Быт рабочих. Петровская слобода

Рассказав о самом заводе и его продукции нельзя обойти вниманием вопросы связанные с условиями труда и быта тех кто на нем трудился – работных и мастеровых людей. Однако для начала обратим внимание на такую категорию лиц, привлеченных к заводским работам, как приписные крестьяне.

Как известно, заводские повинности крестьян не ограничивались только заготовкой и доставкой на завод руды, угля, извести, камня и др. Погостский мир должен был отправлять на завод значительное количество временных сменных работников для работы в цехах и на заводской территории. Существовала также отдельная разверстка на плотников и кузнецов, выполнявших на заводе различные работы, требовавшие определенной квалификации. При этом значительно большее число работников, высылавшихся на завод, использовалось в качестве неквалифицированной рабочей силы. Говоря о труде приписных крестьян на Петровском заводе, необходимо, в первую очередь, помнить то, что за свой труд они не получали абсолютно никакой платы – их работа являлась повинностью. Более того, в период с 1703 по 1713 гг. работа крестьян даже не зачитывалась в государственную подать и являлась дополнительной повинностью, что нарушало порядок, установленный еще в XVII в. в отношении приписных крестьян.

Когда в семнадцатом столетии приписные крестьяне выполняли различные работы для заводчиков, то этот труд служил для крестьян заменой государственной подати, которую вносили за них владельцы предприятий. Однако, когда приписка олонецких крестьян была проведена в интересах казенных заводов, то они оказались в гораздо более тяжелом положении, поскольку их работа не зачитывалась даже в форме подворной подати. И если мобилизация олонецкого податного населения в 1703 г. на работу по постройке заводов могла еще рассматриваться как временная строительная повинность, то очень скоро крестьяне убедились, что повинность стала постоянной, т.е. они прикреплялись к заводам на все время их действия. Теперь крестьяне были безоговорочно обязаны снабжать заводы всем необходимым сырьем и рабочей силой в соответствии с потребностями заводов. Поскольку в этот же период существовала и разверстка работников для Олонецкой верфи, то в 1704 г. администрации уезда пришлось разделить население погостов на две части – для обслуживания заводов и верфи. Однако разграничение населения на практике не соблюдалось, что заставило в 1705 г. А.Д. Меншикова издать указ о разграничении сфер административной власти коменданта и вице-коменданта Олонецкого уезда.

Интересно, что заводская администрация при распределении повинностей исходила из численности населения по переписи 1678 г. и не учитывала значительной убыли населения, хотя об этом и было известно. Также и после переписи 1707 г., отмечавшей значительное уменьшение числа дворов, ее данные вскоре перестали соответствовать реальному положению дел. Убыль населения объяснялась, прежде всего, резким снижением жизненного уровня, явившегося результатом многочисленных повинностей, обрушившихся на крестьян с началом войны со Швецией. Так, с того времени как открылись боевые действия, олонецкие крестьяне были обязаны поставлять лошадей и подводы для перевозок военных грузов, давать постой войскам, обеспечивать их фуражом и провиантом, строить дороги, выделять плотников и кузнецов для казенных работ в Карелии, Новгороде, Петербурге и снабжать их подъемными и прогонными деньгами. Конечно же, крестьянские хозяйства терпели от этого большой ущерб, уровень жизни людей падал, смертность росла, крестьяне бежали в другие районы страны. По данным Петровского завода за 1709 г. в Шимозерской волости уже после переписи 1707 г. из 125 дворов «разошлось от хлебной скудости 115 дворов; осталось после того побегу 10 человек с дворами… и те от хлебной скудости помирают голодною смертию». Из донесения заводского посыльщика, выезжавшего в 1711 г. в Важенский погост: «пустых дворов зело много, а которые и есть, и жилые, и ис тех, заслышав высылку, - т.е. очередной наряд на завод, - оставя дворы свои впусте, бегают». Работников приходилось отыскивать «по лесам с великою нуждою». Поскольку ответственными за сбор работников были старосты, то посыльщики добавляли: «а старост на всяк день на правеже и иным случаем непрестанно правим и бьем». Однако все эти нюансы мало волновали руководство завода и заводская канцелярия возлагала на оставшееся после убыли население нести все государственные повинности и за опустевшие дворы, что неизбежно приводило к росту задолженности по разверсткам на уголь, руду, дрова и т.д. По данным Петровского завода за 1709 г. крестьяне Веницкого погоста должны были обжечь и вывезти 22 200 пудов железной руды, но староста, исходивший из реального числа дворов, составил окладные книги только на 4516 пудов.

За невысланных работников и недопоставленное сырье мир должен был платить штрафы. Так, жители Важенского погоста в 1706 г. должны были выжечь 29 вытей 5909 саженей, а наряд был выполнен лишь на 2749 саженей, поэтому за недостающие 3160 сажений мир должен был заплатить штраф в 790 рублей и к тому же штраф за неявившихся – 94 рубля. Остречинский погост в том же году уплатил штраф в 555 рублей за дрова и 12 рублей за работников. Погосты, не высылавшие полного числа работников в течение 3 месяцев платили двойной штраф. Если крестьяне бежали с работ до истечения срока, то штраф с них составлял по 3 копейки за каждый недоработанный день. Впрочем иногда таких крестьян ловили, били батогами и вновь отправляли на работу. Те кто уходил с работы по истечении ее срока, но без отпуска, считались беглецами. Кроме того, заводская канцелярия произвольно задерживала работников на неопределенные сроки, что нарушало очередность высылки людей и их замены новыми. Некоторых работников совсем не отпускали с заводов и мир переставал платить им кормовые деньги. Такие крестьяне сначала жили за счет помощи от семьи, а когда их хозяйство приходило в полный упадок, то переселялись с семьей на завод, становясь кадровыми рабочими.

Различные заводские разверстки отвлекали крестьян от сельского хозяйства и подсобных промыслов и сокращали возможность поддерживать свой бюджет на уровне достаточным для жизни и уплаты налогов. Выходом, помимо бегства в другие районы государства, могла стать работа по найму на заводских разверстках за более зажиточных крестьян. Мир, чтобы не отвлекать всех крестьян от сельского хозяйства и промыслов на выполнение разверсток, выделял для этой цели определенное число людей, получавших на прокорм из расчета 1 рубль в месяц пешему и 2 рубля в месяц конному с подводой. Наемные деньги раскладывались затем на всех крестьян данной волости (погоста). Но зачастую крестьяне «наймовались сами собою» и тогда платили от 1 рубля 50 копеек до 1 рубля 80 копеек в месяц, из расчета 5-6 копеек в день. Так, в 1711 г. 110 человек из Оштинского погоста наняли вместо себя «подрядчиков» по заготовке угля и рубке леса. Иногда один человек мог взять на себя подряд за волость или погост. Так, в 1706 г. крестьянин Шестаго подрядился высечь дрова за крестьян Вытегорского погоста. В таких случаях мир обычно платил подрядчику по 9 копеек за сажень, а тот уже нанимал за меньшую плату работников и таким образом получал прибыль. Поскольку администрация заводов была заинтересована лишь в факте выполнения работ в определенный срок, то она не вмешивалась во внутренние дела крестьян.

Представление о том, насколько масштабным и выгодным для государства был труд приписных крестьян, дают следующие цифры: с момента основания в 1703 г. по 1711 г. на Петровском заводе крестьянами было отработано 648 057 человеко-дней. Если определить стоимость человеко-дня в 6 копеек, то общая сумма заработанного крестьянами составит 38 883 рубля, но т.к. работа приписных крестьян не оплачивалась и не засчитывалось в подворную подать, то она дала казне эти самые 38 883 рубля дополнительной прибыли. Следует учесть, что в этот подсчет не входит добыча сырья, которая также не оплачивалась, сколько человеко-дней затратили на нее, неизвестно. Чтобы представить тяжесть заводских повинностей рассмотрим данные о высылке одним Важенским погостом работных людей на Петровский завод в 1708 г.

Однако с течением времени стало очевидным, что заводская система разверсток, без учета убыли населения и без зачета заводских повинностей в подворную подать, становилась порочной даже с точки зрения государства. Дальнейшая деятельность заводов оказывалась под угрозой вследствие несоответствия между потребностями заводов в сырье и все более уменьшающимися трудовыми резервами. Выбивая повинности с оставшихся дворов, вместо организации разверстки на основе реальной численности населения, руководство заводов своими руками стимулировало бегство крестьян и подрывало производственную базу. Поэтому с переходом Олонецких заводов в 1712 г. в ведение Адмиралтейского ведомства, правительству пришлось нарушить установившийся порядок отбывания тягловым населением уезда заводских повинностей и начать зачитывать их в подворную подать. Кроме того, попытались упорядочить работу крестьян на заводе, поскольку ранее одни и те же погосты рубили дрова, выжигали уголь, доставляли руду.

По табели составленной новым начальником заводов Гениным в 1714 г. (прежний начальник Чоглоков за злоупотребления был отдан под суд и лишен имущества, правда, вскоре прощен) к каждому заводу приписали определенные погосты и точно установили объем разверсток. Петровскому заводу достались 10 погостов и 2 волости – 4892 двора. Семь из них (Остречинский, Шальский, Оштинский, Андомский, Веницкий, Вытегорский и Мегорский – всего 2174 двора) должны были поставлять дрова и уголь; два (Шуйский и Кижский – всего 1122 двора) поставляли железную руду и известь; Олонецкий погост (1326 дворов) должен был предоставлять месячных работников для работы на заводе, а вместо добычи сырья платил в казну по 6 рублей со двора; 140 дворов Остречинского и Оштинского погостов ломали и грузили в карбусы камень к домнам Петровского и Повенецкого заводов и должны были заготовлять по 1000 тесниц к мехам и по 500 пудов дегтя в год. Добыча сырья распределялась по погостам с учетом их природных особенностей. Кроме того, все погосты должны были посылать посменно месячных работников для работы на самих заводах. По табели 1714 г. 6-10 дворов выделяли на эти работы по одному человеку. В различные годы в зависимости от потребностей заводов человек. К постоянной разверстке относилась и ежемесячная отправка на завод с каждого погоста трех плотников и трех кузнецов. Существовали и временные разверстки. Для таких работ как ремонт домны или плотины сгоняли поголовно на 2-3 месяца (иногда больше) крестьян близлежащих погостов. Для перевозки сырья пользовались крестьянскими подводами, которые также погосты должны были выделять ежемесячно – по одной подводе со ста дворов. Крестьянам же приходилось заниматься доставкой готовой продукции в зимнее время с помощью своих подвод (летом доставка шла по воде), для чего со всего Олонецкого уезда собирали по 300-1000 подвод. Поэтому несмотря на то, что работы на благо завода теперь зачитывали в состав подати, в 1715 г. Генин писал Петру I: «И от такой великой и крутой работы, и в высылках подвод и в строении кат и шкут и смольного куренья сверх завоцкой нужды, достальные мужики розбегутца… Понеже, как все класть: уголь, известь, руда, подводы, завоцкие работы и мелкие подати в цену, и становитца на каждой двор по цене 30 рублев. Сам изволь разсудить о такой тягости». Учитывая то, что подворная подать в Олонецком уезде составляла к тому времени 6-7 рублей, получим, что заводские повинности превышали ее в 5 раз.

Поскольку из-за тяжелых условий существования бегство крестьян непрекращалось, руководство завода принимало различные меры против этого явления: пойманных били кнутом «при многих работных людех» и снова отправляли на работу, дворы непойманных «и всякие пожитки и скарб и хлеб сеяной и пожатой» приказано было переписывать и, опечатав, хранить в погостах под ответственностью местных жителей; жен и детей бежавших брали в заложники и держали за караулом в особых амбарах, вкопанных «венцов десять в землю», т.е. без дневного света. Генин видя, что наказание кнутом не удерживает крестьян от повторных побегов, решил штрафовать их по 2 рубля в месяц, поскольку беглецов «кнутом содержать было невозможно, а вешать грех». Неуплатившие штраф подвергались жестокому «правежу». Когда недовольные мерами Генина в отношении «беглецов и нетчиков» крестьяне Заонежских погостов направили в Петербург мирских челобитчиков с жалобой на него, то Геннин, сославшись на то, что поездка прошла без его ведома просил наказать крестьян за своевольство: бить кнутом и прислать обратно на заводы, а если же их не наказывать и дать им волю, «то никак здесь… дела не управить».

Таким образом, несмотря на огромную пользу, принесенную Петровским и другими Олонецкими заводами государству, необходимо констатировать, что их строительство оказало негативное воздействие на сельское хозяйство Карелии и его развитие. В первой четверти XVIII в. значительно сократилась площадь посевов. Перепись 1707 г. свидетельствует о том, что в волостях и погостах, население которых было приписано к заводам, от 30 до 40% пахотных земель было заброшено. Посевные площади были восстановлены только к концу 1750-х гг., но сколько-нибудь заметного их прироста по сравнению с XVII в. не произошло.

Говоря о положении рабочих на Петровском заводе, прежде всего необходимо отметить, что их правовое положение обуславливалось тем, что работа на казенных заводах приравнивалась к военной службе. Исходя из этого самовольный уход рассматривался как бегство и карался по всей строгости военных законов. Это в одинаковой степени касалось как рабочих, так и административно-технического персонала. Исключение составляли лишь иностранцы, нанимавшиеся на определенный срок по контрактам. О правовом положении рабочих на металлургических казенных заводах предельно ясно сказано в одном из отчетов заводского начальства, что служба мастеровых: «яко салдацкая и другая действительная и всегда без отлучия, и дети их берутся в школы, а из школ возрастные определяются к делам и мастерствам и работам также в службу действительную».

Все, без исключения, рабочие Петровского завода, начиная от иностранных и русских квалифицированных мастеров и кончая рекрутами-учениками, получали заработную плату, размер которой зависел как от специальности, так и от квалификации. Оплата была двух видов – повременная и сдельная, разница в ставках между русскими и иностранными специалистами существовала только при повременной оплате.

Итак, сколько же зарабатывали на Петровском заводе? Исключительно высокой была зарплата иностранного якорного мастера, приглашенного в 1718 г. для организации производства больших якорей – 780 рублей в год, русским платили по 50 – 60 рублей. Когда на заводе приступили к производству английских пил и к организации особого «шпикарного» (гвоздильного) цеха, то также пришлось приглашать иностранных мастеров с годовыми окладами в 480 и 165 рублей соответственно. Пилы и гвозди изготовляли в заводских кузницах и оружейных мастерских. Другие иностранные мастера зарабатывали за год: доменный и пушечный – 168 – 180 рублей, проволочный – 300 рублей, рудокопный – 110-220 рублей, угольный – 49 рублей, эфесный – 96 – 120 рублей, «по битью жести» - 160 рублей.

Большая часть русских мастеров получала поденно: доменный – 15 копеек, пушечный – 12 копеек, точильно-сверлильный и меховой – по 7-10 копеек, дощатый – 20 копеек или 1,5-2,5 копейки с доски, 3 копейки за десяток (в зависимости от их размера), мастер «по битью жести» зарабатывал в день 20 копеек. Проволочный мастер получал сдельно за изготовление пушечной проволоки по 60 копеек с пуда, а за вытягивание эфесной проволоки: толстой – 80 копеек, средней – 1 рубль и тонкой – 1 рубль 20 копеек с пуда. Кроме того, проволочному мастеру полагалось и годовое жалованье в размере 10 рублей. Укладные мастера вначале получали по 8, а затем по 18 копеек за пуд, но с вычетом из заработка в пользу казны за работника по 4 копейки в день. Молотовые мастера (русские и иностранцы) получали в зависимости от их квалификации 3-4 копейки с пуда. Кроме того, за изготовление и ремонт большого молота им платили 50 копеек в день, а за более мелкие работы – 16 копеек в день. Труд молотовых подмастерьев стоил в два раза дешевле, доменные подмастерья и насыпщики зарабатывали в день 8-9 копеек, а остальные кроме молотового и дощатого – 6-7 копеек. Русские угольные мастера и подмастерья набирались из местных крестьян и получали оплату только за то время, которое они проводили в борах при выжигании угля, из расчета 1 рубль 20 копеек мастеру и 1 рубль подмастерью, кроме того, их дворы освобождались от заводских разверсток. Дневной заработок кузнецов и цеховых рабочих составлял – 5-7 копеек, детей кузнецов, трудившихся в качестве учеников и подсобных рабочих – 4 копейки. Работники из ланд-милиции и закомплектных солдат получали годовую оплату от 10 рублей 80 копеек до 12 рублей плюс 3 четверти хлеба. Ученики и школьники, зарабатывавшие в год менее 12 рублей, также получали хлебный паек – 3 четверти ржи в год. Ученикам платили сначала от 8 рублей 40 копеек, затем от 12 до 30 рублей в год, школьникам – от 12 до 18 рублей за год. Те школьники и ученики, которые еще не получили квалификации, приравнивались по зарплате к закомплектным солдатам и ланд-милиции.

Заработок рабочих, не имевших твердого годового оклада, в течение года подвергался значительным колебаниям, зависевшим от целого ряда обстоятельств: ремонта оборудования и плотин, количества чугуна, поступавшего в дощатый и молотовый цехи на перековку в железо и дальнейшую обработку; от вынужденных простоев, связанных с неравномерной подачей воды к вододействующим механизмам: летом из-за недостаточного уровня воды, а зимой по причине замерзания русла. Помимо этого, с 1711 г. мастера и подмастерья молотового и дощатого цехов стали получать деньги только за производство «доброго железа». Таким образом реальная месячная зарплата мастеров и подмастерьев молотового цеха могла колебаться от 13 рублей 54 копеек до 2 рублей для мастера и от 6 рублей 77 копеек до 1 рубля 20 копеек у подмастерья. Средний же месячный заработок составлял 7 рублей у мастера и 3 рубля 50 копеек у подмастерья из молотового цеха и 3 и 2 рубля соответственно у их коллег из дощатого. Такая зарплата молотовых мастеров и подмастерьев была высокой, по сравнению с другими русскими рабочими, что объяснялось дефицитностью специальности, например, подсобные цеховые рабочие и кузнецы из-за вынужденных простоев зарабатывали в месяц 1 рубль 20 копеек – 1 рубль 40 копеек.

Наиболее многочисленную группу рабочих составляли оружейные мастера более чем 20 специальностей. Организация производства в оружейных мастерских Петровского завода существенно отличалась от других цехов. С 1709 г. мастера должны были за свой счет покупать из заводских амбаров все необходимые для производства материалы по казенной цене: железо – 30-40 копеек за пуд, уклад – 80 копеек за пуд, сталь 1 рубль 20 копеек за пуд, уголь – 3-5 копеек за короб и т.д. Для покупки материалов заводская канцелярия выдавала аванс, например, в том же 1709 г. для изготовления 1000 стволов и замков оружейники получили 850 рублей. Труд оружейников оплачивался сдельно, «смотря по работе». Сначала фузея с багинетом оценивалась в 1 рубль 4 копейки, но в 1711 г. оружейники подали челобитную, где писали, что «хлеб и харч стал дорог» и «ис того задельного питатца нечем, тем более что из заработанных денег им приходилось покупать материалы, а «за рваные стволы делать вновь». В ответ на челобитную Меншиков приказал добавить за фузею по 11 копеек. В первый период деятельности завода расчеты с рабочими вели сами оружейники, во втором стоимость материалов, израсходованных на производство различных деталей, вычитывалась из зарплаты канцелярией завода.

Оплата труда оружейников при производстве солдатских шпаг и фузей в 1720-1721 гг.

Кроме мастеров, специализировавшихся на отдельных операциях и деталях, в оружейных мастерских работали три эфесных мастера «у самого чистого стального эфесного дела и высекания фигур». Каждый в год делал или 36 гладких эфесов (1 рубль за штуку), или 10 с художественной отделкой (1 рубль 50 копеек за штуку), кроме того, они получали месячное жалованье в зависимости от квалификации – 1 рубль 50 копеек – 3 рубля или 3 рубля 50 копеек. В год такой мастер получал соответственно от 50 до 70 рублей.

Если перевести хлеб на деньги из расчета 1 рубль 44 копейки за четверть по казенной цене, то заработок ученика, получавшего 8 рублей 40 копеек и 3 четверти муки в год, составит 12 рублей 72 копейки. К этой же категории мы можем отнести кузнецов и работников, не получавших хлебного пайка. Среднегодовой заработок в 12 рублей в то время соответствовал прожиточному минимуму одного работника без семьи. Если исходить из казенного хлебного пайка, который получали ученики в размере 3 четвертей в год или 2 четвериков в месяц, то, видимо, такой месячный хлебный рацион принимался в расчет казной и при установлении прожиточного минимума рабочих казенных металлургических заводов.

Интересно, что указом Петра I, изданном в 1710 г., для денежных сборов с населения на содержание 40 000 сменных работников при строительстве Петербурга и 4720 мастеровых людей для корабельных работ, норма месячного содержания для временных работников без семьи определена в 1 рубль в месяц, а высылавшихся с семьей навечно – 22 рубля в год, из них 10 – на хлеб.

Месячный хлебный паек в 2 четверика стоил 36 копеек, т.е. 4 рубля 32 копейки в год. Если к этому прибавить крупу и соль (из расчета солдатского пайка: 3 четверти ржаной муки, 1,5 четверика крупы и 24 фунта соли), то получится, что на питание у одного человека в год уходило 5-6 рублей. (Казенная цена хлеба в Олонецком уезде в начале XVIII века – от 1 рубля 20 копеек до 1 рубля 44 копеек за четверть (15-18 копеек за четверик), во втором десятилетии – 1 рубль 74 копейки.) Таким образом, у одинокого рабочего от его зарплаты в 12 рублей в год оставалось (за вычетом 4 рублей 32 копеек на хлеб) 7 рублей и 68 копеек на приварок, одежду, обувь и т.д. Но для рабочего с женой и одним ребенком 8 рублей 64 копейки в год могло хватить только на один хлеб из расчета 36 копеек в месяц на себя и столько же на остальных двух членов семьи, считая для них половинную норму по 1,5 фунта в день на каждого. Учитывая такое положение женатых рабочих, заводская администрация разрешала продавать рабочим, рекрутам, солдатам и ученикам хлеб по казенной цене в 18 копеек за четверик, поскольку «с 2-х четвериков муки им на месяц женатым не станет». В случае расхода на хлеб в 8 рублей 64 копейки в год на приварок, обувь и одежду оставалось только 3 рубля 36 копеек, т.е. 28 копеек в месяц. Понятно, что семья рабочего низкооплачиваемой категории могла существовать только впроголодь, а на одежду и обувь денег и вовсе не хватало. Мы располагаем сведениями о расходах кузнеца Ивана Петрова, присланного на Олонецкие заводы из Боровска. Петров показал на допросе, что за месяц пребывания на Петровском заводе он потратил: из выданных ему 20 рублей подможных денег на хлеб, харч и прочее – 1 рубль 60 копеек, кроме того, он приобрел сермяжный кафтан за 40 копеек, шапку за 24 копейки, чулки за 10 копеек, кушак гарусный за 34 копейки и рубашку за 8 копеек, потратив всего на одежду 1 рубль и 16 копеек (2 рубля 76 копеек вместе с едой). Поэтому жены мастеровых занимались починкой одежды, приготовлением пищи, стиркой для одиноких работников, а наиболее нуждавшиеся рабочие нанимались за других более высокооплачиваемых нести ночное дежурство в цехах.

В этот же период четверть хлеба в Москве стоила в среднем 71 копейку, а на Среднем и Верхнем Поволжье – 48-56 копеек. Низкооплачиваемый московский рабочий (легкая промышленность) получал в год 6-9 рублей.

Интересно сравнить положение мастеров рабочих с положением солдат и офицеров петровского времени. Армейский устав определял нормы продовольственного снабжения армии, которые отпускались из провинций. Выдавалось провиантское довольствие помесячно и состояло из: 2 четвериков муки (31,4 кг) и 1-1,5 гарнцев (3,28 – 4,9 л.) крупы. Выдавалась и соль – по 2 фунта (0,820 гр.) в месяц на каждого солдата. Обеспечивались солдаты и мясом – в год выдавалось по 72 копейки на человека, на 6 копеек можно было приобрести до 2 кг. мяса. В заграничном походе и офицерам и солдатам полагались «порционы». В 1716 г. такой дневной «порцион» состоял из: 2 фунтов хлеба (820 гр.), 1 фунта мяса (410 гр.), 2 чарок вина или водки (0,24 л.) и гарнца (3,28 л.) пива в день. Офицеры получали большее количество «порционов» в зависимости от звания, например, в 1709 г. генерал-фельдмаршалу полагалось 300 порционов в день, а пехотному капитану – 10. Понятно, что такое количество «порционов» обычно переводилось в деньги, становясь хорошей добавкой к жалованью. Всего казна тратила на пропитание солдата около 5 рублей в год, эта сумма вычиталась из жалованья.

Кроме провиантского довольствия существовало денежное – все солдаты и офицеры получали жалование. Возьмем для примера один из лучших полков российской армии - Лейб-гвардии Семеновский:

Оклады чинов Лейб-гвардии Семеновского полка, 1723 г.

Следует отметить, что жалование иностранцев на русской военной службе было значительно больше жалования русских, так в 1723 г. в Семеновском полку мастеровой-иностранец получал 41 рубль, гобоист 72 рубля, а лейтенант 174 рубля. Иногда к жалованию добавлялись различные прибавки: так чины Семеновского полка находившиеся в Петербурге получали на алтын в неделю больше своих московских коллег. Жалование в гарнизонных полках значительно уступало армейскому: в 1712 г. армейскому полковнику полагалось 300 рублей в год, гарнизонному - 150, армейскому капитану 100 рублей, гарнизонному – 50, рядовой армии мог рассчитывать на 12 рублей в год, в то время как солдат гарнизонной службы только на 4.

Однако военнослужащий не получал всех причитающихся ему денег – казна забирала часть средств назад в счет различных вычетов. Вычитали, в основном, на пропитание и обмундирование.

Обмундирование было очень дешевым, но не слишком удобным и невысокого качества. Для каждой вещи имелся установленный срок службы, и вычитаемая из солдатского жалования сумма делилась на соответствующие доли по годам. Сроки службы обмундирования солдат (в годах) и его примерная стоимость (в рублях) приведены в следующей таблице:

Форма гарнизонного солдата стоила еще меньше: 2 руб. 11 коп. в Прибалтике и 1 руб. 83 коп. в других провинциях для пехоты, и 2 руб. 77 коп. для драгун.

Однако вернемся к рабочим Петровского завода. Денежная оплата труда рабочих была стимулом для повышения квалификации. В случае болезни мастера его работу выполнял подмастерье, а его подменял работник, в таком случае их зарплата временно увеличивалась. Так, молотовый работник Петр Ошанин, получавший в день всего 6 копеек, когда стал заменять подмастерье, то стал получать 2 копейки с пуда и его зарплата за 20 дней составила 3 рубля 15 копеек вместо обычных 1 рубля 20 копеек. По спискам 1710 г. Ошанин уже работал молотовым мастером на Петровском заводе и получал по 4 копейки с пуда, а в 1719 г. он зарабатывал уже 150-160 рублей в год. Прибывший в 1705 г. на Петровский завод «з женою и з детьми» солдат Шлиссельбургского полка Денис Новиков был зачислен учеником в оружейную мастерскую и получал солдатское жалованье размером 1 рубль и 2 четверика хлеба в месяц. В 1707 г. Новиков уже стал мастером с окладом в 25 рублей в год, в 1710 г. его хлебное жалованье увеличили до 6 четвериков в месяц, по документам 1722 г. он работал «у самого чистого стального эфеса дела и высекания фигур» и получал, помимо месячного жалованья в 3 рубля 50 копеек, сдельную оплату по 1 рублю за гладкий эфес при норме выработки не менее 3 эфесов в месяц. Обычным делом была практика поощрения учеников за успешное освоение ими процессов производства. Например, в 1708 г. присланные 38 оружейных кузнецов «за радетельное их учение оружейному делу» получили «в приказ» единовременно по одному рублю помимо оклада. Так же поощрили и учеников проволочного дела из рекрутов. При этом наиболее способных учеников назначали «начальными» и поручали им обучение новых учеников, доплачивая за это по 50 копеек в месяц. Ученикам, делавшим офицерские замки, платили «сверх кормовых за лутчей замок с вырезью против салдацких втрое и с приборы, а за гладкие – вдвое». В 1711 г. по указу Меншикова предписывалось платить эфесным ученикам, в зависимости от выполняемой работы: за отделку простого солдатского эфеса 8 копеек, за отделку, золочение и серебрение медного офицерского эфеса 15 копеек, а за узорчатый – 20 копеек. В указе Сената от 8 июня 1725 г. говорилось: «на заводах мастеровым людем и прочим служителем жалованье давать, смотря по их искусствам. И которые в мастерствах будут превосходить, таким прибавлять, а другим за нерадение и ленивство убавливать».

Соответственно положение мастеров с месячным заработком в 4-7 рублей сильно отличалось от положения низкооплачиваемых рабочих: учеников, кузнецов, плотников, зарабатывавших в месяц от 1 рубля до 1 рубля 50 копеек. По свидетельству заводской администрации рабочие «з женами и з детьми едва имеют дневную пищу, и то убогую, а в одежи и в обуви претерпевают скудость немалую». К тому же, иногда жалованье задерживали или выдавали лишь половину причитавшегося, так в 1706 г. оружейники из Тулы жаловались администрации, что за март-июль получили по 3 копейки в день вместо 6 и просили отдать задержанное, чтобы «голодом не насидетца». В 1709 г. кузнец Чемезин просил выдать ему 3 четверика ржи в счет жалованья, которого он не получал уже второй месяц. Многие рабочие не получали хлебного жалованья и просили в своих челобитных выдать им хлеб, поскольку они «оголодали», а «продажного хлеба никакого на заводе нет». В случае болезни рабочего, его семье приходилось туго, т.к. деньги платили только «за работные дни», в лучшем случае больным выдавали по 3 копейки в день. Так, в 1709 г. жена кузнеца Тоболина подала челобитную, где писала, что ее муж болен 8 недель, а она с детьми помирает голодной смертью. Вообще, кузнецам (да и оружейникам) было особенно тяжело, поскольку их насильно отрывали от дома, где условия работы были обычно лучше, а заработок выше, для вечного поселения в Олонецком крае.

Если говорить о продолжительности рабочего дня на Петровском заводе, то прямых указаний на этот счет нет, однако, скорее всего для завода был применим указ Меншикова от 1704 г., в ведении которого в это время находился завод, изданный им для определения распорядка при строительстве Петербурга: «Работным людем к городовому делу велеть ходить на работу, как после полуночи 4 часа ударит или как ис пушки выстрелят, и работать им до 8-го часа. А со 8-го, ударив в барабан, велеть им отдыхать полчаса, не ходя в свои табары, где кто будет, или кого где тот барабанной бой застанет. После того работать им до 11 час., а как 11 ударит, и тогда ударит, чтоб с работы шли, ис пушки, и велеть им отдыхать 2 часа. Как час после полудня ударит, тогда итить им на работу, взяв с собою хлеба, и работать велеть до 4-х часов после полуден. А как 4 часа ударит, велеть им отдыхать полчаса з барабанным о том боем. После того итить им на работу, и быть на той работе, покамест ис пушки выстрелено не будет». По регламенту Адмиралтейства 1722 г. рабочий день начинался в период с 10 марта по 10 сентября в половине пятого утра, а с 10 сентября по 10 марта – за час до восхода солнца. Весной и летом рабочий день заканчивался в 8 часов вечера, а зимой и осенью – через час после захода солнца. Обеденный перерыв в марте и апреле длился с 11 часов до 12 часов 30 минут, в июне и июле – до 1 часа 30 минут, в августе – до 1 часа, а с 10 сентября по 10 марта – до 12 часов. Таким образом, рабочий день продолжался 12-13 часов. Этот распорядок относился ко всем видам производств кроме плавильного, где для обеспечения непрерывности работы были установлены 2 смены по 12 часов.

Для проживания заводских рабочих, рядом с Петровским заводом была выстроена Петровская слобода, территориально и организационно составлявшая единое целое с производством. Во внешнем облике слободы доминировали производственные сооружения. Завод и слобода стали центром Олонецкого уезда. Поскольку с образованием Олонецкого горного округа должность Олонецкого воеводы была упразднена, то вся уездная военная власть перешла к коменданту округа, в Петровскую слободу из Олонца перевели бывшую воеводскую канцелярию. Комендант управлял всеми заводами горного округа и верфью в Лодейном поле, в его подчинении были гарнизоны как Петровской слободы, так и верфи.

Уже в первое десятилетие своего существования Петровская слобода стала самым крупным населенным пунктом в уезде и к 1720 г. в ней проживало более 3000 человек. В этот период там насчитывалось более 150 жилых домов «государева строения» и более 450 домов «собственного строения», включая избы посадских людей и купеческие дворы. В слободе располагались десятки служебных, торговых и хозяйственных помещений, 2 церкви и немецкая кирха. В одном из документов того времени сказано, что в слободе насчитывалось 1030 человек, работавших на заводе, 697 их жен и 1021 детей, т.е. 2748 человек. Также в слободе проживали около ста купеческих и много посадских семей и находившиеся в слободе посменно семь сотен приписанных к заводу крестьян.

Слобода делилась на 2 района – на левом берегу реки жило заводское начальство, чиновники, служащие, купцы и иностранные мастера. Здесь находились хоромы коменданта и канцелярия горного округа, заводская контора и солдатская слобода, в которой были расквартированы офицеры и солдаты Олонецкого батальона. Солдатская слобода состояла из более чем полусотни домов офицеров и восьми казарм для солдат. Солдаты должны были защищать завод от возможных (особенно в первые годы работы завода) атак шведов, охранять заводское имущество, «принуждать» олонецких крестьян выполнять заводские разверстки, ловить беглецов и т.д. Также солдат использовали для тяжелых работ на артиллерийском полигоне, погрузки оружия и боеприпасов на подводы и суда и для их охраны при отправке к месту назначения. Правый берег реки – Зарека – была заселена рабочими. В первые годы работы Петровского завода им приходилось жить в полуземлянках и только в конце 1705 г. удалось приступить к постройке казарм-общежитий для вечных заводских работников.

Слобода была не только административным, но и крупнейшим экономическим и культурным краевым центром. Особенно оживленной была торговля летом, когда верхневолжские купцы на своих судах доставляли для завода годовые запасы хлеба, соли и других продуктов вместе с различными товарами. Торговым центром слободы служил гостиный двор с 26 «харчевническими лавками», расположенный на левом берегу Лососинки, ниже него, около пристани размещалась таможня. Помимо купцов более десяти лавок принадлежали казне и осуществляли продажу мастеровым в кредит соли, крупы и хлеба. Однако основной доход шел от монопольной торговли водкой, осуществлявшейся в винном погребе, кабаке и «кружечных дворах». Ежегодно олонецкие посадские люди поставляли казне 10 000 ведер водки. Также в слободе располагался казенный трактир, где были комнаты для приезжавших курьеров царя, губернатора и Адмиралтейства.

Достопримечательностью слободы была летняя Петропавловская «новоманерная, осьмигранная с четырьмя уступами» деревянная церковь. Сооружение из 5 восьмигранных последовательно уменьшавшихся срубов, поставленных друг на друга было увенчано шпилем-иглой, достигавшее высоты в 40,5 метра. На уровне каждого яруса была устроена круговая смотровая площадка – «блюдце», - обнесенная точеной балюстрадой. Наверх вела наружная лестница с перилами. На шпиле по ночам горел фонарь, служивший маяком для плававших по Онежскому озеру судов. Кроме этой церкви в слободе существовала и вторая – зимняя.

Восточнее крепости был построен двухэтажный царский дворец с открытым балконом, украшенным балюстрадой с главным фасадом, обращенным в сторону озера. Перед дворцом был вырыт рыбный пруд, обсаженный березовой рощей с прямыми аллеями – на «французский манер». Петр I четыре раза (в 1719, 1720, 1722 и 1724 гг.) останавливался во дворце по пути на курорт в Марциальных водах.

В 1716 г. по указу царя в слободе была открыта первая на окраине России техническая школа и Генин сообщал в Петербург, что в ней детей нижних чинов, мастеровых и крестьян определили «во учение к доменному, пушечному, якорному и к эфесному и прочим заводским делам». В школе также обучались дети обедневших дворян – другом своем письме от 17 апреля 1716 г. Генин писал о школе «а те школьники… 20 человек из бедных дворянских детей… я отвез на заводы, и ныне им школа у меня там заведена изрядная; и учат арифметике, геометрии, рисованию, артиллерии и инженерному делу… а дворянским детям даю солдатский трактамент, чем бы им было прокормиться». В 1724 г. в слободе была открыта общеобразовательная школа. Также на территории слободы работала первая в крае больница, рассчитанная на 100 мест, из которых 40 – для женщин.

На лобном месте с небольшого возвышения публично объявлялись царские и губернаторские указы, тут же находился эшафот и «позорные дроги» - козлы, на которых производились телесные наказания провинившихся крестьян и мастеровых.

Для защиты от возможного нападения шведов вокруг Петровского завода был в 1703-1705 гг. построен земляной оборонительный вал, на котором расположили шесть артиллерийских батарей, а также в 1712-1713 гг. сооружена небольшая крепость на левом берегу реки. Все заводские цехи и мастерские находились вне крепости, в то время как внутри нее находились хоромы коменданта и канцелярия горного округа, каменный денежный архив с чугунными дверями и решетками на окнах, оружейные амбары, заводская лаборатория, а также часовая башня с большими «самоходными» часами, отбивавшими время ежечасно. Скорее всего, к середине второго десятилетия XVIII в. земляной вал уже потерял свое значение – нападения шведов уже можно было не опасаться.

Как уже говорилось ранее, завод имел две пристани-гавани, причалы северной имели длину более 110 сажен, сюда доставлялись руда, лес, известь, древесный уголь, т.е. сырье для завода, вблизи гавани располагались купеческие причалы; южная гавань с причалами длиной до 120 саженей использовалась для отправки готовой продукции, рядом с ней находился полигон для орудийных испытаний. Огневой рубеж полигона был сооружен из бревенчатых срубов, заполненных камнем. Поверх срубов был настлан широкий помост с барьером-выступом для опоры пушечных лафетов. Рядом с гаванью «для охранения народу, когда случается пушечная стрельба», построили полуземлянку, «накатанную бревнами и землей».

Расположенные на левом берегу реки жилые дома купцов и посадских людей имели приусадебные участки, некоторые довольно большого размера. Казенное жилье на Зареке располагалось вблизи земляного вала, здесь в казармах-общежитиях жили скученно – по 10 и более человек в одном помещении. Собственные избы имели помимо 189 оружейных кузнецов, упоминаемых в документах, мастеровые доменного, кузнечного цехов и многих мастерских. Всего на Зареке было где-то 300 изб «собственного строения» с приусадебными участками. Рабочие каждого цеха и мастерской имели отведенное начальством место для постройки изб. Обзаведение своим домом и возделывание приусадебного участка – выкорчевка пней, кустарника, возделывание земли – выполнялись мастеровыми летними вечерами после работы на заводе и в праздники. Вначале строили временную хибару или полуземлянку, которую позднее заменяли избой деревенского типа «по-черному». Также на Зареке в более чем полусотне изб-мазанок проживали семь сотен приписанных к заводу крестьян, отбывавших свою смену.

На южной окраине Зареки располагались православное и немецкое (католическое и лютеранское) кладбища.

1.6

Поиск по сайту: