АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Что такое любовь?

Читайте также:
  1. Dutching на бирже Betfair и в букмекерских конторах. Что такое Dutching, как расчитать датчинг, датчинг калькулятор, dutching ставки на скачки и футбол.
  2. Re: Что такое психотерапия?
  3. А ЧТО ТАКОЕ – “ИНТЕРНАЦИОНАЛ”?
  4. Б) Видя такое пагубное состояние, Бог и Ангелы сожалели о падшем.
  5. Беседа первая. Эстрада. Что это такое?
  6. Беседа «Что такое улица и по каким правилам она живет?»
  7. В последнее время я сталкиваюсь с непониманием – либо двое не понимают что такое любовь, либо не понимают до какой степени это хрупкая субстанция.
  8. Вкратце, так что же такое ХАСИДИЗМ?
  9. Вопрос 5. Что такое индекс поезда?
  10. Вот такое кино
  11. Глава 8. Что такое тюремная медицина
  12. Заметки, на полях. Что такое монтаж?

От отца Николая Сидорин пришел задумчивый и даже мрачный. Как ни пытала его Лиза, он упорно отказывался передать свой разговор со старцем.

- А я тебе все рассказала, - делала она очередную попытку, - а ты...

- Прости, душа моя, но мне велено молчать, аки рыбе.

- Но ко мне ведь это не относится?

- Относится в первую очередь. Придет время...

- И что?

- И ты все узнаешь.

Зато в качестве возмещения «морального ущерба», Асинкрит подробнейшим образом рассказал Лизе о своих планах. О том, что выбор его новой «штаб-квартиры» от него не зависит. Завтра-послезавтра он узнает будет ли это Смоленск, Брянск или Калуга. Рассказал о предстоящей через неделю показательной охоте на волков, где он должен быть обязательно.

- И ты не можешь отказаться? – спросила Лиза, зная нелюбовь Сидорина к подобным мероприятиям.

- Меня не поймут, душа моя. Охота будет проходить где-то на рубеже моей прежней территории...

- Хочешь сказать – нынешней?

- Ну да, и той, что скоро станет моим новым рабочим местом. С кем-то попрощаюсь, с кем-то познакомлюсь. Говорят, ожидается приезд всяческих знаменитостей, вроде политиков и артистов, но это можно пережить.

Лиза вздохнула и, пытаясь придать своему взгляду строгость, посмотрела на Сидорина:

- Только обещай мне на охоте не пить...

- Сколько раз я тебе говорил, что на охоте не пьют?

- А что же столько мужиков, собравшихся в одном месте, делают?

- Охотятся. Пьют после охоты. Но я постараюсь оттуда побыстрее смотаться. И вообще, мы сейчас с тобой не о том говорим.

- Да? А мне кажется, ты со мной вообще разговаривать не хочешь. Вхожу в привычку?

- Конечно же, нет, но если мне было сказано...

- Я все поняла, Сидорин, - перебила Асинкрита Лиза, - старец запретил тебе говорить. Но просто о батюшке ты мне можешь что-то сказать?

- Ты же недавно видела его?

Лиза встала.

- Все, я пошла. Посуду вымоешь сам, конспиратор.

Сидорин взял ее за руку.

- Прости. Сядь. Ты права. Просто старец очень...

- Огорчил тебя? – подсказала Толстикова.

- Точнее будет сказать – опечалил. Так опечалил, что о каких-то деталях вспомнить трудно. Но все-таки можно. Прихожу, а он читает. Знаешь, что?

- Судя по твоему загадочному виду, явно не жития святых.

- Точно. «Два капитана» Каверина.

- А может, он смотрел картинки?

- Нет, читал. Сказал мне, что хорошая книга – любви в ней много. Как же, отвечаю, помню. «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Старец, заметил мою улыбку, говорит: «Между прочим, очень мудрая мысль. Люди, действительно борются только тогда, когда что-то ищут, а находят – и сдаются». Как это сдаются, спрашиваю. Он отвечает: «Возьмем, к примеру, тебя. Когда искал любви Лизы, ведь боролся же? А теперь сдался». Кому, интересно, я сдался?

- Спрашиваешь ты, - было видно, что, слушая эти слова, Лиза торжествовала.

- Спрашиваю я, а кто же еще? И как он мне здорово ответил: «Сдался своей собственной победе». Вот так-то. Неужели это правда?

- Не знаю, старцу виднее, - Лиза была сама скромность.

- А потом я спрашиваю, а как, мол, сама Елизавета Михайловна?

- А он что?

- Давно, говорит, капитулировала, полностью и окончательно...

- Врешь!

-...позорно бежав с поля боя!

- Мерзкий ты тип, волчок!

- А мы, серые, все такие.

- Он же другое сказал...

- Другое, - вновь посерьезнел Сидорин. – «Такие, как она, не сдаются», сказал. И добавил: «Кто много терял, тот ценит даже малое». Чувствую, что старец на философский лад настроен, набираюсь наглости и задаю глупейший вопрос.

- Ты спросил, что такое любовь?

Сидорин с удивлением посмотрел на подругу.

- Да. А как ты догадалась?

Лиза улыбнулась:

- Мы с тобой две половинки одного целого... Так что же ответил батюшка?

- А я то думал, что только мне дано удивлять других... Урок мне.

- Сколько у тебя их еще будет, зубастый.

- Вот и с эпитетами у тебя все нормально.

- А то! Но ты мне зубы не заговаривай, что же сказал старец в ответ на твой вопрос?

- Сказал, чтобы я не умничал: «Не определений взыскуй, а любви. Не голову грузи, а сердце». И только посоветовал перечитать тринадцатую главу из первого послания апостола коринфянам.

- Тринадцатую? – с этими словами Лиза встала и подошла к книжной полке. Через минуту она вернулась на кухню с книгой. Нашла нужную страницу и стала читать вслух: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,

Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

Не радуется неправде, а сорадуется истине;

Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не пересыхает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится»...

Она умолкла, молчал и Асинкрит.

- О чем ты думаешь? - наконец, после долгого молчания, спросила Лиза.

- О Любови.

- О любви?

- О Любе Братищевой.

- Ты знаешь, я о ней очень часто думаю.

- Как она?

- Плохо. Если ты не видел ее неделю...

- Я не видел больше.

-...ты вряд ли узнаешь Любашу.

- О, Господи! А что говорят врачи?

- Обычные в таких случаях слова: делаем все возможное, но... И разводят руками. Метастазы у нее в позвоночнике. Боли нестерпимые.

- Наркотики колют?

- Колют, и про хоспис говорят. Он в нашем городе маленький. Вадим уже ищет место... Страшно ей, особенно ночи Любочке тяжело даются. За Олю очень переживает, плачет.

- Она знает, что...

- Знает, - сразу поняла Сидорина Лиза, - хотя ей про остеохондроз говорят. Впрочем, одна хорошая новость все-таки есть. Мы с Галиной разыскали непутевого отца Олечки.

- И что, не совсем безнадежен?

- Мне показалось, что совсем. Но у типа этого есть сестра, очень порядочная женщина. Одинокая. Сейчас она здесь, откуда-то из-за Урала приехала. Представляешь? Говорит, чтобы мы за Олю не переживали... О чем ты молчишь?

- Я вспоминаю, есть ли у тебя гитара.

- Есть. Миша не играл, но всю жизнь мечтал выучиться. А при чем здесь гитара?

- А при том, что сегодня воскресенье, в больнице вот-вот тихий час кончится, к больным придут родные и друзья...

- Ты хочешь...

- А какие люба песни любит? – похоже Сидорин не слышал Лизу.

- Традиционно – Окуджава и все песни, что мы в юности в походах у костра пели. Да, Визбора очень любит, Клячкина, Егорова.

- Отлично. Собирайся, душа моя, поехали.

- Ты уверен? Нас могут не пустить.

- Пусть только попробуют.

- Нельзя,- поняла все Лиза, - нам нельзя сдаваться.

- И мы поборемся с ней за Любу. Так легко мы друзей не отдаем.

- С ней? – удивилась Толстикова. – Ты о ком говоришь?

- О черной попутчице в белых одеждах.

 

***

Но их действительно не пустили, вернее, не пустили Сидорина с гитарой. Он категорически не пожелал оставить инструмент в приемном покое. Лиза прошла к Братищевой в палату и укутала подругу заранее приготовленным пуховым платком. В этот вечер Асинкрит пел только по заявкам Любы, которая впервые за много месяцев была искренне счастлива. В палате кроме нее были Лиза, дочь Оля и Нина – та женщина, что приехала из-за Урала. Олечка или Толстикова поочереди высовывались в форточку, и называли ту или иную песни, а Сидорин пел – без перерыва. Лиза видела, что поначалу Асинкрит волновался, но с каждым новым аккордом голос его звучал все увереннее. А голос был совсем не плох, но самое главное – и это почувствовали все – Сидорин поймал кураж. Уже после первой песни раздались аплодисменты: Лиза и Люба не могли видеть, что все окна пятиэтажного здания больницы облеплены больными. Асинкрит поначалу прижал палец к губам, тем самым попросив не хлопать ему, но потом решил, что это было бы неправильно: если уж концерт – так концерт. Пусть люди чувствуют себя зрителями.

А когда он запел самую «затертую» песню Визбора – «Милая, моя, солнышко лесное», то вдруг почувствовал, что ему вторит большой «хор». Пели люди в больничных пижамах, пели молоденькие сестрички и пожилой врач, пела Люба. Пела и плакала, по-детски размазывая слезы по щекам. На какое-то мгновение комок подкатился у Асинкрита к горлу, и только усилием воли Сидорин заставил себя улыбнуться и петь, как ни в чем не бывало:

Не утешайте меня, мне слова не нужны

Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны...

Но закончил он свой импровизированный концерт другой песней. Своей любимой. Пел ее Сидорин в такой тишине, что когда в конце концов умолкли усталые струны, и слушатели будто впали в оцепенение, из которого их вывели только крики, раздавшиеся одновременно на нескольких этажах: «Больные, на ужин». Асинкрит положил гитару на землю и подошел вплотную к окну Любиной палаты. Нарисовал на стекле сердечко и прокричал:

- Сестренка, готовься к путешествию!

Лиза и Люба переглянулись.

- Мы не поняли, акын, – так, разумеется, назвать Сидорина могла только Лиза, но глаза у нее тоже были заплаканы.

- Придет время, поймете.

- Когда придет, Асик? – тихо спросила Люба, но Сидорин услышал ее.

- Очень скоро, очень...

А вот та песня, которой он закончил свой концерт под окнами больничного корпуса:

Я бы новую жизнь своровал бы, как вор,

Я бы летчиком стал, это знаю я точно,

И команду такую: «Винты на упор!»

Отдавал бы, как Бог, домодедовской ночью.

 

Под моею рукой чей-то город лежит,

И крепчает мороз, и долдонят капели,

И постели-метели, и звезд миражи

Освещали б мой путь в синеглазом апреле.

 

Ну, а будь у меня двадцать жизней подряд,

Я бы стал бы врачом районной больницы.

И не ждал ничего, и лечил бы ребят,

И крестьян бы учил, как им не простудиться.

 

Под моею рукой чьи-то жизни лежат,

Я им новая мать, я их снова рожаю,

И в затылок мне дышит старик Гиппократ,

И меня в отпуска все село провожает.

 

Ну, а будь у меня сто веков впереди,

Я бы песню забыл, я бы стал астрономом,

И прогнал бы друзей, просыпался один,

Навсегда отрешась от успеха земного.

 

Под моею рукой чьи-то звезды лежат,

Я спускаюсь в кафе, словно всплывшая лодка,

Здесь по-прежнему жизнь, тороплюсь я назад

И по небу иду капитанской походкой.

 

Но ведь я пошутил, я спускаюсь с небес,

Перед утром курю, как солдат перед боем.

Свой единственный век отдаю я тебе:

Все, что будет со мной, это будет с тобою.

 

Под моею рукой твои плечи лежат,

И проходит сквозь нас дня и ночи граница,

И у сына в руке старый мишка зажат,

Как усталый король, обнимающий принца.

 

***

А через полчаса Сидорин, не объяснив ничего, исчез из города. Он только поцеловал на прощание Лизу и попросил ее:

- Очень тебя прошу, не спрашивай ни о чем. Когда я вернусь – все объясню.

- А когда ты вернешься? – неожиданно робко спросила Толстикова. Она уже поняла, что с этим человеком спорить бесполезно.

Появился Асинкрит через четыре дня, как раз накануне своего отъезда. Вернулся сияющий. И вновь умудрился удивить Лизу. Да что Лизу! В больнице, куда он направился первым делом, главный врач долго пытался образумить Сидорина. Рядом сидел Глазунов и молча смотрел в пол.

- Вы с ума сошли, молодой человек. Ей уход нужен, понимаете?

- Уход будет. Обещаю.

- Я имею в виду квалифицированный уход.

- Я тоже.

- Там в монастыре будет сиделка? Медсестра?

- И сиделка, и медсестра в одном флаконе, простите, в одном лице.

Впервые за все время разговора Глазунов улыбнулся и оторвал глаза от пола.

- Игорь Иванович, а может действительно, стоит попробовать? Вера, она же чудеса творит.

- Вадим Петрович, дорогой мой, о чем вы говорите? Вы, человек науки! Вам известно, в какой Тмутаракани находится этот Баклуковский монастырь?

- Нет.

- Вот видите!

- Не такая уж Тмутаракань, - прервал их диалог Сидорин, - город К., отсюда ровно сто сорок километров.

- Вы же сами сказали, в монастыре одна настоятельница и три послушницы.

- Две послушницы. Третья – просто пришла и живет, но вы не переживайте: повторяю, Люба Братищева ни в чем нуждаться не будет.

- Нет, если вы берете на себя такую ответственность...

- Беру, - негромко, но очень твердо сказал Асинкрит.

- Но почему?! - Игорь Иванович даже снял очки. – Вы хоть понимаете, что рискуете жизнью человека?

- Если вы сейчас мне скажете, что у Братищевой есть хоть один шанс из ста, я извинюсь, и уйду отсюда. Один.

- Но я же не Господь Бог...

- Игорь Иванович, - подал голос Глазунов, - вы же мне сами говорили, что нет шансов.

- А в монастыре им откуда взяться? Но в нашей больнице или в хосписе она хоть уйдет по-человечески, а что там?

- Там матушка Анна – практически в одиночку обитель восстанавливает.

- Такая волевая? – спросил главный врач.

- Такая молитвенница. А еще там святой источник есть, который некогда одна старица выкопала.

- Что еще там есть?

- Там есть шанс.

- Один из ста? Вы уверены?

- Богу возможно все.

- Чувствую, мы говорим с вами на разных языках, Асинкрит Васильевич. Что ж, я умываю руки, но в конце нашей беседы все-таки еще раз прошу ответить на мой вопрос: почему? Почему вы берете на себя такую ответственность?

- А зачем вам это, Игорь Иванович? Вы же повторили слова Понтия Пилата. Мойте руки, а мы с Любой будем собираться. Вадим, поможешь оформить бумаги?

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.013 сек.)