ЛИЧНЫЙ СЧЕТ 5 страница

-- Ноги...

Ты выкашливаешь пауков.

Рядом с тобой на земле лежит морпех без головы -- самое убедительное

доказательство того, что раньше это был человек, а теперь двести фунтов

изорванного, переломанного мяса. Морпех без головы лежит на спине. Лицо его

снесено напрочь. Верхняя часть черепа оторвалась и сдвинута назад, внутри

видны мягкие мозги. Челюстная кость и нижние зубы без повреждений. В руках

морпеха без головы пулемет M60, зажатый там навеки трупным окоченением.

Палец на спусковом крючке. Его брезентовые ботинки заляпаны глиной.

Ты глядишь на засохшую глину на тропических ботинках морпеха без

головы, и вдруг тебя поражает мысль о том, что его ноги так похожи на твои

собственные.

Ты протягиваешь руку. Ты касаешься его руки.

Что-то жалит тебя в руку.

И вдруг ты ощущаешь страшную усталость. Тебе тяжело дышать из-за того,

что столько бегал. Твое сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно

хочет прорваться через тело наружу. Прямо через центр твоего сердца проходит

звездообразное пулевое отверстие.

К тебе прикасаются руки, нежные руки. "ВсЈ нормально, джархед [101].

Не дЈргайся. Я Док Джей. Слышишь меня? Ты во мне не сомневайся, морпех. У

меня руки волшебные".

-- Нет, -- говоришь, -- Нет!

Ты пытаешься объяснить рукам, что часть тебя пропала без вести. Ты

просишь руки найти эту пропавшую часть, ты не хочешь, чтобы ее здесь забыли.

Но ты не можешь говорить. Твой рот отказывается говорить.

И вот ты уже спишь. Ты доверяешь этим рукам, которые берут тебя и

поднимают.

* * *

В одурманенном смертном сне ты видишь себя вербовочным плакатом,

приколоченным к черной стене: "Корпус морской пехоты созидает мужчин -- Тело

-- Разум -- Дух" [102].

Ты чувствуешь, что разламываешься на три части... Слышишь незнакомые

голоса...

-- Что случилось? -- говорит один из голосов в замешательстве и страхе.

-- Что случилось?

-- Кто там?

-- Что?

-- Кто там?

-- Я Разум. А ты...

-- Так точно. Я его Тело. Мне плохо...

-- Это страшно глупо и смешно, -- влезает третий голос. -- Этого не

может быть.

-- Кто это сказал? -- вопрошает Разум. -- Тело? Ты?

-- Я это сказал, дурак. Я Дух.

Тело презрительно фыркает.

-- Я никому из вас не верю.

Разум медленно говорит:

-- Ну, давайте разбираться логически. Наш человек ранен. Мы должны

действовать организованно.

Тело хныкает.

-- Слушайте, ребята, это же я там лежу, а не вы. Вы же не знаете,

каково мне.

Разум говорит:

-- Слышь, болван, мы все тут в одном положении. Не станет его -- нас

всех не станет.

-- А он... -- Тело не может решиться произнести это слово. -- Мне нужно

выжить.

-- Нет, -- замечает Разум. -- не обязательно. Это они в такую игру

играют. Я не уверен, что нам разрешено вмешиваться.

Тело приходит в ужас.

-- Что еще за "игра"?

-- Точно не знаю. Что-то там про правила. У них полно правил.

Дух говорит:

-- Достал он меня. Я обратно не пойду.

Разум говорит:

-- Ты должен вернуться.

-- Вовсе нет, -- говорит Дух. -- Я поступаю так, как мне нравится. У

вас нет власти надо мной.

-- Ну и черт с ним, -- говорит Тело.

Разум настаивает:

-- Но Дух обязан вернуться вместе с нами.

-- Нет. Он нам не нужен.

Разум обдумывает положение.

-- Возможно, Дух привел стоящий довод. Возможно, и мне бы назад не

надо...

Тело приходит в панический ужас.

-- Не надо! Ну пожалуйста...

-- Ну, а собственно, толку не будет и если мы не вернемся. В любом

случае, наши действия на их игру не повлияют. От потери одного человека их

игра никак не изменится. На самом-то деле, смахивает на то, что цель этой

игры -- как раз в том, чтобы людей терять. Нужно поступать практично.

Пойдем-ка, Тело, назад.

Дух говорит:

-- Скажите ему, что я без вести пропал.

* * *

Во сне ты просишь прийти капеллана Чарли. Ты познакомился с этим

флотским капелланом, когда брал интервью для статьи. Капитан Чарли был

фокусник-любитель. Своими фокусами капитан Чарли развлекал морпехов в

палатах и затягивал духовные жгуты тем, кто был еще жив, но безоружен.

Обращаясь к грубым детям-безбожникам, капеллан Чарли рассказывал о том,

сколь милостив Господь, несмотря на его видимые проявления; о том, что

десять заповедей написаны так кратко и лишены подробностей, потому что когда

пишешь на каменных скрижалях, высекая буквы ударами молний, приходится быть

кратким; о том, как Свободный мир обязательно победит коммунизм с помощью

Господа Бога и пары-тройки морпехов, и о беспутности людей. Но однажды

вьетнамское дитя подложило мину-ловушку в черный волшебный мешок капеллана

Чарли. Капеллан Чарли засунул туда руку и вытащил яркий смертоносный шар...

-- Поднимайся, кожаный загривок [103], выдвигаемся.

-- Что за...? -- я узнаю комнаты, в которых нахожусь. Я помню эту

комнату по прошлой поездке в Хюэ. Я во Дворце совершенной гармонии в

Запретном городе.

Ковбой шлепает меня по руке. "Хорош, Джокер, хватит притворяться. Мы

знаем, что ты не убит".

Я поднимаюсь, сажусь. Я на брезентовых носилках из вертолетного

комплекта.

-- Именно так. Опа! Номер один! Первое "сердце"!

Стропила спрашивает: "Пурпурное сердце?"

Ковбой смеется: "С этим жопа, крыса ты штабная. Не будет тебе

"cердца"".

Я охлопываю себя руками. "Не гони. Куда меня?"

Стропила говорит:

-- Ты несколько часов в отключке был. Док Джей говорит, тебя из В-40

долбануло. Реактивным снарядом. Но у тебя всего-то контузия. А вот осколки

кой-кому достались.

-- Ну, -- говорю, -- по-служачьи вышло.

Скотомудила фыркает и сплевывает. Скотомудила вообще часто плюется,

потому что думает, что так он выглядит круче. "Служак никогда не херят.

Разве что тех, кого я сам подорву".

Донлон делает шаг по направлению к Скотомудиле. Донлон свирепо смотрит

на Скотомудилу. Донлон открывает рот, но передумывает.

Стропила говорит: "Док Джей тебе морфия вколол. А ты его вырубить

хотел".

-- Именно так, -- говорю я. -- Крут я, даже когда без сознания. Но вот

морфий этот -- дурь классная.

Ковбой поправляет на переносице дымчатые очки, какие выдают в морской

пехоте. "Я б и сам сейчас врезал. Жаль, времени нет, чтобы травки покурить".

Я говорю: "Э, братан, на тебя-то кто наехал?"

Ковбой качает головой. "Мистер Недолет теперь в категории "убит", --

Ковбой вытягивает из заднего кармана красную бандану и вытирает чумазое

лицо. -- Взводного радиста ранило. Забыл, как звали, такой деревенский

парень из Алабамы. Снайпер ему колено прострелил. Шкипер пошел его

вытаскивать. Гранатой накрыло. Граната их обоих накрыла. По крайней мере...

-- Ковбой оборачивается и глядит на Скотомудилу. -- По крайней мере, Мудила

так говорит, а он в голове шел".

Трясу головой, проясняя мозги, и собираю свое снаряжение. "Где моя

Маттел?"

Ковбой протягивает мне "масленку". "Похерило твою Маттел. На вот это".

Он дает мне брезентовый мешок с полудюжиной магазинов для "масленки",

пистолета-пулемета М3А1.

Рассматриваю "масленку". "Что за древний экспонат!".

Ковбой пожимает плечами. "Я ее у похеренного танкиста засувенирил. --

Ковбой скребет ногтями лицо. -- Новый К-бар надыбал. И пистолет Мистера

Недолета засувенирил".

-- А где Эрл?

Ковбой выводит меня наружу к длинному ряду похоронных мешков и пончо,

набитых тем, что осталось от людей.

Мы стоим над Эрлом, Ковбой рассказывает: "Эрл решил в Джона Уэйна

поиграть. Озверел таки окончательно. Начал пульками по гуковскому пулемету

палить. Пульки от гуковских пулеметчиков только и отскакивали. Жаль, ты не

видел. Эрл заливался смехом, как дитя малое. А потом этот косоглазый пулемет

его и грохнул".

Я киваю. "Кто-нибудь еще?"

Ковбой проверяет винтовку, двигает затвором, проверяя плавность хода.

"С.А.М. Камень. Снайпер. Голову напрочь разнес. Я тебе потом еще расскажу.

Сейчас-то за дело пора. Того снайпера найти надо. Я этого сучонка гуковского

персонально похерю. С.А.М. Камень -- первый, кого похерили после того, как я

принял отделение. Я за него отвечал".

Алиса подбегает к нам. "Тот снайпер там еще. Его не видно, но он там

засел".

Ковбой ничего не говорит, он глядит на длинный ряд похоронных мешков.

Делает несколько шагов. Я ступаю рядом с ним.

Мистер Недолет больше не похож на офицера. Он лежит голый, лицом вниз

на окровавленном пончо. Кожа у него стала желтой, в глазницах -- сухие

глаза. Мертвый, Мистер Недолет -- не более чем набитый мясом мешок с дыркой.

Ковбой глядит на Мистера Недолета. Снимает свой заляпанный "стетсон".

Донлон подходит к Мистеру Недолету. На глазах Донлона слезы. Он вертит

в руках трубку радиостанции. Донлон говорит: "Мы -- злющие морпехи, сэр". Он

спешит прочь, продолжая вертеть в руках трубку.

Алиса подходит к ряду похоронных мешков, пинает труп Мистера Недолета.

-- Не серчай, братан.

Отделение один за другим проходит мимо.

Я наклоняюсь. Заворачиваю пончо на маленькое тело Мистера Недолета.

Ощущаю дикое желание что-нибудь сказать этому зеленому пластиковому свертку

с человеческими ногами. Я говорю: "Не долетели Вы, сэр".

Я думаю о том, что только что сказал, и понимаю, как глупо было

отпускать такую дурную шутку. Но с другой стороны -- что ни скажешь мертвому

офицеру, которого только что убил один из его подчиненных, всЈ одно выйдет

страшно неловко.

* * *

Мы со Стропилой бегом догоняем отделение.

Мы топаем мимо благовонных лотосовых прудов, через ухоженные сады,

через мостики, ведущие от одной изящной пагоды к другой.

Со всех сторон над прекрасными садами невидимые ганшипы врываются в

этот мир и спокойствие, как собаки, устраивающие драку в церкви.

Ковбой поднимает правую руку. Отделение останавливается. Алиса

указывает пальцем на улицу с большими особняками.

Ковбой глядит на меня, потом на отделение. Ковбой отводит меня в

сторону. Отходим вперед на несколько шагов.

-- Этот снайпер начал стрелять по нам на гуковском кладбище. Ребята из

первого первого сказали, что в императорском дворце нашли золотые слитки.

Они утащили все, что могли унести, поэтому мы собирались засувенирить что

осталось.

Ковбой протирает глаза от пота.

-- С.А.М. Камень шел в голове. Снайпер отстрелил С.А.М. Камню ступню.

Отстрелил напрочь. Ребята из отделения "Отморозки" пошли его вытаскивать,

один за другим. Снайпер и им ступни поотстреливал. Мы укрывались за

могилами, такими круглыми могилками, как бейсбольные холмики, а девять наших

хряков лежали на улице...

Ковбой вытаскивает из заднего кармана красную бандану и протирает

потное лицо.

-- Мистер Недолет не пускал нас за ними. Ему самому было хреново от

этого, но он нас не пускал. Затем снайпер начал отстреливать пальцы на

руках, на ногах, уши -- и так далее. Ребята на дороге плакали, молили о

помощи, мы все рычали как звери, но Мистер Недолет удерживал нас на месте.

Потом Скотомудила пошел их спасать, а шкипер схватил его за воротник и

ударил по лицу. Скотомудила так взбесился, что я думал, он нас всех

перестреляет. Но прежде чем он успел что-либо сделать, снайпер начал

всаживать пули в ребят на улице. Он промахнулся всего пару раз. Он разнес

С.А.М. Камню голову, а потом всадил по пуле в голову каждому. Они все

стонали и молились, а потом стало тихо, потому что все они умерли, и мне

показалось, что и мы все умерли...".

Я не знаю, что сказать.

Ковбой сплевывает, лицо его как запотевший камень.

-- Когда СВА отошли, служаки послали арвинских Черных пантер [104] на

захват Запретного города. Блин. Тут никого не осталось, только отделения

тыловой охраны. Мы долбили СВА, они долбили нас, а потом служаки послали

вперед арвинов, и типа чертовы эти арвины все и сделали. Мистер Недолет

сказал, что это их страна, сказал, что мы тут только помогаем, сказал, что

это позволит поднять боевой дух вьетнамского народа. В жопу весь этот

вьетнамский народ. Дикие кабаны из крутой, голодной до боя роты "Отель"

водрузили американский флаг. Как на Иводзиме. Но какие-то крысы из офицерья

заставили его снять. "Собакам" пришлось поднять поганый вьетнамский флаг,

желтый такой -- самый подходящий цвет [105] для этого трусливого народца.

Нас в этом городе кладут как на бойне, а мы не можем даже долбаный флаг

водрузить. Не могу я больше эту хренову службу дальше тащить. Я обязан

вернуть своих обратно в Мир в целости и сохранности.

Ковбой закашливается, сплевывает, вытирает нос тыльной стороной ладони.

-- Под огнем не найдешь людей лучше них. Лишь бы кто-нибудь в них

гранатами кидался до конца их дней... Я в ответе за этих парней. Я не могу

послать своих людей, чтоб они взяли этого снайпера, Джокер. Я могу всЈ

отделение положить.

Дожидаюсь конца ковбоевского рассказа и говорю: "По мне, так это твоя

личная беда. Ничего посоветовать не могу. Будь я человек, а не морпех,

тогда, может быть, и сказал бы чего-нибудь". Чешу подмышку. "Ты здесь

главный. Ты сержант, ты здесь командуешь. Ты принимаешь решения. Я бы

никогда так не смог. Никогда бы не смог командовать стрелковым

подразделением. Хрен там, брат. Для такого у меня кишка тонка".

Ковбой обдумывает сказанное. Затем ухмыляется.

-- Ты прав, Джокер. Засранец этакий. Ты прав. Надо мне свою программу в

кондицию привести. Жаль, сержанта Герхайма тут нет. Он бы знал, что делать.

Ковбой обдумывает сказанное. Затем ухмыляется.

-- Черт.

Идет обратно к отделению.

-- Выдвигаемся...

Отделение медлит. Раньше Бешеный Эрл всегда им говорил, что делать.

Скотомудила поднимается. Он упирает свой пулемет M60 в бедро. Молчит.

Обводит взглядом чумазые лица. Двигается в путь.

Отделение собирает снаряжение и двигает вперед.

Ковбой машет рукой, и Мудила становится в голове колонны.

* * *

Мы обсуждаем, как будет лучше всего прочесать эту улицу, дом за домом,

и в это время к нам с грохотом приближается танк.

Донлон говорит: "Смотри-ка, танк! Можно его попросить..."

-- Нет, -- говорит Ковбой. -- Номер десять! Ничьей помощи нам не надо.

-- Так точно, -- говорит Скотомудила.

Я говорю:

-- Танк может его подавить огнем, Ковбой. Подумай-ка. Без огневой

поддержки мы гуковских хряков с места не сдвинем.

Ковбой пожимает плечами: "Ладно, какого черта!"

Я бегу по дороге, чтобы перехватить танк. Пробегаю мимо куч развалин,

которые вчера еще были домами, а сегодня превратились в груды кирпичей,

камней и деревянных обломков.

Танк, дернувшись, останавливается. Жужжит башней. Здоровенная

девяностомиллиметровая пушка наводится на меня. Какое-то время, которое

тянется для меня очень долго, мне кажется, что танк собирается разнести меня

в клочья.

Из башенного люка высовывается верхняя половина белокурого командира.

На лейтенанте бронежилет и защитного цвета футбольный шлем с микрофоном,

который торчит у него над губой. Механический кентавр -- получеловек,

полутанк.

Я указываю на особняки и объясняю про снайпера, про то, как снайпер

похерил нашего братана, и про всякую прочую хрень.

Подходит Ковбой и говорит лейтенанту, что надо чуток подождать, а потом

начать разносить особняки, один за другим.

Белокурый командир танка молча поднимает вверх оба больших пальца.

* * *

Ковбой направляет младшего капрала Статтена с его огневой группой в

обход, по задам ряда особняков.

Скотомудила устанавливает свой M60 на низенькую стенку и открывает

огонь, обстреливая особняки в произвольном порядке. Каждый пятый патрон --

трассирующий.

Танк подкатывает к первому особняку.

Мы, все кто остался, бежим по аллейке и перебегаем дорогу в ста ярдах

дальше по улице, где ряд особняков заканчивается.

На другом конце улицы стоит наш танк. Танк выпускает фугасный снаряд.

Верхний этаж первого дома разлетается на части. Крыша проваливается

вовнутрь.

Скотомудила продолжает вести огонь со своей позиции рядом с танком.

Ковбой подбегает к первому дому с нашего конца улицы. Он осторожно

пробирается к углу с задней стороны дома, заглядывает за угол. Ковбой ждет,

когда младший капрал Статтен взорвет зеленую дымовую гранату, подав сигнал о

том, что его огневая группа заняла позицию и перекрывает подходы с той

стороны.

Ждем.

Когда зеленый дым начинает выползать из дренажной канавы рядом с первым

домом на дальнем конце улицы, Ковбой машет рукой, и мы все открываем огонь

по первому дому с нашей стороны. По очереди перебегаем через улицу к первому

дому, присоединяемся к Ковбою.

Ковбой высовывается из-за угла и машет рукой. Огневая группа младшего

капрала Статтена начинает палить очередями, поливая заднюю сторону первого

дома с их конца улицы сотнями остроконечных пуль в медной оболочке.

Скотомудила продолжает обгрызать фасады всех особняков на улице из

своего черного пулемета.

Танк выпускает второй снаряд. Первый этаж первого особняка разносится

на куски. Танк со скрежетом продвигается вперед на двадцать ярдов,

останавливается, снова открывает огонь. Взрыв уничтожает второй этаж второго

дома.

Ковбой ведет нас к дверям особняка на нашем конце улицы. Зайдя в дом,

мы перебежками передвигаемся от угла к углу. Ковбой срывает кольцо с гранаты

и навешивает ее в кухню. Взрыв сотрясает весь дом, затыкает нам уши.

Стропила делает шаг вперед. Жестикулирует Ковбою, тычет большим пальцем

в потолок. Ковбой поднимает большой и указательный пальцы, сведенные в

кружок -- "О'кей". Стропила вырывает кольцо из осколочной гранаты и бросает

ее через лестничный проем на второй этаж. От взрыва штукатурка над нашими

головами трескается.

Танк на улице стреляет еще раз.

Ковбой ударяет мне в грудь костяшками пальцев. Затем Стропиле и Алисе.

Указывает пальцем сначала на Донлона, потом на палубу. Донлон кивает и

начинает бесшумно указывать позиции бойцам отделения.

Ковбой машет рукой, и мы поднимаемся за ним по лестнице.

Поднявшись наверх, Алиса пинает окно, и мы все выпрыгиваем на крышу.

Танк стоит через два дома от нашего. Продолжает вести огонь.

Мы сбрасываем снаряжение и перепрыгиваем через шестифутовый промежуток

между двумя домами.

На крыше второго дома Ковбой встает на ноги и дает сигнал младшему

капралу Статтену, который размахивает в ответ своим пончо. Пули огневой

группы младшего капрала Статтена перестают поливать дом, на котором мы

стоим.

Я подбегаю к фронтонной части дома и машу Скотомудиле. Пули из

скотомудильского пулемета перестают поливать фасад.

Стреляет танк. Рвутся снаряды. Над нами с воем разлетаются осколки.

Мы собираемся над стеклянным фонарем в крыше. Я бросаю осколочную

гранату, пробивая стекло. Граната взрывается в невидимой для нас комнате под

нами. Взрыв вдребезги разносит фонарь.

Через рваную прямоугольную дыру сваливаемся в библиотеку. Осколки

искромсали книги в кожаных переплетах. Я подбираю маленькую книжку в кожаном

переплете в качестве сувенира. Автор -- Жюль Верн, название на французском.

Я запихиваю книжку в набедренный карман и шарю по бронежилету, ищу гранату.

Мы пробираемся по дому, забрасывая гранаты в каждый коридор, в каждую

комнату. Но никак не можем найти снайпера.

Танк стреляет по второму этажу соседнего дома.

Я говорю: "Время уже на исходе".

Ковбой пожимает плечами. "Он С.А.М. Камня похерил".

Я делаю несколько шагов вниз по лестницу. Ковбой поднимает руку.

"Слышите?"

M60 Скотомудилы раздирает крышу над нашими головами.

Я говорю: "Мудила совсем динки-дау? Чокнулся?"

Ковбой мотает головой. "Нет. Мудила как человек -- урод, но хряк из

него отличный".

Мы бежим обратно в библиотеку.

Подтаскиваем под разбитый купол тяжелый антикварный письменный стол,

Ковбой забирается на него и вылезает обратно на крышу.

Выстрел из снайперского карабина Симонова врывается в приглушенный

ритмичный стук мудиловского пулемета.

Ковбой валится обратно сквозь купол. Алиса, который успел залезть на

стол, ловит Ковбоя и бережно опускает его на стол.

Срываю кольцо с гранаты. Залезаю на стол, хватаюсь за крышу левой

рукой. Отпускаю скобу. Она со звоном отлетает в сторону и тарахтит по крыше.

Я выжидаю три секунды, удерживая скользкую от пота зеленую овальную гранату

и, подтянувшись, бросаю ее назад-вверх, чтобы она скатилась по крыше прямо

над нашими головами. Граната взрывается, осыпая всю крышу сотней с половиной

проволочных обрезков. Потолок трескается. Алиса прижимает к себе Ковбоя.

Штукатурка и щепки отскакивают от моей каски.

Стропила запрыгивает на стол и вылезает на крышу.

Я тому удивляюсь и лезу за ним.

Танк ведет огонь по первому этажу соседнего дома.

Мы со Стропилой ползем по крыше.

Позади нас Алиса поднимает Ковбоя над головой, как в реслинге,

осторожно укладывает его на крышу. Потом вылезает сам. Он поднимает Ковбоя

на руки, словно Ковбой -- ребЈнок, только чересчур большой.

Док Джей окликает нас с крыши первого дома.

Алиса вытаскивает из набедренного кармана моток палаточного троса и

завязывает его у Ковбоя подмышками. Он кидает другой конец троса Доку Джею.

Док Джей крепко ухватывается за трос и упирается в крышу. Алиса опускает

Ковбоя в промежуток между домами. Док Джей выбирает слабину, и в это время

Ковбой падает. Обмякшее тело Ковбоя летит по дуге и шлепается о стену где-то

под ногами Дока Джея. Док Джей скрипит зубами, вытягивая Ковбоя наверх.

Алиса оглядывается на меня, но я машу рукой, чтобы он двигался дальше. Он

перепрыгивает на первый дом.

Док Джей подбирает побросанное нами снаряжение, Алиса перекидывает

Ковбоя через плечо, и они начинают отходить вниз.

Стропила уже успел залезть на конек крыши. Заглядывает на другую

сторону.

Бах! Свист.

Я подползаю к Стропиле. Выглядываю. Из-за невысокой трубы на

противоположном углу крыши высовывается черная полоска.

Мы слышим невообразимо громкий лязг танка, движущегося внизу по улице.

Танк останавливается.

Скотомудила и младший капрал Статтен прекращают огонь.

-- Пошли отсюда, -- хватаю Стропилу за плечо. -- Этого гука из танка

похерят.

Стропила на меня не смотрит. Вырывается.

Я поворачиваюсь и добираюсь гусиным шагом до края крыши. Встаю на ноги

и только собираюсь прыгать, как дом взрывается подо мной.

Я валюсь на спину.

Снайпер трогается с места.

Стропила перепрыгивает через конек и на заднице съезжает вниз по скату.

Пытаюсь встать. Но все мои кости, похоже, сместились на дюйм влево.

И вдруг мою грудь припечатывает чья-то нога. Снайпер с удивлением

смотрит на меня сверху вниз. Снайпер видит мою беспомощность, бросает взгляд

назад на Стропилу, готовится перепрыгнуть на другую крышу.

Стропила бежит обратно вверх по скату и съезжает на заднице вниз, в

десяти ярдах от меня.

Я тянусь за своей "масленкой".

Снайпер оборачивается в сторону Стропилы, и ее СКС начинает

подниматься.

Этот снайпер -- первый Виктор Чарли, которого я вижу не мертвым, не в

плену и не с большого-большого расстояния. Она совсем ребенок, не более

пятнадцати лет, стройный ангелочек смешанной евроазиатской наружности. У нее

прекрасные темные глаза, которые в то же время и суровые глаза хряка. Ростом

она не дотягивает даже до пяти футов. У нее длинные блестящие черные волосы,

собранные в хвостик сыромятным шнурком. На ней рубашка и брюки из хаки

горчичного цвета, на вид новые. Между маленькими грудками, по диагонали

пересекая грудь, тянется трубка из белой материи, плотно набитая липким

красноватым рисом. Ее сандалии типа "Б. Ф. Гудрич" [106] вырезаны из

списанных покрышек. Тонюсенькая талия перехвачена полевым ремнем, на котором

болтаются самодельные гранаты с пустотелыми деревянными ручками (их делают

из банок из-под "Кока-Колы", набивая черным порохом), нож для чистки рыбы и

шесть брезентовых подсумков с рожками для автомата AK-47, который висит у

нее за спиной.

Бах! Стропила стреляет из M16. Бах! Бах!

Снайпер опускает оружие. Смотрит на Стропилу. Смотрит на меня. Пытается

поднять карабин.

Бах! Бах! Бах! Бах! Пули бьют в тело. Стропила продолжает стрелять.

Пули Стропилы вышибают из снайпера жизнь.

Снайпер падает с крыши.

Танк стреляет по первому этажу, что под нами. Дом содрогается.

Я поднимаюсь. Чувствую себя как дерьмо мертвячье. Выхожу к фасаду дома.

Машу белокурому командиру танка. Он разворачивает пулемет пятидесятого

калибра и целится в меня. Я встаю в полный рост на краю крыши. Машу руками:

"Все чисто".

Командир танка поднимает вверх большие пальцы.

Выдергиваю кольцо и швыряю на крышу зеленую дымовую гранату.

Ковыляю к куполу и слезаю в библиотеку.

Стропила уже успел запрыгнуть в библиотеку и теперь несется вниз по

побитым осколками ступеням.

Спустившись и выйдя на улицу, я вижу, как танк подкатывает к последнему

дому, который пока ещЈ цел. Еще раз сообщаю жестами "Все чисто", и командир

танка одаряет меня еще одной улыбкой, еще раз выставляет вверх большие

пальцы, а потом танк стреляет, разнося второй этаж. Делает еще один выстрел,

разнося первый этаж.

Огромное механическое тело командира танка удовлетворенно рычит и с

грохотом удаляется.

Ковбой бежит мне навстречу. Шлепает меня по руке. "Смотри! -- Ковбой

осторожно дотрагивается до правого уха. -- Смотри! В его правом ухе --

аккуратная круглая дырочка, а в верхней части левого -- полукруглая

царапина. "Видишь? Легкое "Сердце"! Пуля пробила каску сзади, прошла вокруг

всей головы, потом вылетела и попала в руку..." -- Ковбой поднимает правое

предплечье, которое уже успели перебинтовать. -- Нет, ты видел этот танк?

Круто работал, да? Что за прелесть".

Док Джей подбегает к Ковбою, грубо его хватает, силой усаживает. Ковбой

сидит на расщепленном обрубке бревна, а тем временем Док Джей срывает

обертку с перевязочного пакета и обматывает бинтом окровавленную голову

Ковбоя.

Мы с Алисой обходим дом, заходя к нему сзади.

Обнаруживаем там Стропилу, который стоит над снайпером, отхлебывая из

бутылки "Кока-Колы". Стропила ухмыляется. Он говорит: "С Кокой дела идут

лучше! [107] "

Подходит Скотомудила, и Стропила говорит: "Смотрите! Смотрите!"

Мы обступаем снайпера. С огромными усилиями снайпер втягивает в себя

воздух. Кишки вылезли через пулевые отверстия цветными пластмассовыми

трубками. Задняя часть бедра снайпера и правая ягодица оторваны. Она скрипит

зубами и повизгивает, как собака, сбитая машиной.

Младший капрал Статтен подводит свою огневую группу к снайперу.

-- Гляди-ка, -- говорит младший капрал Статтен. -- Девчонка. Ну и

разворотило же ее!

-- Посмотрите на нее! -- говорит Стропила. Он расхаживает вокруг

стонущего куска развороченного мяса. -- Посмотрите на нее! Правда, я крут?

Правда, я грозен? Я ль не душегуб? Я ль не сердцеед?

Алиса наклоняется, расстегивает полевой ремень снайпера и выдергивает

его из-под тела. Снайпер слабо стонет. Что-то говорит нам по-французски.

Алиса швыряет окровавленный ремень Стропиле.

Поиск по сайту: