Глава 11. СОБЫТИЯ У СТЕНЫ ПРОДОЛЖАЮТ РАЗВОРАЧИВАТЬСЯ. Я ПО-ПРЕЖНЕМУ ОБРАЩАЮ СВОЙ ВЗОР НА СЕВЕР И ОСТАНАВЛИВАЮСЬ ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОБРАТИТЬ ЖЕНЩИНУ В РАБСТВО

Под свист и улюлюканье моих людей я потуже затянул узел на ее руках.

Как я и ожидал, настоящего сражения не получилось.

Увидев, что стена рухнула, Друсус из касты убийц обратился в бегство. Несколько человек последовали за ним, остальные, прихватив что было можно из припасов, двинулись к югу. Стражники справедливо рассудили, что умирать за разрушенную стену по меньшей мере глупо.

С охраной у восточной оконечности стены проблем тоже не возникло. Пришлось, правда, надеть на себя форму стражников и изобразить марширующую на работу цепь пленников. Разумеется, никто в этой цепи не был по-настоящему скован, за исключением бывших охранников, которых я распорядился поставить в самый конец. Когда одетые в лохмотья рабы вдруг сбросили с себя цепи, обнажили мечи и окружили солдат, те предпочли не сопротивляться. Новую группу пленников также заковали в кандалы и переодели в лохмотья каторжников. При помощи подобной же уловки нам удалось захватить лагерь загонщиков. Несколько человек, правда, убежали, зато нам достались луки и добрая сотня стрел. В моем отряде оказалось несколько крестьян, которым я и раздал это оружие.

Поднявшись на восточную оконечность стены, Имнак разрыдался. Взору открывалась страшная картина бойни. Табуки обеспечивают краснокожих не только мясом и мехом, из их шкур шьют одеяла, спальные мешки, а также упряжь для снежных слинов и белокожих рабынь. Из шкуры изготавливают ведра, чумы и кайаки – легкие узкие лодки, на которых краснокожие преследуют морских млекопитающих. Жилы идут на изготовление струн, гарпунных тросов, тетивы и ниток. Из костей и рогов делают наконечники для стрел, иголки, резцы и ножи. Жир и костный мозг используется в качестве топлива. К слову сказать, почти все животное съедобно. В пищу идут даже глаза и полупереваренный мох из желудков.

Над трупами табуков кружили тучи джардов. Имнак растерянно смотрел на усеянное телами животных поле. Шкуры были содраны лишь с каждого десятого табука. Ни жил, ни мяса, ни костей никто не тронул. У некоторых табуков были отпилены рога. Загонщики не ставили своей целью обогатиться/Они хотели уничтожить огромное стадо.

Закричав от горя, Имнак набросился на одного из загонщиков. Я не дал ему совершить убийство.

– Нам пора, – сказал я, после чего меня вырвало.

Переносить вонь я больше не мог.

* * *

Запястья девушки я затянул специальным узлом. Мой отряд ликовал.

– Я ваша пленница, капитан, – произнесла Сидни. Вместо ответа я отдал ее одному из своих бойцов.

Когда около сорока охранников укрылись в одной из казарм, я предложил им сдаться. Этому предшествовал недолгий бой, в ходе которого больше половины солдат были убиты. Они хотели задавить нас числом, но не учли, что девять моих бойцов, бывшие крестьяне, вооружены луками из желтого дерева ка-ла-на. За каждым лучником стояли несколько человек со стрелами наготове. В результате из девяноста пяти охранников пятьдесят нашли свою смерть под проливным дождем из тяжелых стрел со стальными наконечниками. Только пятерым удалось прорваться к лучникам, где я их и поубивал. Оставшиеся забаррикадировались в казарме.

– Они надеются дождаться возвращения тарнсменов, – сказал Рэм.

Перед атакой с воздуха мы были беззащитны. Посланная с тарна стрела набирает такую энергию, что может на целый фут уйти в твердую древесину. Ответный огонь, как правило, оказывается неэффективным. В случае нападения с воздуха мне неизбежно пришлось бы рассредоточить людей, что позволило бы солдатам беспрепятственно вырваться из казармы.

– Эй, Соргус! – крикнул я, узнав, как звали начальника.

– Слышу! – отозвался он.

– Сдавайся.

– Ни за что.

Несколько стрел со стуком впились в дверь, из-за которой раздавался его голос.

– Я не хочу убивать твоих людей. Если ты сдашься, я позволю вам сохранить оружие.

– Не считай меня за дурака! – ответил Соргус.

Пришлось вывести лучников на новую позицию.

– Что ты собираешься делать? – встревоженно крикнул Соргус.

– Сжечь твое укрытие, – усмехнулся я.

В мой отряд между тем вливались новые группы каторжников. Многие приходили со своим оружием: дубинками, ломами, кирками. Я дал команду, и лучники подожгли намотанную на наконечники паклю.

– Какие гарантии, что вы нас не поубиваете? – выкрикнул Соргус. – Мы готовы выйти наружу.

– Я из касты воинов.

– Откуда я знаю, из какой ты касты?

– Можешь прислать своих лучших бойцов, – сказал я, – Пусть не забудут мечи. Сам увидишь, откуда я.

Из казармы никто не вышел.

– Жду одну ену, – объявил я. – Потом казарма будет сожжена.

Спустя несколько мгновений изнутри донесся женский визг.

– Нет! – кричала она. – Вы не имеете права! Я приказываю драться до конца!

Я понял, что победил.

В дверях появился Соргус. Руки его были подняты в воздух, но меч по-прежнему висел на бедре.

* * *

Я молча наблюдал, как Соргус уводит своих людей.

– Я военнопленная, – надменно произнесла Сидни. – И требую выполнения соответствующих условий. По закону…

– Заткнись! – оборвал ее я, – Твое время кончилось. Теперь ты обыкновенная горианская девушка.

В глазах Сидни промелькнул ужас.

– Когда прилетят тарнсмены? – спросил я.

– Скоро.

Один из моих людей резко рванул ее за волосы, а я приставил лезвие к горлу.

– Через четыре дня, – прошептала она.

– В упряжь с удавкой, – приказал я.

– Слушаюсь, капитан, – расплылся в улыбке человек.

Меховые сапожки с нее уже стянули. Мои подчиненные споро набросили на красотку упряжь с доставкой. Щиколотки связали между собой кожаными ремнями длиной в двенадцать дюймов (щиколотки, кстати, у нее были отменные), затем стягивающую руки веревку пропустили между ног, после чего длинный конец накрутили на горло, а короткий остался висеть вдоль спины. Дергая за него, можно было управлять как шириной шага, так и давлением петли на горло. Конструкция позволяла даже ставить девушку на носочки. Разумеется, подобным образом связывают только обнаженных рабынь.

– О! – простонала она.

– Если они вернутся раньше, – произнес я, обращаясь к человеку, которому ее отдал, – ты перережешь ей горло.

– Сделаем, капитан, – бодро отозвался тот.

– О! – жалобно застонала Сидни, когда ее поволокли прочь. До нее еще не дошло, что она стала рабыней на Горе.

– Нам предстоит много работы, – сказал я, обращаясь к своему отряду. – Стену надо разрушить до конца. Потом можете разделить между собой все, что здесь есть, и расходиться. Те из вас, кто попытается уйти раньше, будут связаны и оставлены среди мертвых табуков.

Люди встревоженно переглянулись. Никому не хотелось оказаться разорванным на кусочки стаями джардов.

– Жрать охота, – угрюмо бросил кто-то из строя.

– Имнак, – распорядился я, – отправляйся на платформу. Твоя задача – наблюдение. Смена через два ана.

Охотник заворчал и полез на платформу.

– Мы хотим есть, – повторил тот же голос.

– Я тоже, – ответил я. – Мяса у нас вдоволь, а вот с пагой придется потерпеть. Время позднее, ребята, работать начнем утром. Сейчас можно попировать!

Последние слова были встречены одобрительными криками.

Утром они выйдут на работу с добрым сердцем. Стена, по моим подсчетам, должна развалиться быстро.

Раздался жалобный женский визг. Со стороны кухни шагал человек, волокущий за волосы двух рабынь – Тимбл и Тистл.

– Посмотрите, что у нас есть! – торжественно крикнул он.

– Рабыни! – с восторгом проревели остальные.

– Подождите, – сказал я. – Мы, кажется, честные люди, а не разбойники. Эти рабыни принадлежали Имнаку. Отпусти их.

Мужчина разжал кулаки, и девушки повалились на колени.

– Имнак – краснокожий, – заметил кто-то.

– Он – один из нас, – возразил я.

Послышался недовольный ропот.

Я вытащил меч.

– Никто не может воспользоваться этими рабынями без разрешения Имнака, – громко произнес я. – Надеюсь, мне не придется укреплять дисциплину мечом.

Я взглянул на дрожащих от страха девушек.

– Мужчины проголодались. Быстро на кухню и сообразите на сегодня что-нибудь повкуснее!

– Слушаемся, господин! – завизжали они и кинулись исполнять приказание. При этом обе девчонки отчаянно пытались прикрыть ладошками хорошо видимые в разрезе туник ягодицы. Покрой одежды сводил их усилия на нет.

Раздался дружный, громкий хохот.

* * *

– Ну вот мы и одни, – сказал я.

Стоял ранний вечер первого дня после бунта.

– Совсем? – спросила она.

– Да.

– Абсолютно?

– Абсолютно.

– А где остальные?

– Работа закончена, – сказал я. – Стену развалили до основания, бревна сожгли. Все постройки, кроме этой, кстати, тоже. Люди разобрали все, что сумели унести, и вернулись на юг.

– Они взяли мое золото? – гневно спросила Сидни.

Она лежала связанная на кровати. Ноги были задраны вверх и прикручены к свисающему с потолка кольцу.

– Нашли десять сундуков, – сказал я. – Содержимое поделили на всех. Многие никогда не держали в руках таких денег.

– У меня больше ничего не осталось, – растерянно произнесла она.

– Ну почему? – возразил я. – У тебя осталась твоя красота. Ради нее стоит еще пожить.

– Скотина! – выдохнула Сидни.

– Взятые в плен стражники и загонщики тоже получили свою долю.

– Играешь в справедливость? – усмехнулась она.

– Иногда, – ответил я. – И только с мужчинами. К тому же они честно поработали над разрушением стены.

– Что с двумя рабынями?

– Бегут в упряжке, краснокожего охотника, – улыбнулся я.

Имнак соорудил сани, которые пригодятся ему при пересечении ледника Акса. Сейчас Тимбл и Тистл тащили их по тундре. Перед отправлением он заставил рабынь пошить себе северные одежды. Он научил их, как делаются чулки из шкуры ларта, рубашки, а также легкие и теплые парки с капюшонами. В довершение ко всему женщины сшили высокие меховые сапоги и украсили парки вышитым рисунком, свидетельствующим об их принадлежности к животным. На шеях рабынь снова появились по четыре причудливо завязанных цветных шнурка, по которым любой другой краснокожий охотник мог бы определить, кто они и кому принадлежат.

Имнак уехал рано утром. Поскольку на улице, с его точки зрения, было тепло, он не позволил рабыням надеть даже рубашки. Краснокожий оглушительно щелкнул бичом, и девушки навалились на упряжь. Сани были загружены до предела. Золота между тем охотник взял совсем немного. Гораздо более ценными вещами для него оказался сахар, базийский чай и инструменты. Любопытно, что он прихватил также много древесины – как досок, так и бревен. На севере с деревом плохо, между тем без него не сделаешь ни саней, ни чума, ни кайака или тем более умиака – тяжелой, широкой лодки для нескольких человек. Деревья в тех широтах не растут. Потребность в древесине удовлетворяется за счет выброшенных на берег обломков кораблей, затонувших в сотнях пасангов к югу и занесенных течением в суровое полярное море. Имнак еще раз щелкнул бичом, и бывшая представительница среднего класса Барбара Бенсон вместе с бывшей аристократкой Одри Брюстер с криком потащили тяжелые сани.

– Тебе тоже лучше бежать, – произнесла связанная Сидни Андерсон.

– Никто никуда не бежал, – поправил ее я. – Рабочие взяли то, что им положено, и вернулись домой.

– А ты, значит, остался?

– Как видишь.

– Не вздумай ко мне прикоснуться, – ни с того ни с сего вдруг сказала она.

Я развязал веревки на ногах Сидни, рывком поднял ее за волосы и швырнул к двери.

– Куда мы идем? – испуганно спросила она.

Я дернул за ремень на ее горле и потуже затянул петлю.

– О! – сдавленно простонала она и затихла.

Выйдя из помещения, я посмотрел в небо. Все было чисто.

Сидни Андерсон огляделась. Вокруг горели строения. Людей не было видно. Стена лежала в развалинах. Платформу тоже сожгли. Вокруг простиралось огромное пепелище.

Осталась только платформа с козлами для порки. По моей просьбе их оставили целыми. Я толкнул ее на ступеньки.

– Что ты собираешься делать? – выдохнула Сидни.

– Скоро прилетят тарнсмены, не так ли? – спросил я.

– Да, – сердито ответила девушка. – Только я не понимаю…

Я тычками заставил ее подняться по лестнице.

– Послужишь немного Царствующим Жрецам, крошка, – сказал я и пропустил конец стягивающей горло веревки через висящее над козлами кольцо.

– О! – застонала Сидни, когда я вздернул ее за связанные запястья. Затем я привязал ее ноги к нижнему кольцу. После этого сорвал с нее всю одежду и удовлетворенно оглядел свое произведение.

– Как я буду служить Царствующим Жрецам?

– В качестве живой приманки, – ответил я.

– Нет! – завизжала Сидни.

– А почему нет? – удивился я. – Ты же у нас красавица. Потянешь даже на рабыню.

– Нет! – задергалась в веревках Сидни.

– Те, кто прислал тебя на Гор, безусловно, предусматривали такой поворот в твоей судьбе, – сказал я. – Иначе вместо тебя взяли бы какую-нибудь дурнушку. Даже удивительно, что ты столько времени проходила свободной.

– Нет! – кричала она.

– Полагаю, что тебя планировали отдать Друсусу.

– Отдать? – опешила она.

– Ну да. В качестве вознаграждения.

– Не может быть! – заплакала девушка.

– Ты действительно дура, – пожал я плечами. – Неужели ты допускала, что такая красотка не попадет на Горе в ошейник?

От ужаса глаза девушки едва не вылезли из орбит.

Я засунул ей в рот кляп, чтобы зря не орала.

* * *

Тарнсмены вели себя осторожно. Они кружили над пепелищем, высматривая возможную опасность. Подвешенную на кольцах красотку они разглядели уже давно. Найти в таких широтах белую женщину – большая редкость. Тем более огненно-рыжую.

Я знал, что рано или поздно они спустятся. Хотя бы один. Тогда у меня будет тарн. Я стиснул в руках лук с тяжелой стрелой из тутового дерева. Тарнсмен стремительно опускался к платформе.

– Осторожно! – вдруг завопила Сидни. Очевидно, ей удалось выплюнуть кляп. – Это ловушка!

Судя по всему, он не разобрал слов, ибо едва тарн коснулся земли, всадник выпрыгнул из седла и побежал к лестнице.

Это был мой шанс. Отбросив лук в сторону, я в несколько прыжков добрался до тарна и оседлал крылатое чудовище. Зверь издал оглушительный рык и, затрещав огромными крыльями, взмыл в воздух. Сверху прямо мне на голову стремительно падал другой тарн. Я рванул за уздечку и едва не перевернул своего тарна спиной вниз. Сам я при этом чуть не вывалился из седла, зато смертоносные когти прошли рядом с головой. Вереща и хлопая крыльями, гигантские птицы сцепились между собой. Мимо моего лица просвистело тяжелое копье. Еще один тарн завис слева. Я выдернул из креплений щит и прикрылся от возможной атаки. Четвертый тарн зашел снизу. Резким ударом копья всадник поранил мне ногу. Я изо всех сил потянул за уздечку, и тарны расцепились. Развернув своего тарна, я повел его по дуге вниз. Это позволило набрать скорость, после чего я вывел его против солнца и начал резко набирать высоту. Четверка противников отстала.

Теперь они кружили позади меня. Ни у кого не возникло охоты гнаться за мной против солнца. Наконец-то у меня появилась возможность осмотреться. Щит был основательно подран когтями, но в остальном цел, справа к седлу было приторочено копье. На всякий случай я слегка распустил стягивающие его ремни. Сзади висел лук со стрелами, а внизу оставалась рыжеволосая девушка. Неплохо. Я подожду их в облаках.

* * *

Горианские луны стояли высоко, когда я опустился на платформу.

Охота была долгой. Они совершили ошибку и попытались достать меня на высоте. Двое, правда, ушли. Я догнал их только к вечеру. Они дрались отчаянно и хорошо.

– Как тебе удалось скрыться? – изумленно спросила Сидни. – Их же было четверо!

Мой тарн истекал кровью и задыхался. Наверное, сдохнет. Под конец они перенесли атаки на птицу. Тогда я решил, что охота затянулась.

– Лучше уходи, пока они не вернулись, – сказала Сидни.

– Думаешь, за тобой прилетят? – спросил я.

– Конечно.

Я устало похлопал ее по плечу. Раньше я никогда не прикасался к ее телу.

– Не смей меня трогать! – взвизгнула Сидни.

– Ты в самом деле ждешь, что они тебя вызволят? – спросил я.

– Я в этом не сомневаюсь! – крикнула она.

Я настолько устал, что не стал ничего говорить, молча вывалил из корзины четыре головы и пошел спать.

– Варвар! Варвар! – визжала девушка.

Я знал, что буду спать хорошо.

* * *

Утром я проснулся свежим и отдохнувшим.

Солнце стояло уже высоко. Я хорошо поел, уложил рюкзак и поднялся на платформу.

Сидни была без сознания. Несколькими пощечинами я привел ее в чувство.

– Очнись, я уезжаю.

Она тупо уставилась на меня. Я отвернулся. Вокруг простиралась безжизненная тундра, догорали обломки стены и построек. Платформу я решил сжечь перед самым отъездом. За ночь пепелище успел припорошить снежок. Несколько табуков пересекли линию, где раньше была стена, и устремились вдогонку за стадом. Они даже не поняли, что когда-то здесь стояла непреодолимая преграда. Один табук на секунду задержался, ткнулся мордой в снег, фыркнул и поскакал дальше, пережевывая клок моха.

– Ты хочешь меня оставить? – Сидни с трудом шевелила окоченевшими губами.

Я перерезал ремни, и тело девушки упало на сверкающие кристалликами льда доски. Она инстинктивно потянулась за лежащей на полу меховой накидкой. Вчера я с нее сорвал буквально все.

Я легко сбежал по ступенькам лестницы и поджег последнее оставшееся строение. Затем обернулся и посмотрел на платформу. Она стояла на коленях, маленькая и несчастная, прижимая к телу изодранную одежду.

Она была моим врагом.

Я посмотрел на север. Мне предстояло идти за стадом Танкреда.

Больше я не оборачивался.

* * *

Ближе к полудню я сделал привал и поел сушеного мяса. Сзади брела жалкая, испуганная фигурка. Приблизившись на расстояние трех ярдов, Сидни опустилась на колени.

– Пожалуйста, – жалобно простонала она.

Я швырнул на снег несколько кусков, и она с жадностью накинулась на еду. Люблю, смотреть, как женщина ест.

– Можно еще?

– Ползи на животе по снегу, – сказал я.

– Никогда, – ответила Сидни.

Я пожал плечами и продолжал есть.

Потом я покрутил перед ней куском мяса. Сидни подползла ко мне на животе и жадно вытянула шею.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

Я швырнул ей еще один кусок.

– Ты заставил меня ползти на животе, – произнесла она наконец.

Я поднялся на ноги и забросил рюкзак за спину.

– Никогда не встречала таких сильных мужчин, – сказала она.

Ее пробирала крупная дрожь. Мне показалось, что это от холода.

– А где тарн?

– Я его отпустил, – ответил я. – Он слишком ослаб.

– Ты идешь на север?

– У меня там дела.

– Пешком?

– Да.

– У тебя мало шансов уцелеть, – заметила Сидни.

– Проживу за счет стада. Главное – не замерзнуть.

Нередко случалось, что от холода погибали целые селения краснокожих охотников.

– Дальше за мной не иди, – сказал я.

– Одна я пропаду. – Сидни посмотрела мне прямо в глаза. – Мне не добраться до юга.

Похоже, она верно оценила ситуацию. Я взглянул на застывшую на коленях стройную, подтянутую девушку с хорошей фигурой, изящным овалом лица, умоляющими голубыми глазами и рассыпанной по голым плечам огненно-рыжей гривой.

– Что верно, то верно, – задумчиво произнес я, продолжая рассматривать ее беззащитное женственное тело. Оно предназначено для властных рук хозяина. По выразительному личику будет легко читать все ее чувства. Из таких глазок слезы могут побежать от одного слова. Я прикидывал, не лучше ли будет все-таки хорошенько поучить ее в ошейнике.

– Я землянка, – сказала Сидни,

Я кивнул. Последнее означало, что у нее нет шансов остаться в живых. Она была одинока в этом суровом мире.

– Ты – мой враг, – сказал я.

– Не оставляй меня. – Сидни с трудом сглотнула. – Одна я умру.

Я вспомнил, что она ответила, когда я предупредил, что, если табуки не пройдут на север, краснокожие охотники вымрут. «Меня это не касается», – сказала она.

– Умоляю тебя, – всхлипнула Сидни и преданно посмотрела мне в глаза.

– Меня это не касается, – произнес я.

– Пожалуйста! Я тебя умоляю! – зарыдала девушка.

– Не вздумай за мной идти, – сказал я. – Иначе я свяжу тебя по рукам и ногам и брошу в снег.

– Я же красивая, – взмолилась она. – Я знаю, что я красивая. Неужели мужчина позволит мне пропасть?

– Ты даже не соображаешь, что мелешь, – презрительно бросил я. – Ты всего-навсего глупая, невежественная землянка.

– Вот и научи меня. – Она попыталась улыбнуться и выгнула грудь.

– Мерзкая шлюха, – произнес я.

Из глаз несчастной ручьем потекли слезы.

Я пытался представить, как она будет выглядеть в стальном ошейнике и шелковой тунике рабыни. Должно получиться неплохо.

– Ну-ка покрутись, – приказал я. – Постарайся меня заинтересовать.

Со стоном отчаяния Сидни стала принимать различные позы, пытаясь вызвать мой интерес. Получалось весьма неуклюже, но то, что я хотел увидеть, я увидел. Передо мной была прирожденная рабыня. В принципе я почувствовал это при первой встрече. Надо отдать должное прозорливости, вкусу и профессионализму работающих на кюров агентов по вербовке.

– Хватит, – сказал я.

Она в страхе припала к моим ногам.

– Что ты чувствуешь? – спросил я лежащую в снегу девушку.

– Очень странное чувство, – ответила она, – Никогда раньше я его не испытывала.

– Так чувствует себя настоящая женщина, – сказал я.

Она прижалась к моим ногам.

– Возьми меня с собой! Пожалуйста!

Я наклонился и связал ее ноги.

– Нет! – завопила Сидни.

– Мне не нужны лишние проблемы на севере, – проворчал я и скрутил ей руки за спиной. – Не хватало мне здесь свободной женщины.

– Я не хочу быть свободной! – крикнула она.

– Вот как?

– Да!

– Ты сознаешь последствия своих слов?

– Сознаю, – всхлипнула она.

– Значит, ты решила стать рабыней?

– Да, – прошептала она.

«Ну и дела, – подумал я. – Неужели она еще не поняла, что такое быть рабыней на Горе? Ладно, научим». Я выпрямился.

– Я прошу тебя взять меня в рабство, – пролепетала Сидни. – С таким, как ты, я могу быть только рабыней.

– С любым горианским мужчиной, – поправил я и поставил ее на колени.

Затем я разрезал ремни на ногах, связал ей руки перед грудью, заставил опуститься на пятки, широко развести ноги и выгнуть грудь.

– Знакома ли ты с ритуалом принятия в рабство? – спросил я.

– Я, Сидни Андерсон, землянка, передаю себя в собственность Тэрла Кэбота, жителя Гора, и отдаюсь ему на милость.

По крайней мере теоретически она подготовилась. Уже хорошо.

У моих ног лежало испуганное, изящное животное – рабыня.

Я намотал ей на шею кусок ремня с жесткими узлами. Это будет ее временный ошейник. К слову сказать, по узлам опытные люди всегда определят, что она принадлежит воину.

– Целуй ноги, – сказал я.

Она прильнула к моим меховым сапогам, после чего робко подняла голову.

Я положил руки на ее волосы.

– Тебя зовут Арлин, – объявил я. – Подними руки!

Я развязал веревки и бросил их в рюкзак.

– У меня никогда не было женского имени, – сказала она.

– Теперь ты женщина.

– Да, – прошептала она.

– Что «да»?

– Да… господин.

Я повалил ее на снег и начал давать первые уроки.

Поиск по сайту: