Социокультурное самоопределение в юношеском возрасте

Юношеский возраст, как известно, это возраст личностного, социокультурного, профессионального самоопределения, без которого невозможно подлинное взросление и становление субъектности. Именно в юношеском возрасте со всей ясностью и остротой встает вопрос о том, что есть человек и как им стать. Такая обращенность к «последним вопросам» - по Ф.М. Достоевскому (1989) - является существенной характеристикой формирующегося самоопределения.

Что имеется в виду, когда речь идет о самоопределении и какие проблемы свойственны в этом отношении современной ситуации развития юношей и девушек. В психологии в настоящее время распространено представление о ценностно-смысловой природе личностного самоопределения, с этой точки зрения способность стать в отношение к ценностям означает обретение смысла (деятельности, жизни, поступка и пр.), то есть обретение личностью самой себя (Гинзбург, 1988; Сафин,1984).

Считается, что основная функция ценностно-смысловых образований и состоит в актуализации некоего эталона, образа, ориентира, по отношению к которому становится возможным развитие и оценка деятельности (поступка, поведения, образа жизни) с ее нравственной, смысловой стороны. Соответственно система ценностных ориентаций, которая представляет собой избирательно присвоенные человеком ценности, выступает основанием для целеполагания, планирования, построения модели будущего, принятия решений, совершения поступков. Иначе говоря, «определение себя» (понимание себя, оценка, самодетерминация, жизненная позиция и т.д. (Абульханова, 2005; Воловикова, 2003; Гинзбург, 1988; Рубинштейн, 1976 и др.) возможно только в горизонте ценностей, культурных образцов, нравственных координат. Однако личностное самоопределение может не происходить вовсе, когда человек «отдается» впечатлениям жизни (плывет по течению), или происходить в пространстве сугубо социально-бытовых, социально-нормативных отношений. Эталоном, жизненной перспективой в последнем случае становится совокупность обывательских ценностей, ценностей функционирования, такой эталон, образец становится основанием филистерства, исповедующего ценностность реально-привычного функционирования (Непомнящая, 2000).

Социокультурное самоопределение мы понимаем как особое избирательное отношение человека к миру, в котором проявляется его позиция в отношении базовых человеческих ценностей, осуществляется осознанный или неосознаваемый выбор социокультурных образцов, под которыми мы понимаем композицию ценностей, свойственных определенному типу культуры, и выступающих как мера, с которой человек соизмеряет свои поступки, мысли, переживания. В социокультурных образцах актуализированы типы духовности, в них отражена психологическая, этическая и антропологическая характеристика типа миросозерцания, свойственная разным типам культур, этносам, а также имплицитно содержится «техника» или «педагогика» восхождения к социокультурному образцу.

Если социокультурные образцы выступают как присущий определенному типу культуры ответ на вопрос что есть человек, то социокультурное самоопределение представляет собой выбор того социокультурного образца, который наиболее близок человеку (которому он ответчив) в силу особенностей истории его развития: традиций, усвоенных в семье или в социальных группах (детский сад, школа, спортивная команда, круг друзей), образцов поведения близких людей, характера отношений и типа переживаний, наблюдаемых в жизни, представленных в истории народа или в произведениях искусства (например, в сказках, в музыке и т.д.), вписанных в языковую картину мира. Иначе говоря, социокультурное самоопределение мы рассматриваем как личный ответ человека на вопрос о том, что значит быть человеком, это реализация адекватной себе формы духовности, осуществляющейся в контексте определенного типа культуры (христианства, ислама и т.д.). Причем, личностное, профессиональное и пр. самоопределение невозможно вне контекста социокультурного «определения себя».

Социокультурное самоопределение, безусловно, осуществляется на протяжении всей жизни человека. Однако особенно важными в этом отношении являются дошкольный и юношеский возрасты, поскольку именно в эти периоды жизни наиболее интенсивно формируется самосознание. Примечательна в этом отношении позиция С.Л. Рубинштейна, который выделяет два уровня или способа существования человека, его отношения к жизни. В первом случае речь идет о человеке, жизнь которого «не выходит за пределы непосредственных связей… Здесь человек весь внутри жизни, всякое его отношение – это отношение к отдельным явлениям, но не к жизни в целом» (Рубинштейн, 1976, с. 347). «Такая жизнь выступает почти как природный процесс, во всяком случае, очевидна ее непосредственность и целостность человека, живущего такой жизнью. Такая жизнь, когда в ней крепки связи с другими людьми, - самый надежный оплот нравственности как естественного состояния… Здесь нравственность существует как невинность, как неведение зла, как естественное природное состояние человека, состояние его нравов, его бытия» (Там же, с. 348). «Второй способ существования», - пишет далее С.Л. Рубинштейн, - «связан с появлением рефлексии. Она как бы приостанавливает, прерывает этот непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за его пределы. Человек как бы занимает позицию вне ее… Здесь начинается либо путь к душевной опустошенности. К нигилизму, нравственному скептицизму, к цинизму, к моральному разложению (или в менее острых случаях к моральной неустойчивости), или другой путь – к построению нравственной человеческой жизни на новой сознательной основе» (Там же, с. 348).

Мы полагаем, что первый способ существования человека развертывается дошкольном детстве, а расцвет второго приходится на юношеский возраст. Именно поэтому особенно важно осуществлять социокультурное воспитание как самоопределение по отношению к определенному типу культуры в эти периоды жизни человека. Причем, содержание и формы социокультурного развития должны опираться на специфику возрастных характеристик человека, на особенности субкультуры соответствующего периода развития (детскую, подростковую, юношескую).

Итак, самоопределение (социокультурное, личностное, профессиональное) выступает как ведущий фактор развития в юношеском возрасте. Однако именно здесь в современной социокультурной ситуации разворачивается проблемное поле становления юношей и девушек.

Одна из главных проблем состоит в том, что произошла девальвация социокультурных образцов, свойственных отечественной культуре, утрачены меры, по отношению к которым молодой человек может выстраивать свой жизненный путь, и которые служат ориентиром самовоспитания и саморазвития. Самоопределение всегда осуществляется по отношению к чему либо, к некоторой мере, к определенной системе ценностей, к социокультурным образцам. Однако в современной России именно в системе ценностей представлена ситуация крайней неопределенности. Вырисовываются как минимум три пространства, три горизонта социокультурного самоопределения.

Наши исследования (Большунов, 2006; Большунова, 2005; Большунова, Большунов, 2002; Печин, 2008) свидетельствуют, что для современного человека характерно переживание «сшибки» этих аксиологических мер (ориентиров), которые выступают для него либо как конфликтующие, либо смешанные. В одной из них актуализирован социокультурный образец, свойственный традиционной российской культуре, представленной в классической литературе, музыке, сказках, языке, в истории народа и конкретной семьи, праздниках, религиозных и бытовых традициях и пр., и востребующий духовного пути развития человека. Другая мера аксиологического самоопределения представлена образом человека «социалистического» типа. Для такого общественного человека характерно доминирование направленности на соответствие социальным нормам и требованиям, которые, если не наполнены социокультурными (духовными) смыслами, господствуют над ним как внешняя сила, отчуждая его от самого себя. Наконец, в третьем, либералистском образце, манифестируемым СМИ, рекламой («Уступи соблазну», «Ты этого достоин»), доминирует ценность индивидуальной неограниченной свободы, соизмерение с которой своих выборов, действий, поступков, переживаний актуализирует жизненный путь человека рыночного типа (Фромм, 2003).

Первые два типа были дисквалифицированы сначала революцией 17 года и затем «перестройкой», последний - ведет в никуда, к адаптации к изменяющемуся социуму. В нем нет оснований для самоопределения.

С нашей точки зрения, не продуктивной в отношении социокультурного развития является также позиция, согласно которой человек сам выступает как мера самому себе. В этом случае он неизбежно возвращается к самому себе как к единственному источнику, средству и критерию духовности и культуры (человек – мера всех вещей Протагора, гармонически развитая личность как критерий и мера; гуманистически ориентированная психология и др.). Та же тенденция обнаруживается в ряде работ по экзистенциальной философии и психологии, которая возлагает бремя ответственности выбора в ответ на «вызовы» человеческого бытия на человека. Однако эти выборы человек делает в условиях «брошенности» (М. Хайдеггер, Ж.П. Сартр), «абсурдности» (А. Камю), конечности человеческой жизни, соизмеряя их смыслы с контекстом его «здесь и теперь» отношений с миром. Иначе говоря, мера смысла задается отношениями человека с миром (с «дольним»), подлинность его определяется переживанием подлинности момента «здесь и теперь»: добро неотличимо от зла, правда от заблуждения, смысл от абсурда, все относительно и определяется лишь тем, как я это переживаю. Человек в таком мире всегда один на один с самим собой перед теми вызовами, которые ставит перед ним жизнь, один на один в своей конечности (заброшенности) перед бесконечностью мира смыслов. Здесь в принципе не представлены вопросы: «Что актуализирует выбор?», «Зачем человек его делает?», «Есть ли смысл в самом выборе?» Любой выбор в таком контексте представляет собой уход от попытки ответить на вопрос: «Что есть человек?», «Каковы основания его жизни и подлинности?».

Отсюда мы видим в современной социокультурной ситуации несколько типов, путей, по которым может осуществляться непродуктивное самоопределение молодежи.

1. Первый тип представлен в феномене «кидалтов», «новых взрослых» (Ваннах, 2008) молодых людей (или не очень молодых), для которых характерна «задержка в достижении зрелости», за которой стоит перекладывание ответственности как за бытовые, так и за смысложизненные решения на других или отказ от формулирования соответствующих проблем, вопросов. В литературе, описывающей данный поведенческий феномен, указывается, что особенная привлекательность подобной модели поведения и организации собственной жизни связана с блокированием тревоги по поводу своего соответствия или несоответствия социальным экспектациям относительно критериев жизненного успеха, а также относительно заботы о будущем, планирования жизненных перспектив. Такая позиция сопровождается равнодушием в отношении развития карьеры, создания семьи, вообще планирования, целеполагания, долженствования. «Новых взрослых» в той или иной мере не «напрягают» успехи других, они свободны от участия в соревновании, свойственного прежним поколениям. Они живут «здесь и теперь» в пространстве свободного времени, спонтанно, непосредственно, реализуя себя в игровом отношении, в переживании удовольствия, ориентируясь на достижение счастья. Зарубежные исследователи этого феномена называют его «синдромом Питера Пена», за которым стоит отказ от взросления, самоопределения, игровое отношение к жизни, инфантилизация.

Мы попытались понять природу этого явления в исследовании, проведенном на российской молодежной выборке, которая, безусловно, имеет свою специфику. Для этого студентам факультетов психологии разных вузов Новосибирска было предложено в свободной форме ответить на ряд вопросов: 1. Назовите черты характера, которые, по Вашему мнению, были востребованы в семидесятые годы двадцатого века. 2. Назовите черты характера, востребованные в настоящее время. 3. Какие черты характера необходимы лично мне для достижения успеха в жизни. 4. Какие черты характера Вы хотели бы иметь в идеале.

Опрос обозначил чрезвычайно интересные проблемные точки. Во-первых, линия различения «типичного» советского характера и характера современного человека в большинстве случаев (70%) обозначается по уровню и характеру активности (покладистость, терпеливость и даже конформизм, покорность, против активности, упорства, напористости, пластичности, гибкости, находчивости, стрессоустойчивости, а также наглости, упрямства, хитрости, умения манипулировать и т.д.). Во-вторых, к типичным чертам характера 70-ых столько же респондентов относят группу явно положительных свойств, связанных с отношением человек – общество: коллективизм, патриотизм, национальная сплоченность, взаимовыручка, открытость, против индивидуализма, соперничества, самодостаточности и пр. В-третьих, примерно половина респондентов противопоставляют нравственные качества, такие как доброта, альтруизм, отзывчивость, честность, востребованные в советский период, отсутствию востребованности таковых (эгоизм, предательство, ложь и пр. указывается как типичное для современного человека) в настоящее время. В то же время, около 50% испытуемых указывают такие общие черты, как целеустремленность, ответственность.

Описанные результаты достаточно ожидаемы, однако, неожиданными являются ответы на третий и четвертый вопросы: в большинстве случаев респонденты предпочитают, чтобы им были свойственны либо черты характера, обозначенные в описании человека 70-ых (нравственные, прежде всего: доброта, доброжелательность, теплота и пр.), дополненные позитивными параметрами активности (целеустремленность, инициативность, предприимчивость), либо указывают набор черт, противоречащих друг другу, в котором странным образом уживаются черты прошлого и настоящего (уважение к другим, доброжелательность и одновременно хитрость; способность сопереживать и способность к манипуляции и пр.).

Эти данные, безусловно, свидетельствуют о внутреннем конфликте, об отсутствии той самой аксиологической меры, с которой человек соизмеряет свои выборы, по отношению к которой осуществляет самоопределение, либо о ее двойственности, неопределенности. В этих условиях и актуализируется «кидалтизм» как форма ухода от ответственности, блокирования тревоги, защиты от неопределенности.

2. Второй тип ложного самоопределения в этих условиях связан с накоплением внутреннего аксиологического конфликта, маргинализацией, которая прорывается аффектами неадекватности, агрессией, деструктивным поведением, экстремизмом (в этом случае наши респонденты в описываемом выше опросе склонны ожидать у себя развития совокупности таких черт, как наглость, упорство, хитрость, властность, активность, сила воли и пр.).

Психологи, социологи, педагоги описывают ряд сложных негативных явлений, свойственных современной молодежи, обусловленных аксиологической неопределенностью и проявляющихся в феноменах аномии и ресентимента. Детрадиционализация жизни (образования, отношений в семье, между сверстниками, коллегами и пр.) приводит к утрате культурной аутентичности человека, его маргинализации и соответствующим негативным социальным и социокультурным последствиям, в том числе проявляющимся в психологической неуравновешенности, рецессии, экзистенциальных кризисах и пр.

3. Третий тип прорывается как попытка жесткой идеологизации своей жизни, создания идолов, идеологем, которые начинают выступать как «шоры» («за деревьями не видит леса»), которые огрубляют личность, и, следуя которым, человек утрачивает способность к выбору и проектированию своего жизненного пути (утрачивает субъектность), что реализуется в сектанстве, принадлежности к различным закрытым или ригоричным молодежным субкультурам и пр.

4. Еще одна возможность - прагматизация жизненных целей и смыслов, основанная на эгоцентризме и недоверии к окружающим, сопровождающаяся неответчивостью культуре, ценностным основаниям жизни утратой «доминанты на другом». Например, в перечне желаемых черт характера одного из респондентов представлены исключительно терминальные, «технические» черты, причем их набор образует, хотя и противоречивый, но вполне определенный прагматический симптомокомплекс: сила воли, свободомыслие, терпение, креативность, инициативность, индивидуальность, открытость, подстраиваемость, безукоризненность, пунктуальность, удовлетворенность жизнью.

5. Следующий способ не-самоопределения - конформизм как реализация желания не думать, не осмысливать, не выбирать, быть как все (например, в одном из опросов, отвечая на вопрос: «Что Вы больше всего цените в жизни?», респондент отвечает: «Пиво, девочки, удовольствия»). Типичным примером здесь является жизнь по образцу, демонстрируемому в шоу «Дом 2».

6. Одной из весьма опасных тенденций является формирование брендового сознания, при котором бренд «встраивается» в сознание, замещая собой социокультурные образцы, и диктует брендовое потребление, брендовые желание, брендовые события, лицо, речь и т.д. Социокультурный выбор подменяется брендовым. Антиутопия Д. Оруэлла становится реальностью, что, в частности, проявляется в идеологии гламура.

Все эти феномены усугубляются революционными изменениями содержания самой жизни, ее сверхтекучестью, аритмичностью, информационной перенасыщенностью, обуславливающими «уход» от трудной работы самоопределения.

Особую проблему в отношении самоопределения, развития индивидуальности и субъектности может представлять ситуация инновационной экономики, при которой интеллект становится источником прибыли, превращаясь тем самым в вещь, обусловливая усиление внутренних, зачастую слабо осознаваемых конфликтов, односторонность в развитии, актуализацию типа: человек-функция.

Учитывая это, необходимы специальные усилия для того, чтобы обозначить человеку горизонт ценностей, причем, делать это нужно, давая себе ясный отчет в том, что существующая социокультурная ситуация не является для этого благоприятной.

Движение к поиску своей индивидуальности и субъектности в контексте некоторого социокультурного образца (социокультурное самоопределение) возможно, если сами социокультурные образцы представлены тем или иным образом в мире человека (в текстах – изобразительных, художественных, музыкальных и пр., в ритуалах духовной и обыденной жизни, в праздниках и пр.). Человеку с первых моментов его жизни должен быть открыт и обозначен горизонт социокультурных образцов, ценностей, которые в каждом возрасте должны быть представлены своими средствами. Причем, для того, чтобы ценности как меры стали реальностью внутренней жизни ребенка, юноши, они должны быть им пережиты. Нам импонирует определение переживания как душевного (и духовного, с нашей точки зрения) события в жизни личности, укорененного в его индивидуальной истории, данное С. Л. Рубинштейном (1946).

Соответственно, для того, чтобы ценности стали достоянием души, необходимо явление этих ценностей сделать событием, т.е. осуществить со-бытие ценностей в субъективном мире человека и в мире культуры. Необходимо также найти такие формы и средства организации деятельности, где это со-бытие может быть осуществлено. Если говорить об образовании в широком смысле этого слова, то здесь можно выделить несколько задач.

Первый уровень образовательных задач – это социокультурное развитие ребенка. Однако для их реализации недостаточно обозначить ребенку, юноше аксиологические ориентиры, поставить его в отношение к социокультурным образцам. Необходимо актуализировать движение к ним (ответчивость им), т.е. инициировать деятельность, внутри которой и происходит восхождение к социокультурному образцу. Причем, эти ценности не могут быть чужими, навязанными извне, они должны быть близки человеку в контексте его родной культуры, находить эмоциональный отклик, связанный с языком, традициями, историей, национальным самосознанием и пр.

Развитие соответствующей возрасту (ведущей) деятельности и системы коммуникаций (общения как диалога), которыми эта деятельность опосредуется, – это и есть второй круг (уровень) образовательных задач.

Наконец, осуществление деятельности предполагает освоение средств ее выполнения (знаний, умений, навыков, собственно психических процессов: анализа, синтеза, запоминания, воспроизведения и т.д.). Это третий круг образовательных задач (Большунова, Большунов, 2002).

Событием же «встреча» с этими задачами становится тогда, когда они по своему содержанию соответствуют не только культуральным и возрастным, но и индивидуальным особенностям человека (ребенка, подростка, юноши), отвечают специфике его способностей, темперамента, личных проблем, трудностей, жизненно важных вопросов; причем, «встреча» возможна в условиях особой коммуникативной ситуации – ситуации диалога (Флоренская, 2001).

Такой подход к организации образования мы реализуем по отношению к дошкольному возрасту (Большунова, 1999). Конечно, то, что ребенок переживает и обретает в детстве, является важной предпосылкой его социокультурного развития. Ведь это возраст сензитивный, как писал еще А.В. Запорожец (1986), к развитию социальных эмоций. Однако этого детского опыта не достаточно для успешного социокультурного самоопределения. Его необходимо актуализировать и воспроизводить на всех этапах взросления в тех формах и в том содержании, которые свойственны соответствующей детской субкультуре.

Что касается юношеского возраста, то здесь нами разработан и читается студентам спецкурс «Психология типов культур», задача которого состоит в том, чтобы актуализировать образ человека (социокультурные образцы) в разных типах человеческой культуры, антропотехники восхождения в культуру, представленные в разных типах культур. Особое внимание уделяется представлениям, существующим в христианстве и в русской культуре, основой которой является православие. Опыт преподавания этой дисциплины в течение более пятнадцати лет показывает, что большинство студентов с большим интересом, неформально относятся к содержанию этого спецкурса, в своих рефлексивных сочинениях они указывают, что действительно в процессе работы происходит осознание принадлежности к определенному типу культуры, выделение и рефлексия ее оснований и системы ценностей. Причем значительная часть студентов (70 – 80 %, в зависимости от национального состава аудитории) осуществляют выбор (самоопределение) в отношении православия. И, несмотря на то, что этот выбор вовсе не всегда сопровождается готовностью к воцерковлению, сам вопрос о принадлежности к этому типу культуры уже становится для юношей и девушек значимым и осознанным.

Наши данные, основанные на проведении диагностических опросов, показывают также, что в процессе работы над содержанием этой дисциплины происходит изменение в отношении студентов к жизни, к ее ценностям, таким как истина, правда, добро, красота. Значимо большее количество юношей и девушек начинают обозначать эти ценности (прежде всего, это относится к ценностям добра и правды) как самые важные для себя и одновременно отвергают как наиболее неприемлемые ложь, лицемерие, предательство (Большунова, 2005).

Сравнительные кроскультуральные исследования ценностей и некоторых качеств личности, проведенные под нашим руководством на выборках юношей и девушек русской и латышкой национальности (Севостьянова, дипломная работа, 2008), взрослых русскоязычных представителях исламской и православной культуры (дипломная работа А. Вохидова), а также воцерквленных христиан и неверующих людей (А. Донцов) свидетельствуют о существовании значимых аксиологических различий, которые нельзя не учитывать в социальной, педагогической, психологической работе с представителями разных национальностей, этносов и культур.

Так, данные Севастьяновой (использовались методики: СЖО, «Четыре вопроса» Н.Я. Большуновой, исследование макиавеллизма личности в варианте В.В. Знакова) свидетельствуют, что в группах латышских и русских старшеклассников (сибирская выборка) выделяется комплекс ценностей, значимых для обеих выборок (ценность семьи, дружбы, взаимопонимания, работы). Наряду с этим имеются ценности, которые предпочитаемы одной из групп и не встречаются в списке приоритетных в другой. Так, в группе русских старшеклассников предпочитаемы такие ценности как любовь, добро, сама жизнь и окружающий мир. В группе латышских респондентов более предпочитаемыми оказываются образование, материальное благополучие и удовлетворение своих потребностей. Значимо более ненавидят российские школьники ложь, обман, лицемерие, предательство, насилие, агрессивность, латышские – высокомерие и бездеятельность; боятся: российские – потери близких, смерти, одиночества, предательства, войны, латышские – болезни и старости, а также каких-либо конкретных явлений (животных, воды и пр.); отвечая на вопрос, «Если бы Вы были волшебником, что бы Вы сделали в первую очередь», российские юноши и девушки значимо чаще желают совершить что-либо для всех, для всего мира (уничтожить ложь, дать мир, счастье, добро, помочь другим людям и т.д.), латышские – более предпочитают исполнять свои желания (материальное благополучие), а также решить проблему голода и как-либо помочь своему государству (ответы, которые вообще не встречаются у российских школьников). Соответственно более высокими являются результаты латышских школьников по Мак-шкале.

Интересные данные получены А. Вохидовым (2010) на материале сравнительного анализа ценностей и ценностных ориентаций в группах верующих христиан (православных), мусульман и неверующих россиян. Автором показано, что наиболее выраженные различия в ценностных ориентациях и ценностях наблюдаются между неверующими и верующими людьми. Для группы неверующих в целом более характерен прагматизм, стремление к манипулированию, «легкой» жизни, удовольствию, материальному благосостоянию и пр.

Общим для религиозных людей, как христиан, так и мусульман, является менее выраженная ориентация на «приятное времяпрепровождение», прагматическое отношение к семье, профессии, образованию и пр.

Различия же между христианской (православной) и мусульманской выборками проявляются в отношении значимости ценностей любви и стремления к прекрасному (относительно более выражено у православных), образования, семьи как духовной ценности, социальной активности для достижения позитивных целей и изменения в обществе, материального положения и некоторых других (относительно более представлены у мусульман.

Эти данные свидетельствуют, что, несмотря на неблагоприятные социокультурные обстоятельства развития современной молодежи, дети, подростки, юноши и девушки ответчивы традиционным культурным ценностям и проявляют готовность к социокультурному самоопределению, испытывают потребность в духовном развитии. Эту потребность необходимо поддерживать и развивать посредством соответствующим образом организованного образования.

Проблема национального характера приобретает особую значимость в настоящее время, когда и в мире, и в России сталкиваются две противоположные тенденции: глобализации и национального самоопределения. В этих условиях игнорирование специфики национального характера, менталитета в культурной и социальной политике, образовании, экономических преобразованиях может актуализировать (а это уже происходит) те негативные черты в антиномичном русском характере, которые выделены отечественными философами, психологами, культурологами:

Поиск по сайту: