|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
НА ПОРОГЕ 70-Х ГОДОВ: ПОЛЯРИЗАЦИЯ СИЛ 23 страницаВ послевоенные годы существовавшее и прежде деление литературы США на различные идейно-эстетические уровни стало еще более подчеркнутым. В отдельную ветвь выделилась антихудожественная, нередко реакционная по своим политическим установкам «массовая беллетристика». Сложилась и определенная «промежуточная зона» между откровенным чтивом и подлинным, «серьезным» искусством. В дальнейшем мы ограничим наше рассмотрение только этим последним «слоем», который, в количественном отношении значительно уступая массовому ширпотребу, совокупностью своих типологических направлений и образует, собственно, устоявшееся понятие «американская литература». Оценивая в общем виде эволюцию ее основных направлений, можно отметить, что в послевоенные десятилетия новые грани выявились в художественной практике американского модернизма, выдвинувшего такие примечательные явления, как группировка поэтов-битников и школа прозаиков «черного юмора». В творчестве ряда прозаиков и драматургов продолжала жить традиция натурализма, сниженный, лишенный философского обоснования вариант которого нещадно эксплуатировался «массовой беллетристикой». На некоторых стадиях современного литературного процесса ощущалось присутствие идейно-образных решений, ведy-щих свою родословную от мощного пласта американского романтизма XIX в. Однако, как и в межвоенное двадцатилетие, открывшее в США целую россыпь талантов, главенствующим, наиболее плодотворным началом в американской художественной литературе после второй мировой войны был реализм — правдивое, аналитическое отображение действительности в ее существенных проявлениях и внутренних закономерностях. Резкие перепады в экономической жизни страны, острые классовые koнфликты и периодически возникавшие внутриполитические кризисы, специфика послевоенных международных отношений с их борьбой между силами прогресса и империалистической реакции — все это не могло не накладывать своего отпечатка на духовный склад американской творческой интеллигенции, не сказываться на звучании художественных произведений. В качестве важнейшего литературного жанра реалистический роман находился на стремнине творческих процессов. На протяжении 40— 70-х годов XX в. действенными факторами духовной жизни страны продолжали оставаться марксистская социология и материалистическая эстетика, требующие от искусства активного отклика на насущные нужды современности. Чутко реагируя на изменения в социально-психологической атмосфере ведущей державы мирового капитализма, писатели-реалисты вместе с тем постоянно испытывали влияние со стороны различных ответвлений буржуазной философии, модных эстетических поветрий н идеологических предубеждений. История послевоенной литературы в США — это прежде всего история борьбы реализма с разного рода нереалистическими течениями, история эволюции и обогащения реалистического художественного метода. «Развитие реалистической литературы осложнялось исключительно сильным воздействием апологетических буржуазных идей, конформизма, влиянием фрейдизма, модернистскими тенденциями» — это обобщающее суждение Я. Н. Засурского1, распространяемое им на все содержание американской литературы XX в., как нельзя более справедливо в применении к ее послевоенной фазе. И тем не менее, несмотря на широкое распространение своего рода «современной мифологии», скрывающей подлинную суть общественной структуры и человеческих отношений в мире капитала, несмотря на растущую власть над умами господствующей системы информации и пропаганды, несмотря на весьма неблагоприятный климат в сфере академического литературоведения и литературной критики, развитие американской литературы после второй мировой войны не только не приостанавливалось, но и было ознаменовано немалыми свершениями. Послевоенные десятилетия — это и заключительный этап деятельности прозаиков, поэтов и драматургов старшего возраста, «современных классиков»; это и вступление в жизнь новых поколений, активность которых в первую очередь определила облик литературного творчества в США 40—70-х годов. Следует признать, что выявить контуры развития художественной прозы этого периода значительно легче, нежели развития поэзии. Проблем ма четких разграничений в области лирики остается в значительной степени нерешенной. Причиной этому служат, во-первых, отсутствие особо выдающихся фигур, которые наподобие классиков поэзии 10—20-х годов могли бы стать глашатаями своего времени. Во-вторых, своеобразие творческого развития многих американских поэтов приводило к тому, что на pазных стадиях жизненного пути они примыкали к различным направлениям и течениям. И, в-третьих, сами поэтические школы и группировки нe оставались стабильными, а постоянно распадались и видоизменялись 1 Засурский Я. Н. Американская литература XX века: Некоторые аспекты литературного процесса. М., 1984, с. 3.
III. НАУКА И КУЛЬТУРА
ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
В качестве сложившейся школы можно выделить в первую очерет «поэтов Черной горы», которые в 50-е годы на короткое время объедини-лись в единую группу в маленьком колледже того же названия и к ко-торым затем примкнули другие поэты. Членами этой группы, помимо композитора-авангардиста Дж. Кейджа, были поэты Р. Крили, Р. Дункан и Ч. Олсон. Ведущей фигурой был, несомненно, Олсон, который в своем программном труде сформулировал теорию стиха, освобожденного от метрических оков и основанного на ритме дыхания. Он также поставил создание и восприятие стиха в зависимость от эмоциональных и физиологических предпосылок. В журнале «Блэк маунтейн ревью» сотрудничал и известнейший представитель поэтов-битников А. Гинсберг. Обосновавшись в Сан-Франциско, уже сложившаяся группировка битников превратила в конце 50-х годов этот город в центр поэтической активности. Поэма Гинсберга «Вопль», произведения Г. Корсо и Л. Ферлингетти вызвали сильный резонанс во всей послевоенной лирике. Помимо Ле Роя Джонса, начавшего свою карьеру в качестве поэта-битника, эта группа повлияла на поэзию негритянских авторов в целом. В 60-е годы па передний план выдвинулись так называемые «исповедальные поэты», к числу которых можно отнести Р. Лоуэлла, С. Плат, А. Секстон и В. Д. Снодграсса. Эти поэты с различной степенью субъективизма передавали в форме исповеди психические переживания индивидуума в экстремальных ситуациях. Если в стихотворном цикле Снодграсса «Игла сердца» (1960) автобиографическое еще связано с внешней действительностью — войной в Корее, то акцент на личное «я» в эмоциональных стихотворениях Секстон достигает наивысшей силы и интенсивности. Для всех этих групп и школ общим является отказ от рассудочности, формальной сложности и «учености» классической модернистской поэзии. Однако на фоне этих направлений продолжала свое существование и академическая, формалистическая лирика, важнейшими представителями которой являлись Г. Немеров и Р. Уилбер2. Для американского театра послевоенных десятилетий оставался актуальным давний конфликт между искусством и коммерцией, между Бродвеем и различными формами экспериментальных и более высоких по уровню театральных постановок. В области драматургического искусства наиболее выдающимися фигурами, несомненно, являлись Т. Уильяме, А. Миллер и Э. Олби. Господство театральной системы, сложившейся на Бродвее, стояло, однако, на пути новаторских тенденций и нередко вело к истощению незаурядных талантов. После того как с начала 60-х годов в творчестве Миллера и Уильямса наступила весьма продолжительная пауза, потребовался толчок из Европы, а именно — знакомство с авангардистским «театром абсурда». Эту новую фазу ознаменовали собой пьесы Э. Олби и А. Копита. К концу 60-х годов усилились тенденции к отказу от «традиционных» постановочных принципов, возникло стремление вернуть драме бóльшую непосредственность, более широкое участие аудитории и заинтересовав ность в формальном эксперименте3. Наряду с прежним театром возни-кали бесчисленные маленькие студии и актерские труппы, выступавшиe
2 Подробнее о послевоенной американской поэзии см. вступительную статью А. М. Зверева к антологии «Поэзия США». М., 1982. 3 Об американской драматургии 40—60-х годов см.: Злобин Г. П. Современная дpa- против театрального истэблишмента, против коммерческого духа, беспроблемных произведений. Важнейший вклад в оживление американского театра внесла негритянская драматургия. Творчество «самодеятельных театров» способствовало заметной политизации драмы. Это возвращение к агитационным пьесам повлекло за собой восстановление связей между современной драмой и демократической традицией «гневного десятилетия», что наблюдалось в 60—70-е годы (хотя в гораздо более широком плане) и в ведущем жанре послевоенной литературы Соединенных Штатов — реалистическом романе. Важнейшая веха мировой истории — рубеж 30—40-х годов ознаменовал собой в США одну из кульминаций развития художественной прозы, опирающейся на социальный анализ противоречий буржуазной действительности и внимательно прислушивающейся к прогрессивным идеям нашего времени. Художественная зоркость блестящей плеяды прозаиков США, включавшая требование защиты социальных прав и достоинства простого американца, опиралась на отстоявшиеся и представляющие ныне классическими формы реалистического изображения. Обретение американским социальным романом эпической широты, ядейно-эстетические поиски, базирующиеся на новых, почерпнутых из бурной и динамичной действительности конфликтах, попытки создания образа положительного героя с программой действий, отвечающих общественно значимому идеалу, отодвигали на второй план прозу, тяготеющую к преимущественно психологическому анализу, к рассмотрению «вечных вопросов» человеческого существования в сравнительно узких, камерных рамках повседневного, заурядного быта. Эта модификация реалистической литературы была представлена на рубеже 30—40-х годов рядом произведений, истинный масштаб которых обнаружился лишь впоследствии. В них преобладала постановка обобщенных, едва ли не метафизических проблем смысла бытия, природы чувства, назначения творчества применительно к обстоятельствам отдельно взятой личности, зачастую по тем или иным причинам оторванной от устремлений и интересов широкого мира. Традиция субъективизированного, подчеркнуто психологического письма, вскрывающего тонкие нюансы человеческих переживаний, обусловленных в конечном счете взаимодействием с социальной средой, иначе говоря, «традиция Генри Джеймса» столь же важна для понимания многообразия современной литературы США, как и во многом отличная от нее «традиция Теодора Драйзера». Соотношение этих, до известной степени условно выделяемых типологических общностей было различным на разных этапах литературного развития. В высших своих проявлениях реализм в американской прозе и драматургии не раз демонстрировал гармоническое слияние художественного анализа человеческого духа с пониманием существенных социально-исторических связей. В первые же послевоенные годы в литературе США преобладали тенденции, вытекающие из идейно-эстетического наследия «гневного десятилетия». Именно это наследие способствовало сохранению в литературе США социалистических традиций и служило опорой для создания произведений, проникнутых духом борьбы в защиту демократических сторон американской культуры. Магистральные пути художественной литературы в 40-е годы пролегали в первую очередь через творчество крупнейших прозаиков, поэтов и III. НАУКА И КУЛЬТУРА ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
драматургов Соединенных Штатов. Однако определенное единство иx творческой позиции, зафиксированное уникальным историческим моментом конца предыдущего десятилетия, подверглось вскоре действию раз-рушительных сил, среди которых следует назвать глубокий кризис политических взглядов ряда примыкавших в прошлом к левым течениям писателей, а также обострившееся противоборство художественно-идеоло-гпческих тенденций. Примером стремительного творческого упадка вследствие утраты веры в передовые общественные идеалы явилась эволюция Дж. Дос Пассоса Автор трилогии «США», новаторски раздвинувший пределы художественных возможностей реалистического метода, в считанные годы превратился в типичного буржуазного беллетриста. По сравнению с идейной несостоятельностью Дос Пассоса снижение критического накала в книгах Э. Колдуэлла было обусловлено не столько политическими, сколько эстетическими причинами. Испытывая влияние натуралистической традиции писатель в книгах 40-х—начала 50-х годов зачастую отказывался от глубокой художественной интерпретации, предпочтя фактографию и порой откровенно фарсовую трактовку социальным обобщениям. В целом, однако, можно говорить об определенной устойчивости социально-критических тенденций в первые послевоенные годы. Так, нападки реакционной критики на посмертно изданные романы Т. Драйзера «Оплот» (1946) и «Стоик» (1947) не смогли поколебать престиж этого ведущего представителя реалистической литературы США. Новая американская действительность оставалась средоточием острейших социальных и идейных конфликтов. Проявление важнейшего свойства литературы критического реализма — сосредоточенности на «болевых точках» национального сознания и социальных отношений — можно было обнаружить в романах С. Льюиса «Кингсблад, потомок королей» (1947), Дж. Г. Коз-зенса «Страж чести» (1948), У. Фолкнера «Осквернитель праха» (1948). Последняя книга особенно важна в контексте общей эволюции писателя, новые произведения которого, ведя счет потрясениям, бесповоротно уничтожившим социально-психологическое равновесие в буржуазном обществе, в то же время раскрывали и ресурсы человеческого духа, все дальше раздвигая границы его возможностей к сопротивлению. Склонность к морализированию, зачастую ощутимому у Фолкнера, равно как и подчеркнутая публицистичность, подчас плакатность романа С. Льюиса указывали на известную дифференциацию с конца 30-х годов идейно-эстетических принципов критического реализма. Вместе с тем продолжала существовать и его основная форма — масштабный социаль-но-пспхологический роман, претендующий на философское осмысление широкой совокупности современных общественных отношений. Черты этой типологической общности особенно зримы в романах Дж. Стейнбека «Заблудившийся автобус» (1947) и Р. П. Уоррена «Вся королевская рать» (1946). В отличие от потрясших всю Америку «Гроздьев гнева» книга Стейн-бека не строилась вокруг публицистически острой социальной коллизии. Однако объект социальной сатиры в «Заблудившемся автобусе» был дo-стоин критики. Едва ли не первым из писателей США автор романa усмотрел возникновение на горизонтах нации «массифицированного об-щества», распространение обезличивающего стандарта. Альтернативoй ему, по мнению Стейнбека, являлось возвышенное мировосприятие рабo- «его человека Хуана Чикоя. Преемственность основных черт социально-критического подхода сочеталась у Стейнбека с обогащением реализма некоторыми дополнительными оттенками, продиктованными меняющейся социально-психологической действительностью. Еще более рельефное отражение этот процесс получил в романе Уоррена. Многослойность, многозначимость поступка, ситуации, общего хода событий — таков стержень уорреновского мироощущения, получающего конкретное выражение в попытках центрального героя романа «Вся королевская рать» журналиста Вердена яснее представить себе жизненный путь губернатора Вилли Старка и значение его карьеры для постижения смысла современной истории. Философская насыщенность романа Уоррена свидетельствовала о дальнейшем развитии в США литературы критического реализма. Сердцевину ее по-прежнему составлял социальный анализ человеческих судеб в контексте доминирующих общественно-политических тенденций. Вместе с тем проявившийся во «Всей королевской рати» тезис известной относительности добра и зла, настойчивая перекличка политического конфликта с конфликтом в сфере морали, скептицизм в отношении жестких, нормативных оценок — все это указывало на возникновение в послевоенной литературе новых веяний. В 40-е годы борьба между реализмом и натурализмом отличалась особым упорством, а их взаимодействие принимало сложные формы. При воспроизведении совокупности жизненных явлений художник-реалист рисует картину сцепления основных сил, формирующих облик действительности, с учетом важной роли личностного начала. Натурализм же, напротив, полностью равняется на философию жесткого социально-биологического детерминизма. В этом ключе были выдержаны некоторые ранние драмы Т. Уильямса, романы Н. Олгрена «Человек с золотой рукой» (1949), «Прогулка по джунглям» (1956), где нашла отражение одна из особенностей позитивистского канона — неверие в возможность перестройки человеческой психологии под воздействием передовых общественных идеалов, конкретного положительного примера. Соблазн подчинить поведение героя незамысловатым социологическим формулам и вульгарно биологическим концепциям, отрицающим наличие У «простого человека» развитого аналитического сознания и восстающей против «пресса обстоятельств» воли, существовал и для многих писателей, откликнувшихся на только что завершившуюся вторую мировую войну. Однако в лучших произведениях писателей этой группы — романах «Нагие и мертвые» Н. Мейлера (1948) и «Отныне и во веки веков» Дж. Джонса (1951) — рудименты натуралистических воззрений отступали далеко на задний план перед глубоко дифференцированной картиной существенных жизненных связей. Убежденный антифашизм сочетался здесь со стремлением к социально-классовому анализу противоречий американского общества, и это особенно тесно сближало книги Мейлера и Джонса с ведущей тональностью «гневного десятилетия». Не только антивоенный, но и, по сути, антибуржуазный пафос произведений Мейлера и Джонса был сродни позиции многих прозаиков, выступивших с произведениями, пронизанными антимаккартистским протестом. Речь идет о романах весьма разнохарактерных в плане идейных воззрений их авторов. Среди них были и несгибаемые поборники социалистических взглядов, и типичные либералы, и люди колеблющиеся, лишь на время примкнувшие к прогрессивному лагерю. Рубеж 40—50-х годов зафиксировал известный подъем литератуpы вдохновлявшейся передовыми идеалами, посвященной, по выражению критика-марксиста Ч. Гумбольдта, «делу рабочего класса и его грядущей победе» 4. Большинство произведений этого направления было обращено к изображению действительности недавнего прошлого, отмеченного осо-бьш накалом классовых битв («Большая Среднезападная» А. Сакстона «Железный город» Л. Брауна, «Долина в огне» Ф. Боноски и др.). Вскоре ведущей темой писателей этой ориентации сделался протест против подавления маккартистами гражданских прав личности, который они разделяли со многими представителями демократической интеллигенции Значительное число произведений, выполненных в этом ключе, составляли романы о политических преследованиях, стилизованные под фактографическую литературу («Вашингтонская история» Дж. Дайса, «Да поможет мне бог» Ф. Джексона, «Уцелевший» К. Марзани). Более сложную структуру имели книги, продолжавшие традиции «романа воспитания» («Исступление Оуэна Мюира» Р. Ларднера-младшего, «Антиамериканцы» А. Бесси); в своеобразный жанр социального «романа об ученых» сложились произведения М. Уилсона.. Активная борьба с реакцией способствовала достижению определенной внутренней близости писателей, придерживавшихся в целом различных философских и политических убеждений. В то же время крутой идеологический водораздел пролегал между ранними работами Mi. Маккарти и романом Л. Триллинга «Середина путешествия» (1947), с одной стороны, и произведениями тех прозаиков и драматургов критического реализма, которые при всей порой непоследовательности своих убеждений мужественно отвергли посягательства на свободомыслие, широко практиковавшиеся реакционерами под флагом антикоммунизма. В романе М. Маккарти «Рощи Академии» (1952) изгнание объявленного «красным» Генри Малколи из колледжа, где тот преподавал, отнюдь не вызывало у писательницы чувства негодования; объектами ее сверх-утонченной иронии служили выразители всех политических верований. Совершенно иную трактовку получал аналогичный конфликт в романе М. Додд «Под лучом прожектора» (1954). Увольнение из университета профессора Майнота, поборника идеалов просвещения и гуманности, не оставляет его коллег равнодушными. С отказом подчиниться процедуре «проверок на лояльность» выступают люди разных поколений, принадлежащие к различным социальным слоям. Совместный отпор вылазкам реакции делает прочнее, по мысли Додд, связь интеллигенции с народом, с «глубокими корнями» демократической традиции в Соединенных Штатах. Готовность к выступлению против «фантомов маккартизма» соxраня-, лась в американской литературе и после бесславного ухода сенатора от штата Висконсин с политической арены. На протяжении всех 50-х годов антимаккартистский пафос способствовал известной внутренней близости писателей, подчас весьма чуждых друг другу по своим эстетический принципам и философским убеждениям. Так, в написанном целиком в колеблющихся тонах, характерных для стилистики «субъективном прoзы», и пронизанном философией стоицизма романе Б. Маламуда «Новая 4Masses and Mainstreem, 1953, Dec, p. 53. жизнь» (1961) критика не без основания распознала «отголоски гневных пролетарских пророков — героев прозы красного десятилетия» 5. B романах «Берег варварства» (1951) и «Олений парк» (1955) H. Мейлеру удалось с. немалым художественным эффектом воплотить антимаккартистскую тему. В первом, поднимаясь над свойственными eмy одно время иллюзиями леваческого радикализма, писатель стремился вникнуть в перемены в интеллектуальной жизни страны, чутко отзывался на перепады и парадоксы идейно-политической борьбы. В характерах книги Мейлера можно видеть своевременно взятые из действительности типы «раскаявшегося бунтаря», агента правительственной охранки, молодого художника на идеологическом распутье. Подчеркнуто публицистичная, перенасыщенная политическими диспутами, не чуждая аллегоричности стилистика «Берега варварства» позволила выделить ряд актуальных проблем, но в то же время отрицательно сказалась на его художественности. На более прочной реалистической основе зиждился «Олений парк», по праву занявший место среди особенно бескомпромиссных и ярких антимаккартистских произведений. Непосредственное воздействие социально-критического пафоса 30-х годов особенно явно ощущалось на раннем этапе послевоенной духовной истории Соединенных Штатов. Эти традиции играли значительную роль и в 60-е, и в 70-е годы. В промежутке же литература США испытала ряд метаморфоз, пройдя через горнило влияний со стороны различных модных эстетических и философских поветрий. Художественный поиск существенных сторон и связей действительности происходил в это время через преимущественное обращение к внутреннему миру личности, ее морально-психологическим проблемам, неразрывно, хотя и опосредованно связанным с общим социально-историческим колоритом и духом эпохи. Преобладание в литературе 50-х годов субъективных, лирических интонаций, вызвавшее в американской критике далеко идущие выводы о «великом послевоенном сдвиге от социологии к психологии, от общественного к частному» 6, было не в последнюю очередь связано с наступлением политической реакции, с распространением конформистских на- строений. Широко распространившаяся в США апологетика буржуазного общества вызывала, однако, различные формы ее художественного не-, приятия —от увлечения притчеобразными мотивами («Старик и море» Э. Хемингуэя, «К востоку от рая» Дж. Стейнбека, «Пистолет» Дж. Джон-ca) до мизантропической отъединенности от жизни у прозаиков экзистенциалистского направления («Человек-невидимка» Р. Эллисона). Влияние конформизма нередко сказывалось и в нечеткости идейной позиции ряда писателей, что снижало меру реализма их произведений. Сравнительно с романами 40-х годов ослаблением социально-критическо- гопотенциала был отмечен роман С. Беллоу «Приключения Оги Марча» (1953), известная идилличность коснулась страниц «Семейной хроники Yoпшотов» Дж. Чивера (1957). В то же время —и это необходимо под чepкнуть — давление конформизма на духовную жизнь США не смогло cколько-нибудь глубоко проникнуть в собственно эстетические «недра» pеалистической прозы. Умиротворяющие, эскапистские настроения при- глушили в ряде случаев разоблачительный, критический пафос творчест-
5 Recent American Fiction. Some Critical Views/Ed, by J. Waldmeir. Boston; Houghton, 1963, p. 212. 6 Lowley M. The Literary Situation. N. Y., 1954, p. 83. III. НАУКА И КУЛЬТУРА ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
ва некоторых крупных писателей, преимущественно старшего поколения однако нормативность взглядов, свойственная правоверным и последовa-тельным конформистам вроде Г. Вука или К. Хаули, была столь банадь ной и маловдохновляющей, что под ее знамена не встал, по сути, ни один из крупных прозаиков-реалистов. Вместе с тем перестройка художествепно-мировоззренческой структуры значительной части литературы США оказалась весьма основательной. Критический реализм искал новых путей, новых эстетических решений для своего выражения. Не отказываясь от острой критики, обличая и осуждая жажду наживы, социальное неравенство, эгоизм и душевную слепоту, приверженцы гуманистических воззрений не теряли веры в будущее и не отворачивались от современности. «Долг поэта, писателя... его привилегия состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, возрождая в них мужество и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность, которые составляли славу человека в прошлом, помочь ему выстоять»,— говорил У. Фолкнер в речи при получении Нобелевской премии (1950) 7. Как следствие отмеченных перемен на протяжении 50-х годов художественная проза США во многом изменила свои очертания. На смену последовательности рассказа пришла сдвинутость, разорванность композиции. Четкость точки зрения автора, в социально-эпическом повествовании как бы стоящего за кулисами действия, сменялась либо своеобразной многофокусностью изображения, либо его откровенной субъективиза-цией. Сосредоточенность на духовном мире героя не была, однако, тождественна состоянию «асоциальной и аполитичной отрешенности», как об этом поверхностно судили многие буржуазные литературоведы. Не подмена социального сугубо индивидуальным (и, стало быть, поневоле случайным, непоказательным), а стремление подойти к оценке общественных перспектив через детально, с учетом противоречий человеческой психики проанализированные «частные судьбы» белых и черных американцев — вот в чем проявился художественный акцент новой фазы развития литературы Соединенных Штатов. Наиболее активно эту модель художественного отношения к действительности отстаивали калифорнийские битники, которые противопоставили себя литературе конформизма. Но вклад битников в художественную прозу практически исчерпывался творчеством Дж. Керуака, включая повесть «На дороге» (1955) и некоторые другие, менее значительные произведения. Ополчаясь против буржуазного общества, герои Керуака, по сути, объявляли войну всякой морали уже хотя бы потому, что она накладывает «оковы обязательств» на «живущих лишь однажды» индивидуумов. Анархизм «неприкаянных душ» был прежде всего следствием иx растерянности перед кажущейся монолитностью и неприступностью бa-стионов капиталистического строя. К тому же аналитическое началo y Керуака отличалось крайней неразвитостью; его подменял нервический эмоциональный порыв, апелляция к неразвитому «молодежному» co- знанию. Творчество битников, прозаиков и поэтов со свойственными им анap-хичностью, недоверием к разуму и мистифицированным преломлением социально-психологических факторов принадлежит к модернистскомy нa- 7 Писатели США о литературе: В 2-х т. М., 1982, т. 2, с. 192. правлению в послевоенной литературе Соединенных Штатов. Вместе с тем их «бунт» заострил внимание на весьма схожих по эмоциональной окраске, выдержанных зачастую в том же субъективизированном, лиричном, «центростремительном» ключе, но более глубоких и содержательных литературных явлениях. В противоположность писателям, захваченным поветрием конформизма, многие дебютанты конца 40-х—50-х годов пытались обосновать моральную позицию, оппозиционную нормам и обычаям буржуазного миро-; порядка. Особенно показательными для данного направления можно считать такие произведения, как повесть Т. Капоте «Голоса травы» (1951), роман Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951). Явная «центростремительность» и даже камерность книги Сэлинджера, рисовавшей отдельные фрагменты современной американской действительности в преломлении через психику неврастеничного подростка, отнюдь не препятствовала выдвижению общественных проблем весьма актуального свойства. Нервический монолог Холдена Колфилда был обращен против многих негативных черт американского уклада: самодовольства, лицемерия, душевной черствости. Использование же Сэлинджером таких характерных для «субъективной прозы» изобразительных средств, как лирическая недоговоренность, ирония, эмоциональный подтекст, придавало исповедальной форме романа особую выразительность. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.015 сек.) |