Философская проза и публицистика

Зарубежье оказалось особенно богато философскими и публицистиче­скими силами. В этой области, особенно после высылки из России в 1922 году всех виднейших независимых философов (оставшихся, как, например, С.А.Ас-кольдов, А.Ф.Лосев, было совсем немного), зарубежная литература оказалась вне конкурса. Здесь мы вынуждены ограничиться лишь кратким перечнем наиболее примечательных публикаций в области философии и высокой публи­цистики за первые годы эмиграции. На первом месте следует поставить много­численные сочинения НЛ.Бердяева, оказавшегося необыкновенно продуктив­ным в эмиграции и вскоре ставшего наиболее влиятельным и популярным русским мыслителем в Европе, единственным, можно сказать, который имел какое-то воздействие на современную ему французскую, английскую и немец­кую мысль и к которому прислушивалась часть русской молодежи за рубежом. Вот некоторые из книг, напечатанных Бердяевым только в 20-е годы: «Смысл истории» (1923), «Философия неравенства» (1923), «Миросозерцание Достоев­ского» (1923), «Новое средневековье» (1924), «Константин Леонтьев» (1926), «Философия свободного духа» (1927-1928). В первые годы своего пребывания за границей Бердяев возглавлял Религиозно-философскую академию в Берлине и там же начал выпускать журнал «София», вскоре прекратившийся. Перенеся затем свое местопребывание в Париж, Бердяев стал редактором журнала «Путь», который в истории русской религиозно-философской мысли и духов­ной культуры займет видное место. И в «Пути», и в «Современных записках», и в других изданиях Бердяевым было напечатано огромное количество статей, перечислять которые здесь невозможно. Он много печатался и на иностранных языках, и почти все его написанные за границей книги были переведены на французский, английский и немецкий.

Рядом с Бердяевым по известности за границей надо поставить Л.И.Шестова, который как мастер философской прозы стоял значительно выше Бердяева. Помимо ряда больших философских и литературно-фило­софских статей в «Современных записках», «Верстах» и других журналах, Шестов выпустил за границей несколько книг: «Potestas clavium (Власть ключей)» (1923), «На весах Иова (Странствования по душам)» (1929), «Афи­ны и Иерусалим» (1938), а также французскую книгу о Киркегоре⁹⁰.

Из других философских книг, имеющих не отвлеченный, а скорее жиз­ненный или публицистический интерес и вместе с тем обладающих высоки­ми литературными качествами, назовем: «На пиру богов» о. С.Булгакова (1921), написано еще в 1918 году, «Диалоги» Л.П.Карсавина (1923), «Сумерки Европы» Г.А.Ландау (1923), «Крушение кумиров» С.Л.Франка (1924), «О сопротивлении злу силой» И.А.Ильина (1925). Все эти книги каким-то краем касаются русской революции и поднятых ею проблем, что относится и к большей части вышеназванных книг Бердяева. Чисто политических книг мы здесь не называем.

ЧАСТЬ II

ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА САМООПРЕДЕЛЯЕТСЯ

1925-1939 годы

⁹⁰ В Зарубежье почему-то оказалось принятым неправильное написание имени этого ныне столь прославленного датского философа, отца экзистенциализма, а именно — Киркегард. Киркегор был известен в России еще до революции, и тогда имя его писалось правильно.

Глава I ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПЕРИОДА

/. Расцвет конца 20-х — начала 30-х годов

Конец 20-х и начало 30-х годов были, несомненно, периодом расцвета зарубежной литературы — не «кажущегося», как однажды усомнился В.Ф.Ходасевич, а действительного. В этот период большинством старших писателей были созданы наиболее значительные, и во всяком случае самые крупные, их вещи. Между 1925 и 1935 годами Бунин издал «Митину любовь», «Солнечный удар», «Дело корнета Елагина», «Божье дерево» и «Жизнь Арсе-ньева» — последняя вещь, без сомнения, является вершиной его творчества. За то же время выпустили: Борис Зайцев — «Преподобного Сергия Радонеж­ского», «Странное путешествие», «Афон», «Анну», «Дом в Пасси», «Жизнь Тургенева»; Шмелев — «Про одну старуху», «Свет разума», «Историю любов­ную», «Няню из Москвы», «Богомолье», «Лето Господне»; Ремизов — «Олю», «Звезду Надзвездную», «По карнизам», «Три серпа», «Образ Николая Чудо­творца» (не считая ряда не собранных в книги более мелких вещей); Мереж­ковский — «Мессию», «Тайну Запада», «Наполеона», «Иисуса Неизвестно­го»; Тэффи — «Городок», «Воспоминания», «Авантюрный роман», «Книгу-Июнь»; Алданов — «Чертов мост», «Ключ», «Бегство», «Десятую симфонию», «Земли и люди», «Портреты»; Куприн — «Колесо времени», «Юнкеров»; Цетлин — «Декабристов». На этот же период падает выход «Собрания сти­хов» и «Державина» Ходасевича, появление в журналах некоторых лучших прозаических вещей Цветаевой, первые беллетристические произведения Осоргина («Сивцев Вражек», «Свидетель истории», «Книга о концах»), пер­вые шесть романов и книга рассказов Набокова-Сирина, «Повесть о пу­стяках» Б.Темирязева (псевдоним известного художника Юрия Анненкова), первые романы молодых прозаиков — Берберовой, Болдырева, Газданова, Зурова, Одоевцевой, Фельзена, Шаршуна, Яновского. В поэзии, помимо сборника Ходасевича и многочисленных, часто крупных, произведений Цве­таевой, опубликованных в журналах, на эти годы приходится выход книжки стихов Георгия Иванова «Розы», наметившей новый этап в его поэзии, и расцвет молодой зарубежной поэзии, особенно явственный на фоне обозна­чившегося упадка поэзии в СССР. Появляются новые группировки молодых поэтов — «Перекресток» и «Кочевье» в Париже, «Скит поэтов» в Праге, «Кружок поэтов» в Берлине, поэтические содружества в Варшаве, Белграде и Таллинне (Ревеле), а также на Дальнем Востоке. Возникают журналы моло­дых — «Новый дом», «Новый корабль», «Числа» и «Встречи» в Париже, «Новь» в Таллинне, ряд изданий в Харбине и Шанхае (и даже в Сан-Фран­циско). В Париже вокруг Мережковских создается кружок «Зеленая лампа», в котором оживленно дебатируются не только литературные, но и религиоз­но-философские и политические вопросы, и где видную роль играет «моло­дежь», т.е. в большинстве поколение, родившееся на пороге века. «Зеленая лампа» — как бы ответвление литературно-политических журфиксов у Ме-

режковских на дому, где по старой традиции по воскресеньям бывает цвет парижской русской интеллигенции, включая ту же молодежь. Один из посто­янных «молодых» посетителей «воскресений», Ю.К.Терапиано, вспоминая об этих встречах, говорит, что они «принесли большую пользу многим пред­ставителям "молодого поколения", заставили продумать и проработать целый ряд важных вопросов и постепенно создали своеобразную общую атмосферу» и что после смерти Мережковских «в этом смысле осталась пустота, и новые попытки создать что-либо подобное "воскресеньям" окон­чились неудачей, так как заменить Мережковских и их уменье вносить столь­ко непосредственного интереса в собеседования было уже некому». Тот же представитель молодого поколения так характеризует публичные собрания «Зеленой лампы»:

«Мережковские решили создать нечто вроде "инкубатора идей ", род

тайного общества, где все были бы между собой в заговоре в отношении

важнейших вопросов, — "воскресенья", и постепенно развить внешний круг

"воскресений " — публичные собеседования, чтобы "перебросить мост " для

распространения "заговора"в широкие эмигрантские круги...

Аудитория первых лет существования "Зеленой лампы" была очень чувствительной, очень нервной, обмен мнений между представителями двух поколений переходил иногда в жаркие споры, речи прерывались репли­ками с мест. Но за всем этим чувствовалась жизнь. Жизнь завелась сама собой в "Зеленой лампе ", несмотря на умышленно отвлеченную литератур­ную тематику первых, собраний»^.

На первом собрании «Зеленой лампы» вступительное сообщение об одноименном обществе, которое собиралось в начале XIX века у Всеволож­ского и в котором участвовал Пушкин, сделал В.Ф.Ходасевич, который в дальнейшем отошел от кружка и стал даже выступать против него и против Мережковских вообще. Первые доклады в «Зеленой лампе» были прочитаны М.О.Цетлиным («О литературной критике»), З.Н.Гиппиус («Русская литера­тура в изгнании»), И.И.Бунаковым-Фондаминским («Русская интеллигенция как духовный орден») и Г.В.Адамовичем («Есть ли цель у поэзии?»). Стено­графические отчеты о первых собраниях «Зеленой лампы» печатались в жур­нале «Новый корабль». Это было литературное начинание молодых: журнал редактировали Владимир Злобин, Юрий Терапиано и Лев Энгельгардт (на­печатавший в «Новом корабле» два довольно бледных стихотворения и потом как будто совершенно исчезнувший с литературной сцены). Но за «Новым кораблем» стояли Мережковские — это сказывалось и во вхождении В.А.Зло-бина в редакцию, и в самом близком участии в журнале супругов Мережков­ских (З.Н.Гиппиус выступала в нем и как Гиппиус, и как Антон Крайний, и как Лев Пущин — так были подписаны некоторые ее заметки). Журнал просуществовал недолго — вышло всего четыре довольно тоненьких тетрадки (в 1927-1928 годах). В краткой заметке «От редакции» в первом номере говорилось, что журнал не принадлежит ни к каким литературным школам и ни к каким эмирантским группировкам, но что у него есть своя родословная в истории русского духа и мысли: «Гоголь, Достоевский, Лермонтов, Влади­мир Соловьев — вот имена в прошлом, с которыми, для нас, связывается будущее» (в этом списке показательно отсутствие имени Пушкина, которого избрала как знамя своей культуры эмиграция в целом и смотреть на которого как на учителя одновременно призывала, например, «Русская мысль»

¹ См. Ю.Терапиано, «Встречи», стр. 46-47.

П.Б.Струве). Журнал утверждал свою сопричастность трагедии России («Не­счастье нашей родины — наше несчастье. Но душа ее жива в нас, как во многих миллионах соотечественников, здесь и там») и требовал для эмигра­ции «ясной цели» («Наш корабль не боится открытого моря. Но мы поняли, что нельзя достичь родных берегов без ясной цели»).

В «Новом корабле», кроме Мережковского (стихи, отрывок из «Напо­леона», статьи) и Гиппиус (стихи, статьи и заметки), печатались Адамович, Ходасевич (одна статья — в защиту «кружковщины»), Н.М.Бахтин, молодые поэты (кажется, именно здесь впервые появилось имя А.С.Штейгера) и про­заики (два рассказа талантливого, безвременно погибшего Бориса Буткеви-ча). Но, пожалуй, самым интересным в нем были отчеты о «Зеленой лампе», особенно о прениях по докладу З.Н.Гиппиус о зарубежной литературе.

Появляются в этот период новые идейные и политические течения, в которых видную или даже руководящую роль играет молодое поколение: младороссы, Национальный союз нового поколения (т.н. «нацмальчики», будущие «солидаристы»), «пореволюционное течение» (новый вариант наци­онал-большевизма) с его органом «Утверждения», группа «Нового града», возглавляемая И.И.Бунаковым и Г.П.Федотовым, к которой тоже тяготеет часть молодых писателей. Некоторые молодые писатели влекутся к религи­озно-философскому журналу «Путь», основанному в 1925 году и редактиру­емому Н.А.Бердяевым. Последний обнаруживает в эти годы необыкновен­ную творческую продуктивность (назовем здесь из его книг: «Философия свободного духа», «Христианство и классовая борьба», «Я и мир объектов», «Судьба человека в современном мире» и др.), и его писания на религиозно-социально-философские темы встречают большой резонанс и в русской и в иностранной среде (но и довольно сильное отталкивание у политически оформленной эмиграции как левой, так и правой). Бердяев — один из не­многих русских эмигрантов, около которых создается единомышленное им или интересующееся их идеями иностранное (в данном случае французское) окружение. Впрочем, на пороге 30-х годов молодые писатели тоже делают попытки войти в общение с французской литературой. Молодой поэт и журналист Всеволод Фохт, один из редакторов недолго просуществовавшего журнала «Новый дом», совместно с редакторами малоизвестных француз­ских журналов «France et Monde» и «Cahiers de la Quinzaine», организует Франко-русскую студию и устраивает публичные собрания с докладами на разные темы («Тревога в лигературе», «Проблема Достоевского», «Достоев­ский и Запад», «Толстой», «Поэзия Поля Валери», «Взаимное влияние совре­менной французской и русской литературы» и т.п.), причем обычно содо­кладчиками выступают русский и француз. Из знаменитых французов на этих встречах выступил Поль Вачери, из известных — критик Рене Лалу и католический писатель Станислав Фюме. Очень многие известные зарубеж­ные писатели посещали эти собрания и принимали участие в прениях². Народу на собраниях бывало много, но по разным причинам затея оказалась нежизненной, и они вскоре прекратились. Другую попытку установить кон­такт с современной французской литературой и искусством сделал журнал «Числа», к которому мы еще вернемся, но и тут дело далеко не пошло, да и сам журнал просуществовал недолго.

Среди всех этих новых течений и явлений в зарубежной литературной жизни возвышаются по-прежнему, как некая литературная твердыня, «Совре-

² См. Robert Sebastien et Wsevolod de Vogt, «Rencontres. Soirees franco-russes des 29 octobre 1929 — 26 novembre 1929 — 18 decembre 1929 — 28 Janvier 1930», Paris, 1930, где напечатаны отчеты о первых четырех собраниях.

менные записки», с 1932 года (когда закрылась «Воля России») единствен­ный толстый литературно-политический журнал старого типа в Зарубежье. Твердыня не совсем неприступная: снаружи ее осаждает молодое поколение, внутри происходит некоторое брожение. Молодое поколение пробует конку­рировать, создает свои, заведомо в противовес «маститым» «Современным запискам», упомянутые выше журналы, по большей части очень недолговеч­ные (дольше всех — четыре с небольшим года, десять номеров — просуще­ствовали «Числа»), но одновременно и проникает во все.большем и большем числе внутрь самой крепости: к середине 30-х годов «Современные записки» перестают быть, по составу сотрудников, «маститым» журналом, хотя их и продолжают упрекать в литературном консерватизме. На их страницах с 30-х годов печатаются почти все парижские и многие непарижские молодые по­эты и прозаики, а один из главных вдохновителей «Чисел» и ментор молодых поэтов Георгий Адамович подвизается и в «Современных записках», печатая чуть не в каждом номере литературно-критические статьи. О враждебности «Современных записок» к молодой литературе говорить совершенно нельзя. Но и внутри самой редакции «Современных записок» в 30-е годы обозначается все заметнее духовная трещина (см. об этом выше).

Только к концу 30-х годов возникает в Зарубежье второй толстый жур­нал — «Русские записки», но возникает не как оппозиция «Современным запискам», а как их почти что двойник. Об этом журнале и его роли в зарубежной литературе будет сказано подробнее дальше, в связи с общей характеристикой предвоенного периода.

Поиск по сайту: