Критерий «чистоты» (пуризм)

На языковой практике 18 столетия сказывались представления о чистоте языка, которая требовала устранения из литературной нормы всех инородных элементов или по крайней мере жёстких ограничений в их употреблении. Складывались и меняли свой характер пуристические рубрики (рубрики, отвечающие за чистоту языка): к «нечистым» словам в разное время относились славянизмы, архаизмы, заимствованные слова, вульгарная и низкая лексика, приказные слова, диалектизмы, неологизмы. Не прекращается работа по классификации языковых вариантов, меняются установки: одни и те же компоненты объявляются то «чистыми», то «подлыми» (В. М. Живов отмечает такие разновидности пуризма, как «славянизирующий», «рационалистический», «русский», «духовный» и «светский»). Та или иная разновидность пуризма – борьба за чистоту языка в соответствии с актуальными на данный момент установками, совершающийся в определённом направлении языковой отбор. Именно усвоение классицистической доктрины языковой чистоты было исходным стимулом для нормализаторской обработки лексики и фразеологии (именно эти уровни становятся объектом филологического интереса и служат предметом постоянных споров законодателей языка).

Одним из наиболее выразительных документов критического состояния в истории русского литературного языка является предисловие В. К. Тредиаковского к переведённому им с французского роману П. Талемана «Езда в остров любви» (1730 г.). Здесь Тредиаковский просит доброжелательного читателя не погневаться за то, что он свою книжку «неславенским языком перевёл, но почти самым простым русским словом, то есть каковым мы меж собой говорим». Три основания, по словам Тредиаковского, руководили им в решении отказаться от традиционного и хорошо ему известного литературного языка: во-первых, это язык церковный, в светской книге неуместный; во-вторых, он стал «очень тёмен» и многие его не понимают; в-третьих, «язык славенской ныне жесток ушам моим слышится», то есть не удовлетворяет писателя с чисто эстетической стороны. Но в действительности язык книги Тредиаковского очень далёк от простого русского слова и своими запутанными, тяжеловесными конструкциями, и книжно-чиновничьей лексикой, и морфологическими особенностями. Впрочем, сам автор понимал несовершенство своего примера и оговорил это в том же предисловии.

На самом деле основной концепцией раннего Тредиаковского является рационалистический пуризм, а социолингвистические оценки оказываются лишь ярлыками, усвоенными из французской языковой полемики. Тредиаковский стремится сочетать общеевропейские лингвистические установки с национальной литературно-языковой традицией.

Во многом идя за петровской культурной программой, за Прокоповичем,Тредиаковский вносит в свою программу и новые моменты:

· начинает оценивать язык в эстетических категориях: говорит о «жёсткости» церковнославянского языка;

· ориентирует литературный язык на разговорное употребление.

Эстетическая установка требует не простого отталкивания от книжной традиции, а обработки нового литературного языка; разговорное употребление выступает критерием этой обработки.

Поиск по сайту: