Реформа веселья и секуляризация культуры

Официальное средневековье смотрело на смех только с религиозной точки зрения. Смех относился к сфере «нечистого» поведения. «Причетниками смеха» были «весёлые люди», или скоморохи: они имели право на существование, если допустить, что веселье – обряд, ритуал, а скоморох обладает какими-то магическими знаниями, чтобы осуществлять ритуальные функции (ср. с шаманом). Понятно, что ремесло «весёлых людей» находилось в непримиримом противоречии с православной трактовкой смеха, что церковь так строго их порицала. Но в то же время скоморохи были адаптированы православной культурой. В народном сознании они как бы конкурировали с попами[23].

Пётр пошёл по пути идеологической реабилитации и секуляризации смеха как равноправного и законного компонента культуры. При Петре реальным персонажем русской жизни становится «играющий человек». Пётр учредил «всешутейший собор» и «Великобританский славный монастырь».Эти институции носили полемический аспект: они были ориентированы на церковь и представляли собой её пародийные отражения. Основная задача названных учреждений – дискредитация духовной власти и борьба с традиционным почитанием, которым эта власть пользовалась в России. «Всешутейший собор» – пьяная ватага, утверждающая культ Бахуса. Князь-кесарь возглавляет этот собор вместе с князь-папой, всешутейшим и всепьянейшим патриархом. Эта пародийная двоица дискредитирует сам принцип сосуществования священства и царства как двух равнозначимых в государстве начал и противостоит реальному единовластию Петра. Всешутейший собор моделировал в карикатурном виде институты прошлого и выступал своеобразным полигоном для замышляемых преобразований. Будучи учреждён ещё при правлении последнего патриарха, он предуготовлял уничтожение патриаршества и установление абсолютистского единовластия. Участниками маскарада были люди, приближенные к двору и составлявшие непосредственное окружение царя (императора). Церемонии Всешутейшего собора были первоначально приурочены к святкам и масленице (довольно скоро они распространились, впрочем, на весь период от Рождества Христова до великого поста) и, соответственно, включали в себя элементы святочной и масленичной обрядности. Это кощунственное общество было основано царём не позднее 1692 года и просуществовало вплоть до смерти Петра.

Чины избрания и поставления князь-папы (пародийного патриарха) были написаны самим Петром как пародия на православный чин избрания ихиротонии архиерея, причём Пётр тщательно работал над этим произведением, покрыв правкой несколько писарских копий. Тексты Всешутейшего собора написаны на церковнославянском языке. Петровские кощунственные действа выделяют именно те элементы традиционного устройства, которые вызывают наибольшую неприязнь Петра и намечаются в качестве первых объектов борьбы; употребление в этих действах церковнославянского языка как языка культуры причисляет и его к ряду таких объектов.

«Великобританский славный монастырь» – аналогичная «братия», состоявшая из знатных, наиболее почтенных иностранцев. Проводя секуляризацию, Пётр упражнялся в пародийном кощунстве, намеревался внушить мысль, что веселиться можно всем, и внушал её личным примером. Ещё одна черта указанных институций – обилие западнических элементов (папа, кардиналы, Бахус и т. п.).

Но смех, точнее, его природа, остаётся спорной проблемой и после Петра. На протяжении всего столетия в литературе и журналистике дискутируется вопрос о том, над чем и как следует смеяться, какой (памфлетной или нравоучительной, смешной или серьёзной) должна быть сатира, басня и комедия.

В Петровских преобразованиях творился не только образ новой России, но и образ России старой. Их противопоставление строилось из набора взаимоисключающих характеристик (просвещение/невежество, богатство/убожество). Пётр оказывался демиургом, творящим как бы из ничего и порождающим новый народ и новое царство. Новая Россия как бы рисовала карикатуру на Россию старую, при этом карикатурное изображение выполняло пропагандистские и дидактические задачи.

Языковая политика Петра является органической частью всего процесса культурного размежевания, а язык в полной мере воплощает новые отношения власти. В процессе реформ традиционный книжный язык оказывается атрибутом старой культуры; на него распространяются все те негативные характеристики, которые приписывает старой культуре петровское просвещение. Новая культура должна была создать для себя новый язык, отличный от традиционного. Противостояние двух языков замышлялось при этом как материальное воплощение антагонизма двух культур. Именно поэтому старый книжный язык оказывался в представлении сторонников Петра варварским, клерикальным, невежественным, тогда как новому языку предстояло стать европейским, светским и просвещённым.

Вовлечённость истории языка в социальные и культурные процессы возникает за счёт того, что языковые элементы в сознании пишущих и говорящих существуют не как абстрактные средства коммуникации, а как индикаторы социальных и культурных позиций.

Поиск по сайту: