Отыгрывание вовне вне анализа

Молодая замужняя женщина неожиданно вступила» в сексуальную связь во время анализа. Я был убежден, исходя из клинических данных, что это было отыгрыва­ние вовне чувства переноса: пациентка едва знала это­го мужчину, он был совершенно другим, чем те муж­чины, которые ееобычно привлекали. Он был артисти­чен, действовал, как римлянин времен античности, — эти качества привлекали ее. Связь имела место, когда я был вынужден пропустить несколько сеансов для того, чтобы посетить конференцию. Она начала свой анализ с позитивным переносом, который постепенно приобрел эротический и сексуальный оттенок. Это было интер­претировано, и вопрос, казалось, был временно решен. Я вспомнил, что во время ее сильной любви ко мне она описывала меня как профессора и артистическую натуру. Кроме того, однажды она видела сновидение, где я был в римской тоге, и в ассоциации к этому снови­дению рассказала, что я причесываю свои волосы, как римлянин, и она слышала, что мое утешительное имя «Роми». Казалось, ясно, что молодая женщина отыгры­вала вовне свои сексуальные и романтические чувства с молодым человеком. Она делала с ним то, что хотела и не могла сделать со мной. Эти желания были повто­рением глубоко репрессированных чувств, которые она испытывала по отношению к своему отчиму.

Пациент-мужчина в ходе анализа вдруг развил тес­ные отношения со своим терапевтом, мужчиной, кото­рого он никогда не знал в социальной жизни. Теперь пациент часто приглашал его обедать и занимался ин­тимными беседами со своим врачом. Очевидно, его же­лание интимности со мной было отыграно вне анализа. Когда это происходит, желание интимности со мной не выражается на аналитическом сеансе. Это была моя интерпретация этого отыгрывания вовне, которая вер­нула неосознанные желания в анализ (неосознанные по­стольку, поскольку они относились ко мне).

Когда чувства переноса отыгрываются вне анализа, характерно, что побуждения и аффекты, которые оты­грываются, не проявляются должным образом в анали­тической ситуации. Студент в анализе со мной постоян­но критиковал тупость своих учителей, их леность и [314] глупость. В то же время его чувства переноса ко мне были устойчиво позитивными. Какой-либо враждеб­ный перенос ко мне отсутствовал, но устойчивая враж­дебность к учителям заставила меня осознать, что он отыгрывает вовне свой негативный перенос.

Частой формой отыгрывания вовне является раска­лывание амбивалентного или преамбивалентного пере­носа, когда один аспект отыгрывания вне анализа. Она часто наблюдается у кандидатов. Обычно чуждый Эго перенос выражается каким-то образом вне анализа, и только Эго-синтоничные чувства выражаются по отно­шению к аналитику. Следовательно, враждебные и го­мосексуальные чувства будут находить разрядку по от­ношению к другим аналитикам, тогда как менее беспо­коящие эмоции и побуждения будут направляться на собственного аналитика. Или же раскол будет иметь место на основании: «хороший» или «плохой» аналитик, с какими-то другими аналитиками, имеющими дополни­тельную роль.

Следует помнить, что отыгрывание вовне, которое происходит во время анализа, связано не только с си­туацией переноса. Очень часто будет обнаруживаться, что такое отыгрывание происходило и прежде, до начала анализа. Соактеры в таких ситуациях будут сами пре­вращаться в фигуры переноса (Вирд, 1957). Это будет обсуждаться во втором томе.

Теперь я бы хотел привести пример, иллюстрирую­щий комбинацию отыгрывания вовне и симптоматичес­кого действия, сплетающихся с переносом. В течение нескольких сеансов пациент находил недостатки во всем, что бы я ни делал при анализе. Он находил мое мол­чание гнетущим, а мои вмешательства раздражающими и враждебными. На самом деле, он допускал, что ему нравятся аналитические сеансы, однако не тогда, когда я начинаю говорить или не тогда, когда он ожидает, что я научусь говорить. Он мог сказать, когда я собираюсь вмешаться, потому что он мог услышать скрип моего стула или изменение в дыхании. Короткое сновидение и ассоциация к нему дали кое-какие важные ключи для понимания таких его реакций. В этом сновидении кто-то слушает радиокомментатора Габриэля Хетера, голос ко­торого — голос судьбы. Пациент ассоциирует с тем фактом, что этот диктор был отцовским фаворитом и [315] все были вынуждены слушать этого человека, когда отец приходил домой обедать. Это привнесло воспоминание о том, как менялась атмосфера в доме, когда отец при­ходил домой; он заглушал все. Он портил все веселье в семье, по крайней мере, пациенту. Он всегда мог ска­зать, когда отец придет домой, потому что он всегда приходил домой без двадцати семь и всегда насвисты­вал, подходя к дому. Когда бы пациент ни замечал, что приближается семь часов, или ни слышал свист, он становился раздраженным и враждебно настроенным.

На меня произвело впечатление множество парал­лелей между тем, как пациент вел себя по отношению ко мне и как он реагировал на приход отца домой. Я ин­терпретировал это следующим образом: Пока я молчу во время сеанса и позволяю, тем самым, пациенту гово­рить; пока все это происходит в начале сеанса, пациент наслаждается аналитической ситуацией так, как он на­слаждался пребыванием дома со своей сильно любящей матерью и своими сестрами, что было приятно и напол­нено миром. Примерно за двадцать минут до конца се­анса пациент начинал с неприязнью относиться к пре­рыванию веселья в доме. Скрип моего стула или изме­нение ритма моего дыхания напоминали ему об отцов­ском свисте. Мои интерпретации были как «голос судь­бы», возвращение отца домой, конец всем удовольст­виям пациента, связанным с матерью и сестрами. Па­циент согласился с этой формулировкой, добавив, что, «говоря по правде», он должен признать, что отцовское, возвращение домой причиняло боль только ему: мать и сестры ждали этого.

Этот пример иллюстрирует, как во время аналити­ческого сеанса пациент вновь актуализирует со мной ку­сок своего прошлого, связанного с его семьей. В начале сеанса он был большим болтуном, а я представлял собой спокойных и восхищающихся мать и сестер. Ближе к концу сеанса, когда наступала моя очередь говорить, я становился подавляющим и мешающим отцом. По­скольку эта ситуация была Эго-дистоничной и весьма болезненной для пациента, он работал очень усердно, пытаясь реконструировать и вспомнить события про­шлого, которые лежат за невротической актуализацией.

Как говорилось ранее, все формы невротической ак­туализации могут присутствовать в чистом виде, но [316] обычно встречаются смеси переживания вновь, симпто­матического действия и отыгрывания вовне. Трудность определяется тем, является ли невротическая актуали­зация Эго-синтоничной или чуждой Эго. Всегда, когда она Эго-синтонична, есть еще дополнительное сопротив­ление. Тогда значительно труднее привлечь на свою сто­рону разумное Эго-пациента, установить рабочий аль­янс и раскрыть или реконструировать нижележащие воспоминания.

Поиск по сайту: