Литературные мистификации. Д.С. Лихачев об историко-литерат. ценности подделок

Феномен литературных мистификаций как формы игры с читателем, имеющей целью ввести в заблуждение, чтобы заинтриговать, загадать загадку, вызвать сенсацию, разозлить, пошутить над ним, в общем, так или иначе привлечь его внимание посредством приписывания авторства другому (чаще вымышленному) лицу, образ которого воссоздается в самих текстах, а в наше время еще и с помощью интернета, переживает в современной русской литературе ренессанс. Это объясняется раскрепощением литературной жизни, приобретающей большее, чем ранее, разнообразие типов писательского поведения и репрезентации, внедрением модели «человека играющего», воскрешающей традицию модернизма начала ХХ века в противовес модели «писателя – учителя жизни», активно пародируемой в постмодернизме с его неприятием моноцентризма и однозначной интенциональности.

Лихачев: По поддельным памятникам мы можем изучать мотивы, по которым они были сделаны, литературные приемы самой подделки и т. д. Это памятники быта и представлений своего времени, а часто – общественной мысли и литературы..Для историка признанием подложности документа не оканчивается его значение – документ есть все же документ; он имеет известную физиономию, за ним скрывается известный мотив, который и должен быть вскрыт историком. Познание этого мотива может дать историку весьма ценные указания на современные отношения, и чем важнее по задаче своей такой подложный документ, тем он важнее для историка. Центр тяжести, таким образом, передвигается от самого документа к мотиву, вызвавшему подделку акта. Если от эпохи, к которой отнесен подлог, до нашего времени не сохранилось подобных памятников, а во времена фальсификатора эти памятники были, то имитация фальсификатора может иметь некоторое значение и для характеристики подделываемых памятников. И. А. Линниченко пишет: "Если задача подложного документа – достижение известного реального результата, то естественно, что автор поддельного акта будет стараться придать ему, по мере своих знаний и искусства, внешний вид документа подлинного. Перед глазами совершающего подлог должен быть образец подлинный, с которого он, с теми или иными, необходимыми для его цели изменениями, копирует свой список. Чем более взыскательному и опытному критику будет представлен на утверждение известный документ, тем большей тщательностью должна отличаться самая техника подделки как со стороны формы, так и со стороны содержания. Поэтому, например, для составления какой-нибудь "Золотой грамоты" требуется меньше знаний и подготовки, чем для подделки жалованной грамоты, нотариального акта, Краледворской рукописи. Нередко могут быть такие случаи: от известной эпохи до нас не дошло подлинных актов; между тем мы имеем документы поддельные, составленные в такую эпоху, когда подлинные акты времени, которому приписывается известный документ, еще существовали. В таком случае документ и подложный приобретает для нас важное значение: он дает нам формулу не дошедших до нас актов, и, если возможно доказать близость копии к бывшему у фальсификатора образцу, может служить и к определению реальных бытовых черт времени, к которому его относит подделыватель" С точки зрения историков литературы и историков общественной мысли отдельные подделки, конечно, не равноценны. В первую очередь заслуживают внимания те подделки, которые делались не с коммерческими целями (не для выгодной продажи), а имели основанием более "высокие" побудительные причины (желание поднять значение своей национальной старины, отстоять какую-либо точку зрения, создать политический памфлет и т. д.).

Поиск по сайту: