Норма - основной признак литературного языка

Норма – основной признак литературного языка. Всё, что не соответствует норме, отступает от общепринятых правил и относится к ненормированной (субстандартной) речи. «Норма литературного языка не только социально одобряемое правило, но и правило, отражающее закономерности языковой системы и подтверждаемое словоупотреблением авторитетных писателей. Признание нормативности (правильности) языкового факта опирается обычно на непременное наличие трех основных причин: 1) регулярную употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения; 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом её исторической перестройки); 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае обычно выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества») [14. G.31] (надо, впрочем, отметить, что в современной российской языковой ситуации третий признак из этой хрестоматийной формулировки реализуется очень сдержанно).

Литературную норму трактуют как «норму, определяющую образцовое применение (употребление) языковых средств» [2. С.271], а также как «совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций языковой системы отображенных и закрепленных в процессе общественной коммуникации» [30. С.337]. «Норму литературного языка можно понимать как исторически сложившееся, системно обусловленное, социально стимулированное средство общения, обладающее воспроизводимостью и способностью функционировать в качестве эталона образцовой речи» [26. С.27-28].

Иногда полагают даже, что литературный язык представляет собой совокупность норм, охватывающих все стороны (уровни) его системы (фонетику, словообразование, морфологию, лексику и синтаксис), а существование его в письменной форме упорядочивается также правописными нормами, подразделяющимися на орфографические и пунктуационные. «Средства литературного языка подвергаются сознательному отбору и кодификации; одни из них признаются нормативными, общепринятыми, правильными, образцовыми, рассчитанными на воспроизводимость в различных актах речевой деятельности; другие, наоборот, квалифицируются как нелитературные, как неправильные, как то, на что не следует ориентироваться...» [26. С.25].

Приведем примеры нормативных и ненормативных фактов использования средств разных языковых уровней в речи.

Орфоэпические нормы определяют правильность звукового облика слова: [што], а не [чо], св['о]кла, а не св['экла], если, а не еслиф, положить, а не положить, и т.п.

Словообразовательные нормы требуют соответствия словообразовательной структуры слова словообразовательным моделям с учетом сочетаемости морфем: пошатнуться, а не посшатнуться, лицемерие, а не лицемерчивость, изменник, а не изменщик и т.п.

Морфологические нормы не допускают употребления нелитературных форм слов: взводы, а не взвода, кобура, а не кабур, хотят, а не хдчут, класть, а не ложить, договоры, а не договора, сто граммов, а не сто грамм, более ярко, а не более ярче и т.п.

Лексические нормы регулируют использование в речи соответствующих стилю и ситуации высказывания слов, принадлежащих к одному синонимическому ряду: голова - башка, мужчина - мужик, убить - замочить и т.п. Эти же нормы противостоят смысловой избыточности, например круглый шар, булка хлеба, пнуть ногой, укусить зубами и т.п.

К последним близки фразеологические нормы, предупреждающие ошибки в употреблении устойчивых словосочетаний, например: до мозга костей (а не от мозга до костей), ушки на макушке (а не уши на макушке), играть значение (либо играть роль, либо иметь значение) и т.п.

Синтаксические нормы поддерживают правильность синтаксических связей в словосочетаниях: согласования – черный кофе, а не черное кофе; управления – согласно приказу, а не согласно приказа, вопреки условию, а не вопреки условия, благодаря помощи, а не благодаря помощь, и т.п. Эти же нормы предусматривают правила построения предложений в зависимости от их состава и структуры, а также последовательность слов в предложении (ср. «двусмысленные» конструкции: «не пришел на оперативное совещание, потому что занимался кражей из универмага», «произвести расследование по факту кражи переднего колеса мотоцикла и заднего сиденья гражданина А.», «дубленку купил у человека с неизвестным лицом» и т.п.).

Орфографические и пунктуационные нормы призваны поддерживать оформление письменных (в широком понимании) текстов в соответствии с существующими правилами. В настоящий момент продолжают действовать «Правила русской орфографии и пунктуации», утвержденные в 1956 г.

Трудно, однако, сказать, насколько успешно сегодня соблюдаются перечисленные нормы в средствах массовой информации, печатных изданиях и проч., поэтому вряд ли можно рассматривать их тексты в качестве образцовых. А ведь эффект их влияния на сознание носителя языка по-прежнему высок (если не более, чем раньше) [19]. Поэтому можно лишь рекомендовать говорящим и пишущим чаще обращаться к справочной литературе.

Кроме того, надо учитывать, что норма – явление историческое; она может со временем меняться, но происходит это обычно довольно медленно. Известен парадокс: «Язык изменяется, оставаясь самим собой». Языковые нормы варьируются, причем количество вариантов сокращается.

«Языковые нормы, особенно такого развитого литературного языка, как русский язык, – это явление сложное и многоаспектное, отражающее и общественно-эстетические взгляды на слово, и внутренние, независимые от вкуса и желания говорящих закономерности языковой системы в ее непрерывном развитии и совершенствовании», [14. С.29] (заметим, правда, что «развитие» и «совершенствование» языка иногда понимаются специалистами по-разному).

Еще один важнейший признак литературного языка – наличие разных стилей.

3.3. Функциональные стили

Для того чтобы высказывание (вне зависимости от его формы –

устной или письменной) достигало своей цели, оно должно быть не только понятным, но и действенным. Иначе говоря, применение в речи средств языка зависит от средств общения, задач, которые ставит перед собой говорящий или пишущий, аудитории (лица), которым адресовано высказывание. Таким образом, в каждом конкретном случае функции языка реализуются по-разному. Однако понятно, что при всей универсальности общественной (а значит, и коммуникативной) деятельности людей возможна определенная типизация её многочисленных аспектов, сведение их до относительно небольшого количества видов, каждый из которых обслуживается одним и тем же языком – но с преимущественным проявлением одной или нескольких функций этого языка. В свою очередь, эти функции осуществляются с помощью довольно ограниченных (по сравнению со всем богатством возможностей языка) средств; они-то и составляют инструментарии (наборы) элементов, характерных для того или иного вида общественной деятельности и, следовательно, также для той или иной разновидности использования языка.

Каждый, кто хотя бы минимально владеет литературным языком, довольно отчетливо представляет себе, пусть даже интуитивно, какие языковые средства для какой конкретной ситуации общения оказываются наиболее подходящими, и старается использовать именно те, которые наилучшим образом отвечают его собственным представлениям об их уместности в данном высказывании. Пренебрежение этими обстоятельствами может быть чревато абсолютным непониманием. Пример такого крайнего случая: некто, написавший в газету письмо в стихах, получил из редакции ответ, в котором давалась оценка именно стихам. Автор письма повторно обратился в ту же газету и, поблагодарив редакцию за разбор поэтических достоинств и недостатков письма, посетовал, что сотрудники редакции не обратили внимания на его содержание: просьбу повлиять на жилищно-эксплуатационную контору, чтобы она ускорила ремонт крыши над квартирой автора. Но просьба эта была выражена в стихотворной форме, совершенно нехарактерной (или, по крайней мере, весьма редкой) для такого рода обращения [50. С.19]. Иные примеры приводит Т.Г.Винокур: «Вряд ли было бы уместно, если, скажем, доверенность на получение зарплаты мы написали бы, игнорируя обычную, точную, удобную для бухгалтерской отчетности формулу: «Я, нижеподписавшийся, доверяю получить причитающуюся мне зарплату за такой-то месяц такому-то» – следующим образом: «Пусть такому-то отдадут мою зарплату. Он как будто человек честный и, надеюсь, денег моих не растратит». И, конечно, никто не требует, чтобы казенная бумага писалась вот таким «поэтическим» стилем: «архангельскому комбинату, расположенному на берегах полноводной красавицы Двины...», «просим отгрузить 1000 кубометров древесины, пахнущей вековым сосновым бором». Трудно представить себе, чтобы жена рассказывала мужу о домашних делах в таких выражениях: «Я ускоренными темпами обеспечила восстановление надлежащего порядка на жилой площади, а также в предназначенном для приготовления пищи подсобном помещении (т.е. на кухне). В последующий период времени мною было организовано посещение торговой точки с целью приобретения необходимых продовольственных товаров» [50. С.114-116]. Истоки комического эффекта подобных примеров прозрачны: они иллюстрируют явное несоответствие языковых средств ситуации высказывания, то есть элементы каких-то разновидностей языка выступают в не соответствующей им функции – нарушаются нормы функционального стиля.

Приведем здесь только некоторые из возможных определений этого понятия. В.В. Виноградов считал, что стиль – «общественно осознанная, функционально обусловленная, внутренне объединенная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка, соотносительная с другими такими же способами выражения, которые служат для иных целей, выполняют иные функции в речевой общественной практике данного народа». По мнению О.А. Крыловой, функциональные стили – «исторически сложившиеся в данное время в данном языковом коллективе разновидности единого литературного языка, представляющие собой относительно замкнутые системы языковых средств, регулярно функционирующие в различных сферах общественной деятельности» [26. С.69]. Ср. также: «функциональный стиль – разновидность литературного языка, в которой язык выступает в той или иной социально значимой сфере общественно-речевой практики людей и особенности которой обусловлены особенностями общения в данной сфере» [30. С.567].

При всех различиях между приведенными формулировками нетрудно обнаружить и некоторое их сходство. Стиль – разновидность одного и того же литературного языка, относительно ограниченная совокупность языковых элементов, призванная функционировать в той или иной сфере общественной деятельности. Очевидно, что определенная замкнутость каждого из стилей основывается на нормах, присущих ему, достаточно жестко и регламентирующих набор его языковых средств.

Само количество функциональных стилей оценивается иногда по-разному; по-разному их именуют. Не останавливаясь излишне подробно на этом вопросе, приведем лишь наиболее распространенный перечень: 1) научный стиль; 2) публицистический стиль; 3) официально-деловой стиль; 4) разговорный стиль. Существует мнение о наличии литературно-художественного стиля, но оно представляется довольно дискуссионным. Дело в том, что в произведениях художественной литературы могут использоваться самые разнообразные по своей стилевой принадлежности языковые средства: от причисляемых традиционно к научному или официально-деловому стилям, а также стилистически высоко окрашенных (вроде очи, перст и т.п.) – до сниженных, вплоть до вульгарной брани (особенно богата подобными примерами сегодняшняя российская беллетристика). Поэтому в дальнейшем попытаемся изложить наиболее общие характеристики только четырех перечисленных выше функциональных стилей.

Научный стиль

Как явствует из самого его названия, этот стиль характерен для научной деятельности, для выполнения монографий, написания статей, докладов, тезисов докладов, диссертационных работ, авторефератов, рефератов, рецензий, учебников, учебных пособий и др. В большинстве случаев это произведения письменной речи, хотя определенная часть их может быть представлена и в устной форме (доклад, сообщение и т.п.).

«Сфера научного общения отличается тем, что в ней преследуются цели наиболее точного, логичного, однозначного выражения мысли. Главнейшей формой мышления в области науки оказывается понятие, а языковое воплощение динамики мышления выражается в суждениях и умозаключениях, следующих одно за другим в строгой логической последовательности. Мысль здесь строго аргументирована, ход логических рассуждений особо акцентируется. Анализ и синтез тесно взаимосвязаны, и первый, собственно, необходим для получения второго, ибо назначение науки – вскрывать закономерности. Отсюда обобщенный и абстрагированный характер мышления» [27. С.168].

Самыми общими специфическими чертами научного стиля являются точность, абстрагирование, логичность и объективность. Ими предопределяется отбор языковых средств.

Прежде всего стремлением к точности изложения диктуется насыщенность научного текста терминами, большое количество которых неизбежно приводит к необходимости специальной подготовки для восприятия и понимания (собственно говоря, и предназначены эти тексты для специалистов в определенных областях – в том числе и для будущих специалистов). Однако терминология – вовсе не какой-то «птичий язык»; термины – строго научные определения понятий или явлений, и использование их в научном тексте является необходимым. Конечно, возможно излишнее «терминотворчество», когда за вновь вводимыми в оборот в качестве неизвестных ранее терминами в действительности не скрывается ничего принципиально нового (кроме амбиций автора, считающего себя основоположником какого-либо направления, или попросту слабо представляющего себе объект исследования и пытающегося обилием мало внятных «терминоидов» замаскировать уровень компетентности). Подобный подход должен быть исключением, а не правилом.

Кроме большого количества терминов, научный текст характеризуется преобладанием абстрактной лексики (обозначающей отвлеченные понятия, например отношение, применение, множество, изменчивость, направленность и т.п.) над конкретной (обозначающей предметы реальной действительности). Это происходит вследствие стремления к абстрагированности изложения: закономерности, открываемые на материале исследования определенной совокупности фактов, оказываются универсальными, действующими и в среде других подобных явлений.

Объективность научного стиля заставляет автора отказываться от употребления эмоционально-экспрессивной, в том числе оценочной, лексики.

В синтаксисе научного стиля также проявляются те особенности, которые помогают соблюдать его основные функциональные черты. Широко употребляются пассивные конструкции, например: «исследование проводится...», «специалистами отмечено...», «в результате установлено...», «аргументированно доказывается...» и т.д. Часто встречаются безличные предложения: «можно считать», «следует отметить», «необходимо упомянуть» и т.п. Распространено использование вводных слов и словосочетаний, особенно тех, которые обозначают последовательность событий или сообщений, степень достоверности информации или ее источник: прежде всего, во-первых, во-вторых и др.; несомненно, по-видимому и др.: по нашему мнению, как считают специалисты и др.

Публицистический стиль

Публицистический стиль используется прежде всего в сфере политических и идеологических отношений. Он реализуется в основном в так называемых средствах массовой информации (коммуникации): периодических печатных изданиях (газетах, журналах, бюллетенях), радиовещании и телевидении, в мультимедийных средствах. Основные жанры – ораторские выступления (речи, доклады и т.п.), а в печати – статьи, аналитические обзоры, полемические заметки, очерки, фельетоны и др.

Ранее неоднократно отмечалось, что полная и всеобъемлющая характеристика публицистического стиля представляется весьма затруднительной в силу неоднородности его функций и соответствующей неоднородности языкового материала. В произведениях публицистики можно обнаружить элементы, присущие другим стилям (и научному, и официально-деловому, и разговорному, не говоря уже о довольно частом использовании художественно-изобразительных средств – метафор, эпитетов, гипербол и т.д.). Это неудивительно, поскольку средства массовой информации призваны выполнять одновременно несколько функций, в том числе информационную и функцию воздействия [27. С.179-180] (в несколько иной трактовке – информационно-содержательная и «функция убеждения, эмоционального воздействия» [26. С.109-110]); каждая из них обладает своей спецификой.

Информационная функция осуществляется с учетом двух важнейших условий. Во-первых, сообщения о тех или иных событиях должны поступать потребителю как можно быстрее («свежие новости»); надо сказать, что в погоне за оперативностью, чему сегодня способствует конкуренция между различными СМИ, определяемая, в свою очередь, требованиями рентабельности издания, радиостанции или телеканала, журналисты и редакторы зачастую обращают недостаточное внимание на речевое оформление своих текстов – и печатных, и устных. Во-вторых, подаваемая в СМИ информация обращена не к специалистам в какой-либо области (например, политологии или социологии), а к чрезвычайно широкой аудитории, и – конечно, в идеале – должна быть преподнесена в доступном для носителей данного языка виде. Последнее тоже удается далеко не всегда; нередки жалобы на то, что тексты СМИ бывает трудно понять из-за узкоспециальных терминов, остающихся, как правило, без комментариев, и иноязычных слов, перевод которых также не дается.

Функция воздействия (убеждения) воплощается с целью формирования (или трансформации) мировоззрения аудитории н духе, соответствующем интересам владельцев СМИ, будь то партии, общественные организации, органы власти или частные лица и те или иные их объединения. Надо учитывать, что воздействие на читателя, зрителя, слушателя вовсе не обязательно может быть выражено открыто; почти столь же часто, как высказывание мнения по какому-либо вопросу, применяются и другие приемы; например, в сводках новостей – выбор сюжетов, последовательность их подачи, объем (продолжительность каждого сюжета), вариативность лексического оформления при рассказе об одних и тех же лицах и событиях и зависимости от позиции СМИ (например, вождь/лидер/вожак/главарь; революция/бунт/мятеж/переворот и т.п.); наконец, просто замалчивание каких-то реальных фактов. Всё это, вместе взятое, способно дать мощный пропагандистский эффект («промывание мозгов»), который в радиопередачах усиливается музыкальным сопровождением, а в телепередачах к тому же видеорядом.

Указанные функции выступают в текстах средств массовой информации в двуединстве, взаимно дополняя и поддерживая друг друга: еще и поэтому точная характеристика арсенала языковых средств публицистического стиля неоднозначна и фрагментированна. Кроме того, в нем присутствуют жанры, в свою очередь, также довольно разные по языковому оформлению (ср. рекламу политическую и рекламу коммерческую).

Разговорный стиль

Наиболее типичной для разговорного стиля является сфера повседневных межличностных отношений, как бытовых, так отчасти и профессиональных. В этом аспекте разговорный стиль противопоставлен вышеназванным. Он реализуется главным образом в устной форме (хотя может выступать и в письменной, например, в частной переписке).

К числу основных признаков разговорного стиля обычно относят неофициальность (более или менее ярко выраженную непринужденность общения), непосредственное участие говорящих, неподготовленность высказывания (хотя ср. парадокс: «хорошо подготовленный экспромт»), некоторый автоматизм, «запрограммированность» реплик (например, при обмене приветствиями), эмоционально-экспрессивную окрашенность. Наряду с этим большую роль играют неречевые средства общения: мимика, жестикуляция и т.п. Даже внешний вид разговаривающих (скажем, одежда, в которой предстают друг перед другом участники общения) может иметь довольно заметное значение.

В лексике разговорного стиля широко используются слова с конкретными значениями, называющие предметы повседневного обихода, удельный же вес абстрактных лексических единиц относительно незначителен, как и специальных терминов. Много экспрессивно-эмоционально окрашенных слов и устойчивых словосочетаний (ласкательных, иронических, неодобрительных и т.д.). Говорящие часто прибегают к созданию окказионализмов, т.е. необщеупотребительных слов, образованных по известным в языке словообразовательным моделям и обычно не выходящих за пределы узкого круга традиционного общения.

В последние годы в обыденной речи существенно увеличилось количество стилистически сниженной лексики, причем не только жаргонной и арготической, но и вульгарно-бранной. Кстати, последнее обстоятельство заставляет специалистов – и юристов, и лингвистов – всерьез задуматься о содержательном наполнении слов «нецензурный»,[1] «непристойный», «неприличный» (ср. ст. 130 УК РФ), «непечатный». Коль скоро запретную ранее матерную брань употребляют теперь чуть ли не повсеместно и почти абсолютно беспрепятственно, то каким термином следует квалифицировать словесное оскорбление и,самое главное, что теперь под этим понимать?

Распространены так называемые «слова-паразиты»: значит, типа («вроде»), это, как говорится, так сказать. В последние годы характерно широкое употребление сочетания как бы, во многих случаях попросту выхолащивающего содержание выскакиваний.

В словообразовании разговорного стиля активно применяются, например, такие элементы, как суффиксы -к- (дочка, печенка, тушенка, раздевалка), -ик- (гвоздик, ножик, строевик, кадровик), -ш(а)- (секретарша, контролерша, киоскерша), -яг(а)-/-юг(а)- (работяга, хапуга, нахалюга), -ня-, -отня- (размазня, беготня, визготня, ребятня) и др. В словоизменении довольно частотны нарушения литературных норм, например в родительном падеже множественного числа (пять килограмм – вместо килограммов, много грузинов — вместо грузин), в склонении сложных и составных числительных («к пятьдесят семь прибавить...» – вместо «к пятидесяти семи прибавить…»), а также неизменяемых существительных, особенно заимствованных (без пальта – вместо без пальто, сыграй на пианине - вместо сыграй на пианино и т.п.).

Для синтаксиса разговорного стиля характерны эллиптичность (пропуск того или иного члена предложения; его обычно легко восстановить благодаря непосредственному характеру общения), большое количество вопросительных и побудительных предложений.

Официально-деловой стиль

Сфера применения официально-делового стиля – административно-правовая. Он служит выражению воли государства; регулированию отношений между гражданами, между гражданами и учреждениями, между гражданами и государством, между государствами. Эти две функции – волюнтативная и регулятивная (регулировочная)– являются главными факторами, определяющими специфику официально-делового стиля.

Основная форма его реализации – письменная. Официально-деловой стиль определяет выбор языковых средств при создании текстов законов, указов, приказов, распоряжений, кодексов, договоров, уставов, актов, предписаний, инструкций, справок, доверенностей, служебной переписки и др.

Самая существенная черта официально-делового стиля – предельная точность, не допускающая никаких разночтений, инотолкований, двусмысленности. В идеале любое произведение этого стиля – от справки до государственного закона – должно пониматься всеми гражданами данного государства (и шире – всеми носителями данного языка) абсолютно одинаково, не давая ни малейшей возможности для попыток трактовать его так, как кому-либо (частному или юридическому лицу) хотелось бы, то есть не создавая никаких оснований для произвола.

Тексты официально-делового стиля характеризуются объективностью. Составитель или составители документа не выражают своего субъективного мнения; они действуют как должностные лица, уполномоченные государством либо ведомством выполнять определенные функции в пределах служебных полномочий. Конечно, относительно некоторых, причем немногих, жанров дело обстоит несколько иначе: приказы, распоряжения, заявления, докладные имеют более выраженный личностный характер; однако в этих случаях социальная роль их автора, цель создания документа, как правило, накладывают на речевое оформление текста почти обязательный отпечаток объективации («неличный характер» [27.С.172]).

Первые две указанные особенности официально-делового стиля закономерно обусловливают отсутствие в его текстах эмоциональности (эту черту называют также официальностью [22. С.25]). Такая бесстрастность («сухость») призвана символизировать беспристрастность, например законодателя. Впрочем, по справедливому мнению М.Н. Кожиной, «это вовсе не означает, что деловая речь вообще лишена выразительности; она присутствует, но только в весьма своеобразном виде: выразительность документа имеет своей целью оптимальное типовое воплощение основных черт официально-делового стиля, наилучшее осуществление задач коммуникации, свойственных сфере правовой деятельности» [27. С.172]. Этой особенной (с точки зрения общеязыковых представлений) выразительности столь же парадоксально способствует следующая черта, которая также не приветствуется, особенно в художественных и публицистических произведениях, – стандартизованность.

Стандартизованность – одновременно и важный признак, и несомненное достоинство официально-делового стиля. Разнооформленность, широкая речевая вариативность при написании документов одного и того же жанра недопустимы. В таком случае, во-первых, на создание текста затрачивается больше усилий, чем при следовании уже имеющимся каноническим образцам. Во-вторых, тот, кому адресован документ, совершенно неожиданно для себя оказывается вынужденным постигать его смысл, преодолевая уже сложившиеся стереотипы восприятия подобных текстов (вряд ли подобная ситуация может способствовать, например, установлению и упрочению деловых либо служебных взаимоотношений).

Еще одним признаком официально-делового стиля можно считать краткость, компактность изложения, экономное использование языковых средств [22. С.26]. Это обоснованно, однако, наверное, следует оговориться, что в зависимости от конкретного жанра документа краткость его может быть относительной (несопоставимы требования краткости применительно к приказу по учреждению, с одной стороны, и конституции государства – с другой).

Названные черты официально-делового стиля обусловливают критерии отбора языковых средств для использования в документах.

На первое место очевидно выдвигаются лексико-фразеологические элементы. Отдельные слова и устойчивые словосочетания могут служить «опознавательными знаками» делового документа: известить, уведомить, ставить в известность, настоящим удостоверяется, в случае неявки, по истечении срока полномочий и т.д. Среди них немало терминов: законодатели, работодатель, истец, ответчик, уголовное дело, прокурорский надзор и т.п. Стремление к точности, столь важной для делового текста, сводит до минимума возможности лексического варьирования – синонимических замен, так как синонимы различаются между собой оттенками значений; синонимия в терминологической системе считается, скорее, недостатком. Поэтому такими частыми оказываются повторы одних и тех же слов и устойчивых словосочетаний даже на небольших отрезках официально-деловых документов.

Что касается словообразовательных и морфологических особенностей, то, как показывают наблюдения, к числу частотных относятся здесь отглагольные существительные на -ние, -тие (признание, расследование, оставление, прибытие, сокрытие и др.). Лица именуются при помощи существительных, точно обозначающих места и роли участников ситуации (заказчик, исполнитель, поручитель, зачинщик…), при этом существительные, именующие должности и звания, грамматически принадлежащие мужскому роду, в форме этого рода употребляются и тогда, когда речь идет о лицах женского пола (курсант Иванова, ответчик Петрова). Естественно, что здесь велик удельный вес инфинитивов (глаголов в начальной, неопределенной форме), обеспечивающих выражение императивности (указать, определить, избрать...); по некоторым подсчетам, соотношение инфинитива с другими глагольными формами составляет в официальноделовом стиле 5:1 – в то время как, например, в научном стиле имеет место обратная пропорция [27. С. 106]. Но и иные глагольные формы здесь используются столь же целенаправленно. Так, глаголы настоящего времени тоже несут оттенок долженствования: споры о подсудности между судами не допускаются; вопрос об отводе разрешается судом в совещательной комнате; о допросе свидетеля составляется протокол и т.п. Той же задаче подчинено использование кратких прилагательных модального характера: обязан, должен, подсуден, возможен и др. Употребительны отыменные предлоги: вследствие, в течение, ввиду, в продолжение, а также сочетания предлога по с существительными в предложном падеже: по истечении, по возвращении, по прибытии.

Преобладают сложноподчиненные предложения, отражающие логическое подчинение одних фактов другим, часто с условной придаточной частью (например, потому, что в кодексах, уставах, инструкциях должны быть оговорены – обусловлены – их возможные нарушения). Простые предложения в официально-деловом стиле оказываются не вполне «простыми»: для необходимой (не допускающей инотолкований!) детализации изложения в них активно вводятся однородные члены (до десяти и более), обособленные второстепенные члены и т.п. Поэтому неудивительно, что количество слов в предложении (в том числе и синтаксически простом) в документах может достигать нескольких сотен и даже тысяч [27. С.173]. Изложение носит повествовательный характер, порядок слов – прямой.

Стандартизованными являются также рубрикация и последовательность расположения частей в деловых документах одного и того же жанра.

Можно сказать, что функциональные стили являются относительно замкнутыми совокупностями языковых средств, которые довольно часто способны перемещаться из одного стиля в другой или присутствовать одновременно в разных стилях. Подобные примеры дают взаимодействия официально-делового либо научного и публицистического, разговорного и публицистического стилей и т.д. Однако это не отрицает ни факта существования функциональных стилей как таковых, ни необходимости их знания и его применения в собственной речевой практике.

Поиск по сайту: