум мой не мог вообразить Тебя чисто, будучи совершенно осквернен, Ни глаза (не могли) увидеть, ни слух — услышать, Ни сердце мое воспринять Божественных восхождений, Но от одного слуха душа моя вся приходила в изумление, Поражаясь страхом и трепетом; То и теперь она изумляется, видя Тебя внутри себя И созерцая Тебя (как бы в зеркале), поскольку даешь Ты ей (видеть) Всего (Себя) во всей вселенной и всего вне ея, И напротив внутри себя всего (Тебя) усматривая, Всего непостижимаго в Божественном Божестве (Твоем), Для всех невидимаго и сокровеннаго, Тебя неприступнаго и доступнаго, для кого Ты изволил, Подобно тому как Сам Ты восхотел человеколюбно явиться [на земле], (Тебя), для Херувимов и Серафимов и всех Ангелов Неприступнаго и страшнаго сиянием Божественнаго естества, — Среди людей (видя) доступным, она вся совершенно приходит в изступление. Но еще более она изумляется Твоей благости и человеколюбию, Так как Ты очищаешь нечистыя души, и ум просвещаешь, И обнимаешь земную и вещественную сущность, И возжигаешь великое пламя Божественной любви, И, как бы огонь, ввергаешь в меня Божественное желание любви, И уготовляешь меня достигать до третьего неба, И делаешь, Спасителю, (способным) восхищаться в рай, В котором я слышу неизреченные и страшные глаголы, Коих невозможно пересказать смертным или поведать словесно. Тебе же, Христе, подобает честь, слава и величие, И вечная держава, (как) Владыке всего (мира), Со Отцом и Духом — по естеству Пресвятым, Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг(0.002 сек.)