Есть только один этап

Глубокое заблуждение — считать, что театральный процесс распадается на два этапа: первый этап — со­здание, второй — продажа. Испокон веков этот процесс и был таким, исключение составляли лишь определенные формы народного и неко­торые формы традиционного театра. Получает­ся, что репетиционный период используется для изготовления вещи, а в назначенный срок эта вещь поступает в продажу. Как горшок, ко­торый делает гончар, или книга, которую пишет писатель, или фильм, который делает режис­сер, а затем пускает в прокат. Это заблуждение распространено среди тех, кто причастен к те­атру. Хотя большинство актеров интуитивно по­нимает, что подготовка роли не есть ее стро­ительство, это слово присутствует даже в на­звании великого произведения Станиславского «Строительство роли»[3], что ставит создание роли в один ряд со строительством стены: положен последний кирпич — и роль готова. По-моему, дело обстоит иначе. Я бы сказал,

что процесс создания спектакля состоит не из двух этапов, а из двух фаз. Первая — подготовка. Вторая — рождение. В этом существенная разница.

Подготовка может продолжаться пять минут, как это бы­вает в импровизациях, или же несколько лет, как это случается при постановке спектакля. Не в этом дело. Подготовка требует вдумчивого изучения препятствий и способа их обойти или пре­одолеть. Нужно расчистить пути, быстро или медленно, в за­висимости от их состояния. Я бы сравнил этот процесс не с работой гончара, а с запуском ракеты на луну: месяцы и месяцы тратятся на подготовку к старту, а затем в один прекрасный день... Пуск! Подготовка — это проверка, испытание, наладка; полет имеет совсем другую природу. Подготовка роли — про­цесс, противоположный ее строительству; это не строительство, а разрушение, постепенное уничтожение в мыслях, чувствах и мускулах актера всего того, что стоит между ним и ролью, до тех пор, пока в один прекрасный момент роль не войдет в него вместе с потоком воздуха и не заполнит каждую его клетку.

Это хорошо понимают в спорте, где никто не спутает тре­нировку перед забегом с тактической разработкой самого за­бега. Мне кажется, что спорт помогает понять характер теат­рального представления. С одной стороны, в соревновании или футбольном матче нет никакой свободы. Есть жесткие правила, игра четко рассчитана, так же как в театре, где каждый актер заучивает роль и следует заданному тексту. Но этот жесткий сценарий не мешает спортсмену импровизировать, когда состя­зание начинается. Во время забега бегун использует все сред­ства, имеющиеся в его распоряжении. Как только начинается представление, актер оказывается в рамках мизансценического рисунка. Вместе с тем он включается в действие и импрови­зирует в заданных контурах; как и бегун, он пускается в не­предсказуемое. В этом отношении ему предоставляется свобо­да, и для зрителя акт творчества происходит именно в этот «момент: ни до, ни после. Внешне все футбольные матчи вы­глядят одинаково, но ни один из них повторить во всех деталях невозможно.

Таким образом, тщательная подготовка не исключает воз­никновения живой ткани импровизации, которая и составляет суть матча. Но без подготовки он был бы неинтересным и не­увлекательным.

Однако подготовка существует не для того, чтобы создать

форму. Ее точные контуры проступают в момент наивысшего напряжения всех душевных сил актера, то есть во время самого действия. Ради этого момента мы и работаем. Если согласиться с этим, то многое изменится в нашем подходе к созданию спек­такля.

Поиск по сайту: