Глава седьмая. Калейдоскопический калорифер законопатился

Странный сон приснился В. Там были живые стены, и тающие двери, и сумасшедшие старушки, и Парадный Татачи, и Дундук, и зайцы с брюквой, три или четыре Вики, и куча всякой всячины… Ах! еще этот Мистер, пренеприятнейший старикан… Его нос вездесущ, а руки как ленты, он может опоясать ими, оплести и задушить… Чтобы толкнуть ленту нужны ножи… Мне нужны ножи.. Кто этот Мистер? Чего он хочет от меня? Хочет, чтобы я служил ему, или нет – играл… Игра, это игра… Опасная игра… Он хочет уничтожить меня, он угрожает мне! Я должен быть осторожен! Мне нужна защита, я слишком открыт. Он все обо мне знает… все! Это неспроста. Зачем я ему? Зачем? Что происходит? Ерунда… какая-то ерунда. Бессмыслица. Но есть что-то или кто-то... Там тепло, там мягко… Нежность. Она забыта. Нужно подняться до нее, протянуть руку и ухватить за хвост. Но как ее поймать? Она ведь птица с мягкими крыльями. А я тверд, как сталь. Тверд… Но не везде, только здесь, в одном месте, в самом моем центре, отсюда холод и твердь. Они – волна. Они захлестнули меня с головой, но я мог бы уплыть, ускользнуть, достигнуть берега… и спастись. Нужно только завязать узел покрепче, и грести, грести, грести, но мои руки почему-то ослабли, я так устал, тогда нужно грести ногами… да вот так… пальцами ног, они могут сойти за жабры, а жабры мне нужны, под водой трудно дышать, но я смогу, ведь вода и воздух неразделимы, но вода лучше… она гладит, ласкает, а воздух режет… я отдам воздух и возьму воду, вода принесет меня туда, где меня ждут. И я поплыву, поплыву, поплыву… Я плыву. Я в лодке и руки сложены на груди, нет – на щите, и сжимают меч. Мои глаза закрыты. Я умер. Или это не я, а кто-то другой? Значит, это другой плывет? Я не хочу смотреть, но должен. Что это там, под его кольчугой? Оно бьется! Это сердце! Такое большое сердце, оно растет, растет… и бьется, бьется! О боже! Оно родится сейчас, вот оно уже показалось. Оно отделилось и висит в воздухе – огромный огненный шар дрожит и мелко мечется. Опасно! Особенно, если он заметит меня. А он заметит. Ведь он ищет меня. Для этого он рожден. Это смысл его существования – убить меня, достать своей дрожью. Но я не дам, не дамся. Я уже дрожал раньше и знаю, как это больно... Больно. Смешно. Прочь. Улетай. Дрожи. Там. В других. Я. Без. Тебя. Спастись. Невозможно… А! Как это я забыл. Так просто. Просто проснуться. Как? Разве я сплю? Я не сплю. Я пою… Проснуться. Как обычно. Как всегда. Я там был. Это легко. Открыть глаза… Медленно… Сейчас. Появится. Кирпичная. Стена. Газеты. Грязь. Мусор. Все. Здесь…

В. открыл глаза. Он огляделся в некотором смятении, еще не окончательно проснувшись. Ффух! Слава богу, это был просто сон… Такой страшный сон! Как хорошо, что он проснулся! Все вернулось на свои места, как и В. – он тоже на своем месте. Вот куча коробок, ворох старых газет, кирпичная стена, до боли знакомые два угла, образующие жалкий закуток, в котором В. на протяжении последнего года находил себе приют. В. встал. Все тело ныло, как будто всю ночь кто-то колошматил его без остановки. Руки, ноги – кажется, все цело. А куда они денутся? «Дурень ты дурень, тебе же все это только приснилось!» - ругал себя В. Ежу понятно, никакого Мистера и в помине не было. Как и всей этой катавасии с Бабой Адуней, Леяной и всеми прочими.

Нет, все, пора завязывать со всем этим. Так не долго и совсем спятить. Все, конец! Пора возвращаться. И что он забыл на этой грязной помойке? Назад, назад, пока не поздно! Назад, в уютное лоно общественной обусловленности! Постепенно мысли В. приобретали более стройный порядок.

«Все нормально, - убеждал себя В., - поехала немного крыша, с кем не бывает. Не страшно. Сейчас я в трезвом уме и в здравой памяти. Я полностью собой владею. И это уже неплохо. Первым делом нужно наладить свою жизнь, которую сам же и развалил. Найду работу, это нетрудно. Друзьям-знакомым все объясним. Придумаем какого-нибудь родственника… Родственника, который долго болел, нуждался в уходе, участии близкого человека. Я вынужден был проводить долгие месяцы у его постели. Родственник умер, я вернулся. Что вы говорите? Видели меня на помойке? Ха-ха! Чудесная шутка! И что я там делал?В мусоре ковырялся? Мило! Ха-ха-ха! То-то я в каком-то гранжеватом настроении последнее время. Знаете, так и подмывает купить какое-нибудь рваное тряпье от Бахвалли. Иногда мне кажется, что те тряпки, которые он продает, он и в самом деле откопал в чьем-то мусорном ведре. Ха-Ха!

Или нет. Лучше так. Меня сразила смертельная страсть. К игре. К женщине. К путешествиям. Да к чему угодно. Я промотал все до последней нитки. Лечился в знаменитом санатории. Или нет, не очень знаменитом, но зато с высоко эффективными методами. Теперь я здоров. И знаете ли, как ни странно, но на путь выздоровления меня толкнул очень странный сон – из тех, что трудно отличить от яви. До сих пор вспоминаю тот сон и мурашки по коже. Между прочим, в том сне была одна блондиночка, очень даже ничего. Пожалуй, только из-за нее я и был разочарован, когда проснулся. Но не буду вам надоедать, выслушивать россказни о чужих снах всегда так утомительно…»

Так разговаривая с самим собой, В. чувствовал себя все бодрее. Однако до процветания еще далековато, пока что желудок сводит голодной судорогой. Хорошо, что имеется старый знакомец – мусорный бак. Наверняка там скопилось много чего интересного. Самое время немножко перекусить. Сейчас почему-то хочется сладкого. Шоколад, о-о-о, как давно мы не встречались! В., напевая, направился к мусорному баку.

Привычным движением он разгреб объедки, огрызки и прочую дребедень. Ого! А здесь что-то есть! В. извлек на свет почти даже не запачкавшуюся белую картонную коробку, которая была перевязана крест-накрест бечевкой. Внутри угадывалось что-то довольно тяжелое. В. повертел коробку и так и сяк. Никакой наклейки нет. Внутри может оказаться увесистая куча чего-нибудь крайне неприятного, а может и почти свежий торт. Что ж, в такое прелестное утро В. вправе рассчитывать на чудо. Только не стоит пока открывать коробку. Погодим чуток. Жаль будет так быстро разочароваться. Поищем еще. Если в этой коробке торт, то к нему хорошо бы и бутылку холодного шампанского. Чем черт не шутит! Может быть, В. повезет, и попадется недопитая бутылка. Предаваясь таким нехитрым мечтам, В. продолжал поиски.

Кажется, он уже все перерыл, если только в этом углу посмотреть. Что-то поблескивает там… Вне себя от изумления, В. выудил запечатанную бутылку шампанского. Он уставился на черную с золотом этикетку. Действительно, шампанское, и весьма недурственное! Вот так да! В. поставил бутылку рядом с коробкой. Он видел в происходящем добрый знак. Судьба явно благоволит ему. В. еще раз осторожно тронул бутылку. Холодна как лед. К такой бутылке полагается фужер, желательно хрустальный. Слегка паникуя (нехорошее предчувствие), В. заглянул в бак. К его изумлению сверху, на куче мусора, валялся фужер. Почему-то В. испугался. Внутренне содрогнувшись, он достал фужер. Фужер немного запачкался. В. машинально вытер его рукавом и поставил рядом с шампанским и коробкой.

Теперь В. уже не хотелось ничего желать. Слишком странным ему казалось внезапное появление фужера в мусорном баке. Фужер появился из ниоткуда, ведь В. не мог не заметить раньше. В. разорвал бечевку и открыл коробку. Шоколадный торт с глазурью предстал перед ним во всей красе. Не вполне соображая, что делает, В. распечатал бутылку шампанского, налил полный фужер, отломил кусок тОрта и в гробовом молчании с чудовищным сосредоточением съел торт и выпил вино. И то и другое оказалось чудесным. Холодея от ужаса и трепеща, В. заглянул в бак.

Кажется, там еще что-то белелось. Двумя пальцами В. вытащил бежевое байковое одеяло, о котором уже давно мечтал. Теперь В. уже не мог думать ни о чем, кроме мусорного бака, внезапно превратившегося в скатерть-самобранку. В. кинул на землю одеяло, снова заглянул в бак и выудил оттуда пару удобных кроссовок, которые грезились ему во сне несколько месяцев назад. В. понял правила этой фантастической игры: загадываешь вещь – находишь ее в мусорном баке. Все происходящее было до того нелепым и неестественным, что В. даже перестал бояться. Пребывая в полной прострации, он вытаскивал из бака книги, бутылки вина, подушки, теплые одеяла, свиные окорока, ботинки, пальто…

Целая куча барахла выросла за спиной В., а он все доставал из бака разнообразные вещи, пока наконец не обнаружил в баке нечто совсем невероятное и смертельно пугающее. Будучи уверенным, что тянет из бака баскетбольный мяч, В. вцепился руками во что-то продолговатое, белое, мягкое. Разглядев, что он держит в руках, В. с криком отпрянул. Из бака на него таращилось страннейшее человеческое лицо. Мало того, что жутким было само появление лица среди мусора, но к тому же еще эта физиономия представляла из себя нечто такое, что с трудом складывалось в единое целое. Все вроде бы было на месте – рот, нос, глаза – но лицо было перекошено такой чудовищной гримасой, что В., разглядев ее, не смог сдержать еще один крик ужаса.

«Ну ты даешь, конопатая кочерыжка!» - произнесло лицо, и, прежде чем В. успел опомниться, оно поднялось из глубин бака, потянув за собой фигуру долговязого нескладного парня с длинными руками, вихрастой головой и оттопыренными ушами. В. в ужасе попятился назад. Парень наступал на него. «Покойно, без паники! Все будет киселЁм!» - произнес парень и, дотянувшись до В. своими ручищами, прежде чем В. успел оказать сопротивление, прикрыл ему обе глазницы своими огромными ладонями. Свет померк. «Убивают!» - подумал В. и потерял сознание.

Вернее, на какой-то миг на него накатил вязкий туман, который быстро развеялся, и В. очнулся, увидев перед собой то, что менее всего хотел бы сейчас видеть – лицо своего убийцы. Убийца, впрочем, скорчил сочувственную рожицу. В. отпрянул в первый момент, но потом не мог не заметить протянутой ему руки. Так как В. валялся на полу в довольно неудобной позе, он ухватился за эту руку, и парень в два счета поставил В. на ноги.

- Ну ты даешь, китаИст! - заговорил парень. - Я задолбался тебя вытаскивать! Не думал, что до тебя доходит как до кОжистого колтунА. Я уже битый час крою тебя, и хоть бы что. КанАльская канталУпа! - и он изобразил на своем изуродованном лице нечто, что вполне могло сойти за улыбку. - Короче, я Джадж! - представился парень и протянул В. костлявую лапу.

- Ага, - выдавил из себя В. и пожал Джаджу руку.

- Да ты садись, че стоишь, как неродной, не у себя дома, камчадАльный ты мой кандибОбер! - и Джадж подсунул под ноги В. какую-то табуретку. Здесь у В. выдалась минутка, чтобы оглядеться, и он с содроганием осознал, что находится уже далеко не в своем задрипанном углу, но в довольно комфортабельной городской квартире, ультрасовременно обставленной. Кругом все сверкало стеклом и металлом, за исключением пары бордовых пуфиков, ютившихся в углу.

Тут только В. сообразил, что на нем ничего не надето, кроме трусов. Смущенно он взял со спинки стула свой костюм и стал натягивать штаны. Пока он одевался, Джадж бодро рассказывал:

- Короче Лейка вчера приходит, туда-сюда, тырым-пырым, кефир-кендЫрь, новенький у нас. Загляни, типа, к нему с утречка, подсоби смодифитить нормально, а то парень вообче ни кизЯк-килА не рубит, куда его занесет, канЮк кантаридИн его знает. Я такой заваливаюсь с ранья, только кочедЫк клюнул, и че нахожу? - при этих словах Джадж многозначительно снял со своего уха истрепанный конфетный фантик и, держА его в руке прямо перед носом В., проговорил: - Это че, а? Ты где такую труху откопал, клУня? Нет бы отъехать на берег моря или в гостиницу покруче, или на худой конец в какую-нить хибару, а? Хоть крышку над головой можна изобрАзить? Не, нада з акорчевАться вот в такое крем-брюле, кантилЕнный канифАс, чтоб тя кафИзма закатОдила!

Так как Джадж устроился на стуле неподалеку, то В. представился случай рассмотреть его до жути странное лицо. Пристально изучая физиономию Джаджа, В. понял, что две половинки этого лица жили как бы независимо друг от друга. Хоть они и были относительно одинаковы, как у любого другого человека, но при этом левая часть пребывала в глубокой скорби, в то время как правая сияла от счастья. Пока Джадж болтал, он вертел головой и так и сяк, словно давая В. возможность оценить по достоинству неотразимый эффект, производимый его лицом. Джадж то являл В. глубоко страдающего человека: уголок рта скорбно опущен, бровь надломлена, глубокая морщина пролегла от крыла носа, левый глаз полон неземной скорби, того и гляди из него польются слезы; а то перед В. представал всем довольный весельчак: рот изогнут в улыбке, правый глаз искрится под высоко взлетающей бровью. Казалось, кто-то слепил лицо Джаджа из глины, причем этому мастеру почему-то доставило удовольствие все, что находилось слева, оттянуть вниз, тогда как находящееся справа он удосужился вздернуть кверху.

Приглядевшись внимательнее В. заметил, что странная раздвоенность распространялась даже на вихры на лопоухой голове Джаджа: если на правой части его черепа волосы топорщились преимущественно вверх, то на левой они, печально поникнув, жались к голове. К тому же справа волосы были заметно светлее. Костюм Джаджа поддерживал ту же тенденцию: справа он выглядел новеньким и только что отутюженным, а слева - помятым и заметно поношенным (тут было даже несколько неумело залатанных прорех).

Может быть, Джадж и заметил удивление В., но не пОдал виду. Невозмутимо он продолжал:

- Не, я видал всяко конечно, катарофИль ее кантАту! Один купОн любил зависать среди морских звезд и спрутов. Прикинь, заходишь такой, а кругом одни щупальца. А этот кукельвАн еще норовит на тя весь этот коронаросклерОз натравить. Пока отмахаешься от этих присосок, руки отклЮквятся, а еще потом словно кто те по всему телу банок накнЯзил. Или вот Дрихфрих – обожает всех заглянувших на огонек кендЫрить в глубокую яму. КервЕлишь такой се спокойна по зеленой травке пока невзначай не проваливаешься в пропасть. И летишь полчаса в никуда, пока этот корреАльный кореОпсис не удосужится подойти и выудить тя оттуда.

А к девчонкам лучше воще не соваться: меня, так тошнит от всего этого розово-малинового копченого консонАнса. Уж лучше я буду рыбой вонять, чем взбитыми сливками. Хотя попадаются разные, это само собой. У Лейки-то все крахмАлом. И у меня, мож не сомневаться, все культурно. Хотя и бывает по настроению… - здесь Джадж воздел глаза к небу, как бы признавая, что и он простой смертный со своими недостатками. - Но вот я об чем говорю. Такой куафЮр иногда накрутят, что аж глаза на лоб лезут, но нигде, кУцый кхмер, никогда я не видал такого убожества, - Джадж поднес фантик к самому носу В. - Это че? Последний писк? Как говорится, кЮммель кЮрасо? А?

В. не знал, что отвечать на подобного рода упрек, и потому только пожал плечами.

- Что за загаженный угол, я тя спрашиваю, клубневОй кожеЕд? Это чё? Воспоминания детства? Мож, ты там в войнушку играл? Или целовался в первый раз, а?

Наконец В. понял, о чем идет речь. Он откашлялся, так как в горле саднило, и хрипло произнес:

- Я там жил.

- А-а, - протянул Джадж, - вона че! - и добавил сочувственно: - И долго?

- Около года.

- И чё, те там сильно нравилось что ли? - недоумевал Джадж.

- Да нет, так бы я пожалуй не сказал, - хмыкнул В.

- А, ну понятна тогда! По привычке кидануло. Ничё. Не страшно, бывает. Главное не зацикливаться терь, а то будешь думать-размышлять: только не туда, только не туда, и глядишь – опочки! Как говорят хранцузы, кнЕли, кнЕсет, кнЕхт! Опять ты тама. И не отвяжешься. Так и будешь весь этот навоз нюхать, - Джадж многозначительно покивал вихрастой головой. - Но ты законопАтился капитально. Я-то думал ты еще на тОрте догонишь. Не, ни крена. Ладно хоть этот мяч подвернулся, а то я бы так и компостИровал коммутАтор без толку еще полднЯ. И вообще, ты че, не заметил, на небе че творилось, а? Ведь нет бы проснуться, глянуть в небо, как погодка там, а? Нет, выше уровня колен глаза поднять – ни, ни! Ты че гусеница что ли, законвЕрсь тебя конИдия! Ползаешь на своих полметрах и дальше никуда? Я ж те там черным по белому написал: «Доброе утро, крыжачОк!» Ты не видал штоли? Или ты намеренно меня конвейеризировал там, а?

В. тупо помотал головой. Определенно, В. и не думал никого конвейеризировать. Джадж все так же вопросительно смотрел на В.:

- Ты чё, воще не кристаллизИруешь? Лейка те ничё не объяснила?

В. опять мотнул головой.

- Да… - протянул Джадж. - Дела! Что ж с тобой делать, куявЯк ты эдакий. Значит, слушай сюда!

И Джадж поведал В. такое, отчего тот и в самом деле капитально законопатился. На счастье В., Джадж свел до минимума употребление странных неологизмов. Насколько показалось В., количество этих словечек росло пропорционально эмоциональной возбужденности Джаджа. А так как Джадж, судя по всему, успокоился, он заговорил на обычном языке, а В. удалось более-менее понять то, что Джадж пытался ему поведать.

Итак, В. досталось то ли в собственность, то ли во владение, во всяком случае во временное пользование некое жилое пространство, называемое в просторечье комнатой или иногда – хижиной, хибарой или еще каким-нибудь словом, обозначающим жилище. Однако это жилое пространство ни комнатой, ни хижиной, ни хибарой уж никак не являлось. Здесь не было стен, пОла, потолка и прочего, но стены и потолок могли появиться в любое время по желанию владельца. Проще говоря, эта комната становилась тем, чем хотел ее хозяин. Теоретически все выглядело донЕльзя просто, однако на практике все оказывалось достаточно сложно. Для того чтобы смодификцировать комнату, или, как говорил Джадж на своем доморощенном сленге, смодифитить, необходимо было обладать определенными навыками.

Во вчерашнем разговоре с В. Леяна упомянула о модификции комнаты, но не стала вдаваться в подробности, видимо, не имея ни малейшей веры в то, что В. сподобится изобразить в своей комнате что-нибудь сносное. Однако В. сподобился. Каким-то чудом он, как сказала Леяна, «проснулся не открывая глаз». Но так как этот процесс происходил по большей части бессознательно, то В. выбрал то, что казалось наиболее привычным и безопасным, а именно – закуток, в котором он не так давно коротал свои деньки.

При этом страх, испытываемый В. по поводу тех странных событий, что приключились с ним за предыдущие сутки, подлил масла в огонь, и В. установил своего рода защиту от постороннего проникновения в комнату и потому сам не воспринимал ничего больше того, что хотел воспринимать.

Джадж, который по просьбе Леяны пришел утром помочь В. разобраться в модификции, застал В. в довольно неприглядном состоянии. В. не очень понял, как именно все это выглядело для постороннего взора. Видимо, похоже было на то, как если бы В. находился в своего рода пузыре, внутренности которого изображали знакомый В. угол.

Для того чтобы достучаться до В. и обратить на себя его внимание, Джадж вынужден был прибегнуть к очень изощренному маневру – совместной модификции. То есть Джадж и В. совместно творили пространство, в котором находился В. (хоть сам В. об этом и не подозревал). Именно благодаря Джаджу в «уютном» уголке В. появился волшебный мусорный бак, извергавший «сокровища». Этот манёвр Джадж использовал, дабы ввергнуть В. в сомнения относительно реальности созданного им мирка. После того как В. засомневался, то есть в терминологии Джаджа «открылся», стало возможным появление на арене Джаджа. При этом Джаджу помогло то, что В. загадал предмет, отдаленно напоминавший человеческую голову – баскетбольный мяч.

Джадж прибегал также к другим приемам, которые остались для В. незамеченными. А именно, Джадж утверждал, что начертал на небе, прямо на белых облаках, черной тушью уже упомянутую надпись: «Доброе утро, крыжачОк!» Если бы В. сразу заметил эту надпись, то, вероятно, ситуация разрешилась бы гораздо быстрее, а так Джаджу пришлось попотеть. Теперь оставалось только догадываться, как бы отреагировал В., заметив столь странное явление в небе. Возможно, он впал бы в ступор, или ему показалось бы, что он сходит с ума. Любая реакция, по словам Джаджа, годилась в дело. Хотя могло быть и так, что В. попытался бы игнорировать странное явление, не вписывавшееся в знакомую картину мира, и тогда Джаджу пришлось бы еще хуже, поскольку в таком случае В. усилил бы защиту.

Вообще-то, совместная модификция была, по словам Джаджа, довольно занятным делом. Но не тогда, когда одна из сторон действует бессознательно, как В. Среди обитателей этого дома, из которых, кажется, каждый обладал такой комнатой, было в порядке вещей устраивать частенько нечто вроде сражений – если соперники находились в воинственном расположении духа, или же совместных творческих акций – если они были настроены благодушно. На языке Джаджа сей процесс назывался «закабАчить».

- На днях у нас тут два куцехвОста сцепились, так там такое было! КривОй кросАль не нашел бы свое кресАло! - с пылом рассказывал Джадж. - Жирмила с Керсифанием, прикинь, раньше друганы были не разлей вода, а тут чё-то у них законоплЯнилось, ну Жир Керсу и говорит: я тя на твоей же территории заколбашу! Керс ему: давай, попробуй! А Жир: иди пакуй свои тапочки, колломОрфный комбижИр, я те еще и фору дам, и все равно тя сделаю. Время назначили, как нормальные кавалЕры, все ковшОм. И закабАчили по полной…

В. с удовольствием послушал бы в любом другом исполнении, что вытворяли Жирмила с Керсифанием, но в данный момент он сомневался, что услышит что-нибудь вразумительное, и потому перебил Джаджа:

- И много здесь… жителей?

Джадж ухмыльнулся:

- КолючепЕрый козлИще не сосчитает.

У В. невольно вырвалось:

- Что же это за Дом?

- А? Дом? Какой Дом? - не понял Джадж.

- Вот это все, - В. многозначительно повел руками вокруг.

Джадж рассмеялся:

- Ну ты даешь! Это ж надо, «Дом»! Ха! Ты что же, действительно веришь, что находишься внутри конструкции из кирпича и бетона? Это, - Джадж ткнул пальцем в потолок, - такой же Дом, как я кожно-нарывнОй кометоискАтель. Неужто ты еще не скумекал? «Дом», «комната» - это все только слова, фигуры речи, так сказать, и не более того, - и понизив голос до таинственного шепота он еле слышно добавил: - Что ЭТО есть такое, никто не знает, мой клубничный коррехидОр. Запомни, никто здесь не имеет ни малейшего понятия, - Джадж описал головой круг, - что такое его окружает. Мы давно уже не задаемся подобными вопросами. На кой?

Да и воще, у тя чё, филологический зуд, а? Чё, так невтерпеж всему приклЯпить какое-нить название? Чё, вообразил, если ты прокАркаешь: это - Дом! - Джадж вскочил с табуретки и принялся изображать провозглашение Дома Домом, при этом он заложил палец левой руки в нагрудный кармашек, а правую руку простер вдаль, всем своим видом напоминая вождя пролетариата, - то чё? Все типа ясно-понятно, ты, калмЫцкий всезнайка? О, я такой умный, ну просто калейдоскопИческий калорИфер, я живу в ДОМЕ! Я такой бе-бе-бе-бесконечно мудрый, бе-бе-бе-бесконечно всезнающий, бе-бе-е-е-е-е, бе-е-е-е-е, - и Джадж принялся блеять, видимо недвусмысленно намекая, что В. не более, чем обыкновенный баран.

- Вот я те сказал: я Джадж! - и Джадж ткнул себя пальцем в грудь, - и че? Терь ты все про меня знаешь? - и Джадж пребольно ткнул пальцем в В.

В. смотрел на чудовищное лицо Джаджа. Да уж! Об этом странном субъекте В. не знает ни-че-го.

- Но как же вы понимаете друг друга? - возразил В. - Как мне, например, задать тебе вопрос об этом «я-не-знаю-что»?

Джадж улыбнулся:

- Чес слово! «Не-знаю-что» звучит гораздо лучше, чем «Дом»! А ты не керамзИть, задавай свои вопросы. Ты чё думаешь, мы бабуины тут штоле? Ты пока что ничё для меня непонятного не сказал. Можешь даже бубнить свое «Дом», если хочешь. Главное, канЮк, ты сам всегда помни, что «дом» - это только слово, повтори ты его хоть десять тысяч раз. А этому, - Джадж опять ткнул пальцем в потолок, - начхать на твои слова.

Хотя и мне начхать, ха! На твои слова, - добавил вдруг ни с того ни с сего Джадж и громко заржал. Именно заржал, поскольку издаваемые им резкие звуки более напоминали ржание коняги, чем человеческий смех. При этом лицо его исказилось еще больше. В. даже показалось, что в то время, пока правая половина лица Джаджа умножала свою радость, заливаясь веселым смехом, левая становилась все мрачнее. Обе половинки в конце концов разразились слезами, и слезы радости смешались со слезАми скорби на чуднОй физиономии Джаджа.

В. не разделял чувств Джаджа. «К чему все эти разговоры, - раздраженно думал В., - если тебе начхать на мои слова!» Понемногу Джадж успокоился и опять плюхнулся на табуретку. Некоторое время его еще донимали приступы смеха, заставлявшие трястись его костлявые плечи, но в конце концов он затих, и все слезы были утЁрты большим клетчатым платком, который Джадж извлек из своего кармана.

- Оу-кей! Довольно слов, больше дела, ковбой! - молвил Джадж и стремительно удалился из комнаты. В. не оставалось ничего другого, как ждать.

- Кофе, чай, сок, вино, коньяк? - откуда-то издалека прокричал Джадж.

- Кофе, - прокричал в ответ ему В.

Вскоре Джадж опять появился, неся в вытянутой руке, почему-то с гримасой отвращения на лице, чашку кофе.

- Пожалуйста, - буркнул он и бухнул чашку в руки В. Усевшись напротив В., он все с тем же сморщенным носом наблюдал, как В. пьет кофе. Кофе был великолепен, и В. с неподдельным наслаждением смаковал его.

- А ты? - кивнул В. Джаджу, интересуясь, почему Джадж сам ничего не выпьет.

- Не, - Джадж высунул язык, изобразив тошноту, - благодарю покорно - пить всякую канифОль, да еще с утра!

Когда В. допил кофе, Джадж выхватил у В. пустую чашку и безо всяких церемоний кинул ее назад через плечо. С громким звоном чашка разбилась.

- Кстати, как те обстановочка? - Джадж кивнул на окружавшую их мебель. - Порядок? А, тут и от лейкиных художеств кое-чё осталось, - Джадж бросил взгляд на бордовые пуфики, ютившиеся в углу. - Ты догнал уже приблизительно, чё делать надо? - спросил он у В.

В. состроил неопределенную гримасу.

- И чё, так и будешь обитать в том, что другие тут накубатУрили? - продолжал Джадж. - Самому слабо кусторЕзнуть как следует?

В. отвечал гробовым молчанием.

- Я говорю, - не унимался Джадж, - надо те хоть попытаться модифтнуть чё-нить приличное. А то мы с Лейкой не всегда под боком будем. И куда тя занесет в следующий раз, а?

В. опять не нашелся что ответить.

- Ладно, для недогадливых канЮль объясняю подробно, что нужно делать. Первым делом закрываем глаза, - и Джадж, подойдя к В., прикрыл ему оба глАза своими огромными клешнями. - Теперь представляем чего-нибудь этакое, для начала попроще, скажем, стол. Хоть на это тя хватит, надеюсь? Представил? То есть вызвал в воображении зрительный образ?

В. постарался быстренько припомнить какой-нибудь попадавшийся ему недавно на глаза стол.

- Представил? - В. неопределенно мотнул головой. - Прекрасно! Теперь от зрительных ощущений переходим к тактИльным. Понял? Ну же, потрогай его! - В. вытянул обе руки и попытался «потрогать» воображаемый стол. - Да не этими руками трогай, вот ведь беда! - кричал Джадж. - Потрогай его ТАМ! - В. догадался, что своими воображаемыми руками он должен потрогать воображаемый стол. Некоторое время он пыжился бЕз толку, пока ему и в самом деле не показалось, что он действительно ощущает своими руками прохладную гладкость стола.

- Следующий этап, - продолжал Джадж, - обоняние! Сие означает, что ты должен этот стол унюхать, учуять или как тебе будет угодно, но так или иначе добейся того, чтобы твой нос познакомился с этим столом, - В. долго пытался заставить работать свой воображаемый нос, пока ему это наконец не удалось, и тогда он узнал, что стол был сосновым. - Превосходно! - прокомментировал сие достижение Джадж.

- Теперь придется трудновато, кислЯй, я знаю, что до сих пор ты еще никогда не закусывал древесиной, но, так или иначе, настал черед вкуса. Попробуй его на вкус! - действительно, для В. «попробовать на вкус» стол оказалось нелегкой задачей, но через некоторое время к своему немалому удивлению, сам не зная как, В. впервые в жизни ощутил вкус свежей сосновой доски.

- Алле оп! - Джадж отметил цирковым восклицанием успех В., как если бы тот был хорошо дрессированной собачкой. - И-и-и, дорогие зрители, кульминация нашего шоу, незабываемый фокус под названием: «УСЛЫШЬ СТОЛ!» - Здесь В. застрял надолго. Как он ни бился, ему никак не удавалось услышать стол. Может быть, стол издает звуки симфонической музыки? Или легкие шорохи опавших листьев? Как, как, прах вас возьми, В. должен услышать то, что никогда не имело никакого звука?!

- Что, молчит? - спросил Джадж. В. кивнул. - Это только потому, кИсонька, что ты не даешь ему сказать! Если ты сам замолчишь, даю слово, твой стол заговорит! - В. не понял, что означает высказывание Джаджа, но старательно попытался «замолчать». Вскоре В. обнаружил, что он действительно мысленно болтает без Умолку и прекратить этот треп очень сложно. После нескольких попыток В. все-таки «замолчал», но, очевидно, ненадолго, потому что со стороны стола послышалось лишь легкое «а» или что-то в этом роде.

- Да, негусто, - разочарованно протянул Джадж. – Но обойдемся и этим. Хотя это еще не все, к твоему великому сожалению, мой коленкОровый коАгулянт. Как хочешь, но ты должен полюбить стол.

- Чего?! - вырвалось у В.

- Ты и стол должны стать единым целым! Настал черед основной фазы под кратким произвольным названием «один плюс один равно одному».

- Чего, чего?!

- И нечего «чегокать». Я знаю, - почти ласково сказал Джадж, - для тебя это звучит как бред. Но прошу, постарайся забыть о том, что это бред, и сделай, как я говорю. Только не напрягайся. Спокойно и медленно присоедини к себе стол. Ты и стол едины… ты и стол одно… - словно шаман заговаривал В. Джадж и страстно добавил: - Полюби его! Полюби всем сердцем!

В. честно попытался «присоединить к себе» стол, но при всех его усилиях единственное, что ему удалось, это вырастить на свой воображаемой груди нечто вроде деревянной ножки, может быть потому, что ему решительно не хотелось ни под каким видом «любить» стол.

- Сойдет для первого раза! - сказал Джадж и Отнял руки от глаз В.

В. открыл глаза. Перед ним стоял сосновый стол. В. невольно ахнул. Губы его сами собой расплылись в улыбке, а грудь наполнило нечто вроде материнской гордости за свое дитя. Джадж смотрел на В. снисходительно.

- Не слишком-то радуйся, - проговорил он и невесть откуда выудил фарфоровую чашку. Легким жестом фокусника он поставил чашку на стол. В. показалось, что стол дрогнул, но устоял. В. захотелось отодвинуть Джаджа со всеми его чашками подальше. Но Джадж на этом не успокоился. Возникла еще одна чашка и она была так же поставлена на стол. На этот раз стол дрогнул вполне отчетливо. Под третьей чашкой стол закряхтел, как несмазанная телега, под четвертой – две из его четырех ножек подломились. Но свою смерть стол встретил в лице довольно представительного чайника. Едва только этот господин с синими цветами на боку и золотой каймой по краю был опущен на крышку стола, как стол с негромким «пук!» растаял прямо на глазах. Чашки и чайник с мелодичным звоном посыпались нА пол. В. испытал неподдельное разочарование.

- Что ж! Светлая ему память! - сказал Джадж, - Не первый и не последний. Потренируешься потом на досуге. Не так-то это легко, а? - Джадж подмигнул В. - Видимо, придется тебе пока довольствоваться тем, что я тут насочинял, - Джадж окинул взглядом комнату. Он сделал рукой легкое движение, словно смахнул пыль, и осколки посуды исчезли. - Не обессудь, как уж вышло. А вообще-то нам пора. Засиделись, клоАчь твой коагулЯтор! Пошли! - Джадж направился в сторону выхода. В. последовал за ним.

- И еще, пока не забыл, - проговорил Джадж, когда они уже находились почти у невесть откуда появившейся двери лифта. - Упаси тебя клотОида думать, что ты сОздал этот стол, или построил, или что-то еще в этом духе. Ты только добрался до стола. Представь, что ты пригласил стол у тебя погостить, понял?

В., конечно, ничего не понял, но утвердительно кивнул головой. Когда двери лифта закрывались, В. успел заметить, что в квартирке, созданной Джаджем, кажется, есть еще и кухня.

Поиск по сайту: