Глава 30. К своему удивлению, Елена не почувствовала гнева, только решимость защитить Стефана, если потребуется

К своему удивлению, Елена не почувствовала гнева, только решимость защитить Стефана, если потребуется.

И затем она увидела, что в камере, которая, как она предположила была пуста, находился китсун.

Китсун не был похож на Шиничи или Мисао. У него были длинные-длинные волосы, белые как снег, но его лицо выглядело молодым. Он тоже был одет во всё белое, туника и брюки из какого-то текшего, шелковистого материала, а его хвост практически заполнял маленькую камеру- таким он был пушистым. Также у него были лисьи уши, которые двигались туда- сюда. Его глаза искрились золотом как феерверк. Он был прекрасен.

Китсун прокашлялся снова. Потом достал со своих длинных волос, думала Елена, очень, очень маленький и тонкий кожаный мешочек. Как Елена и думала, идеальный мешочек был для совершенного камня. Теперь кицун взял бутылку, по виду напоминавшей бутылку с черной магей, (она была тяжёлая и на вид напиток выглядел вкусно), и наполнил мешочек. Затем мешочек принял вид шприца (кицун держал его как доктор Мегграр и постучал по нему, чтобы избавиться от пузырьков) и наполнил его. Наконец он протиснул шприц сквозь решетку и надавил большим пальцем, опустошая его.

-Я могу напоить тебя вином Чёрной Магии, -перевела Елена. -Я могу держать мешочек и наполнять шприц.

Доктор Меггар тоже может наполнить шприц. Но нет времени, поэтому я собираюсь сделать это.

"Я..." - начал Стефан.

"Начинай пить так быстро как только можешь."

Елена любила Стефана, хотела слышать его голос, хотела смотреть друг другу в глаза, но речь шла о спасении человеческой жизни и это была его жизнь.

Она с поклоном благодарности взяла мешочек китсуна, а свой плащ бросила на пол. Все ее мысли были о Стефане, чтобы помнить о том, как она была одета. Ее руки пробивала дрожь, но она не позволяла себе расслабиться. У нее было три бутылки "Черной магии": в ее плаще, у доктора Меггра и у Деймона. Так, с точностью автомата она повторяла движения, которые ей показал китсун снова и снова. Опустить, наполнить, протянуть сквозь решетку, впрыснуть. Снова и снова, и снова. Примерно после десяти повторений, Елена разработала новую тактику. Заполнив маленькую сумку вином и держа её за верх, Стефан приоткрыл рот и, одним движением разбив её, направил в него изрядную долю жидкости. Решётка стала липкой, Стэфан стал липким; это никогда не сработало бы, если бы сталь была для него опасна как бритва, но это, в действительности, вынуждало попадать к нему в горло удивительное количество.

Другую бутылку "Черной магии" она отдала в камеру к китсуну, в которой была обычная решетка.

Она не знала, как отблагодарить его, но при первой же свободной минутке она повернулась к нему и улыбнулась. Он глотнул " Черной магии" прямо из бутылки, и его лицо застыло

в выражении прохладного, благодарного удовольствия. Конец пришел слишком быстро.

Елена услышала быстро повышающийся голос Сейджа:

- Это не честно! Елена не готова! У Елены не было достаточно времени с ним!

Елена не нуждалась в наковальне, опущенной на ее голову.

Она сунула последнюю бутылку Черной Магии в камеру китсуна, она наклонилась, а затем вернула ему его маленький мешочек, но уже с канареечным брилиантом из ее пупка внутри.

Это была самая крупная из драгоценностей, которая была у нее с собой, она видела как он повертел в своих пальцах с длинными ногтями, а затем поднялся на ноги и слегка ей поклонился.

В какой-то момент они улыбнулись друг другу, а затем Елена прибрала сумку доктора Меггара и накинула на себя красный плащ.

Затем, с дрожью она снова обратилась к Стефану:

"Мне так жаль. Я не была намерена превращать это в медицинский визит".

"Но ты увидела шанс спасти мою жизнь и никак не могла упустить его."

Иногда, братья были очень сильно похожи друг на друга.

"Стефан, не нужно! Ох, я люблю тебя"

"Елена."

Он поцеловал её пальцы, прижавшись к решётке.

Затем он обратился к охранникам:"Нет, пожалуйста, пожалуйста, не забирайте ее! Помилуйте, дайте нам еще одну минуту! Только одну! "

Но Елене пришлось отпустить его пальцы, чтобы застегнуть свой плащ. Последнее, что она увидела — Стефана, он стучал о решетку кулаками и кричал:

— Елена, я люблю тебя! Елена!

Она обмякла. Кто-то обнял ее, помогая идти. Елена разозлилась! Если Стефана уводили в его старую, кишащую вшами камеру — и она была уверена, что его уводили прямо сейчас — он еле заставлял себя идти. А эти демоны ничего не делали со снисходительностью, она знала это. Его, вероятно, гонят, словно животное, погоняя острыми деревянными палками. Елена смогла идти. Когда они дошли до передней части лобби Ши-но-Ши, Елена огляделась вокруг.

— Где Деймон?

— В карете, — ответил Сейдж с нежностью в голосе. — Ему нужно немного времени.

Сначала Елена сорвалась:

— Я дам ему время! Время для того, чтобы он успел закричать, перед тем как я вырву ему глотку! — но затем, грустно продолжила: — я сказала совсем не то, что хотела. Я хотела сказать ему, как Деймон сожалеет; и как Деймон изменился. Он даже не помнил, что Деймон был там…

— Он сказал тебе? — Сейдж казался удивленным.

Вдвоем, Сейдж и Елена, вышли из последних мраморных дверей здания Богов Смерти. Это было название, которое для него подобрала Елена в своей голове. Карета стояла на краю тротуара прямо перед ними, но никто не вошел внутрь. Вместо этого Сейдж мягко отвел Елену на небольшое расстояние от других. Там он положил свои большие руки ей на плечи и сказал, все тем же мягким голосом:

— Бог мой, дитя мое, я не хочу говорить тебе этого. Но я должен это сделать. Я боюсь, что даже если мы вытащим твоего Стефана из тюрьмы в день вечеринки у Леди Блоддьювед, что — что это будет уже слишком поздно. Через три дня он уже будет…

— Это твое медицинское мнение? — резко сказала Елена, глядя на него.

Она знала, что ее лицо было измученным и белым, и что он очень жалел ее, но ответом было именно то, что она хотела.

— Я не медик, — медленно проговорил он. — Я просто еще один вампир.

— Просто еще один древний вампир?

Брови Сейджа приподнялись:

— Так, что дало тебе повод так думать?

— Ничто. Прости, если я неправа. Но не мог бы ты позвать доктора Меггара?

Сейдж смотрел на нее в течение одной долгой минуты, после чего ушел, чтобы позвать доктора.

Оба мужчины возвратились. Елена была готова к их приходу.

— Доктор Меггар, Сейдж видел Стефана только вначале, прежде чем вы сделали ему ту инъекцию.

И мнение Сейджа заключается, что Стефан умрет в течение трех дней. Учитывая последствия введения инъекции, вы согласны?

Доктор Меггар посмотрел на нее, и она могла видеть блеск слез в его близоруких глазах.

— Это… возможно… только возможно, что, если у него достаточно силы воли, он будет все еще жив по прошествии трех дней. Но, скорее всего…

— Изменится ли ваше мнение, если я скажу, что он выпил, наверное, треть бутылки «Черной Магии» сегодня?

Оба мужчины уставились на нее.

— Ты говоришь, что…

— И это весь план, который есть у тебя сейчас?

— Пожалуйста! — забыв о плаще, и вообще обо всем, Елена схватила руки доктора Меггара. — Я нашла способ, чтобы заставить его выпить так много. Изменит ли это что-нибудь? — она сжимала пожилые руки, пока не почувствовала кости.

— Это, конечно, поможет, — доктор Меггар растерялся и боялся надеяться. — Если ты действительно дала ему так много вина, то он вполне возможно доживет до ночи вечеринки у Блоддьювед. Это то, что ты хотела услышать, не так ли?

Елена опустилась, не в силах удержаться от того, чтобы поцеловать его руки, которые она выпустила.

— А теперь давайте скажем Деймону хорошие новости, — сказала она.

В карете, Деймон сидел прямо, его профиль, очерчивался на фоне кроваво-красного неба. Елена вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Без всякого выражения, он спросил:

— Это закончилось?

— Что? — Елена не была настолько глупа, но полагала, что это было важно, чтобы Деймон ясно осознавал, что именно он спрашивает.

— Он… умер? — Деймон пощипывал пальцами свою переносицу.

Елена позволила тишине продолжиться на несколько мгновений дольше. Деймон должен знать — Стефан, вряд ли на самом деле умрет в ближайшие полчаса. Теперь, когда он не получил этому мгновенного подтверждения, он резко повернул голову:

— Елена, скажи мне! Что случилось? — потребовал он с настойчивостью в голосе. — Мой брат умер?

— Нет, — тихо сказала Елена. — Но он может погибнуть в течение нескольких дней. Он был последовательным на сей раз, Деймон. Почему ты не поговорил с ним?

Была почти ощутимая заминка в ответе Деймона.

— Что я мог сказать ему, что имело бы значение? — резко спросил он. — «Да, мне жаль, что я чуть не убил тебя?», «Ах, я надеюсь, вы продлите ему жизнь на несколько дней»?

— Возможно и так, если ты уберешь свой сарказм.

— Когда я умру, — Деймон сказал, как отрезал, — я буду стоять на своих двоих и в боевой готовности.

Елена шлепнула его по губам. В карете было не так много места для маневра, но она вложила столько Силы в свое движение, сколько могла, не рискуя повредить карету. Последовало долгое молчание. Деймон прикасался к своей истекающей кровью губе, ускоряя исцеление, глотая собственную кровь.

Наконец он сказал:

— Это даже не пришло тебе в голову, что ты — мой раб, не так ли? Что я — твой господин?

— Если ты собираешься погрузиться в фантазии, это твое дело, — сказала Елена. — Лично мне приходится иметь дело с реальным миром. И, между прочим, вскоре после того, как ты убежал, Стефан не только стоял, он смеялся.

— Елена, — на быстрой возрастающей ноте. — Ты нашла способ дать ему кровь?

Он схватил ее за руку так сильно, что было больно.

— Не кровь. Немного «Черной Магии». Если бы нас было двое, он выпил бы больше.

— Вас там было трое.

— Сейдж и доктор Меггар отвлекали охранников.

Деймон отдернул свою руку.

— Понятно, — сказал он без всякого выражения. — Итак, я изменил ему еще раз.

Елена взглянула на него с сочувствием.

— Ты теперь полностью внутри каменного шара, не так ли?

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— В каменный шар ты помещаешь все, что может причинить тебе боль изнутри. Ты даже себя заточил внутри него, хотя там, должно быть, очень тесно. И Кэтрин, должно быть тоже там, огражденная в своей собственной камере.

Она вспомнила ночь в мотеле:

— И, конечно, твоя мать тоже. Я должна была сказать — мать Стефана. Она была матерью, ты знаешь.

— Не… моей матерью… — Деймон даже не мог связать слова в предложение.

Елена знала, что он хочет сказать. Он хотел сдержаться и успокоиться и показать этим, что все в порядке, только им двоим было известно, что за теплое оружие под плащом удерживало его. Но он не собирался этого делать.

На этот раз она бы сказала «нет».

Она обещала Стефану, что это было для него, только для него. И, она думала, она будет придерживаться духа этого обещания, если она не придерживалась письма, навсегда.

***

В течение недели, Елена смогла оправиться от боли, вызванной свиданием со Стефаном. В любом случае, ни один из них не мог говорить об этом, за исключением слезных, кратких восклицаний, выслушиваемых ими от Елены, говорившей об их миссии, и о том, что если они выполнят ее то, наконец, смогут отправиться домой — в то же время, если они не выполнят ее, Елене было все равно, уедет ли она домой, или останется здесь, в Темном Измерении.

Дом! Это звучало для них как «Рай», хотя Бонни и Мередит знали не понаслышке, какой ад поджидал их в Феллс Чёрч. Но, так или иначе, все что угодно было бы предпочтительнее этой земли кровавого света.

С надеждой разжигающей интерес в их кругу, они снова получили возможность почувствовать удовольствие от платьев Леди Ульмы, сделанных для них. Дизайн был одним из занятий женщины, которое все еще приносило ей наслаждение во время постельного режима, и Леди Ульма с усердием рисовала эскизы в своем альбоме. Поскольку вечеринка у Блоддьювед могла быть и в помещении и снаружи, все три платья должны были быть тщательно разработаны, чтобы быть привлекательными и под искусственным освещением и под темно-красными лучами гигантского красного солнца.

Платье Мередит было глубокого синего цвета с оттенком металик, и фиолетовым в солнечном свете, и оно показывало совсем другую сторону девушки, бывшей сиреной в облегающем платье русалки, посетившей торжество у Фазины. Это напомнило Елене, так или иначе, наряд Египетской принцессы. Снова, левая рука и плечи Мередит были открыты, но сдержанная узкая юбка, спадающая прямыми линиями прямо к сандалиям и изысканные сапфировые бусины, украшавшие бретельки платья, придавали Мередит скромный вид. Этот образ был подчеркнут волосами Мередит, которые по идее Леди Ульма должны быть распущены, и ее лицом, которое было не накрашено, за исключением теней для глаз. На шее — ожерелье, сделанное из самых больших овальных сапфиров, образующих сложный воротник. Украшения из этих же синих камней были на ее запястьях и тонких пальцах.

Платье Бонни было маленькой гениальной задумкой: оно было сделано из серебряной материи, приобретавшей пастельный оттенок цвета окружающей обстановки. Лунного цвета в помещении, оно светилось нежно-розовым сиянием, почти точно такого же цвета, как и волосы Бонни, когда она была на улице. С платьем одевались пояс, ожерелье, браслеты, сережки и кольца, все украшенные ограненным белыми опалами. Кудри Бонни были тщательно заколоты и убраны с лица в «беспорядочную массу», оставляя ее прозрачную кожу сиять мягким розовым светом под солнцем и бесплотно-бледной в помещении.

И снова, платье Елены было самым простым и самым поразительным. Ее платье было алым, того же цвета и под кроваво-красным солнцем, и в свете внутренней газовой лампы. Оно было с довольно глубоким вырезом, позволяя ее кремовой коже сиять золотом в солнечном свете. Платье облегало фигуру, с боку был разрез, чтобы ходить и танцевать.

Во второй половине дня вечеринки Леди Ульма начесала волосы Елены щеткой в запутанное облако, которое переливалось золотисто-каштановым на улице, и золотым в закрытом помещении.

Ее украшения тянулись от алмазных вставок у основания выреза, до бриллиантов на ее пальцах — на запястьях, предплечьях, и алмазное колье, подходящее под подвеску Стефана. В солнечном свете они будут пылать красным, как рубины, но при вспышках фейерверка будут переливаться другими удивительными красками.

— Зрители, — пообещала Леди Ульма, — ослепнут от их сияния.

— Но я не могу их надеть, — протестовала Елена.

— Возможно, вы не увидите нас снова, до того, как мы освободим Стефана и сбежим.

— То же я могу сказать и о нас, — тихо сказала Мередит, глядя на тайные цвета опалов: серебристо-синий и алый, надетые на девочках. — На всех нас надеты самые лучшие драгоценности, которые мы когда-либо носили, но вы можете потерять все это!

— Это все для вас, — Люсьен был еле слышен. — Все больше причин, чтобы каждая из вас имела украшения, которые вы сможете отдать за перевозку, безопасность, продукты, да, что угодно. Это разработано специально: застежку из камня можно использовать в качестве оплаты, а драгоценные камни могут заинтересовать какого-нибудь коллекционера.

— В дополнение ко всему, все они высокого качества, — добавила леди Ульма. — Это самые безупречные комплекты, которые мы могли изготовить за такой короткий срок.

В это время все три девушки не выдержали и бросились, леди Ульме на огромную кровать, Люсьен стоял рядом и плакал.

— Вы знаете, что вы будто ангелы? — всхлипывала Елена. — Просто сказочные крестные или ангелы! Я не знаю, как смогу попрощаться с вами!

— Словно ангел, — повторила леди Ульма, вытирая слезы со щеки Елены. Потом она схватила Елену и сказала:

— Смотри! — показывая на себя лежащую в удобной постели и на молодых и романтичных женщин, готовых исполнить все ее желания.

Потом она кивнула на окно, из которого было видно небольшую речку с мельницей, несколько деревьев со сверкающими на них созревшими фруктами, затем, махнув рукой, указала на огороды, сады, поля и леса в имении. Тогда она взяла руку Елены и положила ее на свой округлившийся живот.

— Ты видишь? — спросила она почти шепотом. — Ты видишь все это, и ты помнишь, какой ты меня нашла? И кто из нас ангел?

При словах: «Какой ты меня нашла» руки Елены взлетели к лицу, как будто она была не в силах вынести то, что память подсказала ей в этот момент. Потом она снова стала обнимать и целовать леди Ульму, и начался новый раунд уничтожения макияжа.

— Хозяин Деймон был настолько мил, что даже выкупил Люсьена, — продолжила леди Ульма, — и ты не представляешь себе, но… — тут она посмотрела на тихого бородатого ювелира глазами, полными слез: — я чувствую к нему, то же, что и ты к Стефану.

Она покраснела и закрыла лицо руками.

— Он освободит Люсьена сегодня, — сказала Елена, опустившись на колени и уткнувшись головой в подушку леди Ульмы. — И подарит вам имение. Он был у юриста и все неделю он договаривался о документах со Стражами. Но теперь они готовы и даже если отвратительный генерал вернется, он не причинит вам вреда. Вы всегда будете иметь дом.

Море слез. Море поцелуев.

Сейдж, который, невинно насвистывая, шел по коридору с прогулки со своей собакой, заглянул в комнату.

— Мы и по тебе будем скучать, — плакала Елена.

— О, благодарю вас!

В тот же день, Деймон исполнил все обещания Елены, кроме предоставления больших бонусов каждому члену персонала.

В воздухе парили металлические конфетти, лепестки, музыка, и крики прощания как к Деймону, так и к Елене, Бонни, и Мередит, которые уезжали к Блоддьювед — и скорей всего — навсегда.

***

— Как ты думаешь, почему Деймон не освободил нас? — спросила Бонни у Мередит по пути к дому Блоддьювед. — Я могу понять, что мы должны были быть рабами, чтобы попасть в этот мир. Но ведь мы уже здесь, так почему не сделать нас достойными девушками?

— Бонни, мы и так «достойные девушки», — напомнила ей Мередит. — И я думаю, что дело в том, что мы никогда по-настоящему и не были рабами.

— Ну, ты же знаешь, Мередит, я имела в виду, почему он не освободит нас, чтобы все знали, что мы достойные девушки.

— Потому что нельзя освободить того, кто уже свободен.

— Он мог бы устроить какую-нибудь церемонию, — настаивала Бонни. — Или тут так сложно освободить раба?

— Не знаю, — ответила Мередит, сдаваясь, наконец, под градом непрестанных вопросов. — Но скажу тебе, что я думаю, что он этого не сделает. Я думаю, он не освободил нас, потому что так он несет за нас ответственность. Не в том смысле, что раба нельзя наказать, мы видели, что произошло с Еленой, — Мередит замолчала на секунду, и обе содрогнулись при воспоминании. — Но, в конечном счете, именно хозяин раба может лишиться из-за него своей жизни. Помнишь, они хотели убить Деймона за то, что сделала Елена?

— И он делает это для нас? Чтобы защитить нас?

— Я не знаю. Я… Вероятно, это так, — сказала Мередит медленно.

— Значит, мы, кажется, раньше ошибались на его счет? — Бонни великодушно употребила «мы» вместо «ты».

Мередит из всех друзей Елены менее всего поддавалась очарованию Деймона.

— Я… Вероятно, это так, — сказала Мередит снова. — Но, кажется, все забывают, что недавно Деймон помог близнецам китцунам упрятать сюда Стефана. А Стефан, определенно, не сделал ничего такого, чтобы это заслужить.

— О, ну, конечно, в этом ты права, — в голосе Бонни звучало облегчение, что она не слишком ошибалась, и в то же время странная задумчивость.

— Все, что Стефану было нужно от Деймона — это мир и покой, — продолжала Мередит уже увереннее, словно почувствовала под ногами твердую почву.

— И Елена, — машинально добавила Бонни.

— Да, да, и Елена. Но все, что было нужно Елене — это Стефан. Я имею в виду, все что нужно… — Мередит осеклась. В настоящем времени эта фраза уже не звучала правильно. Она попыталась еще раз: — Все, что теперь нужно Елене…

Бонни только молча смотрела на подругу.

— Короче, что бы ей ни было нужно, — заключила Мередит несколько неуверенно, — она хочет, чтобы Стефан был частью этого. И она не хочет, чтобы кто-нибудь из нас оставался в этом… этой чертовой дыре.

***

В других носилках, рядом с ними, было очень тихо. Бонни и Мередит уже так привыкли путешествовать в закрытом паланкине, что не осознавали, что за ними, не отставая, движутся носильщики с таким же экипажем на плечах, и голоса девушек были отчетливо слышны в жарком послеполуденном воздухе. Во вторых носилках оба, Деймон и Елена, внимательно вглядывались в развевающиеся шелковые занавеси.

Елена, чувствуя почти безумную потребность хоть что-нибудь сделать, поспешно размотала шнур, и занавески упали на место. Это была ошибка. Елена с Деймоном оказались заключенными в сюрреалистическом, наполненном красным свечением пространстве, где имели значение только эти недавно сказанные слова.

Елена почувствовала, как у нее учащается дыхание. Ее аура вырывалась из-под контроля. Все вокруг расплывалось.

— Они не верят, что единственное, что мне нужно — это Стефан.

— Держись, — сказал Деймон, — это последняя ночь. К завтрашнему дню…

Елена подняла руку, чтобы он замолчал.

— К завтрашнему дню мы найдем ключ, освободим Стефана и все уберемся отсюда, — все равно продолжил Деймон.

«Не сглазить бы», — подумала Елена. И взмолилась, чтобы все обошлось.

Так они и ехали в тишине ко дворцу Блоддьювед. Поразительно долго Елена не замечала, что Деймона бьет дрожь. И только его быстрый прерывистый вздох заставил ее встрепенуться.

— Деймон! Господи, святые небеса! — Елена не могла найти, нет, не слова — нужные слова. — Деймон, посмотри на меня! Почему?

«Почему»? — ответил Деймон единственным способом, при котором был уверен, что его голос не будет дрожать, не надтреснет и не сломается. — «Потому что, думала ли ты, что происходит со Стефаном, в это самое время, когда ты в шикарном платье идешь на вечеринку? С тобой все носятся, ободряют и поддерживают, ты будешь пить лучшее вино и танцевать, в то время как он… как он…» — эта мысль так и осталась незавершенной.

«Именно это мне надо было услышать, перед тем, как показаться на людях», — подумала Елена. Их уже несли по длинной подъездной дороге к дому Блоддьювед. Она попыталась собраться с силами перед тем, как занавеси откроются и они окажутся там, где сегодня им предстояло найти второй ключ.

Поиск по сайту: