Глава 4. Дублер

Пока я был новичком в «Юнайтед», одной из самых неприятных вещей было признаваться в любви Клэйтону Блэкмору. Не настоящему Клэйтону Блэкмору, конечно. Сам-то он сидел в это время в раздевалке и вместе с остальными игроками первой команды, покатывался со смеху.

Нет, это была всего лишь фотография в полный рост нашего красавчика-защитника, наклеенная на поверхность массажного стола старшими игроками с извращенным чувством юмора. Под музыку Бэрри Уайта, я или какой-нибудь другой попавшийся под руку дублер, должен был танцевать вокруг стола и притворяться, будто пытаюсь закадрить валлийского правого защитника. Не могу передать, насколько мучительно стыдно было мне, 16-летнему юнцу, проделывать все это, особенно в присутствии моих кумиров Марка Хьюза и Брайана Робсона.

Молодые игроки, которые сейчас попадают в первую команду «Юнайтед», даже не представляют, насколько они везучие. Ну да, они тоже проходят «обряд посвящения». Ну, споют они песенку, стоя на стуле. Ну, ответят на несколько провокационных вопросов, если команде не понравится исполнение их рутинных обязанностей, таких как, накачивание мячей или наполнение холодильника напитками. Но в наше время это действо было по-настоящему жестоким.

Если откажешься должным образом «клеить» Клэйтона, то дублер-второгодник со всего размаха бьет тебя по голове завернутым в полотенце мячом. Боже, как же это больно… Опоздаешь на тренировку – садишься на массажный стол, а «второгодники» выстраиваются в шеренгу и каждый, проходя мимо тебя, кулаком бьет по плечу, причем все в одну и ту же точку. Это у них называлось «мертвая рука». Это место болит потом несколько дней…

Гиггзи был одним из самых главных мучителей. Он был всего на год меня старше, однако, поскольку он попал в первую команду уже в 17 лет, положение у него было привилегированное. Он был заводилой среди «второгодников». «Болтать со шваброй» было одной из его любимых шуток. Он играл девушку в ночном клубе, и прятал лицо за швабру. А ты должен был разговаривать со шваброй и пытаться увести «ее» к себе домой.

– Как тебя зовут?

– А кто ты такой?, – Гиггзи отвечал из-за швабры девичьим голоском.

– Дашь мне свой телефон?

– Что даже не угостишь меня выпивкой?

Если ты делаешь это недостаточно реалистично, любой может побить тебя. Ты, подросток, пытаешься сделать это по-своему, а легендарные игроки из первой команды говорят, какое ты дерьмо. Робби Сэвэдж, который никогда не страдал от недостатка уверенности в себе, был настоящим артистом и умел делать это лучше всех. Он терпеть не мог стоять перед всеми, и чтобы при этом из него делали дурака – как не любил он это и следующие двадцать лет на поле. Когда он был в роли «испытуемого» мы все просто угорали со смеха. Вот бы снять фильм об одном из таких представлений…

Будучи немного хвастуном, Сэв сам постоянно вызывался играть, но остальных из нас можно было заставить только под дулом пистолета. Старшие говорили, что мы должны сделать это в течение 2 минут, но мне было проще сесть через 20 секунд и стерпеть все их тумаки. Скоулзи был такой же, хотя его никогда сильно не били. Бедолагам из других городов типа Бекса приходилось тяжелее. Бекс никогда не любил все эти веселья перед толпой народа, но, если выбирали тебя, то надо было обязательно идти. Так просто было не отделаться.

Но, наверно, худшим наказанием было, когда тебя раздевают догола и ты должен надеть полный комплект игровой формы – шорты, футболку, даже с твоим номером на спине – натертую изнутри жесткой шерстяной щеткой. Я до сих пор ощущаю своей кожей колючие щетинки. Затем тебя клали в ледяную ванну и оставляли так на две минуты. Иногда, для полноты ощущений, тебя могли бросить в сушильный барабан и включить его.

Таким было мое «знакомство» с составом «Юнайтед», и, хотя такая «сладкая жизнь» была у меня только первые несколько месяцев, эти месяцы были самыми тяжелыми за всю мою жизнь. В то время я был тихим, стеснительным подростком, который ходил с вечно опущенной головой. Моя семья – настоящие фанаты «Юнайтед», поэтому последнее, чего я хотел – это быть унижаемым на глазах игроков, которых я боготворил.

Меня страшила одна только мысль зайти в раздевалку между утренней и дневной тренировками и быть пойманным там старшими. Они могли заставить «кататься на скейтборде», это еще один ритуал посвящения. Ты надеваешь на голову тренировочный конус, на руках у тебя щитки, ты встаешь на скрученное роликом полотенце и изображаешь, будто едешь по улице на скейте. Остальные пытаются тебя уронить. И, да, если ты падаешь с полотенца, то жди новую порцию тычков и тумаков.

Они также проверяли наши нервы следующим способом. Ты встаешь на скамейку, правая рука полностью вытянута, ты берешь в нее пинту воды (около 0,57 литра). Некоторые тряслись так сильно, что когда им разрешали сойти с лавки, у них оставалось не более половины пинты.

Думаю, тренеры знали обо всем, но рассматривали эти штучки как часть нашего обучения. Они могли, например, выглянуть в окно и увидеть, как какой-нибудь новичок бегает вокруг поля голышом в мороз, а из одежды на нем только одни бутсы, но предпочитали закрывать на это глаза.

Это все закончилось внезапно. Над нами проводили инсценированный суд, роли судьи и присяжных играли старшие. Это был еще один ритуал, если игрок заступал за черту. Проигравшая сторона, а мы всегда признавались виноватыми, подвергалась наказанию под названием «ущелье». Человек садился под массажный стол, его голову вытаскивали наверх и зажимали половинками стола, а потом били в эту мишень мячом.

Однажды Батти и Стивен Райли ушли с игры первой команды пораньше, чтобы поймать свой автобус, и кто-то заметил это. Должно было последовать наказание, «ущелье», но Райзеру так надоели все эти жестокие приколы, что он начал отворачиваться от мяча, когда в него били. Случилась небольшая стычка. Киддо пронюхал про это и, собрав всех «второгодников», приказал им завязывать с этими шуточками.

Уверен, подобные «посвящения» есть и в других клубах. Это все часть процесса превращения мальчиков в мужчин. И, хотя я до сих пор поеживаюсь, вспоминая все те истязательства, которые нам пришлось пережить, нет сомнения в том, что они сплотили нас. Наша связь становилась только крепче, когда кому-то из нас приходилось нелегко, и я вижу в этом единении один из залогов успеха «Юнайтед» в последующие годы. По мере того, как мы проходили через все испытания и вызовы судьбы, наше товарищество, дружба и вера друг в друга, заложенные как раз в те юные годы, только крепчали.

***

Нас, игравших в молодежных командах клуба в 1992-94 годах, до сих пор связывают тесные узы дружбы, потому что мы знаем, что были частью чего-то выдающегося. Так же, как и Требл 99-го, успех нашего поколения будет частью наследия Алекса Фергюсона, потому что он также невероятен. Я бы даже сказал, что более великий, чем тот Требл, потому что вырастить еще одно такое же талантливое поколение будет даже труднее.

Никто из нас не претендует на ауру «мальчиков Басби», но «птенцы Ферги» являются одной из самых выдающихся порослей молодых талантов в истории, ведь Гиггз, Бекхэм, Скоулз, Батт и я пришли в клуб одновременно, а через год к нам присоединился мой брат. Судите сами. В этой группе – самый титулованный игрок Англии, самый знаменитый футболист в мире, самый технически одаренный английский игрок за десятилетие, лучшая пара братьев за всю историю английского футбола, а Батти роднят с нами его регалии – 6 чемпионств, три Кубка, Кубок чемпионов и 39 игр в майке сборной.

Но и это еще не все. Робби Сэвидж помимо сотен матчей в Премьер-Лиге сыграл 39 игр за сборную Уэльса; Кит Гиллеспи 68 раз выходил на поле в футболке сборной Северной Ирландии; Бен Торнли обязательно играл бы за сборную Англии, если бы не та травма. А еще можно вспомнить Криса Каспера, Кевина Пилкингтона и Саймона Дэвиса – все они были отличными футболистами и играли на профессиональном уровне. Саймон и Касп, если пойдут дальше по намеченному пути, станут двумя самыми молодыми тренерами в премьер-лиге.

Так что же делало нас особенными? Ну, про талант говорить даже банально. Гиггз, Бекхэм, Скоулз, Батт – редкий урожай одаренных игроков, собранных вместе благодаря нашей скаутской системе. И плюс к этому, у нас была несгибаемая воля к победам. «Практика делает игроков», – часто говорил нам тренер. Но нам и не надо было об этом напоминать. Бьюсь об заклад, вы в жизни не встречали группы 16-летних игроков, которые пахали бы столько же, сколько поколение 1992 года «Юнайтед».

Не хочу, чтобы меня приняли за брюзжащего ветерана, который отчитывает нынешних подростков за то, что они прикладывают недостаточно усердия, хотя некоторые «старички» тоже грешат этим. Но, без сомнения, у нас была невероятная рабочая дисциплина. В те времена мы думали, что это нормально, но сейчас, оглядываясь назад, могу сказать, что в своем стремлении расти и развиваться мы были неординарной группой.

Во время матча мы любили играть и работать. И нет ничего удивительного в том, что мы все доиграли далеко за 30, а с Гиггзи вообще особенный случай. Мы хотели получить наслаждение от каждого момента наших карьер, с первого мгновения и до последнего.

В моем случае, поводом для завершения карьеры стало опасение ошибок. Когда я только начинал играть, отец сказал мне: «Гари, играй так, чтобы не было ощущения, что ты мог сыграть лучше». Наверно, все отцы так говорят, но у меня эта фраза крепко засела в сердце.

Если мне казалось, что моя левая оставляет желать лучшего, я просто брал мяч, выходил на улицу и бил мячом о стену, не останавливаясь, на протяжении часа. Однажды после силовой тренировки я остался на поле «Клиффа» и стал бить мячом в кирпичную стену. Левая нога, правая нога, левая, правая, левая, правая – и так сотни раз. За это мне дали кличку «деляга», которая до сих пор со мной.

Из окон столовой все видно, и старшие дублеры забарабанили по стеклу и стали кричать: «Деляга, деляга». Они подумали, что я хочу стать любимчиком тренера. Эрик Харрисон услышал об этом, вызвал меня к себе и спросил, не беспокоит ли меня такое отношение старших.

Я сказал ему, что все в порядке.

Но я продолжал пинать этот мяч об стену и через 6 месяцев и позже, на протяжении нескольких первых лет.

В качестве разминки мы бегали вокруг полей на Литтлтон Роуд недалеко от «Клиффа». В один день нам показалось, что мы бежим слишком медленно, и тогда мы вчетвером – я, Бекс, Сав и Касп – подумали «А, к черту!» и, ускорившись, убежали от общей группы. На следующий день мы сделали ускорение снова, но на этот раз за нами побежали еще шестеро или семеро парней-первогодок. Скоро так спуртовал уже весь наш год. Опять «второгодники» подумали, что нам нечем себя занять, и мы так развлекаемся, но в любом случае мы намного обгоняли их. Неудивительно, что когда набирали молодежную команду, из них взяли только троих, а из нас восьмерых.

Говорят, что это Эрик Кантона научил игроков «Юнайтед» оставаться дополнительно после тренировок и что это он изменил стиль проведения тренировок. Возможно, это справедливо для первой команды, но мы делали это всей нашей группой еще в 16 лет. Мы были помешаны на том, чтобы стать еще лучше. Мы были помешаны на том, чтобы играть за «Юнайтед».

Я готов был убрать из жизни все, кроме футбола и семьи. И так с ранних лет. Если игра была в субботу, то я ложился в 9.15 в четверг и в пятницу. Я был настоящим роботом.

Я порвал связи со всеми школьными друзьями и никогда больше их не видел. По правде говоря, я решил завести дружбу с ребятами из команды, у которых были те же цели, что и у меня. Насколько я знаю, жизнь профессиональных спортсменов мало похожа на жизнь простых людей. Бары, пиво, поздние посиделки – это все было заманчиво, но я не знал, как можно совместить такую жизнь и игру за «Юнайтед».

В период с 16 до 20 я полностью перестал общаться с девушками (честно говоря, временами это было невыносимо). С ними пришлось бы ходить в кино и в кафе по пятницам. Они бы ждали от меня телефонных звонков и мне пришлось бы делать то или это, потакая их капризам. Взамен этого моим единственным приоритетом в пятницу было пораньше лечь спать, чтобы как следует отдохнуть.

Это, конечно, крайность, и я знаю, что другие позволяли себе намного больше. Скоулзи и Батти могли пропустить по несколько кружек пива на неделе, а иногда и в пятницу. У Бекса, Каспа и Бена постоянно были подружки. Но у меня не было такого таланта, как у всех них, поэтому я не мог позволить себе даже лишнюю кружку светлого пива.

Я не позволил бы ничему мешать мне в движении к моей главной цели, даже моей страсти к крикету. Жаль, конечно, ведь в крикет я играл на очень достойном уровне. Как-то к нам присоединился талантливый австралиец Мэтью Хэйден и однажды против Эстли Бридж мы с ним на пару набрали 236 очков, с сотенными сериями у обоих. Он продолжил заниматься крикетом и сыграл более 100 игр за национальную сборную, а для меня то были последние «большие» иннинги в жизни. Про нашу грандиозную серию написали в местных газетах, и, должно быть, кто-то рассказал об этом Эрику.

Узнав это, он сразу пришел ко мне и набросился на меня со словами: «Какого хрена ты занимаешься этой ерундой?! Завязывай с этим».

Вот так и закончилась моя карьера бэтсмена (в крикете: игрок с битой, отбивающий мячи).

Эрику нравилось мое старание. Возможно, он увидел во мне какую-то частику себя. Через пару месяцев он вызывал нас к себе в офис по одному, чтобы поговорить о том, какие у нас перспективы.

Я пробыл у него недолго, мне он сказал: «Ты меня удивил, у тебя неплохие шансы».

Это были самые прекрасные слова, которые я слышал.

О чем пишут в микроблог ваши друзья?

Поиск по сайту: