Посмотри в мои глаза

- Вот видишь, а ты переживала, - Вадим Петрович подошел к жене, которая мыла, оставшуюся после гостей посуду.

- Я переживала, а ты нет?

- Я тоже, конечно...

- «Я тоже» - передразнила Галина мужа. – А ты совсем осип.

- Это все ради Асинкрита: приходилось говорить медленно и громко.

- Понимаю. Ты у меня молодец.

- А уж ты... Хорошо, Галчонок, придумала...

- В смысле?

- В смысле гостей пригласить. Время пообщаться с Асинкритом у нас с тобой еще будет, зато... Короче, солнышко, ты меня поняла.

Галина с улыбкой повернулась к мужу:

- Нет, не поняла.

- Я очень за первые минуты переживал. А он молодец. Правда, с прежним Асиком контраст разительный – тот всегда был душой общества, а этот... диковатый пока.

- Диковатый... Себя поставь на его место. Приходишь в незнакомый дом, а там уйма народа. Поневоле дичиться начнешь. Так, мне надо Асинкриту постель стелить, а ты иди, пообщайся с ним.

- Пойдем вместе. Пожалуйста!

- Боишься? – насмешливо протянула Галина.

- С чего ты взяла? Просто я всегда боюсь моментов неловкости.

- Я и говорю – боишься. Ладно, пошли.

Асинкрит сидел на диване в большой комнате и листал журнал.

- Ты устал, наверное? – растягивая слова, очень громко спросил Сидорина Вадим Петрович.

- Самую малость, - поднимаясь, ответил Асинкрит.

- Ты сиди, Асик, сиди, – продолжал Глазунов с той же интонацией, - поговорим по душам. Как тебе наши друзья?

- Очень приятные люди. Особенно Сергей Кириллович.

- Это Романовский, мой коллега. Тоже психотерапевт. Практики – более двадцати лет.

- Понятно.

- А как тебе девочки, Асинкрит? – вступила в разговор Галина?

Сидорин, словно очнувшись, посмотрел на нее.

- Асик, Галя спрашивает про своих подруг, - «перевел» вопрос жены Глазунов.

- А-а... Я подумал, что речь идет про Асю и Олю. Очень... приятные. И Люба и Лиза. Я правильно запомнил?

- Абсолютно, - Галина вслед за мужчинами села на диван.

- Только Лиза... – чувствовалось, что Сидорин тщательно подбирал слова, - она вся в себе была, не с нами. А Люба да... веселая.

- Она всегда веселая, характер такой.

- Люба – очень известный в городе журналист, - пояснил Глазунов.

- Подожди, Вадик. Помолчи немножко, ты и так всех утомил сегодня.

- Галчонок, ты несправедлива, - совершенно искренне обиделся Вадим Петрович.

- А про Алису ты все верно подметил, - Галина Алексеевна не обратила на обиду мужа никакого внимания. – Трудно ей сейчас.

- Алису?

- Просто мы Лизу Толстикову Алисой зовем. Так вот у нее...

- Где-то я слышал это имя. Я с Алисой раньше не мог быть знаком?

- Вряд ли, Асинкрит. Она лет на пять моложе нас. Миша, муж ее, царство небесное, привез ее откуда-то с севера.

- Она родом из Великого Устюга, - подал голос обиженный Глазунов.

- Или из Вологды...

- Я же сказал, из Великого Устюга!

- Хорошо, но все-таки спрошу у нее самой...

- Вот погляди, Асик, ей говоришь: знаю точно, а она....

Галина Алексеевна махнула рукой в сторону мужа.

- Не обращай на него внимания, Асинкрит. Любит по пустякам заводиться. – И продолжила:

- Три года они с Мишенькой душа в душу прожили. Ты не представляешь, какая красивая была пара.

- С ним что-то случилось? По лицу Сидорина было трудно понять, интересен ему разговор или он сопереживает из вежливости, дабы поддержать беседу.

- Миша занимался машинами.

- Он шофер? Авария?

- Если бы. Перегонял иномарки из Польши. И пропал. Представляешь, они уже квартиру купили, Алиса на шестом месяце была.

- На шестом месяце? Что это значит?

- Ребеночка ждала. Ну и вот, в одночасье все рухнуло. Мишу во всесоюзный розыск объявили.

- Во всероссийский. Сейчас нет Союза,- это вновь Глазунов. И, немного ехидно:

- Прости, я перебил тебя.

- Не прощу. Я знаю, что говорю. Мишу не только в России искали, но и в Белоруссии.

- Нашли?

- Нашли-то нашли, да что толку – мертвого. Полгода назад банду взяли. Раскрутили их хорошенько... Короче, они Мишу убили.

- За что? – Сидорин в упор посмотрел на Галину Алексеевну. Та даже растерялась.

- Как за что? За деньги, за машину...

- Асик, я понимаю, - вновь в квартире загремел глазуновский баритон, - ты отстал... от жизни. Сейчас убить человека ничего не стоит. Вот так и живем, как волки.

- Вадик, ну не все же такие? Просто Алисочке не повезло... Да, а ребеночка она потеряла... Мы ее, конечно, поддерживаем, как можем, но, сам понимаешь... Вот и сегодня, еле-еле ее к нам затащила. Сидит сутками в своем музее.

- Галочка, я же объяснял тебе как психотерапевт: работа – спасение для Алисы.- И уже к Сидорину, вновь медленно и громко:

- Алиса по профессии архитектор. Всю жизнь себе мечтала построить дом, чтобы от чертежа и до последнего кирпича все самой. Когда главный архитектор подмахнул не глядя разрешение на снос одного старого дома в центре города, Толстикова сказала ему все, что она думает про него.

- Так уж и не глядя, Вадик?

- Галочка, это же ирония. Конечно, глядя. Конечно, не даром. Сейчас там особняк одного нашего чинуши... С работы Алисе пришлось тогда уйти. Слава Богу, Миша ее здорово в то время поддержал. Мы с Галочкой Лизу в музей пристроили...

- Не преувеличивай, Вадик. Просто слово замолвили. Да и много ли желающих за такую зарплату в этих казематах сидеть и пыль веков глотать?

- Согласен, Галчонок. Алиса старинной архитектурой занимается, художниками.

- А у Любы все хорошо? – неожиданно спросил Сидорин.

- Без мужа ребенка нажила, одна дочку растит, без бабушек и дедушек. Что же здесь хорошего? – ответила гостю Галина Алексеевна.

- А где же муж? – продолжал задавать вопросы гость.

- Асик, ты такой наивный! – впрочем, Вадим Петрович тут же спохватился:

- Прости! Гуляет где-то.

- Вадим, скажи, почему ты так громко говоришь? У тебя что-то со слухом? Я, может, и псих, но вовсе не глухой.

Глазунов от удивления даже открыл рот. Галина рассмеялась. Ей стало вдруг легко. Какой-то порог, стоявший между ней и Сидориным, разом исчез: напротив сидел знакомый Асинкрит: спокойный, с веселыми искорками в глазах.

- Я думал... чтобы лучше... понимал. А ты выходит все...

- Скажем так – почти все. Наверное, Виктор Иванович тебе не все успел объяснить. Я уже давно из больницы. И работаю месяца четыре.

- Вот как? Занимаешься волками?

- Если можно так сказать. Жил и работал в Тамбове...

- В Тамбове. А почему?

- В моих вещах, когда их нашли там... в автобусе, была газета «Тамбовская жизнь».

- Понятно. Решили оттуда начать? Ну и как?

- Пока ничего, а там посмотрим.

- Асинкрит, почему же ты раньше не сказал Вадиму, чтобы он... потише говорил? – спросила Галина Алексеевна.

- Чтобы не поставить его в неловкое положение, - очень просто ответил Сидорин. – Ты же сейчас засмеялась, а тогда было еще больше народу.

Глазунова с интересом посмотрела на Асинкрита.

- Значит, чтобы не поставить в неловкое положение?

- Ну да. У нас, у волков то есть, да в принципе у всех животных есть альфа-самцы...

- Кто?

- Альфа-самцы, так по-научному. Хозяева. Вожаки. На этой территории – Вадим альфа.

- Ты поняла? – торжествующе взглянул на жену Глазунов. – Спасибо, Асик, за солидарность.

- Вообще-то очень спорный вопрос – альфа ты или нет, дорогой.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Стоп, ребята, не надо, - примирительно поднял руку Сидорин.

Неожиданно скрипнула и чуть приоткрылась дверь. В проеме появилось лицо Аси.

- Дядя Асинкрит, а еще про альфов расскажите, пожалуйста.

- А ну спать немедленно, негодница, - вскинулась на дочь Галина, - я думала она уже третий сон видит...

- Как же, с вами увидишь. Папа как рихонская труба.

- Какая? – не выдержав, рассмеялся Глазунов-старший.

- Рихонская. По телевизору говорили.

- Глупая. Иерихонская.

- Какая разница?

- Вот именно. Господи, кто придет нам на смену?

- Не ругайся, Вадим, - улыбнулся девочке Сидорин. – Что тебя интересует?

- Что должны делать альфы?

- Охранять свою территорию, охотиться, заботиться о том, чтобы каждый год появлялись волчата. Или поросята, смотря о ком идет речь.

- Лучше пусть идет о волках. Что в кабанах интересного?

- Что интересного? А вот представь – конец зимы, вся еда под снегом, снег в феврале – сплошной наст, то есть застывшая корка. Чем питаться поросятам и свиньям? И вот по снежной целине впереди стада движется кабан. Движется как танк, да он и есть танк – триста килограммов веса, клыки, которые острее бритвы. И кабан вспахивает эту целину до земли, а уж те, кто следует за ним, найдут под снегом то, что им нужно.

- Вот это да! А если навстречу волк?

- Один волк?

- Да.

- Он же не глуп, чтобы перейти дорогу такому «танку». Впрочем, тигр тоже обойдет его стороной. Если стая волков – это другое дело. Стая может все.

- А если в волчьей стае кто-то не понравится альфе?

- Договоримся называть его матерый. Опять повторю, волки совсем не глупы: они сделают все, чтобы не злить матерого. А вот если на территорию стаи придет пришлый... Я ему не завидую.

- Прогонят?

- В лучшем случае, а то загрызут и съедят, – спокойно ответил Сидорин.

- Они что, людоеды? – не удержалась Глазунова.

- Им нужно жить. А чтобы жить, волку нужно мясо и вода. Лишний рот, точнее пасть – это конкурент, мешающий выжить. Сурово, но справедливо.

- Ты находишь?

- Они же волки, Галина.

- Дядя Асинкрит, а у матерого какая жизнь – плохая или хорошая?

- Вот это вопрос, тезка, - засмеялся Сидорин. – Скажу так: настоящая. Когда каждый день к тебе может придти смерть, поневоле проживаешь его... до донышка.

- Как это?

- То есть, по-настоящему, сполна, дочка – пояснил Глазунов.

- Понятно, только «до донышка» лучше.

- Какая разница как назвать, - было видно, то Сидорин где-то сейчас далеко-далеко. – Пуля, капкан, отрава, клыки кабана, рога сохатого – все и всё против тебя. И даже первоярок спит и видит, как ты ляжешь перед ним на спину...

- Дядя Асинкрит, кто такой первоярок, и почему он спит...

- Дочка, не слишком ли много вопросов. Не видишь, дядя Асик очень устал.

- Ничего, - грустно улыбнулся Сидорин. – Обещаю, придет время – и я все тебе расскажу. И о первоярке, и о чем он мечтает. Сейчас уже действительно поздно, иди спать.

К удивлению родителей, Ася не стала возражать и канючить. Попрощалась – и ушла к себе.

- Да, пора спать, завтра успеем поговорить, - поднялась Галина. – Асинкрит, я тебе на диване в кабинете Вадима постелила. Вот увидишь, будет удобно.

- Спасибо.

Когда жена вышла, Глазунов, перейдя вдруг на шепот, спросил друга.

- У меня тоже вопрос, послушай. Только если, что не так, скажи сразу.

- Хорошо, спрашивай, - устало откликнулся Сидорин.

- Мне Виктор Иванович говорил, что ты вместо лиц видишь... ну, ты меня понимаешь.

- Раньше видел.

- А теперь?

Асинкрит пристально посмотрел на Глазунова.

- Я вижу человеческие лица. Обычные лица.

- Это чудесно.

- Я тоже так считаю.

- То есть ты перестал...

- Нет, не престал, - спокойно ответил Сидорин, - у каждого из нас есть глаза.

- Я тебя не очень понял.

- Чтобы увидеть перед собой человека с сердцем крысы, не обязательно, чтобы он имел крысиную голову. Ведь так? Зато у него есть глаза, через которые я увижу его сердце.

Они замолчали. Неожиданно Глазунов тихо, почти просяще спросил:

- А что ты увидел в моих глазах? На кого я... похож?

- Петрович, кто-то говорил о последнем вопросе?

- Асик, ты ушел от ответа.

- Я не ушел. Повторю то, что сказал твоей дочери: всему свое время.

- Ушел...

- Ладно. Человека я вижу, Вадик. Хорошего человека.

- Правда?

- Волки жестоки, но не льстивы. Мы... они... не шакалы.

- Ты не волк, Асик.

- Я не знаю кто я – и это самое печальное.

- Ты должен...

- Вадим, давай не будем об этом. И вообще, у меня к тебе просьба.

- Слушаю.

- Я благодарен за все, что ты делаешь для меня, но все-таки определись.

- В каком смысле?

- Кто ты для меня – доктор или друг.

- Но я хотел...

- Мне нужен друг, Вадим. Понимаешь?

- Кажется, да.

- И еще. Не зови меня больше Асиком. Я же не щенок.

Поиск по сайту: