Первый завтрак

А на улице снег, снег, снег…

Но дорога неожиданно быстро закончилась. Полчаса пролетело как 5 минут. Я давно уже согрелся и не видел последующую жизнь в столь мрачных тонах, как показалось в начале. Скорее, было даже интересно. Перед нами в предрассветных потёмках предстало русло небольшой речушки, Могды, шириной всего около 40 метров. Через реку был перекинут сварной железнодорожный мост, возведённый судя по всему ещё во времена первостроителей БАМа и ни разу после того не ремонтировавшийся. Наконец, мы вышли на крепкий зимний лёд, покрытый островками снега, отошли по нему от моста метров на 50 и скинули непосильные рюкзаки с плеч.

Со времени высадки из поезда прошло около часа, а ощущение было таким, как будто началась новая, нереальная жизнь, а то - прошлое, в котором я жил - осталось где-то очень и очень далеко. К нему ещё можно было вернуться, уйти назад, но почему-то уже не хотелось, а только некоторый страх перед неизведанным ещё оставался.

Дальше по плану мы остановились дожидаться рассвета, а заодно и подкрепиться перед дальней дорогой. На завтрак, к моему удивлению, оказалась ужаснейшая каша Быстров с какими-то фруктами. И какой только олух придумал мешать вполне вкусную овсяную кашу с прекрасными фруктами, в результате чего получилась такая гадость? Наверное, - Быстров, чтоб ему!

Для приготовления завтрака все разбрелись по всеобщим делам, пытаясь не обращать внимания на трескучий мороз. Казалось, что его можно было потрогать руками, - так он чувствовался в февральском воздухе, ещё не прогретом лучами зимнего солнца. Мне, скорее всего из-за непривычки, было немного холодно, но позже такой мороз я уже перестану замечать вовсе. Однако сейчас для меня ещё неизвестно и непонятно: правильно ли я одет, не сделал ли я роковой ошибки в подборе одежды? Что нужно делать чтобы согреться? И прочее, и прочее. Вопросы подсознательно роились в голове, тем более, что многого я ещё тогда и не знал, и не умел.

Я, Миша, Сергей, Дима и Анютка разбрелись искать дрова. Здесь их было немного, и пришлось с топором в руках отбирать у реки закоченевшие сучки и палки. Тут же рядом, на берегу, в найденной мной удобной «бухточке» развели костёр, тщательно утрамбовав снег.

Для любопытных необходимо заметить, что у нас с собой на все случаи жизни были небольшие кусочки плексиглаза, или «плекса», как мы его называли, который очень хорошо горел и зажигался от тепла одной спички (или если очень постараться, - тогда от двух). Таким образом, проблема разжигания костра из сырых дров перед нами не стояла вовсе. Можно было конечно и поизвращаться в «возрождении» костра, шаманствуя и колдуя над ним, стругая каждый раз огромные дрыны, найденные в округе, на мельчайшие щепки и щепочки, толщиной менее спички, а затем - постепенно увеличивая размеры стружек от одного миллиметра до дециметрового диаметра – ругаясь и психуя разжигать огонь. Но зачем всё это, когда есть «плекс»?

Ну что же, костёр разожжён; повешен костровой трос, на которых будут цепляться два наших боевых котла, а Миша накалывает ледорубом лёд, который скоро превратится в прекрасный горячий чай, растекающийся по всему телу. Дима сверяется с картой.

Мне уже не холодно - хождения в поисках дров сделали своё дело: движение - есть энергия, энергия - есть жизнь. Кроме того, я уже успел смотаться до моста и, конечно же не смог упустить такого случая, взобрался на него. «Интересно всё-таки, ремонтируют ли его? И будут ли ремонтировать когда-нибудь? Когда его построили?» - такие мысли приходили мне в голову. Не то чтобы он разваливался, но этот мост казался тогда таким одиноким и далёким от людей, окружённый морозом и чернеющий среди скрипучих снегов тайги. Казалось, что на него уже лет 10 не ступала нога человека, а потому я не мог не исправить этого положения и порадовал его хоть недолго.

Вскоре Дима позвал меня намазывать лыжи, и мне пришлось спуститься вниз. «Дисциплина - превыше всего» - был мой девиз по-началу. Потом этот девиз несколько улетучился, как, впрочем, и сама дисциплина.

И когда я уже дошёл до ребят - по рельсам внезапно пронёсся гул, а затем послышался шум приближающегося поезда. Я с некоторым ужасом подумал, как обдало бы громом проносящегося локомотива по моим ушам, если бы я до сих пор ещё стоял на переходах моста. И хотя вместо поезда по нему пронеслась какая-то, словно опаздывающая куда-то, почти игрушечная электрическая вагонетка, - чувство того, что я ушёл с моста вовремя - осталось. Ну чтож, я поразмышлял на тему о вечном и начал мазать лыжи.

Вот как вы думаете, для чего люди мажут лыжи? Правильно: для того чтобы они лучше скользили. А для чего мажут лыжи туристы? Тоже правильно. Для того, чтобы они скользили как можно меньше! Нам было достаточно далеко до званий лыжников-профессионалов, которые отталкиваясь руками могут проезжать по 2-3 метра сразу. А потому, если наши пластиковые широкие лыжи не намазать, то шагая по рыхлому снегу, они постоянно будут страдать отдачей назад, всячески стараясь не допустить своего ездока на любую возвышенность с наклоном более 5 градусов. А главное - совсем не обязательно, что при этом они будут катится вперёд, с горки. Следовательно, лучше создать такую ситуацию, когда на лыжах можно почти шагать, а не ехать. Впрочем, скользящий момент всё равно присутствует и достаточно неплохой. Важно намазать лыжи мазью, предназначенной для температуры как можно более низкой. И пожирнее, и погуще - потолще, не жадничая – всё равно ведь сотрётся рано или поздно.

Итак, приготовления сделаны, завтрак съеден. Пора бы и в путь. Солнце уже проснулось, начало показывать свой лучевой ореол из-за леса, извещая о своём приближении. Морозец по-прежнему давит. Настроение у всех прекрасное и приподнятое, а у меня, к тому же, и некоторое волнение. Однако вот незадача: впереди наледь. «Как, уже?» - думалось мне. И мы берём лыжи в руки, взваливаем рюкзаки. Впрочем нет, лучше этот процесс передать словом взо-ва-ли-ва-ем рюкзаки.

И… Вперёд…

Дорога

Пора, собирайся в дорогу…

Пройдя метров двести, мы увидели, что наледь закончилась, и можно наконец-то одеть лыжи. В первый раз. Как-то они себя ещё покажут? Нога в берцах и бахилах становится на крепление, с натугой застёгиваются «собачки», берутся палки в руки, делается небольшой вздох, и...

Вообще-то первый день похода (также как и последний) больше напоминал гонку. То есть проБЕГ, а не поХОД. О том, что происходило за время бега - остались иногда смутные, а иногда очень чёткие воспоминания, связанные с теми или иными событиями в пути - то остановился от усталости, то кто-то отстал или впереди виднеется интересный поворот реки, многое запомнилось во время отдыха. Такие моменты уже навсегда останутся в моей памяти, но их совершенно нет смысла пытаться описывать во всех подробностях. У каждого человека они будут своими и сугубо личными, если только этот человек когда-нибудь решится на подобный мазохистский подвиг, называемый в народе «длительным зимним лыжным походом».

Впрочем то, что ещё задолго до обеда у меня закончились все силы, и я уже не то чтобы шёл, а просто ковылял по снегу с непривычки – наверное понятно каждому. Кроме того, я понял, что крепления на лыжах необходимо слегка переставить под другим углом, иначе удачи мне было не видать. Ноги как-то постоянно разъезжались, было крайне неудобно и непривычно. Однако, не смотря ни на что, я старался полуидти – полубежать, не отставая отостальных.

Передвигаться на туристских пластиковых лыжах по началу было очень трудно, да ещё за плечами у меня висело 30 килограммов всякого хлама, призванного спасать жизнь (и это ещё, уверяю вас, не предел по весу). И вообще, в процессе похода, я осознал умнейшую вещь, что все путешествия были бы раз в десять легче, если бы не нужно было таскать за собой огромные рюкзаки со жратвой, средствами обеспечения и тёплой одеждой. Но что поделать. Жизнь ужасна, и не всё в этом мире непросто.

Мы шли по 45 минут, потом останавливались и отдыхали минут по 15, в начале похода этот режим мы соблюдали строго. Помню, что в первый день эти 45 минут по-началу пролетали для меня незаметно, но потом уже стали незаметно исчезать уже те самые 15 минут, предназначенные для отдыха, в то время как минуты бега, казалось, начали превращаться в полтора-два часа.

Помню первые лучи приветливого, тёплого солнечного диска, поднимающегося всё выше и выше - от него всегда становилось так хорошо и уютно. В первые два дня я ещё считал перебежки и остановки; считал, сколько осталось до обеда, и сколько раз необходимо будет остановиться после него. Но позже сам процесс тропления и ходьбы на лыжах выработался до такого автоматизма, что было уже всё равно - сколько мы идём, до которого часу; а по существу вопроса, - было даже всё равно, куда мы идём. Главное - идти. Вперёд и по курсу. А там - видно будет. Чем дальше и чем дольше - тем лучше, но по графику.

Однако всё это будет только потом. А сейчас, утром, - мороз стоял всё ещё довольно крепкий. На лицах наших, на всех возможных волосяных покровах - прилип иней, но телу было даже жарко. Искрился и переливался снег, а вокруг - ни души, и даже птицы не пели песен.

Появились некоторые ощущения самоуверенности и силы, пока ещё до конца не сформировавшиеся, но уже дающие о себе знать. Вдаль и назад убегала длинная извилистая река, постепенно сужаясь по мере нашего подъёма по ней. А по краям, слева и справа, - стояли две огромные стены почти непроходимого чёрно леса; и даже тёмно-зелёные ели казались чёрными, контрастируя с белизной снега, лежащего на их пушистых лапах. Много о чём задумываешься в такие минуты: заново осознаёшь своё существование, совершенно не думая о заботах, оставленных дома.

Жаль, что многие из мыслей потом уходят. Впрочем, большее количество времени во время бега вообще ни о чём не думаешь, а просто ощущаешь ожидающий впереди и уже пройденный путь, стараясь зацепиться за пробегающие мимо приметы, оставить их в своей памяти. Запомнить эту местность навсегда.

Пока идёшь - всегда тепло. Опасно лишь на стоянках. Останавливаешься - и лучше сразу надеть тёплую куртку поверх всего, что на тебе уже есть, иначе остынешь.

Но одеть куртку удаётся не сразу, ведь сперва надо вытащить руки из палок, снять рюкзак, опустить его на землю, расстегнуть клапан, достать холодную куртку, натянуть эту холодную куртку на себя, дождаться пока она начнёт-таки греть, - а далее уже наслаждаться этим процессом. Можно её конечно и не надевать, особенно если стоянка предполагается недолгой. Но тут главное не прошляпить: наденешь чуть позже - согреться будет гораздо сложнее и потребует больше времени.

Итак, первая остановка. Первые фотографии. А дальше уже всё пошло своим чередом и полуавтоматом: идём, остановка, идём, опять остановка, идём… А у меня сил всё меньше и меньше, а рюкзак как будто всё тяжелее и тяжелее, а ноги вроде бы всё деревяннее и деревяннее! С момента старта до обеда планировалось всего пять перебежек (по подсчётам), но мне показалось, что их было восемь, а то и девять.

И это ещё нам повезло, что мы сразу попали на припорошенную охотничью лыжню, по которой потом и шли почти сутки, иногда теряя её из вида.

А разница идти ли по лыжне или по свежему снегу - огромная. По лыжне - ноги проваливаются всего на 5-10 сантиметров, а без неё на все 25-30. Да ещё и дорогу приходится выбирать - где лучше, где попроходимее. Ногу надо поставить, провалиться, перенести вес, вытащить другую, пытаясь не зацепиться за снег, перенести, поставить. И ещё много нюансов. А тут - идёшь себе по лыжне и не думаешь. Ну, разве только о том, как там поживают мои ноги.

Помню, на четвёртом переходе я уже начал постоянно падать, так как лыжи всё время пытались съехать на буграх назад, рюкзак казался невыносимо тяжёлым и норовил завалить меня набок. Дошло до того, что перед самой остановкой я опять упал (что делал по-началу очень часто) и, почти в бессилии психанув, медленно стянул лыжи и потащил их до места общего отдыха уже пешком.А потом, отдышавшись, - вернулся за рюкзаком. Кстати, без него идти в 71 с половиной раза легче. Я дотянул его туда же, где валялись в сугробе злосчастные лыжи, упал пятой точкой на этот самый рюкзак и подумал: «Боже мой, во что я ввязался!».

Но, как ни странно, отдых по 15 минут в первый день похода, а тем более потом, - творил чудеса, значительно придавая сил. А уж тем более придавало силы то обстоятельство, что на следующей остановке в этот день, ровно в час должен был состояться грандиозный обед. Необходимо заметить, что вообще, любой день похода, кроме трёх «перевальных», можно запросто разделить на время и силы «до обеда» и «после обеда». Во всяком случае, для меня эти периоды значительно различались. «До обеда» – это почти всё время утренний холод и дискомфорт, почти всегда упадок сил и желание спать. «После обеда» – вдруг ниоткуда появлявшееся желание тропить, прилив сил, ощущение комфорта, а часто ещё и стремление идти дальше и дальше, не становясь на ночлег.

Итак, оставался последний переход до обеда. Наверное, тогда я всё-таки собрался с силами, а может всего лишь лучше намазал лыжи. Впереди была ЕДА! Не то, чтобы я очень люблю поесть, но в походе приём пищи значил очень многое. Кстати сказать, неплохо придавали силы и так называемые перекусы: на время между завтраком-обедом и обедом-ужином каждому выдавалось по две конфетки и одному сушёному абрикосу. В конце похода, правда, от конфет этих меня уже начало мутить, а вот абрикос, за правое дело названный «курагой» («куражиной», КУРАЖ!!!), - действительно создавал какой-то приток сил, заставляющий идти дальше.

Поиск по сайту: