Причина страха смерти

§15. У каждого человека, на какой бы ступени развития он ни стоял, не исключая и дикаря, есть врождённое чувство будущей жизни; его наивное сознание говорит ему, что смерть не есть последняя стадии существования и что те, которых мы оплакиваем, не потеряны для нас без возврата. Вера в будущую жизнь созерцательная и гораздо более общая, нежели вера в небытие. Как же происходит то, что между людьми, верующими в бессмертие души, встречается такая привязанность ко всему земному и такая сильная боязнь смерти?
§16. Страх смерти есть следствие премудрости Провидения и инстинкта самосохранения, присущего каждому живому существу. Он необходим для человека, пока он не осведомлён об условиях будущей жизни, как противовес влечению, которое без этой уздечки может заставить его преждевременно покончить с жизнью, небрежно относиться к работе над собой здесь, на земле, каковая должна служить его личному усовершенствованию.
Вот почему у первобытных народов будущая жизнь выражалась сначала лишь смутным предчувствием; позднее, по мере их развития, простою надеждою, и, наконец, уверенностью, колеблемою тайной привязанностью к телесной жизни.
§17. По мере того, как человек лучше и более сознательно принимает будущую жизнь, страх смерти уменьшается. В то же время, яснее сознавая свою миссию на земле, он ожидает своего конца с большим спокойствием, покорностью и без боязни. Уверенность в будущей жизни даёт иное течение его мыслям, иную цель его работе; до этой уверенности он работает только для настоящей жизни; при этой же уверенности он работает для будущей жизни, не пренебрегая настоящим, потому что он знает, что будущая жизнь зависит от более или менее хорошего направления, которого он будет держаться в настоящей жизни. Уверенность встретить своих друзей после смерти, продолжать с ними свои земные отношения; не потерять ни единого плода своей работы; преуспевать бесконечно в знании и совершенствовании, даёт ему терпение - ждать, и мужество - переносить мимолётные неприятности земной жизни.
Общность и сопричастность, каковые он усматривает между живыми и умершими, даёт ему понятие о той общности, какая должна быть между живыми. Братство тогда в самом себе имеет причину к существованию, а милосердие - оправдывается целью в настоящем и будущем.
§18. Чтобы избавиться от страха смерти, надо суметь посмотреть на неё с истинной точки зрения, т.е. проникнуть мыслью в духовный мир и получить о нём возможно точное представление. Это умение указывает на известное развитие воплощённого духа и на определённую, только ему присущую, способность освобождаться от материи. У тех же, кто ещё недостаточно усовершенствован в этом отношении, матерьяльная жизнь господствует над жизнью духовной.
Человек, привязываясь к внешности, видит жизнь лишь в теле, тогда как настоящая жизнь заключена в душе; когда тело умирает, ему кажется, что всё кончено, и он приходит в отчаяние. Если бы вместо того, чтобы сосредоточивать свои мысли на внешней одежде, он направил их на одеваемое - на самый источник жизни, на душу, которая есть настоящее существо, переживающее всё, он менее бы сожалел о теле, этом источнике стольких бед и горестей. Но для этого надо иметь силу, которую дух приобретает лишь со зрелостью.
Итак, страх смерти происходит от недостаточности понятий о будущей жизни. Он указывает на необходимость жизни и на опасение, что всё кончается с разрушением тела, но он вызывается также и тайным желанием продолжения жизни души, в котором человек ещё не вполне уверен.
Уменьшается страх этот по мере того, как крепнет уверенность в самостоятельной жизни души; и уже совершенно исчезает при полной уверенности.
Что же касается стороны этого вопроса с точки зрения Провидения, то было великой мудростью Его не поражать человека, разум которого ещё недостаточно окреп, перспективою слишком положительной и увлекательной будущей жизни, так как это увлечение заставило бы его пренебрегать настоящим, необходимым для его матерьяльного и духовного совершенствования.
§19. Это положение вещей поддерживается и продолжается по причинам чисто человеческим. Первая причина заключается в представлении о будущей жизни, представлении, которое могло быть достаточным для мало развитых умов, но не могло удовлетворить требованиям разума людей мыслящих. "Нам выдают, - говорят они, - за безусловные истины принципы, противоречащие логике и положительным данным науки, это уже одно доказывает, что они не истины." Отсюда у некоторых неверие, у многих же - вера, смешанная с сомнениями. Для них будущая жизнь нечто неясное, скорее, вероятность, чем безусловная уверенность; они в неё верят, хотели бы, чтобы она существовала, и, помимо своей воли, говорят: "а если её не существует?.. Настоящее положительнее, займёмся лучше им; будущее придёт само собою."
- "И потом, - говорят они: - что такое, в сущности, душа? Точка, атом, искра, пламя?.. Как она живёт?.. Как видит?.. Как чувствует?.." Душа для них не есть действительность, реальность, а отвлечённость, представление. Существа, для них дорогие, приведённые в их мыслях в состояние атомов, для них, так сказать, потеряны и утрачивают в их глазах те качества, за которые они были любимы; они не понимают ни любви, которую питает к ним искра, ни той, какую можно питать к ней, и едва ли могут удовлетвориться возможностью быть превращёнными в монады, в невещественные единицы. Отсюда возврат к действительности земной жизни, которая представляет из себя нечто более существенное. Число мыслящих таким образом очень значительно.
§20. Другая причина, привязывающая к земле даже людей наиболее твёрдо верующих в будущую жизнь, проистекает от впечатления, произведённого учением и воспитанием, которые они получили в детстве.
Надо сознаться, что картина будущей жизни, которую рисует религия, не представляет ничего привлекательного и утешительного. С одной стороны, муки осуждённых, искупляющих в вечной пытке и пламени минутные заблуждения; для них века сменяются веками безо всякой надежды на облегчение и сострадание; и, что всего безжалостнее, раскаяние для них недействительно. С другой стороны, томящиеся и слабые души чистилища, ожидающие своего избавления не от собственного усилия к совершенствованию, а от доброго желания живых, молящихся о них. Эти две категории предположительно составляют преимущественное количество населения того мира. Над ними должно парить ограниченное число избранных, наслаждающихся в течение вечности созерцательным блаженством. Конечно, эта вечная бесполезность лучше небытия, но тем не менее она не лишена скучного однообразия. Поэтому на картинах, изображающих блаженных, видны ангельские лики, дышащие скорее скукой, нежели истинным блаженством.
Это состояние не удовлетворяет ни стремлений, ни инстинктивной идеи к прогрессу, который единственно может быть совместим с безусловным блаженством. Трудно понять, чтобы невежественный дикарь, незнакомый с чувством нравственности, в силу только полученного им крещения, становился на один уровень с человеком, долголетним трудом достигшим некоторого совершенства в науке и нравственности. Ещё менее понятно, чтобы ребёнок, умерший в раннем возрасте, когда он ещё не имел понятия ни о себе самом, ни о своих поступках, наслаждался бы теми же преимуществами благодаря одному лишь обряду, в котором воля его не принимала никакого участия. Эти мысли смущают даже наиболее ревностных, но хотя немного мыслящих людей.
§21. Успешная работа на земле, ничего не значащая для будущей жизни; лёгкость, с которой люди надеются получить блаженство посредством исполнения некоторых внешних обрядностей; возможность даже купить его за деньги без серьёзного исправления характера и привычек, оставляют земным радостям всю их цену. Не один верующий успокаивал свою совесть, говоря, что так как его будущее обеспечено исполнением известных обрядов и посмертными дарами, ничего его не лишающими, было бы напрасно подвергать себя лишениям в пользу ближнего, когда можно спастись, работая каждый за себя.
Конечно не все так думают, и есть великие и прекрасные исключения; но нельзя не признаться, что таковы мысли большинства, особенно непросвящённой массы, и представление об условиях счастья в ином мире подтверждает привязанность к благам здешнего мира и, следовательно, к эгоизму.
§22. Прибавим к этому, что всё в наших обычаях содействует сожалению о земной жизни и боязни перехода с земли на небо. Смерть окружена такой печальной обрядностью, которая скорее ужасает, нежели возбуждает надежду. Изображая смерть, воспроизводят её всегда в отталкивающем виде и никогда не изображают сном, при переходе из одной жизни в другую. Все эмблемы смерти напоминают о разрушении тела, показывают его отвратительным и иссушенным. Нигде смерть не представляется символом счастливой души, разорвавшей свои земные узы. Переход в тот более счастливый мир сопровождается стонами оставшихся в живых, как будто для отходящих это тяжелое несчастье.¹ С ними прощаются навеки, как будто не рассчитывают когда-либо свидеться; сожалея о них, сожалеют о радостях сего мира, как будто за гробом они не найдут себе лучших. "Какое несчастье, - говорят люди, - умереть молодым, богатым, имеющим впереди блестящее будущее!" Представление о более счастливом положении вне земли едва касается мысли людей и не укореняется в ней. Таким образом, всё внушает страх смерти, вместо того чтобы возродить надежду. И человеку понадобится ещё много времени, чтобы отказаться от всех этих предрассудков; но по мере того, как будет крепнуть его вера, он будет ближе и ближе подходить к более здравому представлению о духовной жизни.
§23. Кроме того, грубое верование и предрассудки помещают души отошедшие в места, мало понятные нашей мысли, и отошедшие делаются как бы чуждыми живущим. Сама Церковь ставит между умершими и живущими непреодолимую преграду: она заявляет, что все отношения порваны, всякое сообщение невозможно. Если души находятся в аду, потеряна всякая надежда свидеться с ними, остаётся только самому попасть в ад. Если они находятся среди избранных, то целиком поглощены своим созерцательным блаженством. Всё это ставит между умершими и живущими такое разделение, что на разлуку, при отшествии в иной мир, смотрят как на вечную. Вот почему все предпочитают удержать около себя на земле страдающих, любимых людей, нежели видеть их отходящими хотя бы на небо. И потом, действительно ли так уж счастлива на небе душа, видящая, как мучаются в вечном пламени, например, её сын, отец, мать или её друзья?

Поиск по сайту: