НЕ БОЙТЕСЬ БЫТЬ ЛАСКОВЫМИ

Я получаю много писем от родителей и учителей. Вот о чем рассказывает учительница:

«В I классе есть у нас маленький такой, как колобок, Мишко... Заведен у нас в школе порядок: дежурные ученики пускают в школу только того, кто хорошо вымыл обувь. Хороший порядок, но... Мишко не успел вымыть ботинки и опоздал на урок. Директор выставил его в коридор и приказал: стой здесь, не сходи с этого места. Я не знала, что это директор решил проучить ребенка, смотрю – стоит Мишко лицом к стенке. «Почему ты стоишь?» – спрашиваю. Молчит, а в глазенках – слезины, как горох. Взяла я Мишко за руку, отвела в класс. И что бы вы думали? И директора, и всех учителей возмутил мой поступок, стали все приклеивать мне ярлычок: добренькой хочет быть, потакает нарушителям дисциплины. Горько и обидно слушать это. Дикость какая-то...».

Одна учительница написала в дневнике второклассника (конечно, к сведению родителей): «Володя на уроке все время улыбался». Мать прочитала, но не поняла, хорошо это или плохо, что ее сын улыбался. Но вот в дневнике вторая, грозная запись: «Володя продолжает улыбаться, примите строгие меры». Мать избила ребенка. Володя больше не улыбался.

Что, кроме возмущения, может вызвать письмо пенсионерки Е. Петровской: «У нас сделали правилом: как только кто из учеников не слушает учителя или что-нибудь говорит с товарищем, его ставят у доски. Один ученик не встал у доски, а вышел из класса. Учительница пошла в канцелярию, звонит в милицию: такой-то ученик сорвал урок. Отправление в милицию «нарушителей» стало в городе обычным явлением. Учеников с плохим поведением не принимают в кружки. Девочек, которые учатся на тройки, запретили принимать в музыкальные школы, а в балетные кружки принимаются только отличницы. Завуч школы вызвала мать одного ученика, говорит ей: «Ваш сын бегает по школьному двору после занятий. До каких пор это будет?» Мать ответила: «А почему же ему не бегать? Что же здесь плохого?» Завуч ответила: «Ну, такой нахальной матери я еще не видела».

Это они и есть, удары духовного ремня, калечащие ребенка, огрубляющие его душу, ожесточающие, делающие его бессердечным, равнодушным ко всем и, что особенно страшно – к самому себе, к собственной чести и достоинству. Задумаемся, каким гражданином станет человек, который уже в детстве побывал в милиции, не раз был выставлен на публичную «проработку» перед своими товарищами или даже перед родителями? Какого уважения к законам и правилам социалистического общежития можно ждать от того, кого уже неоднократно «обнародовали», чья душа была принародно вывернута? Для такого человека не будет ничего святого.

Только ласка является той чудодейственной духовной силой, которая способна уберечь человеческое сердце от огрубения и озлобления, от жестокости и равнодушия, от бессердечно-тупого отношения тончайшим прикосновениям к сердцу, и прежде всего к доброму, ласковому, сердечному слову. Это основа моей педагогической веры. Может быть, у кого-нибудь из моих коллег эти слова вызовут ироническую улыбку: что же, будем ласковыми, а они нам на голову сядут. Тысячу раз убежден, что зло в детском сердце рождается только грубостью, бессердечностью, равнодушием взрослых, а не лаской, и на голову взрослому садится, становится нахальным, насмехается над добротой и лаской человеческой тот, кто не знает подлинной ласки и доброты, чье сердце огрубело, измозолилось. Ласка – это не сюсюканье и не детский лепет. Это – человечность. Это самая сущность, средоточие педагогики, для которой истина – человек человеку друг, товарищ и брат – не красивая фраза, плоть и кровь взаимоотношений между людьми. Я бы сказал: это идея человечности, умноженная на доброту сердца каждого учителя как живой личности, как неповторимой человеческой души.

Ласка – это не потакание капризам, не бездумное удовлетворение прихотей изнывающего от безделья ребенка. Потакание капризам и прихотям развращает человека, огрубляет, ожесточает сердце ребенка так же, как и зло, равнодушие, бессердечность, потому что капризный, «заласканный» маленький человек видит только себя и не видит людей, он – эгоист, а у эгоиста его собственный мир является центром вселенной. Речь идет о ласке и доброте, возвышающих человека, утверждающих в его душе самоуважение и уважение людям, чувство собственного достоинства. Ласковое слово имеет сотни оттенков, и овладеть ими можно лишь тогда, когда вы любите детей. Как музыка непостижима для тугоухого, так ласковое слово недоступно бессердечному.

Воспитание лаской – это формирование у ребенка взгляда на самого себя как на одаренное существо, достойное уважения и чести. С детства беречь чуткость, совесть, чистоту человеческого сердца, не озлоблять его, не отуплять и не ожесточать, не делать бездушным и черствым, одеревеневшим и окаменевшим – это один из самых главных принципов моей педагогической веры. Я считаю идеалом то, чтобы сердце 18-летнего юноши, воспитанного школой, было настолько чутким к слову старшего товарища, что еле заметный оттенок слова, в котором звучит упрек, заставил его переживать угрызения совести. Не верю в наказание, в котором есть хоть маленькая капелька, хоть отдаленное сходство с унижением человеческого достоинства.

А унижение начинается там, где о чем-то нехорошем, что есть в ребенке, «доводится до сведения» коллектива, где то, что ребенок считает глубоко личным, выставляется напоказ, где «выворачивается душа», открывается перед глазами товарищей что-то неприкосновенное. Все эти «сильнодействующие» средства уязвляют детское сердце, обжигают его, откладываются в памяти сердца обидой, оскорблением.

Воспитание детского сердца, оберегание его от зла, от незаметных с первого взгляда ударов духовной палки и в семье, и в школе – это одна из тончайших сфер общественного воспитания. Мало чести нам, учителям, если в жизнь будут идти люди с одеревеневшими и озлобленными сердцами, если уже в стенах школы они все узнали и все познали.

Страшно представить себе человека с одеревеневшим и озлобленным сердцем, воспитанного в духе морального ремня, в роли руководителя – хоть маленького, но руководителя, которому вверяется судьба людей – их сердец и чувств. Бездушность, бессердечность, удивительная тупость бюрократа, которые мы время от времени с изумлением встречаем в жизни, – это и есть следствие одеревенения чуткости сердца в годы детства и отрочества. А представим себе человека с одеревеневшим и озлобленным сердцем в роли отца семейства, мужа? Откуда берутся у нас домашние тираны? Все оттуда же – из среды, где царит грубость, где к сердцу прикасается не доброе и ласковое человеческое слово, а шершавая ладонь руки, привыкшей к единственному средству – подзатыльнику, пусть он имеет духовное одеяние, но он остается подзатыльником. А среда эта бывает и в школе, и в семье.

О плохом, что есть в ребенке, пусть знает как можно меньше людей – пусть даже совсем не знает коллектив, и это будет только лучше. Ведь мы имеем дело с детским сердцем, а это самая тонкая и самая чуткая душевная ткань, к ней надо прикасаться бережно и осторожно, лаской и добром. Чем больше тонкости и тактичности в этой сердечной сфере взаимоотношений – во взгляде педагога на хорошее и плохое в ребенке, тем более чутким становится ребенок к хорошему и плохому в самом себе, тем больше стремится быть хорошим.

Воспитательная роль коллектива заключается вовсе не в том, чтобы коллектив был пугалом и судилищем. Коллектив лишь тогда воспитывает настоящего человека, когда он утверждает самоуважение личности, чувство достоинства и чести каждого человека. Искусство и мастерство воспитания человека коллективом заключается в том, чтобы каждая личность чувствовала, что она приносит что-то хорошее, красивое в коллектив, делает добро и от этого коллектив и его жизнь становятся счастливее и прекраснее. Многолетняя работа в школе привела меня к твердому убеждению в том, что в воспитании существует вот какая закономерность: коллектив лишь тогда становится могучей воспитательной силой, когда он видит в каждом ребенке, подростке в десять, в сто раз больше достоинств, чем пороков и недостатков. А это означает, что воспитание коллектива – тонкая, филигранная работа воспитателя с каждой личностью, тонкое, ласковое, человечное прикосновение к каждому сердцу, тонкая и заботливая подготовка каждой личности к жизни в коллективе.

Читатель может спросить: а что же все-таки делать, если в коллективе есть хулиган, злостный нарушитель дисциплины? Я тысячу раз убежден, что зло в ребенке, в подростке творится только злом, но удаляется из детского сердца только добром.

Ласковость, если она утверждает в человеке самоуважение, имеет одно чудодейственное свойство: она развивает в детском сердце чувство стыда, угрызения совести. Умейте найти такое слово и так его сказать, чтобы не унизить ребенка и в то же время, чтобы ему стало стыдно, – это одна из важнейших заповедей воспитания сердца. Слово это не заучишь из учебника педагогики, не запишешь на лекции профессора. Оно рождается в сердце учителя и окрашивается его чувствами. Воспитанник слушает сердцем своего воспитателя только тогда, когда воспитатель говорит сердцем. Можно сказать ребенку или подростку самые обычные слова: «Как же это оно так получается?», «Что-то мы теперь с тобой будем делать?» – и эти слова прикоснутся к самым чувствительным уголкам сердца, заставят пережить свой поступок, пробудят благородные движения души. Чудодейственная сила слова рождается в любви педагога к ребенку, в его глубокой вере в человека. Любовь к человеку и вера в него – это, образно говоря, воздух, на котором держатся крылья ласки. Нет этого воздуха – птица камнем падает на землю, и самые, казалось бы, ласковые слова остаются мертвыми звуками.

Пусть звучит в школах чарующая мелодия музыки сердец. Прикасайтесь лаской и добром к самой нежной и самой чуткой в мире материи – детскому сердцу. Берегите человеческое достоинство, утверждайте в человеке уважение к самому себе, воспитывайте тонкость и чуткость реагирования детского сердца на добро и зло. Как зеленый листок тянется к солнцу, так душа вашего воспитанника пусть тянется к ласке и добру.

Умейте быть ласковым[67].

Поиск по сайту: