ГЛАВА 22. Дергаю краешек мягкой шелковой ленты, которой Деймен завязал мне глаза

— Мы уже пришли?

Дергаю краешек мягкой шелковой ленты, которой Деймен завязал мне глаза. Глупость, конечно, мне ведь не нужно смотреть, чтобы видеть, но ему так хотелось устроить мне сюрприз, что он не упустил ненужную формальность.

От его тихого смеха сжимается сердце. Деймен переплетает пальцы с моими. Почти-прикосновение рождает чудесное тепло. Ощущение особенно дорого, потому что теперь я знаю, каково это — совсем его лишиться.

— Готова?

Деймен встает у меня за спиной, развязывает узел, бросает повязку на пол, слегка поправляет мои волосы и, повернув меня за плечи, прибавляет:

— С днем рождения!

Я улыбаюсь, еще не открыв глаза, в полной уверенности, что сейчас увижу нечто очень хорошее.

А когда, наконец, вижу, у меня отвисает челюсть. Я прижимаю руку к горлу. Такого чуда просто не может быть, даже в Летней стране!

— Когда ты успел?

Я смотрю и не могу насмотреться на волшебную картину: бескрайнее поле алых тюльпанов с изящной беседкой посередине.

У Деймена такие глаза, что меня бросает в жар.

— Давно готовился. Беседка, правда, не совсем моя, хотя я сильно ее изменил. А тюльпаны добавил специально. — Он обнимает меня за талию. — Ждал, пока ты выздоровеешь, чтобы прийти сюда с тобой… Только вдвоем, понимаешь?

Я киваю. Под его любящим взглядом у меня полыхают щеки. И вдруг накатывает непонятное смущение.

— Только вдвоем? — Наклоняю голову к плечу. — Значит, нам не обязательно торопиться к гостям?

Деймен смеется и кивает, ведя меня в ослепительно-алое море.

— Пусть пока накрывают на стол. Я обещал, что мы придем чуть позже. Ну, как тебе здесь?

Я быстро-быстро смаргиваю. Только не плакать! Не здесь. Не сейчас. Не на этом чудесном лугу, задуманном как образ нашей бессмертной любви. Горло перехватывает, и слова даются с трудом.

— Ты удивительный… Лучше всех на свете! Как же мне повезло, что я тебя встретила. И полюбила… Даже не знаю, что бы я без тебя делала! Спасибо, что не махнул на меня рукой!

— Я никогда бы от тебя не отказался, — говорит он неожиданно серьезно.

— А ведь наверняка хотелось.

Я отворачиваюсь, вспоминая, как все было плохо, и втайне возношу благодарность Гекате, которая исполнила мое желание и вернула мне то, что важнее всего.

— Ни на секунду! — отвечает Деймен, взяв меня за подборок и вновь поворачивая лицом к себе.

— Знаешь, ты был прав насчет магии.

Я кусаю губы, смущенно глядя на Деймена.

А он только кивает, словно и сам давно догадался.

— Я… сотворила заклятье… А оно подействовало наоборот. Я нечаянно привязала себя к Роману. — С трудом сглатываю комок в горле. По лицу Деймена ничего невозможно прочесть. — Сначала я тебе не рассказывала, потому что… стыдно. Какое-то наваждение, и я… — Морщусь, вспоминая все, что говорила и делала. — В общем, от него можно было спастись только здесь, в Летней стране. Поэтому я так просила тебя отправиться сюда со мной. В обычном мире чудовище… то есть, магия не давала мне признаться. Слова не шли, и…

Деймен прижимает ладонь к моей щеке.

— Эвер, — говорит он вполголоса, — все хорошо.

— Прости меня, — шепчу я. — Прости, прости!

— А сейчас все закончилось? Ты справилась с заклятьем?

— Да. — Я киваю, утирая глаза тыльной стороной руки. — Все прошло. Меня больше не преследуют навязчивые мысли о Романе. Просто я хотела тебе рассказать. Было ужасно, что ты ничего не знаешь.

Деймен прижимается губами к моему лбу.

— А теперь, мадемуазель, быть может, начнем?

Он широким жестом обводит луг и склоняется передо мной в глубоком поклоне.

Я с улыбкой подаю ему руку, и Деймен ведет меня к великолепному павильону.

— Что это? — спрашиваю я, любуясь блистающими полами белого мрамора и невероятными фресками на сводчатом потолке, где розовощекие херувимы резвятся в окружении прочих небесных созданий.

Деймен улыбается, приглашая сесть на кремовый диванчик, мягкий и пышный, словно большая зефирина.

— Это — подарок на день рождения. И на годовщину.

Мысленно перебираю длинный ряд воспоминаний и ничего не нахожу. Еще не прошел год, как мы встретились — по крайней мере, в этой жизни. О какой годовщине он говорит?

— Восьмое августа. — Деймен кивает, забавляясь моим удивлением. — Если совсем точно, восьмое августа тысяча шестьсот восьмого года — день нашей первой встречи.

— Серьезно? — от потрясения только и могу выговорить я.

— Серьезно. — Он погружается в облако подушек и притягивая меня к себе. — Я не прошу верить на слово — можешь сама посмотреть!

Деймен берет со стола пульт и нацеливает его на огромный экран, занимающий всю дальнюю стену комнаты.

— Не только посмотреть, но и ощутить, если захочешь.

Разглядываю экран, не вполне понимая, о чем речь.

— Я давно над ним работал, и, кажется, все наконец получилось. Это своего рода интерактивное кино. Можно просто сидеть и смотреть, а можно войти в него и участвовать в происходящих событиях.

Только нужно кое-что иметь в виду. Во-первых, изменить сценарий нельзя, а во-вторых… — Он проводит пальцем по моей щеке. — В Летней стране все сказки заканчиваются счастливо. Все трагические и печальные детали тщательно отредактированы, так что ни о чем не беспокойся. Возможно, тебе понравятся один-два сюрприза. Мне, по крайней мере, понравились.

— Это настоящие сюрпризы, или ты их специально для меня приготовил? — спрашиваю я, уютно прижимаясь к нему.

— Самые настоящие. Как ты знаешь, я жил очень долго и некоторые давние события помню довольно смутно. Вот я и обратился в залы учености. Так сказать, повторение пройденного. Мне там напомнили некоторые подробности, о которых я позабыл.

— Например?

Бросив на Деймена быстрый взгляд, утыкаюсь лицом в чудесное местечко у основания шеи, наслаждаясь почти-прикосновением к его коже и теплым мускусным запахом.

— Например, вот это, — шепчет он, поворачивая меня лицом к экрану.

Мы сидим, тесно прижавшись друг к другу. Деймен щелкает пультом, и экран оживает. Изображение кажется объемным, словно мы сами там находимся.

Перед нами — оживленная городская площадь, вымощенная брусчаткой. Толпы людей спешат куда-то по своим важным делам, совсем как в наши дни. Пусть вместо машин — кареты и повозки, вместо современной одежды — старинные наряды, все равно торговцы, расхваливающие товар, выглядят ужасно знакомо.

Это же супермаркет! Просто не нашего времени, а семнадцатого века.

Вопросительно смотрю на Деймена, а он, улыбаясь, помогает мне встать и ведет к экрану. Я невольно останавливаюсь в полной уверенности, что сейчас ткнусь носом. Деймен наклоняется и шепчет в самое ухо:

— Верь!

И я верю.

Без колебаний делаю шаг вперед, и твердая хрустальная поверхность расступается перед нами. Мы оказываемся на сцене, и не просто двумя странно одетыми чудаками из массовки, а главными действующими лицами в подобающих эпохе костюмах.

С удивлением вижу у себя на руках мозоли и тут же вспоминаю свою парижскую жизнь, когда я была простой служанкой Эвелиной и трудилась от зари до зари, пока не встретила Деймена.

Разглаживаю платье из грубой колючей ткани, скромного покроя. Оно совсем меня не красит, но, по крайней мере, чистое и только что отутюженное. Хоть этим я могу гордиться! Мои белокурые косы уложены в тугой узел, только одна-две непокорные пряди выбились из прически.

Торговец что-то говорит по-французски. Я не знаю этого языка, я всего лишь играю роль и все же каким-то образом понимаю и даже могу ответить. Узнав одну из самых придирчивых покупательниц, он вручает мне спелый красный помидор, уверяя, что товар лучшего качества. Я верчу помидор в руке и, оставшись довольна цветом и упругостью, вытаскиваю кошелек. Тут кто-то сильно толкает меня, помидор выскальзывает из пальцев и шлепается на мостовую.

С больно сжавшимся сердцем смотрю на красную кляксу под ногами. Мне это обойдется дорого, деньги-то хозяева не вернут! Крутанувшись на каблуке, открываю рот, чтобы наброситься на невежу, и замираю, увидев, кто передо мной.

Темные волосы, сверкающие глаза, прекрасно сшитый костюм и королевская осанка. Его зовут Деймен… Деймен Августо. В последнее время я повсюду с ним сталкиваюсь.

Подобрав юбки, наклоняюсь к земле в надежде спасти хотя бы остатки, и тут на мой локоть ложится его рука. От прикосновения по коже бегут мурашки, и жар опаляет до самых костей.

— Прошу меня простить, — говорит он, учтиво кланяясь, и немедленно расплачивается с торговцем.

Хоть я и заинтригована, хоть сердце бьется часто-часто, и вся я горю, словно в огне, заставляю себя отвернуться и продолжить свой путь. Знатный господин просто играет со мной. Мы не ровня.

Далеко уйти я не успеваю.

— Эвелина, постой!

Оглядываюсь, встречаюсь с ним глазами, зная, что мы так и будем играть в кошки-мышки — этого требуют приличия, но если Деймен не отступится, если игра ему не наскучит, я буду рада сдаться.

Он улыбается, взяв меня под локоть, и думает: «Вот так все и началось. И продолжалось какое-то время. Прокрутим до более приятных эпизодов?»

Я киваю, и в следующий миг уже стою перед огромным зеркалом в золоченой раме, глядя на свое отражение. Вместо некрасивого простенького платья — пышный наряд. Шелка скользят по телу, глубокое декольте подчеркивает бледность кожи, а россыпь драгоценных камней ослепляет блеском.

Деймен ловит мой взгляд в зеркале и восхищенно улыбается. Как случилось, что я, бедная сиротка-служанка, очутилась в великолепном дворце, рядом с этим удивительным, волшебным человеком? Я едва верю своему счастью.

Он предлагает мне руку и ведет к роскошному столу, накрытому на двоих. За такими столами я привыкла прислуживать, а сейчас сижу как госпожа, и Деймен, отпустив на ночь слуг, поднимает хрустальный графин. Рука Деймена дрожит, и я угадываю в нем какую-то внутреннюю борьбу.

Наши взгляды встречаются. Его лицо отражает противоречивые чувства. Чуть нахмурившись, он вновь ставит графин на стол и берет бутылку красного вина.

Ахнув, широко раскрываю глаза. Внезапно мне становится ясно значение этой маленькой пантомимы. «Ты готов был сделать это! Почему же ты остановился?»

Если бы он не передумал, если бы с самого начала дал мне эликсир, все было бы иначе!

Трина не смогла бы меня убить. Роман не смог бы меня обмануть. Мы с Дейменом жили бы долго и счастливо, а не так, как сейчас…

Он заглядывает мне в глаза, качает головой и думает: «Я не был уверен. Не знал, как ты к этому отнесешься. Не считал возможным решать за тебя. А сегодня привел сюда, чтобы показать, что твоя парижская жизнь, при всех трудностях, не всегда была несчастной. Случались у нас и такие волшебные мгновения. Их было бы еще больше, если бы…»

Деймен умолкает. Мы оба знаем, что он хотел сказать.

Не успеваю я поднять в ответ бокал, как обед уже завершен, и Деймен провожает меня домой. Останавливается у черного хода, обнимает меня за талию и целует так глубоко, так страстно… Я хочу, чтобы это не кончалось! Его губы, теплые и настойчивые, мягкие и зовущие, пробуждают глубоко внутри какое-то невероятно знакомое чувство… Невероятно… настоящее.

Отступаю, глядя на него расширенными глазами. Дотрагиваюсь до своих припухших губ, до щек, оцарапанных его щетиной. Нас не разделяет защитное поле! Никакой преграды, только упоительное ощущение его кожи.

Деймен, улыбаясь, проводит кончиками пальцев по моей щеке, спускается на шею, на ключицы, и вот уже вместо пальцев меня касаются его губы.

«Все на самом деле. Здесь нам не нужны щиты».

Мысли у меня разбегаются. «Значит, здесь… Мы можем быть по-настоящему вместе?» Как я на это надеюсь, вопреки всему!

Но Деймен, вздохнув, сплетает свои пальцы с моими, и думает: «Увы, это просто кино. Сценарий можно чуть-чуть редактировать, однако менять его по своему вкусу нельзя. Мы не вправе добавлять события, которых не было в прошлом».

Грустно это слышать, однако я рада и тому, что есть, и, вновь притянув Деймена к себе, припадаю к его губам. Хочу быть счастливой хотя бы так, пускай и недолго.

Мы целуемся возле черного хода, Деймен — в красивом черном камзоле, я — в простеньком платьице служанки.

Мы целуемся на конюшне, он — в полном охотничьем костюме английского джентльмена, я — в тесных бриджах для верховой езды, приталенной красной куртке и блестящих черных сапогах.

Мы целуемся на берегу реки, он — в простой белой рубашке и черных брюках, я — в некрасивом пуританском платье.

Мы целуемся на лугу алых тюльпанов, почти такого же оттенка, как мои густые огненно-рыжие волосы. Деймен — в тонкой белой сорочке и свободного покроя брюках, а на мне всего лишь кусок шелка цвета зари, искусно задрапированный в стратегических местах. Деймен пишет мой портрет, время от времени откладывая кисть, чтобы привлечь меня к себе и осыпать поцелуями.

Все мои жизни такие разные, и в то же время повторяются в главном. Каждый раз мы находим друг друга и влюбляемся, и каждый раз Деймен медлит, желая завоевать мое полное доверие, прежде чем напоить эликсиром. Из-за его нерешительности Трина успевает вмешаться и уничтожить меня.

«Поэтому ты не стал терять времени после аварии?»

Убаюканная теплом его объятий, прижимаясь щекой к груди Деймена, я вижу прошлое его глазами — как он нашел меня, десятилетнюю (не без помощи Роми и Рейн), как ждал несколько лет, как поселился поблизости от меня в городе Юджин, штат Орегон, и даже записался в ту же школу, что и я, когда внезапная авария разрушила все его планы.

Я вижу, как он терзается, не зная, на что решиться, как приходит в ужас от того, что серебряная нить, соединяющая душу и тело, натягивается и дрожит, готовая вот-вот порваться. И тут к нему приходит мгновенное озарение. Деймен подносит к моим губам бутылку с эликсиром и заставляет сделать глоток, вернуться к жизни, стать бессмертной, как и он.

«Жалеешь?» — спрашивают его глаза, умоляя меня не лгать, каким бы ни был ответ.

Я качаю головой и улыбаюсь, притягивая его к себе, возвращая из далекого прошлого на полыхающий алым луг.

Поиск по сайту: