Продукция завода в конце XVIII – начале XIX вв. Ч.Гаскойн и его нововведения

Рассмотрев вопросы, связанные как с возведением самого завода так и с комплектованием его рабочей силой перейдем теперь к вопросам, связанным с выпуском заводом продукции и в первую очередь артиллерийских орудий. Как известно завод был запущен 30 июня 1774 г. Представление о производительности нового металлургического предприятия в первые годы его существования дает приведенная ниже таблица.

Производительность Александровского пушечного завода в 1774-1780 гг.

Таким образом становится видно, что в 1775-80 гг. среднегодовая выплавка чугуна в слитках и изделиях составляла 79 346 пудов. Однако такая производительность требовала большого напряжения и в 1781 г. начальник завода Граматчиков сообщал в Петербург, что в нормальных условиях завод способен давать только около 71 000 пудов чугуна в год.

В результате проведенной в 1786-96 гг. реконструкции производственная мощность Александровского завода увеличилась более чем в 2 раза. В середине 1790-х гг. завод ежегодно давал около 150 000 пудов чугуна, а в 1797-1806 гг. – 170 000 пудов. Кроме того Кончезерский завод как в 80-90-х годах восемнадцатого века, так и в более поздний период дополнительно давал еще 50-70 тысяч пудов чугуна ежегодно. Чугун с Кончезерского завода доставлялся на Александровский пушечный завод, где и переплавлялся с помощью самодувных печей в пушки или снаряды.

Выплавка чугуна на Олонецких заводах в 1794-1820 гг. (пудов)

В доменных печах заводов плавили озерную и болотную руду с примесью чугунного крошья. На Александровском заводе ежегодно проплавляли от 420 000 до 500 000 пудов железной руды вместе с 10 000 – 40 000 пудов чугунного крошья. Каждые 100 пудов руды (с добавлением крошья) давали 30-35 пудов чугуна в слитках или припасах в 90-х гг. XVIII в. В 1800-х годах из этого же количества сырья получали 30-37 пудов чугуна, а в 1810-х гг. 33-39 пудов. В качестве топлива использовали древесный уголь. На один 20 пудовый короб угля в 1790-х гг. выплавляли 26-28 пудов чугуна, в 1800-х гг. 20-30 пудов и в 1810-х от 26 до 33 пудов.

Начиная со второй половины 1780-х гг. на Александровском заводе, как правило, литье пушек производилось не из доменных, а из воздушных печей, в которых переплавляли чугун, поступавший из доменного цеха. В 90-х годах XVIII в. Ежегодная выплавка всех воздушных печей завода составляла 40 000 – 50 000 пудов, а в первые два десятилетия века XIX она колебалась от 70 000 до 150 000 пудов. Топливом был английский каменный уголь, которого израсходовали: в 1794 г. 45 000 пудов, в 1795 г. – 57 700 пудов, в 1796 г. – 28 900 пудов, в последующие годы расход каменного угля колебался от 20 000 до 40 000 пудов (в 1803 г. – 51 900 пудов), но с 1809 г. уголь полностью заменили дровами.

Многие «партикулярные предметы», а также художественное литье, требовавшее «особой тонкости и чистоты» отливали из чугуна, который получали в вагранках. В 1797 г. с помощью этого способа было получено 2 300 пудов чугуна, в 1798 – 42 400 пудов, в 1799 г. – 9 200 пудов и в 1800 г. – 1 400 пудов металла. В 1810-х гг. в вагранках выплавляли 20 000 -30 000 пудов чугуна (в 1812 – 51 000). Топливом здесь служили как дрова, так и каменный уголь от которого в 1809 г. отказались и перешли исключительно на дрова.

В столичных филиалах Александровского завода доменное производство отсутствовало и в 1790–х гг. и в первом десятилетии девятнадцатого века сырьем здесь служил чугун, поступавший из Петрозаводска, старые пушки и снаряды – из Адмиралтейства, а топливом – уголь из Великобритании.

Среднегодовая производительность Петербургской группы Олонецких заводов в 1797-1807 гг. (пудов)

На Кронштадтском заводе было организовано производство артиллерийских снарядов и вещей гражданского обихода. В последнее десятилетие XVIII в. И в начале XIX в. Здесь ежегодно производили 70 000 – 90 000 пудов различного чугунного литья. На Петербургском литейном заводе также производились артиллерийские снаряды. В 1801-1806 гг. наименьшая выплавка была в 1803 г. (23 900 пудов), а наибольшая в 1806 г. (96 400 пудов). В 1810 –е гг. флот ежегодно получал с этого завода 90 000 – 100 000 пудов снарядов, балласта и других изделий.

Главной задачей стоявшей перед основным предприятием Олонецких заводов – Александровским было производство артиллерийских орудий. Поэтому сразу же после постройки доменных печей на заводе приступили к освоению техники литья пушек. Главная трудность здесь заключалась в отсутствии на месте пушечных мастеров. Определенное знакомство с пушечным производством имел лишь один старый уральский доменный мастер Федор Шамарин, приехавший на завод в 1773 г. и ставший учителем не только для других мастеров с подмастерьями, но и для Ярцова, писавшего про себя, что до этого он никогда не был «пушечного дела мастером».

Первоначальная попытка привлечения иностранцев потерпела полную неудачу – прибывший в октябре 1774 г. из Берг-коллегии англичанин Буй был полностью непригоден к литью орудий – «в приготовлении чугуна к пушкам оказался совсем не знающим». Англичанин сам признался в том, что как плавить чугун не знает, но «надеется в том на доменного мастера».

Первая пушка была отлита на заводе 13 октября 1774 г. К началу ноября готовых пушек было 13, к концу года – 20. Правительство торопило заводскую администрацию «по случаю разорения в Сибири и Перми заводов». Однако из 20 орудий в казну были приняты только 2 – 9 оказались негодными по причине брака и еще 9 из-за того, что были отлиты по старым чертежам. В 1775 г. завод изготовил 233 орудия различных калибров, но процент брака был очень большим – по этой причине списали целых 142 орудия и только 81 пушка была принята артиллерийским ведомством. Ситуация не исправилась и в следующем году, когда из 194 отлитых пушек годными признали лишь 51 единицу. Не принес удачи мастерам Александровского завода и 1777 г. В том году было отлито 179 орудий, однако 109 из них даже не были допущены к «пороховой пробе» по причине наличия в них раковин. Из оставшихся 70 пушек 9 разорвало при стрельбе и лишь 61 орудие было одобрено приемщиками. Таким образом, итоги первых лет работы завода сложно назвать иначе чем катастрофическими – из общего количества в 606 отлитых артиллерийских орудий различных калибров 387 были забракованы из-за наличия раковин, еще 22 разорвало при испытаниях и только 193 единицы были приняты в казну – т.е. всего лишь 31,8% от общего количества произведенных единиц. Немногим более удачными оказались и 1778-79 гг. и только лишь в 1780 г. ситуация несколько улучшилась и годными признали примерно две трети произведенных пушек.

Производство артиллерийских орудий на Александровском пушечном заводе в 1775-1780 гг.

Казалось бы, что ситуация с производством артиллерии наконец-то начинает улучшаться, однако, в том же 1780 г. Ярцов был отозван в Петербург, где получил новое назначение. После его отъезда заводские мастера вновь вернулись к своим теперь уже привычным показателям: в 1782-1786 гг. было отлито 1142 пушки, но годными из них признали только 417 единиц, т.е. 36,5% - чуть больше одной трети от общего объема производства. Поэтому нам представляются, мягко говоря, необоснованными заявления некоторых историков о несомненных успехах русских мастеров, якобы достигнутых ими. О каких успехах может идти речь, если завод оказался полностью несостоятельным в производстве той продукции, ради которой и было затеяно его строительство? То, что одну треть из произведенных орудий все же признавали годными сложно назвать успехом. При этом следует помнить и то, что далеко не все пушки из принятых в казну устраивали военно-морской флот. Уже упоминавшийся нами адмирал С.К. Грейг докладывал в Адмиралтейств-коллегия о пушках, произведенных на Александровском заводе следующее: «Все новопривезенные из нашего российского завода 36 и 30 фунтовые пушки много в себе имеют раковин, особливо в дульной части, и кажется нечисто вылиты. Хотя статься может, что оные узаконенную пробу вытерпят, но мне кажется весьма неблагонадежны к употреблению на кораблях». Чтобы как-то компенсировать недостаток пушек их приходилось закупать за границей. Например, в 1784-86 гг. в Великобритании закупили 527 орудий, которые были предназначены для вооружения новых стопушечных кораблей. Однако такая ситуация, когда приходилось полагаться на заграничные поставки была конечно же не терпимой для государства, необходимо было как-то налаживать собственное производство. Это и стало основной причиной приглашения в 1786 г. на Александровский завод Гаскойна. Вряд ли бы правительство пошло на приглашение шотландского специалиста и его помощников, если заявляемые впоследствии отечественными историками успехи русских литейщиков были бы реальными, а не мнимыми.

Чарльз Гаскойн родился в 1737 (по другим данным в 1739) Г. В Шотландии в семье армейского капитана В. Гаскойна и дочери шотландского лорда. По словам адмирала Грейга, Гаскойн был «дворянин из хорошей семьи, связанной со многими хорошими фамилиями Шотландии и Англии». Об образовании Ч. Гаскойна нет точных сведений, но, возможно, он по существовавшей в среде шотландских дворян традиции был выпускником Эдинбургского университета. Впоследствии, окружающие отмечали его глубокие познания в целом ряде областей: металлургии, химии, гидротехнике, механике, военном деле, но он мог приобрести их и в ходе своей практической деятельности. А вот с иностранными языками дело у Гаскойна не ладилось, только в России он смог выучить французский, но русский язык, несмотря на свою долгую службу в нашей стране, так и не освоил.

В двадцать лет Гаскойн поступил служащим на только что открывшийся Карронский завод – первое крупное шотландское металлургическое предприятие, где его наставником стал Джон Рэбек – основатель завода, талантливый химик и удачливый делец. В период Семилетней войны (1756-1763 гг.) завод получал много заказов на артиллерию и в середине 1760-х гг. стал процветающим. В 1769 г. Гаскойн стал фактическим руководителем завода (как благодаря своим техническим талантам так и благодаря женитьбе на дочери одного из пайщиков предприятия), став его управляющим директором и проработал в этом качестве целых 17 лет. Гаскойн активно участвуя во всех новых разработках завода, в течение ряда лет занимался технологиями отливки артиллерийских орудий и создавал пушку нового типа, вписавшую имя завода в историю – карронаду. Уже находясь в России, Гаскойн рассказывал своим сослуживцам анекдот о том, что орудие хотели поначалу назвать «гасконадой», но не стали этого делать, поскольку это слово уже имело свое устоявшееся значение.

В начале 1770-х гг. Карронский завод приносил большую прибыль, его капитал при преобразовании в 1773 г. из паевого товарищества в акционерное общество увеличился по отношению к первоначальному в 12,5 раз. Завод производил чугунное литье, медные и чугунные пушки, паровые машины. Карронада стала ходовым товаром – пушки этого типа с удовольствием закупали другие страны. Гаскойну удалось создать новую, легкую и эффективную артсистему, стоявшую на вооружении флотов вплоть до середины XIX в. И пусть идея ее создания принадлежала шотландскому генералу Мельвилю, воплотить ее в жизнь сумел только Гаскойн.

В 1770-х гг. Карронская кампания становится крупнейшим в Европе поставщиком тяжелых вооружений, ее орудия поступают на вооружение британского, голландского, испанского, датского и российского флотов. Французский путешественник де Сент-Фонд описывал его так: «Это самый большой в Европе чугунолитейный завод… следующих одна за другой мастерских так много, что воздух нагрет от них на далеком пространстве и ночью все блестит огнем и светом». Итак, Гаскойн был руководителем одного из крупнейших и успешнейших заводов Европы, но почему же тогда он в 1786 г. перебрался в Россию?

Дело в том, что в 1785 г. Гаскойн вступил в конфликт с британским правительством и двумя другими директорами Карронских заводов по причине того, что он санкционировал продажу в Россию образцов литейных форм для изготовления пушек и сверлильных механизмов. Такая сделка была сочтена незаконной. Разгорелся скандал и Гаскойну пришлось давать объяснения в Палате Лордов. Было установлено, что Гаскойн нарушил закон, но без злого умысла, учитывая его добровольное сотрудничество с парламентской комиссией он был прощен. Однако на заводах к нему применили серьезные санкции: принадлежавшие ему акции передали в управление кредиторам. Поэтому неудивительно, что он согласился на поступившее от адмирала Грейга предложение возглавить Александровский завод.

В Россию вместе с Гаскойном приехало сначала 11 специалистов, а затем еще 17. По условиям контракта платить ему должны были около 15 000 золотых рублей в год. Помимо этого, правительство обязалось финансировать завод исходя из базовой стоимости чугуна 2 и 1,5 рубля за пуд, полученная же сверх того прибыль делилась в равных пропорциях между Гаскойном и правительством. Чарльз Гаскойн, которого стали называть Карлом Карловичем работал на этих весьма выгодных условиях до конца своих дней и остался в истории отечественной казенной промышленности единственным директором, получившим такую привилегию. После него, Полторацкий и Армстронг на Александровском заводе получали лишь одну четвертую прибыли. Зарплата других мастеров из Шотландии также была немалой – 2000-3000 рублей в год по сравнению с 200 рублями в год у русских мастеров уже не говоря о рабочих. Помимо этого Гаскойн получил широкие полномочия по части управления заводами и набору рабочей силы.

Однако как показала практика дело того стоило – опыт, приобретенный Гаскойном на Британских островах помог ему довольно быстро добиться успеха и в Петрозаводске. Была успешно проведена масштабная реконструкция завода, количество брака свели к минимуму, в результате в 1799 г. из 467 орудий не выдержала пробы только одна пушка. Чугуна в готовых изделиях стали отливать в 13 раз больше, чем до реконструкции предприятия. Когда летом 1791 г. А.В. Суворов побывал на Александровском заводе, то он отправил императрице донесение: «Слава наместнику! Работные – молодцы. Гаскойн велик… Петрозаводск знаменит».

Количество орудий, сданных в казну в 1793-1820 гг.

Здесь необходимо заметить, что во времена Гаскойна технология отливки артиллерийских орудий несколько изменилась по сравнению с началом XVIII в., в частности появились разборные чугунные «фурмы». Процесс изготовления «фурм» и отливки пушек на Александровском заводе выглядел следующим образом.

«При делании коих для отлития пушек поступают следующим образом: сия фурма есть чугунное тело наподобие усеченнаго конуса, и разделено на такия же части, как и сама пушка; а имянно: состоящая из винградной, тарельной, казенной и вертлюжной, с находящимися при ней цапфами, поддульной, дульной и прибыльной, кои все по разной величине пушек бывают разнаго калибра, и из коих каждая еще для удобнейшаго фурмования пополам разнимается; а все сии части вместе называются пушечною опокою; толщина коей бывает в 1 дюйм; оная или поля оной, скрепляются по высоте и окружности, каждая часть 4 болтами с чеками толщиною в 3 дюйма; внизу же винградной части прикрепляется таковой же толщины тело употребляемое к литью пушек и сделанное из чугуна в настоящую величину оных с украшениями и прибылью, у котораго в средине для легкости бывает пустота и называется моделью. Таковыя модели как для пушек, так и для всяких вещей делаются точно против их чертежей и все сии модели здесь бывают чугунныя, потому что деревянныя чрез некоторое время усыхают и в окружности соединительных частей коробятся. И так имея опоку и модель пушечную, для фурмования во первых берут винградную и тарельную части пушечной опоки, и поставляют перпендикулярно на твердом основании; потом взяв винградную и тарельную часть пушечной модели обмазывают ее салом и посыпают мелко изтолченным сквозь сито просеянным углем и поставляют в самой средине пушечнаго и пустаго пространства, находящегося между моделью и опокою и набивают пушечным составом, уминая ручными деревянными клиньями посредственною силою, дабы состав осел, а осадя бъют деревянными колотушками и сие действие продолжают до тех пор, пока все пустое пространство не будет наполнено составом; после сего опоку разнимают с набитым составом; тарельную же часть модели вынимают воротом; а опоку соединяют и закрепляют болтами с чеками.

Работу сию продолжают до тех пор, пока все другия части пушки таким образом будут нафурмованы,; потом каждую часть пушечной опоки кладут в сушильную печь, дабы оне там совершенно просохли; после чего каждую из них обмазывают чернилами, которыя состоят из смешения мелко изтолченнаго и сквозь сито просеяннаго угля, соединенаго с мукою, что все смешав вместе разводят водою. Состав, которым набивается пустое пространство между пушечною моделью и опокою, состоит из так называемой опочистой глины, которую мешают с песком в равном количестве.

Состав сей должно мочить так, чтоб он когда будет сжат в руке разсыпался, изображая однакоже отпечатки руки. Нафурмованную таким образом пушку отвозят к чану, в котором должна она отливаться; под сим чана усыпают песком, поставляют перпендикулярно винградную и тарельную части пушечной опоки, поверх тарельной ставят казенную и скрепляют их болтами с чеками; сверх сего для большаго скрепления по споям соединяют железными связями; и таким образом продолжают ставить пушку до тех пор, пока вся она не будет поставлена. Спой опоки как с внутренней, так и со внешней стороны замазывается глиною, дабы чугун по своей жидкости не мог сквозь оныя пройти. При сем тарельная часть закрывается кружечком, по средине котораго, для удобнаго его вынимания находится вертикально укрепленное кольцо. Поставленную в чан пушечную опоку закрывают сверху железным листом или парусиною до тех пор, пока не начнут выпускать из печей чугуна, дабы сор не мог в оную попасть.

И так ежели горна доменных печей наполнятся выплавившимся из руд чугуном, то вопервых начинают делать пещаные жолобья, и над чаном пещаной двор, в котором скопляется текущей по жолобьям чугун; из сего двора проводят жолоб к поставленной в том чану пушечной опоке, на конце котораго в средину опоки наставляется шмак, или так называемая железна воронка.

После такового приготовления и когда чугун для отлития поспел, пробивают в горне подле самого пода отверстие, которое бывает шириною в ладонь, и во время скопления чугуна заложено кирпичем и замазано глиною, через которое по жолобам идет чугун в пушечную опоку; при начале кождаго жолоба ставятся шмаковыя доски с запорами, по которым бы можно было пущать чугуна столько, сколько может поместиться в жолоб; когда же от отливки пушки останется чугун, то оный выпускают в особыя места для свинок, которыя после паки переплавляются в воздушных печах. Отлитую таким образом пушку оставляют на несколько часов в опоках, дабы она могла простыть; потом опоки разнимают, а пушку на медведках отвозят в свериленную фабрику. Таким же точно образом поступают и при отлитии пушек из воздушных печей».

Удачно справляясь с заказами военных, Гаскойн наладил на заводе производство чугунных изделий для свободной продажи: посуды, решеток, ваз, статуй, колонн, различных архитектурных украшений, рам, портретов.

На заводе впервые в России приступили к производству изделий мелкой пластики: медальонов, подсвечников, плакеток из чугуна. Именно по инициативе Гаскойна в 1788 г. была построена первая в стране железная дорога заводского назначения, а в 1791 г. на Воицком руднике была запущена первая в России паровая машина уаттовского типа. Под управлением Гаскойна Олонецкие заводы стали образцом для подражания, их опыт изучали и перенимали по всей России. Заслугой Гаскойна стало также установление единой системы мер и весов в стране. Вопрос был очень важным, т.к. существовавшая до Гаскойна степень точности мер уже не соответствовала уровню экономики, науки и торговли. В тот период в разных частях страны под одной и той же мерой (фут, сажень и т.д.) понимались несколько отличные величины. Гаскойн при выполнении заказов для питейных заведений выбрал английский дюйм как основу для расчета объемов мер вместимости. Сначала эта система была внедрена только на Олонецких заводах, но в 1797 г. Гаскойн предложил правительству принять закон о мерах и весах. Предложение было принято и с 1798 г. Олонецкие заводы получили исключительное право изготовления мер и весов для всей России.

По условиям своего первоначального контракта Ч. Гаскойн работал в Петрозаводске не вступая в русскую службу, а просто выполняя в течение 3 лет конкретное задание правительства в Карелии. Однако условия контракта были настолько выгодны, что он в 1789 г. решил поступить на русскую службу и получил чин коллежского советника. С ним был заключен новый четырехлетний контракт на прежних условиях.

Говоря о деятельности Гаскойна в России нельзя пройти мимо такого момента как участие шотландца в постройке и внедрении первых в нашей стране паровых машин. Самая первая машина для подъема воды появилась в России в 1770-х гг. и предназначалась для откачки воды из сухих доков. Эта была обновленная и улучшенная версия водоподъемной машины Ньюкомена, изготовленная на Карронском заводе по проекту Гаскойна.

Первой же паровой машиной собственно российского производства стала машина Воицкого рудника в Карелии. По последним данным это была машина двойного действия с конденсатором, т.е. настоящая машина уаттовского типа - первый универсальный промышленный двигатель. Необходимость в ее создании возникла в связи с возобновлением работ на заброшенном медном и золотом руднике. Старый рудник вместе с новой шахтой были залиты водой, а старая водоотливная конная машина пришла в негодность. Содержать на отдаленном руднике 300 человек или несколько десятков лошадей, необходимых для конной машины возможности не было и для возобновления работ на считавшемся перспективным золотом руднике решили применить паровую машину. Однако уаттовские машины строились только на единственном заводе в Англии и их экспорт был запрещен. Но Гаскойн, создававший в Шотландии машины Ньюкомена, скорее всего, был знаком и с устройством машин Уатта.

По вызову Гаскойна в 1789 г. в Петрозаводск приехал из Англии механик Шериф, который возглавил работы. Кто делал чертежи, сам Гаскойн или же Шериф неизвестно. Медный котел для машины изготовили на Колпинском заводе, а все детали из чугуна – на Александровском. Общий вес машины составил 3400 пудов 33 фунта, она была запущена 8 июля 1791 г. Эта машина, обслуживаемая английскими механиками, проработала на руднике до его закрытия в 1794 г., а затем была перевезена в Санкт-Петербург на Банковский монетный двор. Строительство и наладка машины обошлись государству менее чем в 30 000 рублей, в то время как приобретенная в Англии кронштадтская машина стоила 56 000 рублей.

Появилась малая паровая машина уатттовского типа и на Александровском заводе – на заводской пуговичной фабрике, где изготавливали не только пуговицы, но и различные жетоны и медали, она приводила в движение печатные, плющильные и прокатные станы. Именно опыт Гаскойна, сумевшего впервые в России применить паровую машину на производстве близком по типу к монетному побудил просьбы о том, чтобы он принял участие в организации монетного двора. По тем временам это было серьезным достижением, т.к. соединение паровой машины и монетного пресса (пресс Болтона) произвело революцию в монетном деле и появилось в Англии всего за пару лет до того как Гаскойн решил эту задачу в России самостоятельно.

В начале 1790-х гг. на Александровском заводе стало активно развиваться производство паровых машин – практически параллельно с развитием первого в мире подобного предприятия – завода Болтона и Уатта в Сохо. В 1796-97 гг. были построены машины для подъема воды и осушения доков в Роченсальмском порту и для Луганского завода, в 1797 г. приступили к изготовлению паровых машин для Боровичских угольных шахт. На монетном дворе в 1803 г. появилась вторая паровая машина также изготовленная в Петрозаводске. Александровский завод продолжал постройку паровых машин и после смерти Гаскойна в 1806 г. вплоть до 1824 г.

Безусловно, первые паровые машины были не без недостатков – конструкция была несовершенна, машины часто ломались, потребляли огромное количество дров. Стоимость их была высокой – примерно 1 000 рублей за 1 лошадиную силу. Возможно было бы проще импортировать английские машины, но британское правительство запрещало вывоз техники, привлечь же к работе в России британских специалистов по паровым машинам было очень сложно. В нашей стране дело Гаскойна продолжил его ученик Чарльз Берд, основавший в 1792 г. в Петербурге свой завод. До 1825 г. Берд построил 130 заводских и 11 пароходных паровых двигателей. Строил машины и другой ученик Гаскойна – Осип Мейджор, а с 1814 г. паровые машины и котлы к ним стал производить Ижорский завод, реконструированный Гаскойном и управляемый после его смерти его учеником шотландцем А. Вильсоном. Однако когда в 1842 г. британцы отменили запрет на вывоз машин, то более дешевое и надежное оборудование из Англии быстро наводнило русский рынок. В 1843 г. ввоз паровых машин утроился по сравнению с предыдущим годом, а к 1860 г. возрос в 40 раз. К концу XIX столетия техника иностранного производства заполонила Россию и на несколько десятилетий остановила развитие отечественной технической мысли.

Возвращаясь к Чарльзу Гаскойну необходимо заметить, что Россия обязана ему не только реконструкцией Александровского завода в Петрозаводске и паровыми машинами. Под руководством Гаскойна был построен завод по переплавке чугуна в Кронштадте, на котором впервые в России удалось наладить переплавку старого чугуна в промышленных масштабах. Гаскойном же было начато строительство завода в Луганске (закончено М.Ф, Соймоновым), по его инициативе был построен Петербургский литейный завод, а не задолго до своей смерти в 1805 г. Карл Карлович возглавил первую в России бумагопрядильную мануфактуру.

Конечно же, рассказывая об успехах Гаскойна, нельзя забывать и о том, что во многом он был обязан ими своим помощникам и ученикам. Благодаря Гаскойну в России сформировались целые династии специалистов-шотландцев – Берды, Смиты, Кларки, Висльсоны, Армстронги, Меджеры. Люди работали с Гаскойном охотно и по многу лет. Но помимо администраторов, механиков и инженеров был еще целый ряд просто хороших мастеров и квалифицированных рабочих из русских. Гаскойн относился с большим уважением к добросовестным работникам, многих знал лично, не забывал отметить работу сотрудников в своих донесениях и не имел привычки приписывать все заслуги себе. После себя Гаскойн оставил достойную смену – в Петрозаводске – Полторацкого и Армстронга, в Петербурге – Кларка, на Ижорских заводах и Александровской мануфактуре – Вильсона, ученики Карла Карловича успешно управляли этими предприятиями в течение многих лет.

Заводы, построенные Гаскойном и его последователями, придали мощный импульс развитию северо-запада России, положили начало освоению юга страны и на века определили расположение промышленных зон Санкт-Петербурга. Современный Кировский завод – это не что иное, как Петербургский литейный завод, промышленная зона в районе проспекта Обуховской обороны и Пролетарский завод – это территория Александровского завода, построенного М. Кларком, Адмиралтейски верфи и окружающая их промзона – бывшие заводы берда, Обуховский завод был построен рядом с Александровской мануфактурой, которой, в свое время, управлял Гаскойн.

Лучшей эпитафией Гаскойну стало постановление Совета министра финансов от 26 мая 1820 г. «О расчетах казны с бывшим директором Олонецких и Луганского заводов Гаскойном»: «Ежели Россия может хвалиться ныне совершенством своих чугунных изделий, то по справедливости обязана оным Гаскойну, который вывез с собой искусных мастеров и механиков, от коих научилися русские мастеровые. Ему же собственно обязана Россия чрезвычайно многим употреблением чугуна в общежитии, который до него заменялся или железом или медью, потому что из чугуна приготовлять разных полезных вещей до него не умели, по незнанию придавать ему надлежащую годность смешением разных сортов руд и самого выплавленного чугуна. По всем сим уважением Совет Министра финансов заключает, что покойный действительный статский советник Гаскойн знаниями своими и усердием к пользам Нашего Отечества приобрел все право на полную к нему признательность онаго, ибо введенный им способ отливать из чугуна пушки и разные изделия по справедливости можно назвать опорою всего чугунно-литейного в Отечестве нашем производства».

2.4

Поиск по сайту: