Глава 3. Я только что сунула свой недоеденный обед в шкафчик

Я только что сунула свой недоеденный обед в шкафчик. Я обернулась и увидела, как Нат бочком протискивается мимо группы девчонок. Прозвенел звонок, и холл словно взорвался. Ребята ринулись вперед, толкаясь, словно лосось, пробивающийся вверх по течению реки на нерест и сметающий все на своем пути. Нату пришлось побороться, чтобы пробраться ко мне.

– Ты так быстро сбежала из киноклуба, я даже не успел тебя перехватить. Я хотел спросить: ты идешь на дискотеку?

– Завтра? Да.

Он улыбнулся, от чего на его щеках появились умильные ямочки.

– Отлично. Тогда увидимся.

Толпа учеников поглотила его. Я так и стояла, глядя ему вслед. Неужели Нат разыскал меня только для того, чтобы спросить, иду ли я на дискотеку? Конечно, это совсем не то же самое, что пригласить меня на дискотеку, но все же… мне определенно стоит пересмотреть свой гардероб.

Какой‑то старшеклассник врезался в меня, сбив мой рюкзачок и пробормотав себе под нос что‑то вроде: «Стоит тут посреди холла». Я наклонилась, чтобы поднять рюкзак, и тут почувствовала, как между ног у меня намокло.

Я резко распрямилась и застыла, боясь сделать шаг.

Боже мой! Неужели я описалась? Я вздохнула поглубже. Может, я и впрямь заболела? Желудок у меня весь день бузит.

Посмотрим, можно ли это как‑то исправить. И если все очень плохо, поеду домой на такси.

В туалете я увидела, что мои трусики перепачканы ярко‑алым.

Пару минут я сидела на крышке унитаза и лыбилась, как идиотка. Будем надеяться, что слухи о видеокамерах в туалетах окажутся всего лишь слухами.

Я скрутила прокладку из туалетной бумаги, натянула джинсы и вышла из туалетной кабинки. Вот оно – то, что дразнило меня с самой осени: автомат с гигиеническими прокладками.

Из заднего кармана джинсов я вытащила пятидолларовую купюру и монетки в десять и два пенса. Так, назад в кабинку! Роюсь у себя в рюкзаке, но нахожу… еще всего лишь пять пенсов.

Я внимательно разглядываю автомат. Подхожу поближе. Обследую исцарапанный замок. Бет уверяет, что его можно вскрыть длинным ногтем. Ногти у меня не такие длинные, но зато с этим прекрасно справляется мой ключ от дома.

Знаменательная выдалась у меня неделька. Меня включили в список кандидатов на постановку фильма. Нат пригласил на дискотеку. И пришли первые месячные.

Приведя себя в порядок, я снова нырнула в свой рюкзак за расческой, но вместо этого вытащила тюбик с краской для волос. Мое отражение в зеркале озорно улыбалось.

Почему бы не добавить к списку достижений первый прогулянный урок и первый опыт окрашивания? Покрасить волосы над раковиной в школьном туалете – не так‑то просто, но все равно полегче, чем дома, где Анетт следит за каждым шагом.

На то, чтобы окрасить с десяток прядей в ярко‑красный цвет, понадобилось минут двадцать. Пришлось снять рубашку, чтобы не запачкать ее краской. Так что я стояла, склонившись над раковиной, в одном бюстгальтере и джинсах. К счастью, никто не зашел.

Я вытерла насухо окрашенные пряди бумажным полотенцем, взглянула в зеркало и… улыбнулась. Кари была права. Действительно, смотрится здорово. Анетт до смерти перепугается. Папа, пожалуй, заметит. Может, даже рассердится. Зато я абсолютно уверена, что больше никто не вручит мне в кафе детское меню.

Скрипнула дверь. Я сунула использованные полотенца в мусорную корзину, схватила рубашку и юркнула в кабинку. Я едва успела закрыть задвижку на двери, как в соседней кабинке послышался плач. В щели между кабинками я разглядела пару кроссовок.

Надо ли спрашивать, что с ней такое? Или это только смутит ее?

Послышался шум спускаемой воды, и тень на полу шевельнулась. Потом щелкнул замок на двери. Но когда пустили воду в раковине, рыдания только усилились.

Воду выключили. Пискнул рулончик с бумажными полотенцами. Бумагу смяли и бросили в урну. Дверь открылась и снова закрылась. Но рыдания не прекратились.

По спине у меня пробежал холодок. Я уверяла себя, что девушка просто передумала выходить и решила побыть здесь, пока полностью не успокоится. Да только вот плач раздавался практически рядом со мной. В соседней кабинке.

Я сжала кулаки. Это всего лишь мое воображение.

Я медленно нагнулась. В щель не видно никакой обуви. И плач прекратился.

Я натянула рубашку и поспешно ретировалась из туалета. Когда дверь за мной захлопнулась, наступила тишина. В холле ни души.

– Ты!

Я резко развернулась и с облегчением выдохнула. Ко мне направлялся школьный сторож.

– Т‑т‑туалет, – пробормотала я. – Я в туалет ходила.

Он продолжал приближаться. Я его что‑то не узнавала. Это был мужчина одних лет с моим папой. У него были подстриженные усики, и одет он был в фирменную униформу служащих школы.

– Я‑я… я иду в класс.

Я пошла.

– Ты! Вернись. Я хочу поговорить с тобой.

Кроме этого окрика, я слышала только свои шаги.

Свои! Почему я не слышала его шагов?

Я заторопилась.

Мимо меня пронеслось что‑то расплывчатое. Метрах в пяти впереди что‑то замерцало, и пятно приобрело форму фигуры в рубашке и штанах сторожа. Я развернулась и побежала.

Мужчина издал рык, который эхом прокатился по пустому холлу. В этот момент из‑за угла вывернул какой‑то студент, и мы чуть не столкнулись. Я пробормотала свои извинения и оглянулась. Сторожа нигде не было.

Я выдохнула и закрыла глаза. А когда открыла их, синяя форменная рубашка была в нескольких сантиметрах от меня. Я подняла голову и… закричала.

Он был похож на манекен, стоявший слишком близко к открытому огню. Лицо горело и оплывало. Один глаз вспучился, а второй стекал по щеке. Сама щека ввалилась, губы отвисли, кожа светилась и сходила лоскутами.

Искореженные губы шевельнулись.

– Может, хоть теперь ты обратишь на меня внимание?

Я помчалась по коридору. Когда я пробегала мимо одного из классов, дверь отворилась.

– Хло? – раздался мужской голос.

Я продолжала бежать.

– Поговори со мной! – жуткий хриплый рык слышался совсем рядом. – Да ты хоть знаешь, как долго я пробыл в заточении?

Я вылетела на лестничную клетку и помчалась наверх.

Наверх? Все идиотки в кино всегда бегут наверх.

Я развернулась и разом промахнула целый пролет лестницы.

Сторож теперь ковылял на один пролет ниже, цепляясь руками за перила. Пальцы его плавились, и сквозь оплывающую плоть торчали кости…

Я плечом распахнула дверь и побежала по главному холлу.

– Да послушай же ты, эгоистка. Мне всего‑то и нужно, что пять минут…

Я заскочила в ближайший пустой класс и захлопнула дверь. Пока я пятилась к центру комнаты, сторож прошел сквозь дверь. Жуткое оплавившееся лицо исчезло, он снова казался нормальным.

– Так лучше? Может, хоть теперь ты прекратишь орать и поговоришь…

Я метнулась к окну и попыталась открыть его. Только сейчас я поняла, как оно высоко – метров десять до земли, не меньше, и внизу асфальт.

– Хло!

Дверь распахнулась. Это были завуч, мисс Во, мой учитель математики мистер Травис и учитель музыки – не помню его имени. Увидев меня у окна, мисс Во раскинула руки, преградив путь мужчинам.

– Хло? – тихо сказала она. – Милая, ты должна отойти от окна.

– Да я просто…

– Хло…

Я смутилась и оглянулась на окно.

В этот момент мистер Травис метнулся мимо мисс Во и схватил меня. Мы вместе повалились на пол, и я чуть не задохнулась от силы удара. Поднимаясь, он случайно пихнул меня коленом в живот, и я, захрипев, согнулась пополам.

Когда я открыла глаза, прямо надо мной нависал Сторож. Я закричала и попыталась подняться, но мистер Травис с учителем музыки крепко удерживали меня, пока мисс Во что‑то торопливо говорила в мобильный телефон.

Сторож наклонился ко мне, пройдя сквозь мистера Трависа.

– Ну, теперь‑то ты поговоришь со мной, девочка? Теперь тебе никуда не деться.

Я забилась, пытаясь лягнуть жуткий морок и вырваться из рук державших меня учителей, но те только крепче прижали меня к полу. Сквозь пелену, накрывшую меня, я расслышала, как мисс Во сказала, что помощь уже в пути. Сторож наклонился к моему лицу и снова превратился в ужасную обгоревшую маску. Он был так близко, что я смотрела в его единственный, вспухший пузырем глаз, почти вылезший из глазницы.

Чтобы не закричать, я прикусила язык. Во рту появился вкус крови. Чем больше я билась, тем крепче держали меня учителя, выкручивая руки. Боль пронзала меня насквозь.

– Неужели вы не видите его? – закричала я. – Вот же он. Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! Уберите его от меня. Уберите его!

Но они не слушали. Я продолжала вырываться, спорить, но они крепко держали меня, а обгорелый мужчина продолжал надо мной измываться.

Наконец в класс вошли двое мужчин в форме. Один помог учителям удержать меня, а второй шагнул мне за спину. Пальцы сомкнулись на моем предплечье, а потом я почувствовала укол иглы. По венам растекся жидкий лед.

Комната начала кружиться. Фигура сторожа потускнела.

– Нет! – закричал он. – Мне нужно поговорить с ней. Как вы не понимаете? Она же может слышать меня. Я только хочу…

Его голос становился все глуше и глуше. Санитары тем временем уложили меня на носилки. Потом они поднялись, раскачиваясь. Раскачиваясь… как слоны. Я однажды каталась на слоне. В зоопарке, с мамой. Память тут же перенесла меня туда, и мама обнимала меня за шею и смеялась…

Рык ярости сторожа прорвался сквозь завесу моей памяти.

– Не уносите ее! Она нужна мне!

А меня продолжало раскачивать… Это слон раскачивался. А мама смеялась…

Поиск по сайту: